Булгаков Михаил Афанасьевич

Родился в Киеве 15.05.1891г.
Умер в Москве 10.03.1940 года на 39-м году жизни.
Окончил медицинский факультет Киевского университета.

Написал:
1. «Грядущие перспективы» – статья в газете «Грозный» 1919 г.
2. «Необыкновенные приключения доктора – 1922 г.
3. Красная корона – 1922.
4. Богема – 1925.
5. Дьяволиада – 1925.
6. Роковые яйца – 1926.
7. Белая гвардия – Дни Турбиных. Книга вышла в Париже. 1927-1929.
8. Собачье сердце.
9. Бег.
10. Багровый остров.
11. Адам и Ева.
12. Блаженство.
13. Александр Пушкин.
14. Кабала святош.
15. Записки покойника.
16. Театральный роман.
17. «Мастер и Маргарита» писал с конца 1920-х годов – и до конца жизни.

Из воспоминаний Николая Доризо:

–Не только внешнее очарование жены Булгакова покоряло в ней, но и ее щедрость по отношению к друзьям, её юмор и деловой практицизм. Она с такой же легкостью тратила пришедший к ней, вдове писателя, ставшего всемирно знаменитом, материальный достаток, с какой переживала каждодневную изнурительную нужду, вела «жизнь взаймы», будучи его женой. О тех годах она рассказывала мне, особенно о последних, прожитых с Михаилом Афанасьевичем, когда его совершенно перестали печатать и пьесы убрали из репертуара театров. Рассказала мне Елена Сергеевна и об одном мало известном факте из жизни Мастера.
…Доведенный до отчаяния унижениями и нуждой Булгаков обратился к Сталину с письмом, в котором просил «вождя народов» помочь ему. Через несколько дней в квартире Булгаковых раздался телефонный звонок. Трубку снял Михаил Афанасьевич.
«С вами будет говорит товарищ Сталин», - сказали ему. Елена Сергеевна вспоминает, как он изменился в лице и как его волнение сразу же передалось и ей. Затаив дыхание, она слушала разговор мужа со Сталиным, который длился очень недолго. «Если у нас вам так трудно живется, - сказал Иосиф Виссарионович, - то может быть, вы хотите уехать за границу?» «Нет, - твердо ответил Булгаков, - как бы трудно мне здесь ни жилось, я ни за что не покину Родину».
На том разговор и завершился. На следующий же день все изменилось, как по мановению волшебной палочки. Все издательства, которые и близко не подпускали Булгакова к своему порогу, наперебой предлагали свои услуги, просили принести рукописи, все театры сразу пожелали ставить его пьесы. И всё это – после одного-единственного разговора с вождем. Булгаков никогда не был царедворцем и подхалимом. Но легко понять чувство его благодарности к человеку, одно слово которого восстановило справедливость, вернуло писателю всё, что ему по праву принадлежало: сцену МХАТа – его пьесам, центральные издательства – его книгам. Движимый этим чувством, Михаил Булгаков в искреннем душевном порыве написал пьесу – «Юность Сосо» (позднее переименованную в «Батум»), повествующую о том, как начинался на Кавказе революционный путь молодого Сталина.
МХАТ с восторгом принял пьесу к постановке. Но по существовавшему тогда неписанному правилу, крупные произведения о жизни вождя – пьесы, романы, прежде чем стать «достоянием народа», давались на чтение Сталину. Вождь прочитал пьесу и… на этот раз иронически отнесся к столь привычному для него восхвалению своей личности. Позже стало известно, что он сказал по прочтении булгаковской пьесы»: Товарищ Сталин, когда был юным Сосо, не был еще вождем народов, мудрым товарищем Сталиным». (Как известно, вождь любил говорить о себе в третьем лице). Этого было достаточно, чтобы пьесу тотчас же сняли с репертуара.
Для Булгакова опять настали черные дни. Самое страшное, как мне кажется, было для него то, что он неожиданно для себя выглядел в глазах и самого Сталина, и людей своего круга переусердствовавшим льстецом.
