Фея или счастливый случай

   Кого - как, а меня от кофе тянет в сон. Люблю в обед выпить двойной эспрессо  и заснуть под грохот собственного сердцебиения. Но сегодня мне точно не спать, сегодня я - свидетель. Сам ведь согласился, а мог сказаться больным, умереть или того хуже. Уже на парковке арбитражного суда мне стало ясно, что по этому делу я мало что помню. То есть я за наших, за хороших, но если судья спросит про конкретное, могу случайно   сболтнуть не то, может даже полезное оппонентам. И что тогда мне скажут  товарищи?

 Как свидетель, я не убедителен, горячусь, волнуюсь, со стороны очевидно, - человек врёт. Вот и жена мне это всегда говорила, пока не ушла в лучший мир,  к другому. Да что жена, я бы сам себе не поверил, и, тем более, неясно, зачем это делать судье. Надеяться на легкость и импровизацию в моем случае не приходится, отсутствие ораторского таланта легко маскируется дефектами дикции. Когда я публично говорю, я не могу думать, а когда думаю, стараюсь молчать. Выступать с таким арсеналом в суде страшно, я могу потопить нашу непотопляемую позицию и стать причиной больших неприятностей.

     Лифт шумно закрыл двери и помчал пассажиров вверх, но без меня. Бывает, махнул я рукой, и двинулся пешком. Иду, шагаю, вдыхаю, выдыхаю. Стараюсь не думать. Походка спортивная, шаги упругие, ни грамма усталости, сам собой любуюсь. Но вот он, долгожданный второй этаж, кабинет 206, мне – сюда. Хорошо, что я не первый, Стас уже здесь.

Когда начинаешь истово бороться за правду, очень быстро выясняется, что правд несколько, а вся суть происходящего только в тех методах, которые противники применяют, чтобы победить друг друга. Этого не знают свидетели и судьи. Свидетели уверены, раз они что-то видели и слышали, значит, поняли. А судьи думают, что достаточно опросить тех же свидетелей, выявить факты и тогда можно делать выводы. Прямо, как дети малые.  А жизнь-то устроена иначе, так рассуждал я, когда юная фея, работающая здесь секретаршей, выдохнула почему-то шепотом:
– Похоже, ваше слушание переносится. Подождёте в приемной? 

– Да, – тоже шепотом ответил я.  Она стояла так близко, что между нами не влезло бы самое пустяковое трехстраничное дело. Большие глаза смотрели жадно и требовательно, а рот молил о поцелуе. Белая блузка ритмично поднималась в такт взволнованному дыханию. Подожду, конечно, я подожду. Внезапно взяв за ладонь, она решительно повела, почти потащила меня за собой. Толстая дверь приёмной вмиг отрезала  все звуки, мы остались одни. Стулья, подоконник, даже пол были заставлены пачками документов, по всему кабинету высились монбланы из бумаг. Ни аморального дивана, ни кресла, один лишь канцелярский стол. Будет скрипеть, понял я, но не упускать же такой счастливый случай. Повисла пауза.

  – И как? – бесстыже спросила она, оглянувшись. – Как?
– И как, как таких придурков принимают на работу, – донёсся сквозь сон голос Стаса, он разговаривал по телефону. – Борис, проснись, похоже, нас вызывают. Просыпайся же!
Сон стремительно улетучивался, оставляя двойственное ощущение чего-то стыдного и приятного.
               
– Нас?               
И точно, показавшийся в дверях клерк, длинный и скучный, как само слово «де-ло-про-извод-ство», изрёк:
       – Ваше слушание переносится на месяц.
   
Что?! Ещё месяц жить в условиях правовой неопределённости по делу, от которого я не завишу и по которому ничего не помню?  Отлично! Великолепно!
 
Обратно я ехал в хорошем настроении, мало-помалу восстанавливая детали сна. Подумалось, хорошо бы его записать, а ещё интереснее досмотреть. Смущало только, что сегодня вечером придёт подруга. А вдруг девушка в блузке, из судного сна, или лучше,  сонного суда, вдруг она вздумает ревновать и не появится? Эта мысль развеселила.

