Протекающая вода

П Р О Т Е К А Ю Щ А Я   В О Д А

(внимание!!! - «@» - ненорматив!!! (предупреждение автора))


     Туча зашла жуткая, навалилась жутким креном на крыши и обрушила жуткий ливень (сфотографировал ее летом)! И ливень лил как из того самого ведра, но не сверху вниз, а из ведра по косой, отчего капли хлестали прямо по стеклу и потоками стекали вниз. И сколько уже об этих «каплях-по-стеклу» написано, нарисовано, сфотографировано и снято крупных планов в разных фильмах, и вообще про все давно уже написано, нарисовано и снято и даже станцовано (по крайней мере так мне говорят мои друзья). Хотелось додумать эту мысль, но вдруг послышались слабые «кап-кап». Вода сочилась на подоконник и с него капала на пол. Подошел к окну…, - задраено наглухо! Странно, почему протекает?! «Кап-кап» все чаще и чаще и почти уже струйкой, и струйка эта, скапывая на пол, змейкой ползет вдоль плинтуса к телевизору. Летом, в такой же ливень (когда сфотографировал тучу), так же через окна натекла вода на пол в мастерской. И я тогда испугался, думал крыша протекла, сокрушался - как же так, ведь она новая, неужели мужики накосячили, но оказалось, что просто окна не были плотно закрыты и, что деньги не на ветер, о которых секундой прежде подумал, что на ветер. И там, в мастерской, окна старые и деревянные, а здесь, в квартире, пластиковые. Прилег на диван, отвернулся к стене и уперся лбом в спинку дивана. Спиной чувствовал, как от тучи густеет в комнате темнота, а вода, накапливаясь, течет вдоль плинтуса дальше за телевизор, под книжный шкаф. Странно все это. И странно, что ливень осенью такой же, как тогда летом (когда сфотографировал)… Лежал, вдавившись лбом в спинку дивана, и прислушивался. Вода, не переставая, капала и капала. Потом истерично и несколько раз подряд позвонили в дверь! Наверное, соседи снизу?!! Отлип лбом от спинки дивана и сунул его вместе с головой под подушку и сам весь оставшийся вжался в диван…

