Шорох

 Было уже около восьми часов вечера, когда до Андрея — обычного российского студента провинциального городка — донёсся неясный шорох. Он проводил очередной вечер за полюбившейся ему ещё с раннего детства игрой «S.T.A.L.K.E.R». На его ушах были надеты дорогие наушники. Их производитель гарантировал полную изоляцию игрока от всего остального мира, отчего Андрей не сразу обратил внимание на то, что звук раздавался отнюдь не из его игры. Сначала он было решил что это его кот Тимон, по обыкновению своему, не обладая типичным для всех представителей кошачьих высоким интеллектом, в который раз закапывал отходы своей жизнедеятельности не качественным наполнителем ( который, как гласила упаковка, «устранял весь неприятный запах» ), а просто скрёб своими непомерно длинными коготками по кафельному полу. Андрей уже обречённо вздохнул и приготовился к тому, что ему снова придётся убирать за своим пушистым другом, как вдруг понял, что Тима, вальяжно раскинув мохнатые лапы, мирно спал на кресле рядом с диваном, на котором лежал сам Андрей. И в эту секунду он подумал о том, что если это не его кот создаёт этот шорох, значит какие-то проблемы возникли в контактах его наушников. И он снял их. Шорох продолжался. На экране горело спокойное пламя в железной бочке; мерно потрескивали горящие полешки. Но не они издавали этот звук. Андрей начал прислушиваться. Шум был довольно странным и звучал так, будто находился одновременно далеко и между тем близко к нему. Создавалось впечатление некого эха, распространявшегося по всей квартире.

Андрей встал с дивана и стал напряжённо впитывать звуки окружающего мира. За занавешенными бирюзовыми шторами окнами слышались гудения и визг проезжавших машин. Где-то над ним, на этаже 4-5 громко лаяла большая, если судить по силе её голоса, собака, принадлежавшая не иначе как Владимиру Витальевичу — сорока с лишним летнему мужику, выгуливавшему её без намордника.

Внизу, прямо под ним, в квартире номер 6 на втором этаже жила оглохшая от возраста старуха, с которой у Андрея случались чуть ли не еженедельные конфликты. Основным зачинщиком как водится выступала она, обвиняя студента исторического факультета в том, что он по ночам слушает громкую музыку. Не единожды к нему в третьем часу ночи наведывались сотрудники полиции, опухшие от недосыпа и истерик подобных представителей развалившейся страны. Каждый раз они с неудовольствием выписывали ей протокол о ложном вызове, пока наконец вовсе не перестали отвечать на её звонки. Из её квартиры были слышны вялые голоса каких-то актёришек третьесортного сериала с какого-нибудь канала по типу «НТВ». Но никакого шороха.

Через несколько минут шум усилился. Андрей до сих пор не мог понять, что именно издавало этот звук, но вдруг понял, что исходил он откуда-то со стороны кухни.

Вор!

Такая мысль вдруг посетила Андрея. В голове тут же стал прокручиваться план его дальнейших действий: как он аккуратно вооружившись чем-нибудь прокрадётся на кухню, отыщет глазами в вечернем сумраке силуэт домушника, выждет момент и с громким криком «ААА!» нападёт на него из-за угла. Но геройским фантазиям пришёл неожиданный конец, когда он вспомнил что самолично несколько месяцев назад установил на окна стальную решётку.

Шорох меж тем всё продолжался.

Значит это точно мыши. Пухлые, размером с хорошую морскую свинку, разносчики разных вирусов они сейчас скреблись в его шкафчиках с разного рода крупой. Преодолев в пару шагов пространство между залом и кухней, Андрей зашёл на кухню и включил свет. Шорох определённо раздавался отсюда. По-крайней мере, он был в этом уверен. Достав из выдвижного ящика железный половник, Андрей приступил к осторожному осмотру всех шкафчиков. Первый — пусто. Второй — также ничего. Третий, четвёртый, пятый… Закончились. Никаких мышей, крыс или прочих грызунов.

А шорох всё нарастал.

Вот уже стало казаться, что он похож на некое подобие чавкания, которое издают бескультурные личности во время приёма пищи, и скрежет маленькими коготочками по чему-то металлическому. Андрей в растерянности простоял несколько секунд и вдруг обратил внимание на вентиляцию, проходившую по левой стороне кухни, аккурат над ящиками и электрической плитой. Ему вдруг почудилось, что из неё звучат странные шорохи и издают их всё-таки мыши своими малюсенькими лапками!