– Волновался? Боялся, что не приду? Зря.
В дверях квартиры стояла она. В той же обалденной белой блузке. В руках – папка.
 – Быстро ставь чай. Сейчас мы с тобой поработаем над документами, а потом всё остальное, если захочешь. Подвинься же, не стой у своего  счастья на пути.
 - А о подруге не беспокойся, не придёт, – услышал я уже из кухни. – Не толкайтесь в дверях, ледиз энд джентнльмен, проходите в салон, гражда-а-ане, ну и бардак, где у тебя тут заварка?               

Вот он, мой сон, на этот раз я досмотрю его до конца. А девчонка, похоже, сильно ко мне привязалась, даже домашний адрес взяла в канцелярии суда. Красивая какая, надеюсь, восемнадцать ей уже есть.
 
– За Уголовный кодекс не переживай, во сне он не действует. – Значит, она ещё и мысли читает, хорошо, что именно сейчас никаких мыслей в себе я не находил.
– Как тебя зовут, красавица?
– Я  – Фея.

 Фея сделала чай точно так же, как миллионы других девочек в это время на этой планете. То есть бледный и с сахаром. Родители так приучили, вот и пьём. Ни вкус, ни аромат не важны. Выходит, что теперь я могу судиться хоть с кем, подумалось против воли. А только с кем? Врагов, как назло, у меня нет, ну ни одного, даже в перспективе. Хотя,  вот он - суд через месяц, пусть ребята порадуются!
 
– Я вам на суде помогать не буду. И не «почему».
– А почему? Ой, прости. Как не будешь, мы ведь правы!
– Правы, левы. Дело именно в этом. Я здесь, в том числе, для того, чтобы ты понял – результат суда для тебя не важен. 
– Очень даже важен, – вдруг разволновался я, – А что тогда важно? 
– Представь себе, вы победили в суде и твои друзья  на радостях решили, что ты им скорее мешал в этом деле, чем помогал. Тем более, что это так и есть. И что нет тебе больше  веры. Посовещавшись, они лишили тебя твоей доли, тоже, конечно, честно, по суду. Выплатили, помнится, какие-то копейки, голый номинал.

Слушать такое мне было неприятно, но больше всего беспокоило то, что девчонка  очень уж вольно обращается со временами в русском языке.
 
– Но, вероятнее всего, ваши противники, проиграв,  закусятся и подадут   апелляцию. А потом напишут  заявление по вновь выявленным обстоятельствам. А потом ещё одно и ещё. Назовем это юридическим террором. Вам некогда будет заниматься бизнесом, все мысли, все ресурсы придется отдавать тяжбе. Денег будет катастрофически не хватать даже на адвокатов. В этой картине мира ты точно лишний, и твои друзья поняли это раньше.  Посовещавшись, они лишили тебя твоей доли.

– Или будет так, так даже лучше, – продолжала фея, – помню, вы победили, деньги полились рекой, настоящие деньги, не копейки, как сейчас. И на вас обратили внимание люди с большими звёздами на погонах. В том смысле, что делиться надо. А вам делиться зачем, у вас всё замечательно, у вас в голове малиновый звон и блестящие перспективы во взоре. Вот эти перспективы они и оценили особо. Всё, что не забрал следователь, заберёт прокуратура, а когда дойдёт до суда, твои друзья решат больше не отступать. Посовещавшись, они выберут тебя директором, задним числом, конечно, зато с правом отсидеть за все грехи разом. Тюрьмы ты не выдержишь, даже до зоны не доедешь. И что характерно, оба твоих высших образования тут не помогут. По фене ботаешь? - Я оторопело молчал. – Ну, вот, видишь.