     Чистил зубы и думал, почему мне так часто снится протекающая вода? То какие-то сочащиеся сопливо-ржавые трубы, то какая-нибудь течь с потолка, то вдруг отрываю доску от пола и под ней тоже вода…! Правда, в случае с мастерской все было наяву, летом, но тут с пластиковым…, словом, опять!!! Не всегда, конечно, снится вода. На этой неделе, например, приснилось, будто мне ампутировали левую ногу по самое плечо, и я поначалу прыгал на одной и испытывал естественный дискомфорт, а через какое-то время уже и не замечал, скакал, будто на двух…, на что мой друг сказал: «Зато ты, Мишка, сразу несколько килограммов скинул!», - обхватил меня одной рукой, приподнял и захохотал…, и мне тоже стало смешно. Или вот, совсем недавно снилось, что уже наступила зима и, что на хоккейной коробке залили первый лед и надо его «гладить»…, и я, разведя в большой емкости какую-то акриловую смесь черно-зеленого цвета, подливал ее на лед (на коробке я почему-то был один) и разгонял по льду каким-то подобием швабры…, и все это я делал на коньках и при полной амуниции…, и, когда лед по всей площадке стал полностью черно-зеленым, я взялся еще наносить желтой краской (почему-то желтой) линии зон, но не поперек, как положено, а вдоль поля…, когда все сделал, подумал, что пацаны, наверное, не обрадуются! Потом тоже чистил зубы и думал, что «хоккейный» зуб (выбитый) уже никогда не вставлю. Но это все случайные сны, а протекающая вода снится более чем регулярно. Вот и сегодня, зараза, опять, да еще и соседи!!!  Хотя, что соседи! Под нами живет вполне себе тихая пенсионерка тетя Галя, и живет одна. Ее муж дядя Коля (так я его называл) не так давно неожиданно умер, и умер в подвале нашего дома, который мы с ним же и затопили.
     Отоплением включили поздно, когда с неба начала сеять первая крупа. В батареях нашей квартиры забулькало, мы с женой обрадовались, батареи минут двадцать булькали, затем, отбулькавшись, затихли и даже слегка нагрелись, холодной же оставалась батарея в детской комнате, в которой ни разу ничего не булькнуло. День подходил к концу, а она по-прежнему оставалась холодной. Я решил поинтересоваться у дяди Коли (он отвечал за подвал и все коммуникации по нашему дому). Спустился этажом ниже, позвонил, дверь открыла тетя Галя, после моих приветствий крикнула через плечо: «Коля, тебя!», - развернулась и двинулась враскачку в утробу их квартиры, отдающей всегда густой влажностью, смешанной с запахами еды. К двери не сразу, но вышел недовольный, почти со страдальческим лицом, дядя Коля (сколько его помню, его лицо всегда выражало смесь страдания с недовольством), мы поздоровались и я поинтересовался насчет холодной батареи. Дядя Коля сначала безразлично сказал - х@ли я хотел!, потом так же безучастно продолжил, что дело ясное - завоздушило стояк на пятом этаже (у нас пятиэтажка) и надо там @банную пробку согнать с батареи, и сказал, что он уже поднимался на пятый, но, что Вальки дома нет, в Москву съ@бала и, хер ее знает, когда вернется!!! Мне такая «хер ее знает» перспектива совсем не нравилась, и я стал выспрашивать нельзя ли как-то по-другому?! Дядя Коля сказал, что можно и по-другому, что можно и через подвал - перекрыть «подачу», отвинтить «обратку» и пробовать через нее согнать воздух, но, добавил, что это такое «мозго@бство», тем более на ночь (уже вечерело) и в пятницу, которое ни к чему! Я не помню, чем уговорил его тогда, но вскоре мы оказались в подвале. Дядя Коля, нащупав общий выключатель, включил свет, подвал едва осветился двумя или тремя тусклыми лампочками, замерцавшими из разных его концов. Дядя Коля, нещадно выматерившись, сказал, что замудохался (слово было другое) их вкручивать, «выкручивают бл@ди и выкручивают!», - сказал. Потом открыл свою кандейку, вошел туда, чем-то погромыхал и вышел оттуда с двумя старыми железными ведрами в одной руке (из одного торчали какие-то ключи) и лампочкой в другой. Ведра протянул мне, а лампочку, сказав, «п@доры @бАные!», стал вкручивать в пустой патрон. Лампочка мглисто затлела. «Су-у-ука, двадцатьпятка!», - с досадой буркнул дядя Коля, секунды две недовольно и не щурясь посмотрел на нее, затем сказал «пошли», и мы двинулись к узкому проходу. «Сука-двадцатьпятка» едва освещала начало прохода, уходившего в сырую и, мягко говоря, неприятную темноту. Мы двинулись в глубь прохода, оставляя за спиной тусклую лампочку, которая будто не сама светила, а еле отражала чужой свет, как самая дальняя планета нашей солнечной системы, которую мы покидали, направляясь в неведомую черноту космоса. Реальность похрустывала под ногами какими-то осколками, не то от кафельной плитки, не то от какого-то технического мусора. Мы шли медленно и примерно туда, где должны были находиться трубы холодного стояка. Вспомнился тоннель в «Сталкере» Тарковского. Наконец дядя Коля указал на две одинаковые трубы, уходившие в потолок подвала, мол, те самые, и чуть посторонился, чтоб не загораживать хоть