«Один я здесь точно не справлюсь. Не дай бог ещё испорчу вентиляцию, если вдруг полезу туда. Надо с утра вызвать службу по борьбе с вредителями!» - понимая своё бессилие в эту минуту, Андрей сложил своё «грозное оружие» и отправился доигрывать начатую раннее игру.

Шорох он всё также отчётливо слышал. Чавкание в перемешку со стуком крохотных коготочков. Но старался не обращать на это никакого внимания.

Около трёх часов он, не сходя со своего места, посвятил любимой компьютерной игре. В редкие минуты максимальной увлечённости, когда бандиты кричали: «С боку, с боку заходи!», и он, подобно профессионально-подготовленному солдату, скрывался за импровизированными укрытиями и отстреливал русско-украино-говорящих бандитов в легендарной игре, он забывал о раздававшемся будто бы отовсюду шорохе.

Покрасневшие глаза от усталости заслезились. Андрей протёр их ладонями и случайно сбил один из наушников. Шорох стал пугающе громким. Будто сотни крысят бежали по предполагаемому месту их обитания. Неприятные мурашки пробежали по всему телу Андрея из-за раздавшегося постороннего шума. В его голове даже возникла ассоциация, в которой, точно так же как и сейчас, он испытал слуховой дискомфорт — однажды его друг, не обременённый интеллектом, во время занятий решил насолить преподавателю и, вытащив кусок пенопласта, начал быстро-быстро водить им по стеклу. Звук был просто отвратительный.

Откинув наушники на диван Андрей поспешил на кухню. Ему вдруг померещилось, что если мыши и могут издавать такой шум в вентиляционных трубах, то хотя бы одна из них давно пробралась на кухню, чтобы подтвердить его догадки. Он включил свет. Пусто. Лишь мерзкий стук и чавкание мышей. Звук начинал действовать на нервы. На часах стрелки указывали приближение двенадцатого часа ночи.

«Службы сейчас точно не вызвать. Они работают только с 9:00 часов утра. Я надену беруши и попробую уснуть с ними, а на утро меня уже избавят от этих грызунов».

Андрей пошёл в свою спальню. И вдруг осознал одну странность — собака Владимира Витальевича всё также продолжала гавкать, хотя уже более тихо ( но об этом нельзя было судить с полной уверенностью в связи с тем, что сам шорох стал громче ), а с нижнего этажа явственно слышались те же монотонные голоса, что и более трёх часов назад. Списав эту странность на шум, издаваемый мышами, Андрей закрыл глаза и вставил в уши беруши.

Не прошло и часа как Андрей открыл глаза. В его тело вцепилось нечто острыми, как бритва, когтями. Неистово крича от испуга он подскочил на месте и, сбив будильник и телефон, включил настольную лампу. В слабом свете ярко блеснули два ярко-зелёных глаза — это был его кот. Животное, словно обезумев, кричало не своим голосом, пытаясь пробудить своего хозяина. Но Андрей не слышал его крика. Лишь шорох, что словно в его голове, раздавался маршем миллионов. Вытащив беруши и лишь совсем немного отойдя от пережитого шока, он начал улавливать едва слышимое «Мяу!» Тимона.

«Что с тобой?!» - крикнул он своему любимцу. Голос растворился в усилившемся шорохе. Страх пробрал его до мозга костей.

«Надо что-то с ними сделать! Эти проклятые мыши не дадут мне спокойной жизни!»

Наспех одевшись, он поспешил ко входной двери, попутно заглянув на кухню, но ничего там не увидев быстро направился из квартиры. Лёгким нажатием он провернул ключ в замочной скважине и слегка открыл дверь. Это был не шорох.

Звук, сравнимый разве что со звуком двигателя пассажирского лайнера, обдал его с ног до головы из глубин тёмного подъезда, заглушив даже те мизерные мысли, что кружили в голове Андрея.

Нельзя точно описать то состояние, в котором он пребывал эти недолгие секунды, но дабы попытаться хотя бы приблизиться к ним, засуньте ради эксперимента свою голову в двигатель взлетающего самолёта. Нечто похожее сейчас испытывал и бедный студент.

Он тут же захлопнул дверь, прислонившись к ней спиной. Паника в его глазах уже чётко выражалась безумно расширенными зрачками и пульсирующими на белом фоне красными капиллярчиками. Он плохо слышал, что происходило вокруг и лишь видел как его кот сидел напротив кухни, пытаясь разодрать пачку кошачьего корма. У него это не получалось, отчего он и кричал своё «Мяу!».

