Мои сволочизм и склочницизм

Мои сволочизм и склочницизм не будут оправданы - не потому, что они лишены доброго и вечного, а потому, что они пропитаны злостью и не нуждаются в оправдании. Попробую рассмотреть на примере Леонида Юзефовича и Валерия Шубинского - двух товарищей, известных своим литературоведческим писательством и почтиучёностью. Ни фактов, ни каких-то объяснений своим выводам приводить я не буду. С помощью этих двух негодяев я просто стряхну ссебя прилипшее приличное общество. Сам влез, сам и вылезу. Любое слово - сказанное в разрез с их устоявшимися как пожелтевший соплевой настой взглядами и предпочтениями - ими апостериори игнорируется. Путь их пройден и на нём поставлена точка (тут должно быть пояснение о роли социальных сетей в жизни этих замечательных людей, ограничусь тем, что она не познавательная, а поучительная, резко разграниченная). Поэтому такие персонажи друг друга слушают и любят как себя, не усомнившись и заранее примирившись с доводами товарища о третьем лице, не входящем в рамки их нажитого круга. Это само в себе не более чем естественная потребность людей объединятся в группы и таким образом проживать жевание, то есть это нормально, особенно это приятно в приличном обществе. И вот что я хочу сказать. Леонид Юзефович, к примеру, открыто заявляет, что он гордится таким-то человеком, благодаря которому он приобрёл известность. Сказать проще, он гордится своей известностью, что не зазорно, наверное.. Великая Безликая известность или Великая Известная бездарность вещи далеко не новые в нашем сумасшедшем мире, мы все к ним давно привыкли и не обращаем на них внимание, если они не касаются нас или нашей сферы постижения. Но поскольку я злобно-озабоченный истиной полуобразованный грубиян, чувства мои не только задеты, они растерзаны и требуют выхода. Я даже нашёл объяснение этому требованию. А именно - разорвать порочный круг. Шёпотом его конечно не разорвать, но удовольствие сильнее меня. Ведь в чём дело. Ладно бы эти два маститых литератора гордились только своей известностью, и пусть себе, почему я должен отказывать кому-то в чувстве самоудовлетворения? Но разве известность может обходиться без восторженных почитателей? Это было бы абсурдно, не так ли? Таким образом очевидно, что эти негодяи выбирают себе ещё и приёмников - будущих великих известностей - из наиболее активных поклонников их окаменевшего воображаемого литературопорядка, затем вводят их в общество, в котором особенно приличным считается задирать нос, сначала с вызовом,потом молча, по привычке. И следствием мы получаем совершенно непроходимую структуру, поколение за поколением без устали цементирующую один и тот же полумёртвый уже миф. Понятное дело что участь этого мифа решена, и он вот-вот кончится сам, но пакость в том, что структура эта останется, так как облагодетельствованные новые Великие известности со временем создадут такой же смердящий миф, поскольку на бесконечных балах и сходках приличного литературного общества окончательно забудут, что не жизнь им должна, а они должны жизни. И никогда не поймут, что дело не в бессмертии , а в отсутствии смерти.