– Значит, мы проиграем? – Вопрос прозвучал глупо, но мне на это было наплевать.
Судебная фея удивлённо посмотрела на меня, потом в документы, потом снова на меня. Признаюсь, она меня уже раздражала.
– Значит, ты ничего не понял. Давай, я расскажу, что будет, когда вы проиграете.
– Не надо, я запомнил. Ребята посовещаются и лишат меня …
– Считай, что уже посовещались, категория времени - та ещё штука. Теперь слушай и вникай, повторять не буду, ну, может быть разок, для особо образованных.

Секса, и это уже понятно, сегодня у меня не будет, так, черт возьми, могу я взамен потребовать немного уважения от моей незваной гостьи? Эту мысль я проговорил в голове громко и чётко, в расчёте расквитаться за внеплановое унижение. Фея сделала вид, что не услышала. Она чрезвычайно внимательно листала папку с документами.
 
– И, кстати, почему это моя подруга не придёт, - сказал я уже вслух. - Я её жду.
– Верь, не верь, но лично для тебя совершенно не важно, что решит судья. Вне зависимости от исхода дела тебе предстоит пережить такой интересный опыт, который называется «разочарование в друзьях». Считай, что таков план. И от тебя сие не зависит, зато зависит, как именно ты перенесёшь это испытание. Удар по карману – раз, вера в друзей – два, ну и подруга не пришла – три. – Похоже, она дразнилась. – Двенадцать попыток и ты достойно пройдешь свой опыт.

– Почему двенадцать?
– Возможно, Блок навеял, число апостолов в его поэме, как-никак. Литературная классика мне близка, – фея сложила молитвенно руки, подняла глаза к небу, получилось уморительно смешно. – А может, – тут она опять заглянула в папку с документами, – а может, предыдущие одиннадцать раз ты успешно провалил. 
– А ты тут для того, чтобы меня предупредить или поиздеваться?
– Не упрощай. Ты и раньше о чем-то таком догадывался, правда, ведь? И поверь, одиннадцать – совсем не много, для большинства – это только старт, начало накопления опыта души. На самом деле, число попыток не ограничено. Люди сотни и сотни раз пытаются пройти свои рубежи. 

– А, всё-таки, ты для чего здесь? – Я начинал понемногу запутываться.
– У нас, у фей, свои задачи. Не скажу, что сложнее, просто совсем другие. У тебя, например такой квест, – возлюби врага своего, не произноси ложного свидетельства, не прелюбодействуй.
– Это значит, друзей заранее простить, в суд больше не ходить и подругу сегодня не ждать, – перевёл я. Всё просто.
– Ты же тут умным записан, – фея разочаровано шлепнула папкой по столу.
– Так мне ждать подругу-то? Ладно, прости. Объясни про цели и задачи. Ещё раз.

– Свободу воли, Борис, у тебя никто не отнимал. По сути, это единственное, что у нас у всех есть. И знай, ты можешь делать всё. Хоть виски с пивом мешать, хоть собственный кровавый культ создавать. Не будет возмездия – ни в этой жизни, ни после. Ад, это, конечно, отличная идея, жаль, никем не реализованная. И, кстати, Рая за праведность тоже не жди. Так что не бойся, желай, что хочешь.
– Все, что хочу? Но ты только что говорила обратное. А как же Библия, скрижали, десять заповедей, Моисей? Твой квест, наконец, - это не логично.
– Будет минутка – отнеси логику на помойку. Логика очень слабый инструмент для познания мира, не рекомендую использовать его в хозяйстве. Поверь фее: ничто ничего не означает. У причины может быть тысячи следствий, у следствия тысяча причин.  Эйнштейн, придумав кванты, тем самым буквально создал их. Так оно всё устроено. Реальность становится таковой в тот момент, когда находится человек способный создать её у себя в голове.  Создать или, что точнее, вместить. Реальность, как вода, заполняет тот объем мозга и души, который мы ей предоставляем.

– Знаешь, я по первому образованию физик, но если моё дело подбрасывать тебе реплики, то лови: «Ой, как интересно».
Но фея даже не улыбнулась. 

