Встреча в Санта-Монике

Мы договорились встретиться в Санта-Монике. Вечером в четверг я выступил на конференции, поэтому утро пятницы было в моём распоряжении. Галя также была свободна в субботу и, поскольку погода была прекрасная, мы договорились встретиться и сходить на пляж. На следующее утро ровно в 10.00 я уже сидел на скамейке возле City Hall и поджидал её. У меня была с собой книга и я пытался читать её, но то и дело я отрывал глаза от экрана и вглядывался в лица людей, идущих по улице, надеясь разглядеть среди них девушку, которую ждал. Минут десять спустя я всё-таки немного погрузился в чтение и прочёл целую страницу. В этот момент я поднял глаза и обнаружил, что в моём направлении со стороны Мэйн стрит идёт девушка, одетая в светло-голубое платье. Я моментально разглядел её лицо и сразу же понял, что это Галя. Я встал и пошёл к ней навстречу, сделав приветливый жест рукой. Она ответила на него, через пару мгновений мы встретились. Я первым сказал: «Привет, Галя!», на что она ответила : «Привет!». Она улыбнулась мне, и мы пожали друг другу руки. Должно быть, я светился от радости, и мне почему-то не хотелось ничего говорить, хотелось просто стоять и смотреть на неё. Преодолев себя, я вымолвил:
- Хорошая погодка!
- Это точно, - ответила она.
- Может быть, пойдём на пляж!? – спросил я
- Хорошая мысль, пойдём! – ответила она, улыбаясь.
С этими словами мы пошли в сторону Мейн-стрит.
В жизни она оказалось ещё прекраснее, чем на фото. У неё были невероятно красивые карие глаза с тёмными ресницами. Разрез глаз был правильной формы, зрачки казались крупными, и в них то и дело мелькало отражение предметов внешнего мира – облаков, неба, воды, луны, света. Словом, глаза были так прекрасны, что хотелось видеть их всегда. Нежная кожа её лица имела бледно-розовый оттенок, что роднило его с цветом распустившегося пиона. Аккуратные розовые губы были прикрыты или складывались в милую улыбку, обнажая белоснежные зубы. Улыбка очень шла к её лицу, и на неё можно было смотреть часами, невольно улыбаясь самому. Ланиты обычно были прикрыты распущенными светло-каштановыми волосами, спадающими к её плечам, и в тени волос отливали розовым золотом. Единственное, что хоть немного портило картину – её носик: он был правильной формы, но чуть шире, чем должен был быть, чтобы соответствовать таким изящным чертам лица. Впрочем, едва ли я всерьёз рассматривал это как недостаток. Об этом даже не возникало и мысли. Стоило только встретиться с ней взглядом, как тут же в голове что-то «щёлкало» и приливы тепла чередовались с отливами краски, заливающей лицо от смущения, а жар сменялся лёгким ознобом от восторга и восхищения. Однако большинству её поклонников нравилось вовсе не её лицо, их больше прельщала её фигура. Миниатюрная и изящная, она сочетала в себе всю грацию Артемиды со стройностью Афродиты. Её фигура была по-спортивному подтянута, при этом полная грудь дополняла женственный образ.
 
Перейдя улицу, мы очутились в настоящем оазисе. Вокруг нашей пешеходной тропы высились деревья с зелёной листвой, у ног был сплошной ковёр из травы, около дорожки в каком-то причудливом порядке были разбросаны огромные булыжники с гладкими гранями, словно специально отполированные. Растительность окружала нас всюду, но при этом не сковывала движение и была отделена от пешеходной дорожки, - всё было оформлено со вкусом и аккуратно. Мы проходили сквозь парк Тонгва. Я предложил Гале пройтись немного по парку, и мы свернули с главной аллеи на какую-то узкую тропинку. Парк был небольшой, и мы скоро дошли до его угла, за которым был оживлённый перекрёсток. На этом месте моё внимание привлекли необычные растения с листьями, так похожими на цветы, что даже Галя произнесла, опередив меня: « Какие необычные зелёные цветки». «Погоди, да ведь это же листья», - заметила она, подойдя ближе, и в очередной раз одарила меня своей замечательной улыбкой. «По-моему, это кустарник эониума; но, правда, эти «цветки-листья» очень красивы».