В секунду Андрей уже находился на своей кухне. Шум колебался в воздухе чуть ли не видимыми глазу волнами. Трясущейся рукой, но резко, он выдрал заслонку из вентиляции и начал шарить там ладонью. Ничего. Только остатки жира, испарившегося и прилипшего к стенкам.

«Они отбежали дальше!» - решил он и достал из ящика огромный нож. Удар за ударом посыпались по вентиляционной трубе. Каждый из них сопровождался нечеловеческим криком, который меж тем Андрей практически не слышал. Испуганный кот непереставая мяукал, вторя хозяину. Металл скрежетал, подвергаясь воздействию ножа. Но никакой крови, никакого писка не издавали бегавшие там мыши. После десятого удара кот замолчал.

Но вдруг, после того как Андрей вытащил нож и вновь занёс его в сокрушительном взмахе, он увидел нечто, вывалившееся из вентиляционной шахты. На секунду остановившись, он пригляделся. Это был белый, маленький червь. Трупный червь.

С диким воем, выбросив свой нож он отпрыгнул к противоположной стене. Сердце запрыгало, как палочки металлиста по барабану. Ледяной пот выступил на лбу. Дыхание перехватило, а в глазах потемнело. На ноже и возле него также извивались эти мерзкие существа. Находясь в полнейшем безумии от происходящих событий, Андрей только и успел заметить, что каждый изгиб червей ритмически совпадал с этой уже поистине вакханалией, доходившей до его ушей. Ему вдруг привиделось, что всё больше и больше этих маленьких созданий начало вываливаться из пробитых им дыр. Все они направлялись в его сторону. Запах гнили и разложения сопутствовал их появлению. Вся комната, казалось, заполнялась им, превращаясь на глазах в пыточную камеру.

Поняв, что ему угрожает опасность, он кое-как поднялся на своих ватных ногах. Некоторые черви уже извивались по его штанинам, вгрызаясь своими зубками в джинсовую ткань. Попутно стряхивая их, он побежал в ванную комнату. Оказавшись там буквально в несколько секунд, он задёрнул щеколду, почти крепко заперев за собой дверь. Полости между полом и дверью достигали не более трёх миллиметров, потому Андрей не боялся, что они смогут явиться следом за ним.

Шорох был уже невыносим.

Провернув краны в умывальнике и в душе, Андрей попытался заглушить чавкание и скрежет адских созданий. Он затыкал уши руками, пальцами, бил себя по голове и кричал, кричал, кричал! Звал на помощь! Просил бога в которого не верил о прощении! Он бился о стены, о пол, об умывальник. Набирал в свои уши воды, дабы заглушить этот шум. Всё было тщетно. Окровавленный, выдохнувшийся, он наконец упал у стены. Из его глаз бежали слёзы. Его рот уже не мог кричать. Он издавал слабое нечто, похожее на писк едва родившегося котёнка!

Андрей не знал, сколько он смог выдержать, когда шум вдруг исчез. Он слышал лишь спокойный диалог актёров из квартиры, в которой обитала та противная бабка, досаждавшая ему постоянными обвинениями и лай собаки, что, казалось, был уже ближе, чем — часы, минуты? - назад. И никакого шума. В облегчение он плакал, сжимая руками опухшие глаза. Он был мокр, окровавлен, испуган и подавлен. Он не мог кричать. Если бы кто-нибудь мог застать его сейчас в таком виде, то однозначно бы решил, что парень сошёл с ума. Но…

Справа раздался шорох. Такой же, как и в первый раз — близкий и меж тем такой далёкий. Он всё усиливался, преодолевая, как это говорят в сценической речи, перспективу, разрастаясь, словно снежный ком, спущенный с горы. Андрей оглянулся, но звук переместился вместе с ним и уже находился там, где секунду назад был его затылок. Он отскочил от стены, чуть не упав на мокром полу, и посмотрел на стену. Шорох раздавался всё также справа, а если быть более точным, с той стороны, где две секунды назад была его левая сторона.

С ужасом он ощутил щекотание. Такое неприятное, пробирающее до дрожи, сравнимое с «Мокрым Вилли» - какой когда-то вам, возможно, делал какой-нибудь одноклассник-хулиган в средней школе. Ужас вулканом поднялся из самых глубин его тела, достигнув мозга. Мир пошёл кругом. Сдирая ногтями трясущихся пальцев кожу, он с трудом просунул два пальца в ухо и зацепил ими что-то похожее по ощущениям на мармеладную конфету. Но это была вовсе не она. Рвота подступил к основанию горла. Во рту раздался вкус желудочного сока, вперемешку со вкусом крови и вчерашнего обеда. Лишь с титаническим трудом он сдержался, чтобы не извергнуть из себя всю эту отвратительную массу и, как того требовала ситуация, проглотил то, что так рвалось наружу. Аккуратно, дабы нечто не смогло проползти глубже, он выудил это своими ногтями. Это, конечно же, был червь. Белый, с вкраплениями коричневых, будто грязь, точек, образующих вокруг основания его хрупкого тельца многочисленные кольца.

