Конвертация валюты

    У Николая, работавшего в Алжире, был открыт валютный счёт. Но потом его сбережения пропали, как и у многих граждан. Была лишь единственная разница, правда, ничего не меняющая, между миллионным обворованным населением и Николаем. Это была валюта.
      Когда грянула перестройка, счет был «заморожен». Потом прошел слух, что деньги можно получить. Алина сходила вместе с мужем к нотариусу, они сделали доверенность, и она поехала в Москву.
       Рано утром, сойдя  с поезда, Алина  поехала прямо в банк. Там, снаружи,  на окне был приклеен список людей, записавшихся на сегодня. Алина  разглядывала кучку людей, столпившихся у дверей банка. Ее удивил и их внешний вид, и то, что все они пришли пешком, никто из них не приехал на машине. Она тоже добралась на общественном транспорте, но она же не живет в Москве. Оказывается, эти люди, такие же горемыки, как и она, приезжие. А москвичи, оказывается, получили денежки раньше и не в таком количестве, что Алина.
     Когда Алина в окошко кассы подала доверенность, ей сказали, что подпись фальшивая и нужно идти к начальству. Но, то, что ей нужно куда-то идти, она поняла довольно смутно, так как, услышав цифру получаемой суммы,  почувствовала себя плохо. Придя в себя,  пыталась что-то доказать молодой девице, показывая квитанции с переводимыми на счет суммами, но видя всю бесполезность, отправилась к руководству банка.
    Начальницей оказалась миловидная женщина лет сорока пяти. Даже не выслушав Алину, она сказала, чтобы та обращалась за разъяснениями к Ельцину. Это его рук дело. Оказывается, грабеж среди бела дня называется иностранным словом «конвертация».
     Алина пояснила, что она пришла по-другому вопросу. Ей кассир заявила, что подпись на доверенности не соответствует подписи на банковском документе, сделанном тридцать лет назад.
- Как? Деньги пролежали тридцать лет? Да быть этого не может!
- Всё именно так. Муж сначала не нуждался в деньгах, потом ему было некогда, затем вы их заморозили. А что касается того, что подпись непохожа, так это дело настроения. Сейчас такая подпись, через минуту настроение изменилось, почерк уже другой, а здесь тридцать лет прошло. 
      Получив жалкие остатки, Алина села в дневной поезд и с тяжелым сердцем поехала в Ленинград.  Прийдя домой, она все рассказала мужу. Николай старался быть невозмутимым, видя Алинино расстройство. Ничуть не изменившись в лице, порвал и выбросил все квитанции, оставил одну, с номером счета и сказал:
- Вот этот документ нужно сохранить.
Видимо, он наивно полагал, что все может измениться. Но ничего не изменилось, и этот документ Алине не потребовался, хотя она его и искала, но так и не нашла, он бесследно исчез квартиры. Видимо, он понадобился кому-то еще.
           Были еще бонны, внешне чем-то похожие на лотерейные билеты. Алина вместе с мужем пытались потратить их, но когда приехали в специализированный магазин, он был пуст. Продавали какие-то обои для детской комнаты и электроплитки. Пару месяцев до этого они были в подобном специализированном магазине. Николай даже на пару метров не отошел от автобусной остановки, увидев громадную очередь, повернул обратно. Люди сутками проводили у магазина, спали в машинах.
    На следующий день Алина пошла в сберкассу, для которой была отведена соседняя  квартира на площадке, где жила Алина с Николаем, и обменяла бонны на рубли, горько вспоминая все предшествующее время  и то, как Николая раньше разрывали буквально на части  с просьбой продать бонны. Алина спрашивала:
  - Почему пристают к тебе, а  не ко мне.   
     Николай шутливо ответил:
  - У женщин никогда нет денег, потому что они транжирки.   
      В то страшное время, которое тогда воспринималось нормальным, потому что Николай всю тяжесть груза брал на себя, не было жутко. Казалось, что так должно и быть.
    Но ведь ситуация была совсем не нормальная. У Николая лежала валюта в банке, а он должен был думать, сколько сосисок можно купить в ту смутную пору, начало девяностых, когда прилавки было абсолютно пусты. Один раз, когда Алина пришла в магазин, он по обыкновению был пуст. Только в одном углу громадного пустого зала она заметила некоторое оживление. Там продавали сметану в банках. Один мужчину набрал полную корзину сметаны. Есть было нечего. Были перебои даже с хлебом. Николай  стал сушить сухари и складывать в громадную металлическую банку с приклеенной им наклейкой «Сухари». Алина до сих пор хранит эту банку, сама не зная почему. Наверное, потому что этикетка была написана каллиграфическим почерком Николая.