Синтаксис с пунктуацией

Они с соседом распили на двоих бутылку водки, побеседовали хорошо, но теперь, придя домой, Иван Петрович почувствовал на душе лёгкую неловкость. Он потоптался в коридоре, меняя калоши на комнатные тапки, открыл дверь и вошел в прихожую. Нарочито раздраженным голосом прикрикнул на кота, который на этот раз не очень-то и путался под ногами, снял куртку и повесил ее вместе с фуражкой на крючки.

– Вань, ты? – окликнула из зала жена. Мы уже поужинали. Сам себе накладывай.
– Я пока не хочу.

Все сидели в зале и смотрели по телевизору КВН, параллельно чем-то занимаясь своим: жена вязала носки внуку, внук интенсивно жал кнопки своего ноутбука, лишь восьмидесятипятилетний Петькин прадед Петр Макарович сидел неподвижно и смотрел на экран полуприщуренными глазами.

Петрович прошел и тоже присел на диване.
– Пиво пил, – с небольшой укоризной заметила жена, покосившись в его сторону.
Петрович (так обычно звали его друзья и соседи) промолчал. Его Нюра – хорошая женщина, и он её любил. Она имеет право и поворчать, хотя вчера была годовщина, как похоронили его мать, а позавчера, между прочим, у неё, у жены, был день рождения: 54 года. Так что сегодняшнее его безделье и отлучки не были большим грехом.

– Петро, ты уроки сделал? – вместо ответа обратился Петрович к внуку.
 Девятиклассник Петр стрелял как всегда, закупорив уши кнопками наушников. При этом он следил и за происходящем на экране телевизора, поворачиваясь в интересных местах.
– Сделал, – развернулся тот на крутящемся стуле-креслице. Он ожидал этот привычный вопрос. Иногда звучало жестче: «Хватит. Выключай!»
– Что ты сделал? Два предложения написал, – вступила в разговор не чаявшая души во внуке бабушка, но в вопросах учёбы спуску не давала.
– Ну-ка, покажи деду, пусть проверит.

Петрович с женой уже два года как ушли из школы. Пенсию по выслуге заработали, а дальше продолжать… Но главной причиной стало то, что старушка-мать чувствовала себя всё хуже, и в один из осенних дней после бани у нее случился инфаркт. Через неделю, в реанимационной палате – инсульт. Затем полгода неподвижности. И неустанной заботы за свекровью со стороны жены опять же. Как будто в благодарность, старушка не померла в день рождения снохи, как все ожидали, а протянула еще сутки.

Анна Николаевна вела начальные классы. Он, филолог, давал в старших, с пятого по девятый, и историю, и географию дополнительно – как это обычно в маленькой малокомплектной школе. Поэтому на взрослого внука распространялось кураторство деда. Бабушка же осуществляла общий контроль по выполнению домашних заданий.
Внук, довольный, что не заставляют пока выключать ноутбук, расторопно достал из ранца тетрадь. После экзаменов Петька уезжает в Новосибирск, к матери, и сейчас все вместе решают самый актуальный вопрос: куда ему поступать учиться дальше.

– Читай, – сказал Петрович с дивана через всю комнату в ответ на вопросительный его взгляд.
Петька прочел длинное предложение.
– Ну и что?
– Надо было взять хоть откуда сложные предложения.
– И всё? Почему оно у тебя сложное?
– Две или более… Более одной грамматической основы.
– Молодец. Ну, назови. Подчеркнул основы?
– Сейчас.
Петька наморщил лоб и стал разбираться.
– Что, не подчеркивал? Сколько у тебя основ? Какая первая?
– Ну-у, вот: «Посмотрите».
– Молодец! – искренне обрадовался Петрович. – И что это за предложение?
– Простое.
– И?
– Что? Односоставное, с главным членом сказуемым.
– Дальше.

Сидевший на диване старик оживился, приложил ладошку рупором к уху, подался вперед и стал прислушиваться. В телевизоре между тем окончилась реклама, и все снова переключились на КВН. Петька продолжил изучать неразобранное предложение,  успевая при том отвлекаться на игру, воровато кося взгляд на деда с бабкой. Глухой Петр Макарович покрутил головой, понял, что разговор пока закончился, и тоже стал смотреть на экран.

Очередная реклама не заставила себя ждать. Нюра взяла пульт и убавила звук, чтобы без помех продолжился учёный разговор. Внук с дедом нашли вторую и третью основы. Определили виды простых предложений и перешли к структуре всего, сложного.
Прадед Петр Макарович опять поворачивал на голос голову, наводил взгляд на говорившего и тоже усиленно соображал. Он даже взял тетрадь у сидевшего неподалёку ученика.