Это мучило его, уже тяжело больного, и, как считала Елена Сергеевна, ускорило его смерть. Снова и снова возвращался он к этой теме в последние свои дни. Елена Сергеевна рассказала мне, что, уже умирая, он взял её руку и сказал: «Если тебе будет совсем невыносимо трудно, - но только один раз, заклинаю тебя – только единожды обратись за помощью к Сталину». После его смерти она стойко терпела все лишения и тяготы вдовьей жизни. И для себя никогда не стала бы обращаться к вождю. Но она думала не о себе, а о нём, о его наследии, о его посмертной славе. И решилась - написать письмо Иосифу Виссарионовичу. И опять-таки в одночасье все разительно изменилось: не утихали телефонные звонки с просьбами немедленно принести в издательства рукописи, театры вытащили из своих архивов забытые ими пьесы Булгакова и наперебой стали готовить их к постановке. Но, как и тогда, при жизни Булгакова, эффект был недолгим: осенью 1946 года на всю страну прогремело постановление ЦК, заклеймившего Михаила Зощенко и Анну Ахматову как идеологических врагов народа. Во всех краях, на всех партийных активах – районных, городских, республиканских – находились свои «Зощенки» и «Ахматовых», которые подвергались жесточайшей экзекуции. Вспомнили и о мертвых. Издательства и театры, получившие незадолго до того указание обратиться к творчеству Булгакова, растерялись. Как быть? Перечить воле Сталина, велевшего возвратиться к романам и пьесам Булгакова, конечно, опасно, но стократ опаснее проявить «идеологическую слепоту», провозгласив творчество Булгакова как эталон. Не вызвать бы высочайшего гнева…
Не вопрос – как быть? – мог ответить только сам Сталин, но он молчал, не вспоминая больше о Булгакове, а Елена Сергеевна не решилась обратится к нему вторично – не только потому, что помнила завет мужа, - но и из опасения разгневать вождя и оказаться в местах не столь отдаленных. Но это не значит, что она отказалась от цели своей жизни. И тогда, и в последующие годы Елена Сергеевна продолжала настойчиво стучаться во все двери, добиваясь публикации трудов Мастера. С горечью и болью вспоминала она об этих годах.
Фадеев и другие секретари правления Союза писателей СССР приветливо встречали вдову Булгакова, говорили комплименты, обещали помочь. Но заговор молчания вокруг имени Михаила Булгакова продолжался. И, как известно, только в начале шестидесятых годов, благодаря доброй решительности Константина Симонова и его статье о Булгакове, был наконец опубликован в журнале «Москва» роман «Мастер и Маргарита». Позволю себе сослаться на близкого друга семьи Булгаковых Сергея Ермолинского, который вспоминает весьма колоритный эпизод, связанный с публикацией «Мастера и Маргариты», говорящих о характере Елены Сергеевны Булгаковой:
– «Когда редакция журнала «Москва» решила печатать роман Булгакова «Мастер и Маргарита», к ней пришел представитель редакции с договором:
–Печатаем. Имеем основание думать, что это реально. Здесь указаны условия: 300 рублей за лист – наш обычный гонорар. Прошу подписать.
–Обычный? – высокомерно подняв голову, произнесла она. – Михаилу Афанасьевичу?? За «Мастера и Маргариту»??? И вдруг выпалила как в полубреду: - 400!»
– К сожалению, я не уполномочен сказать, возможно ли это, - растерянно ответил представитель редакции. – Для этого понадобится особое разрешение.
Он ушел, и едва затворилась за ним дверь, как она метнулась за ним, но его уже не было. Он исчез. Господи, как же она так? Да ведь она даром, без всякого гонорара отдала бы этот роман, лишь бы напечатали! В любом журнале! Хоть в «Пожарном вестнике»!.. И она примчалась ко мне.
–Бей меня, – сказала она, швырнув сумку и даже не раздеваясь. – Дура, дура! Что я наделала! Знаю только одно, что наплевать на самолюбие, и бежать, звонить, умолять, завтра же, только бы не раздумали!..»
Но звонить не пришлось – позвонили из редакции и сказали, что на её условие согласны.