– Итак, – голос её зазвенел, – Бога-творца нет или он есть, - это непознаваемо, но что точно есть, так это Божественные законы, по которым живёт всё сущее. Моя задача, как феи, провести тебя по тонкому лезвию между законами вселенной и свободой воли, присущей тебе по праву рождения. Она резко встала. Я понял, что всё это время тоже стоял.
– И как, раньше кого-то удалось провести по лезвию?
– Будда, Иисус, Мухамед.
– А лично тебе?
– Предыдущие одиннадцать миллиардов раз – нет. Но мы даём шанс каждому родившемуся. Каждому положен счастливый случай. И когда он не справляется, если он не справляется, – быстро поправилась она, – мы просто стираем травмирующие воспоминания. Всё, что я должна и имею право тебе сказать, укладывается в одну фразу: «Объективной реальности не существует». Мир – это отражение твоего сознания, и ты его творишь каждое мгновение в полном соответствии с тем, во что ты веришь и что воспринимаешь, как знание. 

– Значит, перед тобой бог, не знающий, что он – бог. И он точно есть, а кто ты в этом случае?
– Я, мой уважаемый творец, я твоя попытка выйти за пределы привычного мира, нормальная такая материализация тоски по чуду.
– А есть способ это проверить?
– В том то и дело, что на этом уровне реальности - нет. Мозг всегда будет подбрасывать тебе логичные объяснения для всего необъяснимого. Это одна из его важнейших функций, он одновременно инструмент создания-познания реальности и клетка. Я здесь, чтобы раздвинуть стенки клетки на пару миллиметров. Сейчас, я вижу, ты хочешь попросить меня сотворить что-нибудь эдакое, из разряда фокусов. Но нет, для того чтобы фокус свершился, ты сначала должен найти ему практичное объяснение. Иными словами, ты физически не способен увидеть того, для чего не знаешь даже названия. Возьми меня, чем не чудо? Но ты веришь, что видишь меня во сне, помнишь, что мама читала тебе сказки про фей, и, значит, всё нормально, мне есть объяснение. Но, если уж на то пошло, в мире нет ничего, что нельзя было бы назвать чудом. 
– И что мне даёт это знание? Кроме, конечно, почётного права создать новую мировую религию с Гражданским кодексом РФ вместо Нового Завета?
Фея опять даже не моргнула.
 
– Ты сможешь наблюдать за собой, наблюдая за этим миром. Поверь, нет ничего интереснее, чем изучать себя, творца своей вселенной. А поймешь себя, станешь менять окружающую тебя реальность по своему желанию. Это для начала.

– Если я захочу вырастить длинный-длинный нос, то я должен буду поверить, что я – Буратино?
– А если пропеллер, то будешь…
– Вертолёт, – автоматически подставил я. 
– Неправильно, – Карлсон. В тот момент, как ты ощутишь себя Буратино, нос появится. И вера тут не причём. Будет знание того, что ты – Буратино, и в каморке тебя ждет папа Карло.
– Прости, но это – ерунда какая-то. Я буду знать, что я – кукла сделанная из полена, и одновременно останусь человеком, и одновременно ещё кем угодно, на что хватит решимости? Не понимаю. Бред.
– Конечно, бред, забудь. – Она медленно, как бы нехотя протянула мне папку. Все три страницы оказались пустыми. – Забудь до следующего раза, Борис. Мы были совсем близко, но … забудь, еще раз повторила фея. 
– Нет, ты мне, пожалуйста, ответь, – я почти кричал, – как это быть одновременно и тем, и этим?! Как  возможно следствие без причины, как?!

– И - как? – бесстыже спросила красивая секретарша, похожая на фею, расстёгивая белоснежную блузку, – Как? 
Стулья, подоконник, даже пол были заставлены пачками документов, по всему кабинету высились монбланы из бумаг. Ни аморального дивана, ни кресла, один лишь канцелярский стол. Будет скрипеть, понял я, но не упускать же такой счастливый случай.