какой-то, но все-таки свет от «суки-двадцатьпятки». Ржавчина на обеих трубах казалась сантиметровой. На каждой, на одинаковом расстоянии от земли (примерно на уровне груди), имелось по одному крану, конструкции которых я лицезрел впервые и которые по причине ржавой заскорузлости напоминали чудовищные наросты, похожие на те, что встречаются в лесу на деревьях. Дядя Коля потрогал руками трубы, сказал, что «подача-сука» еле теплая, а «сука-обратка» совсем холодная! Я ничего тогда в этом не понимал, но молчал как бы понимающе. Дядя Коля шлепнул ладонью по одному из кранов, сказал, что этот, на «подаче», закроем, а тот (указал на другой) откроем, будем носить ведрами воду к сливу, пока из трубы не пойдет воздух. Потом взял из ведра два ключа, мне протянул газовый и указал где им держать кран на «подаче». А держать его нужно было, объяснил, для того, чтоб если «прикипела п@дораска-гайка», которую он будет откручивать, чтоб не сорвать сам кран (то есть гайкой не сорвать). Я обхватил ключом кран и стал держать. Дядя Коля подступил к гайке, обхватил ее своим ключом и нежно потянул. Через секунду он почти пропел: «Пошла-а-а бл@дешка!», а через минуту перекрыл «подачу». Взялись за другой кран. Его нужно было открыть. Я так же обхватил кран своим ключом, Дядя Коля своим гайку и так же нежно потянул на себя, но через две секунды замер. Потом потянул сильнее. Потом зарычал: «У-у-у бл@дь, п@дораска»!!! Потом он пыхтел, рычал и разно матерился. «П@дораска» не поддавалась. Несколько раз отступал, отдувался и говорил, что «прикипела сука» и, что «лучше ее нах@й не трогать, а то сорвем и тогда п@здец до самого понедельника!» (то есть затопим подвал и останемся без тепла). Тут я уже молчал совершенно понимающе. Дядя Коля снова подступал к гайке и снова начинал рычать и пыжиться. В какой-то момент он зарычал с особым остервенением и, раскачиваясь вперед-назад, стал дергать на себя ключ… Я почувствовал неотвратимость. Фразу «да давай же сука-бл@дь…!» сбило с его  рта мощной струей, рванувшей из трубы с жутким напором. Еще потом было много слов, подытоженных фразой «старый я мудак, какого х@я полез на ночь»! Я понимал - случилось ужасное и чувствовал себя мудаком молодым. Вода из трубы, шипя и шкворча, адски хлестала, - мы сорвали не сам кран, но «п@дораску» вместе с резьбой. Между тем все дальнейшее происходило как в подводной лодке, когда показывают, как моряки, борясь за ее живучесть, затыкают пробоины. Не помню, откуда взялся кол, который мы топором (тоже непонятно откуда взявшимся) тут же затесали с одного конца и пытались этим концом вогнать его в хлещущий напор, то есть в отверстие на месте сорванной гайки, а другим упереть в противоположную от трубы стену, чтоб расклинить. Мы возились, вода хлестала, под ногами громыхали опрокинутые ведра. Кол оказался коротковатым, его сбивало напором. Стали подкладывать под тупой его конец какие-то дощечки, но вода все хлестала и хлестала…, хлестала в противоположную стену, хлестала по нашим рукам и лицам, сорвала с моей головы мою кепку, которую я быстро поднял, мокрую скомкал и сунул в мокрый карман. Неожиданно вдруг напор разом прекратился и труба стала утробно чихать и хрюкать, а через мгновение зловеще зашипела. «Вот она, @бучая пробка!», - только и успел прорычать дядя Коля, как снова хлестанула вода, только уже горячая. Мы опять схватили кол... Не помню, как долго мы еще возились, но в подвале было уже полно воды, а у нас ничего и не получалось. Вдруг кол оказался в руках только дяди Коли, и он, прорычав: «А-а-а-а-а-а зло@бучий!», - со всего размаху треснул им по крану…, от чего кол с хрустом разломился на две части, и ту часть, которая осталась в его руке, он так же со всего размаху зашвырнул в темноту узкого прохода, донесшееся из темноты «хрясь» обозначило, очевидно, запиравшую проход стенку!
     - (….  …..  ………  ..  ……..  …….  …..  …  ………….. ….   …..   …………..!!!!!) - это были разные слова, которые рычащим потоком рвались из груди дяди Коли и которые я, владеющий матом в совершенстве (особенно, когда речь заходит об искусстве), не берусь тут написать! Я молча «обтекал» и по-прежнему чувствовал себя виноватым мудаком. Наконец из дяди Коли вырвалось последнее: «В п@зду нах@й!!!», - и как-то разом успокоившись, он совершенно буднично двинулся в центр подвала к самым толстым трубам центральной разводки, на которых имелись два или три большущих крана с колесами-закрутками. Подошел к одному из них и обеими руками стал его завинчивать. Напор из трубы через какое-то время обмяк, - дядя Коля отключил полностью все отопление. Вода, оставшаяся в трубе и батареях на «нашем» стояке, несколько минут еще стекала в подвал, а потом иссякла. Какое-то время окутанные плотной завесой пара мы стояли молча в центре подвала. Вода множеством струек сбегала с наших одежд, вокруг тусклых лампочек обозначались тоскливо-оранжевые кольца-круги, внизу на воде, покачиваясь, плавало одно из ведер дяди Коли…