– А вот почему у тебя запятая здесь перед «и»? – не выдержал и вступил он в полемику.
– Сейчас говорили, – предупредительно громко отвечал ему правнук. – Потому что сложное предложение.
– У-у-у… – недовольно протянул старик, но раз сын молчал, спорить не стал.
– А вот у меня с запятыми тоже ошибки были. Я знал, что перед «и» не надо ставить, а в других случаях надо. Я не всё помнил, – неожиданно оживился дед и пустился в воспоминания.
 – Я ведь в школу только когда тепло ходил. Как снег упадет и мороз ударит – я бросал. Но до самых морозов – настоящих – тянул. В школу прибежишь, обмотки скинешь – и ноги к печке. Они отхо-одят помаленьку, меня разморит от тепла, и – какая уже наука…
Петр Макарович засмеялся тонким смехом, вспоминая своё далёкое детство.
– Слышу сквозь сон: «Петя, Петя!», – учительница будит.

Сейчас он начнет рассказывать, как за неимением тетрадей на газетных белых полосках писали самодельными чернилами из печной сажи. Будет проверять у правнука таблицу умножения, которую сам основательно подзабыл уже. Петр Макарович за свою жизнь смог закончить всего шесть классов, включая два года вечерней школы рабочей молодежи, в которую ходил уже 30-летним главой семейства. Покойная жена Катерина, которой вчера справляли поминки, все свои восемьдесят три года прожила совсем неграмотной. Так и не научилась, хотя и муж пробовал, и подросшие дети-школьники учили, и внуки, и правнук тоже пытался…

Петрович поднялся с дивана, накинул в прихожей куртку, в коридоре вдел ноги в калоши и вышел во двор. В маленьком поселке стояла мертвая тишина. Прямо над головой распласталась Большая Медведица. Петрович привычно перешел с нее на Малую и отличил в недостаточно прозрачном небе Полярную звезду. Затем он также легко нашел Северную корону и её главную звезду Альфакку – альфа этого красивого по названию и по форме созвездия проступала сегодня четко и, казалось, подмигивала старому учителю.

Петрович прошел через двор в гараж, включил свет. Из-за железного ящика в углу достал полбутылки водки, снял с полки пивную кружку и влил в нее грамм сто. В кармане куртки был кусочек копченой колбасы. Он обдул его, выпил из кружки и закусил. Подумав, поставил бутылку на место, постоял, обвел взглядом полки и верстак.

Он снова вспомнил, как помирала мать. Приезжавшие утром по вызову двое довольно молодых мужчин из «Скорой помощи» однозначно заявили, что остались считанные часы и не позже, как к обеду, она уже помрет. Они уверили Петровича с женой, что никаких болей она уже не испытывает. «Как только начнет хрипеть – значит, с минуты на минуту кончится. Звоните, и мы приедем, оформим нужные бумаги».
И она захрипела, только позже, в десять часов вечера. Врачи сказали, что, не смотря ни на что, организм у нее был крепкий…
Отмучалась. И Нюра отмучалась. На работу вот выходить собирается. «Чего дома сидеть? – говорит. – Внук уедет, а дед вроде ещё в могуте – особого присмотра не требует…».
…Внук уедет. Как там ещё у дочери в Новосибирске опять сложится?
Иван Петрович замолчал даже мыслями.
Может, и ему выйти поработать? Тоже не старый – до пенсионного возраста 3 года ещё. Побыть с ребятишками, о литературе поговорить - порассказывать; про морфологию слов, про синтаксис с пунктуацией…
– Эх, жизнь… – протяжно и вслух выдохнул седой пожилой человек.

 Петрович потушил свет, прикрыл гараж и пошел к дому. Войдя в избу, разделся и произнес ровным голосом:
– Мороз будет снова: небо ясное.
Прошел в зал. Жена снова внимательно и в то же время как будто безразлично посмотрела ему в глаза.
– Так, дымка небольшая. Облаков нет почти, – ответил он на молчаливый её вопрос и, потирая руки – хотя на дворе было тепло – присел вновь на свое место.
– Второе предложение читать, дед? – спросил внук.
– Читай, если все подготовил.
– А-а, не совсем. Сейчас я.

Петр Макарович, оказывается, не закончил свои воспоминания-наставления, прерванные приходом сына.
– На улице, бывало, заиграешься и не заметишь учителя, – обращается он к Петьке. – А учитель вечером тут как тут. И отцу-матери выложит всё.
– И что тогда? – интересуется Петька.
– Накажут.
– Ремнем?
– Ну и ремнем когда… Нет, меня не пороли, – добавил он подумав.
– А надо было, – продолжает наставлять он правнука, – издаля ещё, как увидел: шапку снял, поклонился. Так приветствовали в старые времена учителя. Как попа.
Старик задумался.
– Учитель – большой человек был, что ты! Самый уважаемый на селе человек!

КВН по телевизору уже кончился. Начался какой-то очередной бесконечный сериал то ли про ментов, то ли про русскую амазонку.
– Ладно. Пойду я спать, – поднялся Петрович. – Утром, Петька, посмотрю. И ты ложись, давай. В школу проспишь.