Но шорох не прекратился.

«Они. В. Моей. Голове...» - слабо прошептал он.

Вдруг, он бросился прочь из ванной и поспешил на кухню. Никаких червей уже не было, но были какие-то непонятные красные разводы, то тут, то там блиставшие в свете лампы. Не углубляясь в причину их появления, Андрей поспешил подобрать свой нож.

Шорох снова был невыносим. Он чувствовал, как их кожистые, испещрённые кольцами тела, извивались в его ушных раковинах. Как они пробирались к свободе, жадно чавкая и пожирая его изнутри.

Лай собаки был всё громче. Были слышны отдалённые крики — это, верно, подумал Андрей, актёры наконец-таки решили показать свою актёрскую игру! Но громче остальных звуков были они. Черви. Трупные. Мерзкие, склизкие, голодные!

«Я вам не дамся! Слышите, Вы?! Вы не получите меня! Я принадлежу себе! Вам меня не достать!!!»

Андрей демонически захохотал. На пол упали окровавленные человеческие уши. Сначала правое — изрезанное от неудобства и страха кухонным ножом. Затем — левое, уже более профессионально удалённое с помощью всё того же грозного инструмента. Шорох продолжался. Собака неистово лаяла. Актёры кричали. Он — кричал и смеялся!

Лезвие вошло несколько раз внутрь того места, где только что торчали уши. Барабанные перепонки лопнули, как столкнувшийся с препятствием мыльный пузырь.

Шорох наконец прекратился...

- Знали ли вы покойную? - человек в полицейской форме допрашивал низкого, тучного мужика, державшего в руке поводок. Рядом с ним стояла большая собака.

- Да её все знали в этом доме. Она же была одна из первых, что поселилась здесь. Раньше управдомом была. При советской власти занимала видное место. А после развала СССР ушла спокойно на пенсию… Ну, как спокойно — всех старуха терроризировала, что уж тут скрывать-то? Царствие ей небесное…

- Так, любопытно, конечно… А во сколько Вы говорите услышали шум? Во сколько подошли к квартире пострадавшего?

- Да часов эдак в 12 ночи, лежу я, значит, смотрю телик. Вдруг слышу такой рёв нечеловеческий, что куда тебе! Енисей мой тут же напрягся весь, гавкать стал. Я его затыкать, чтобы лучше расслышать, а даже этого не надо было — рёв был исторический. В какую-то секунду он даже замолчал вроде, ну я сразу ментов… - мужчина откашлялся — то есть полицию и набрал. Пока вас ждал, спустился туда сам. Стучался, звал. Не открывал. Но всё при этом продолжал орать так, словно его режут… Кхм… Ну, почти так и оказалось ведь.

- Это нам ещё предстоит выяснить. Так, отлично здесь, пожалуйста, поставьте свою роспись и напишите контактный телефон, дабы мы могли связаться с вами. Пойдёте свидетелем.

- Да, хорошо, наверное… - мужчина недовольно ухмыльнулся. - А, кстати, - окликнул он вдруг полицейского, - а бабка-то давно… того?

- Сказать трудно. По первичным признакам разложения и наличию трупных червей по-меньшей мере недели две. А то и больше.

- Дааа, - мужчина почесал затылок и тяжело сглотнул, - дела...

Полицейский прошёл в квартиру. Его коллеги осматривали комнаты. Врачей ещё не было. Только где-то в далеке слышался рёв их приближающейся сирены.

- Что тут? - поинтересовался он у другого полицейского.

- Ну, пока бегло так оглядели — точно не убийство. Вообще тема странная. Сам посмотри. И аккуратно — прямо на входе в кухню ещё один жмур.

Сотрудник в форме медленно прошёлся в сторону кухни. На самом входе лежала расчленённая тушка пушистого кота — на его маленьком тельце виднелось с десяток ран от ножа. Чуть дальше, безумно посмеиваясь, в луже крови, струящейся из повреждённой головы, останавливаемой одним из сотрудников полиции, лежал молодой парень. Рядом с ним валялись грубо отрубленные уши. На вентиляционной трубе, на которой виднелись лишь следы крови, отсутствовала заслонка. Из неё раздавался тихий, словно летний ветерок, шорох.