     Потом, уже в квартире под душем, я боролся с собой - давился беззвучным смехом, но не выдержал и расхохотался вслух.
- Михачка, - спросила из-за двери жена, - с тобой все в порядке!?!!!

     Два следующих выходных дня наш дом индевел без тепла. Мне казалось, что все случайно встреченные жильцы нашего дома смотрят на меня с плохо скрываемой ненавистью, да и сам дом, казалось, всеми стеклами всех своих окон тоже смотрел на меня враждебно.

     В понедельник пришел задумчивый и однословный сантехник, приятель дяди Коли, произносивший лишь одно слово «бл@дь» и иногда, усложняя, «ага, бл@дь» или «о-о, бл@дь»! Он принес новый кран и другие сантехнические премудрости. Втроем мы спустились в подвал и поменяли тот зло@бучий (прости, читатель) кран…, заменили, где нужно, какие-то сальники и на всякий случай «сорвали» другие заржавелые хлипкости, нарезали новые резьбы и накрутили на трубы новые сгоны, муфты и всякие заглушки. И там же, в подвале, распили купленную мною бутылку. Один раз в подвале по-сантехнически - оно даже ничего, оно даже клево!!! Выпивая, дядя Коля смеялся, говорил, что в пятницу, в «женский день», мы «за@басто» с Мишкой помылись, и, что через «обратку» согнали, наверное, все-все воздушные пробки не только в нашем доме, но и во всех домах по нашей улице! «Ага, бл@дь!», - задумчиво кивая, соглашался приятель дяди Коли.

     Неделю спустя, подходя к нашему дому, я увидел на его углу, со стороны входа в подвал, странно столпившихся людей. Кто-то стонал. Я подошел. Стонала тетя Галя, жена дяди Коли. Дядя Коля с малиново-синим лицом лежал на земле. Он умер в подвале. Умер час или два тому. Его нашли уже мертвым и лежащим возле труб центральной разводки. Из подвала его вынесли почти в тот момент, когда я подходил к дому. Примерно через полчаса подъехала «скорая», медсестра выполнила какие-то формальности и «скорая» уехала. Пришел участковый, составил акт и тоже ушел. Подходили и уходили разные люди и полушепотом задавали одни и те же вопросы. Пришли немногие родственники. Все это время дядя Коля лежал на земле. Я видел, как на глазах он переставал быть собой, переставал быть дядей Колей. Уже почти в темноте подъехал специальный белый фургон с надписью по правому борту «Вечность» и ликом Богородицы, напоминающим татуировку, из фургона вышли какие-то, по виду спортивные люди, посовещались с тетей Галей и родственниками, погрузили «дядю Колю» в свою скорбную машину и увезли.
     Через день я подъехал к дому в назначенное время, чтоб проводить «дядю Колю» на кладбище. У подъезда дома никого не было, на присыпанном снежной крупой асфальте лежали елочные ветки и стояли две выкрашенные в голубое табуретки, вокруг табуреток отпечатки следов. Сверху чей-то голос сказал, что вынесли часом раньше и уже увезли… Я посмотрел вверх на окна и, не найдя того, кому принадлежал голос, как бы неопределенно кивнул, сел в машину, развернулся и поехал обратно в мастерскую.





     2015