- А какие цветы тебе нравятся?, - спросил я.
- Мне нравятся лилии, герберы и, конечно, розы.
- Я думаю, что голубые лилии отлично подойдут к твоему прекрасному платью, Галя!
- Спасибо, Серёж – ответила она и поправила платье.
Побродив ещё по парку, по этому «райскому» саду, восхищаясь цветами, мило болтая о них и наслаждаясь пением птиц, мы вышли к Оушэн-авеню, откуда рукой подать было до пляжа и до знаменитого пирса с колесом обозрения и кучей ресторанов, среди которых особенно выделялся ресторанчик морепродуктов.
Придя на пляж, я повёл Галю к линии шезлонгов с зонтиками, стоящих совсем недалеко от воды. Мы заняли два белых шезлонга под пурпурным зонтиком. Тень дарила спасение от солнца, но не от жары, поэтому мы поспешили к освежающим водам океана. Галя проворно сбросила платье, обнажив свою великолепную фигуру. Я поспешил похвалить её купальник, - он блестел под солнечными лучами, а в тени оставался матово белым. Это эффект достигался благодаря вкраплениям крошечных кристалликов в ткань, из которой он был соткан. В этом сверкающем одеянии она была подобна древнегреческой Селене и я сказал: «Галя, фантастический купальник!», и в очередной раз получил её тихое «спасибо» вместе с очаровательной улыбкой.
Океан был прекрасен и спокоен. На берег накатывали седые барашки волн, степенно затухая по мере уменьшения глубины. Недалеко от берега голубая гладь океана была испещрена морской пеной, словно сединой. Дальше седина куда-то исчезала, и на бесконечные километры простиралась бескрайняя голубая мгла, поначалу покрытая рябью, но затем переходящая в невозмутимую гладь. Где-то совсем далеко океан упирался в идеальную прямую линию, сразу за которой окрас становился нежно голубым, совсем как Галино платье, - это был уже небосвод. Вода была настолько теплая, что заходить в неё было сплошное удовольствие, однако она была чуть прохладнее, чем окружающий воздух, поэтому дарила блаженную прохладу всему телу. После купания мы улеглись на шезлонгах, чтобы немного отдохнуть.
 
Мне хотелось чем-нибудь развлечь девушку, и поэтому я сказал ей: «много работы. Наверное, за неделю ты сильно устала!?». Она пристально и серьёзно посмотрела на меня, а потом ответила: « Да, первый день чувствую себя человеком; всю неделю сплошная суета и беготня, - и ведь ничего из графика не выдернешь, всё важно ».
- Понимаю, - задумчиво ответил я.
- А у тебя как?
- Да, у нас примерно так же, - ответил я и небрежно махнул рукой, а потом бодрым голосом продолжил – я с собой новый сборник рассказов Ивана Менчина взял. Хочешь, почитаю вслух?!
- Давай, - ответила она.
И я принялся читать, поначалу довольно громко и с интонацией, пытаясь передавать настроение автора, временами я поглядывал на Галю и мы обычно встречались глазами, после чего улыбались друг другу. Увлёкшись тем, как въедливо, не упуская мелочей, даже играя на мелочах, автор описывал быт двух братьев, которых разъединила судьба - одного оставила в Питере, а другого забросила в «заокеанский» Сакраменто, я долго не поднимал глаза, а когда поднял, то увидел, что Галина заснула, подложив ладошку под голову. Она лежала на спине, но её лицо было обращено в мою сторону. Я немедленно снизил голос до шёпота и, дочитав абзац, закрыл книгу. Я просто сидел и смотрел на неё. Я наблюдал за тем, как солнечные лучи пробегали по её худеньким лодыжкам, поднимаясь до колен, как тысячи солнечных зайчиков от этих «стеклышек» на её купальнике отражались на тёмной материи зонта, остро очерченные, словно звёздочки на ночном небе. Иногда лучи слегка касались её каштановых прядей, и, словно лудильщик, покрывали их лёгкой позолотой. Веки были сомкнуты, губы неподвижно застыли, только грудь еле вздымалась, обозначая дыхание. Я несколько раз осматривал её с головы до ног, всякий раз замечая что-то новое. В очередной раз пробегая глазами по её лицу, я неожиданно заметил, как оно встрепенулось, а затем Галя открыла глаза, и в первое же мгновение своего пробуждения она столкнулась своим взглядом с моим. На мгновение она смущённо улыбнулась, потом улыбка стала кокетливой и ланиты немного зардели румянцем. Она сказала: « Кажется, я слегка вздремнула. И долго я проспала? ». Я ответил, что совсем недолго. Тут она заметила книжку в моих руках и сказала: « Интересный рассказ, мне очень понравилось, как автор описывал про …, описывал жизнь … » 
- Индейцев племени Чероки! , - пришёл на помощь я.
- Точно!, - ответила она, и мы рассмеялись.
После этого первой заговорила она, попросив меня рассказать о себе. Я подумал, что она, наверное, знакома с основными вехами моей биографии и решил сосредоточиться лишь на дне сегодняшнем – как говорили древние: «Carpe diem!». И я принялся рассказывать ей о том, над чем мы работаем, в чём основные сложности, новизна и актуальность моей работы, и для чего я здесь. Старался быть хорошим рассказчиком,- рассказывать интересно обо всём, даже о специфике, но без сложной терминологии, так, будто передо мной сидит обычный ребёнок, который любознателен и хочет знать новое.
 
Галя же старалась быть хорошим слушателем, она смотрела на меня с живым интересом и не оглядывалась по сторонам, а слушала. Иногда её глазки округлялись – явно от изумления – и тогда она тут же спрашивала меня: «А что это?» или «Почему?». Иногда, когда что-то было ей знакомо и близко, она уверенно и с небольшой улыбкой утвердительно кивала головой и произносила негромкое «да, точно» или «конечно».
Мне было приятно такое непосредственное внимание, оно прибавляло мне сил, уверенности и решимости. Я постарался долго не утомлять её рассказами о себе, а затем спросил сам: «А расскажи теперь ты!».
Она начала также рассказывать про свою работу. Про регулярные путешествия, съёмки, фотосессии. Рассказывала о том, какими сильными бывают эмоции от увиденного и какая тяжёлая бывает усталость от дня, проведённого в огненной пустыне Аризоны под испепеляющим Солнцем, когда ты часами позируешь перед камерами и улыбаешься так, будто ты не в долине смерти, а где-нибудь в оазисе, в прохладе тенистых деревьев, возле журчащего водоёма. Слушая внимательно, несколько вопросов задал и я.
- - Веришь ли, никогда и не знал, что это такая тяжёлая нагрузка. И несмотря на это, ты выглядишь свежо как роза. И как тебе это удаётся?
- Спасибо! Ну что же, никаких секретов. Просто умываюсь каждое утро росой, которую собираю по капельке с листьев тысячелистника, - улыбаясь ответила она.
Мне показалось, что удалось расположить её к себе, и я спросил:
- Ты и дальше хотела бы заниматься этой профессией? Именно в ней ты видишь для себя наилучшее предназначение?
- Нет. Но это хорошая возможность для того, чтобы заняться тем, что мне, действительно, нравится. Это хорошая почва, чтобы было с чего начать., - и, как бы прочитывая мой следующий вопрос в моём взгляде, она сказала – хочу заниматься дизайном.
- А почему бы и нет? Вкус у тебя явно есть, - сказал я.
- Почему ты так думаешь? – хитро прищурив глазки, спросила она.
- По тому, как ты одеваешься, - ловко ответил я.
Она осмотрела себя с головы до ног и сказала негромким голосом: «Благодарю».
Я предложил ей искупаться ещё раз. Мы вновь отлично поплавали и вновь очутились на шезлонгах. Не утомляя себя томительным ожиданием, я спросил: А чем ещё ты увлекаешься?
Она рассказала, что ещё она очень любит музыку и танцы, а также любит кино и немного рисует. И спросила, что люблю я?
 
- Галя, я тоже люблю музыку. Более того, я люблю не только слушать, но также играю и немного пою.
- Здорово, - тут же сказала она, - интересно, на чём ты играешь?
- На гитаре, - ответил я.
- Классно, - ответила она, - мне очень нравится, когда играют и поют.
Я решил воспользоваться случаем и спросил:
- Хочешь, я сыграю тебе?
- Конечно, - ответила она, - а когда?
- Да хоть прямо сейчас. Вон ,- показал я рукой в сторону парковки возле пирса – там моя машина. Там у меня лежит старенький «дредноут», старенький, но звонкий.
- На самом деле?! Пойдём скорее, - в небольшом удивлении сказала она. Видимо, это было для неё небольшим сюрпризом.
Через 10 минут мы уже входили на автомобильную стоянку. На наше счастье, набежали облака, поэтому Солнце то и дело скрывалось из виду, даря желанную прохладу. Такая погода куда больше располагала к тому, чтобы можно было поиграть прямо здесь на стоянке, чтобы не надо было куда-то ехать.
Мы прошли два ряда автомобилей, и я произнёс:
- В этом ряду я и припарковался. Ребята посоветовали взять напрокат Civic прошлого поколения. Хороший автомобиль. Помню, какой славой он пользовался у нас.
- Да, - мечтательно произнесла Галя, думая о чём-то своём.
Мы подошли к серому Civic и открыли багажник. Там лежала гитара в чёрном чехле. Я вынул её, а потом достал из багажника миниатюрный складной стул, поставил на землю и предложил Гале сесть. Она села на стул, а после этого я уселся на внутреннюю пластиковую кромку багажника, расчехлил  гитару и аккуратно положил её к себе на колени. Как обычно, я провел несколько раз по всем струнам, немножко подтянув их, возвращая должный строй. А дальше я сделал маленькую паузу и сказал:
- Галя, я хочу спеть тебе одну из моих любимых песен – “Yesterday”, и после этого я взял гитару и начал играть. Играя я, как обычно, полностью ушёл в музыку и совершенно не сумел следить за её эмоциями. Только после того, как я закончил последний куплет и проигрывал заключительные аккорды, я сумел пристально посмотреть на неё. Я встретился с ней взглядом. Её карие глаза были широко открыты и смотрели прямо на меня. В них выражалась некоторая грусть, - было ощущение, что песня тронула струны её души, и они зазвучали, - и это отразилось на её лице. Поймав мой взгляд, она тут же переменилась в лице, от прежней грусти не осталось и следа. Она улыбалась и аплодировала, она выражала всем своим видом, что ей понравилось меня слушать. Я продолжил играть, и на этот раз спел ей песню “Heart of Gold”, которая казалась мне более содержательной, а также отражала моё настроение куда больше.
 
Мне показалось, что для неё эта песня была незнакомой, но всем своим видом она показывала, что и эта песня ей очень нравится. Она похвалила меня, сказав следующее: «Мне очень понравился этот импровизированный концерт. Спасибо. Ты подарил мне настроение на целый день». Пожалуй, это было лучше, чем я мог ожидать, и я поблагодарил её за то, что она очень хороший и очень внимательный слушатель.
«Музыка творит чудеса» - думал я, пока мы ехали по Оушэн авеню и любовались высокими пальмами, за которыми проглядывало только бескрайнее голубое полотно воды. «Все слова были не так уж и важны, кроме тех, что были сложены в музыку и спеты пять минут тому назад… Или , - я отвёл взгляд от дороги и посмотрел на неё. Она смотрела как раз на меня и, поймав, мой взгляд, кончики её губ стали медленно подниматься, - нет, пожалуй, я всё-таки прав.» И я снова стал смотреть на дорогу и любоваться пальмами, которые то и дело проскакивали мимо, пока мы мило болтали о чём-то. Не помню уже, о чём была речь, но, по-моему, оба мы думали об одном и том же, - о долгожданном и выстраданном счастье, - которое взялось из ниоткуда и зависло в воздухе. Blowing in the wind, - пел Дилан тихим голосом из радиоприёмника. Blowing in the wind, - вторили ему наши сердца.