Воробьишка

В начале каждого лета, родители отвозили меня в село к бабушке до начала школьных занятий.
Там у меня было два друга, с которыми я практически не расставался. Вместе мы придумывали массу развлечений, скучать не приходилось. Тем более, что мы были предоставлены сами себе: родители друзей были на работе, а бабушка мне предоставляла практически полную свободу действий.
Одним из придуманных нами для себя, но старых, как мир, развлечений, была стрельба из рогаток. Для начала эти рогатки надо было, конечно, смастерить! Это сейчас даже такой предмет можно купить в магазине, но по качеству изготовленные нами своими руками рогатки были просто шедеврами!
Как у «городского», на моей совести была закупка медицинского жгута, потому что в сельской аптеке его просто не было. Жгут нужен был только определенного — желтого — цвета, серый был сразу забракован по причине слабой растяжимости. В течение недели, после долгих переговоров с родителями, искомый жгут был доставлен!
Перед Сашкой стояла задача найти кусок хорошей мягкой кожи, он эту задачу с успехом выполнил, найдя старый, без подошвы, хромовый сапог деда. Кожа на голенище сапога была просто сказкой — толстая, мягкая и прочная, как раз то, что нужно — из нее мы изготовили захваты.
Перед Лешкой задача стояла тоже непростая – подбор и изготовление самих рогатинок. На участке у них дома был огромный сад, поэтому Леша тоже задание с успехом выполнил, рогатины были подобраны из веток вишен, спиливание которых было предварительно согласовано с родителями Леши.
Все составные части были собраны, и мы принялись за изготовление нашего оружия. Потратили мы целых два дня! Рогатки получились великолепные.
Закончили уже поздно, поэтому разошлись по домам, договорившись опробовать оружие с утра. Для этого договорились принести каждый арбузы, дыни или тыквы — в общем, мишени.
С утра сразу пошли к каменной невысокой стене, которая загораживала участки с обратной стороны улицы. Набрали мелкой гальки— патронов в карманы, расставили мишени на стенку (четыре арбуза, две дыньки и три больших тыквы) и начали тестовую стрельбу.
Сразу, конечно, попадать не получалось: камешки летели то в стену, то вбок, то в воздух. Первым попаданием Сашка развалил арбуз на четыре части и даже закричал от радости. Тут и мы с Лешей сосредоточились, и сразу два попадания! Дальше попадания следовали одно за другим, и мишени очень быстро закончились.
Мы, конечно, не были злыми и плохими мальчишками, но после успехов в расстреле мишеней в нас проснулись кровожадные мысли!
Рядом стояло дерево, а на нем мирно чирикала стайка веселых воробьев…
Не сговариваясь, мы развернулись и, примерившись, выпустили камни по живым мишеням. Но воробьи оказались далеко не глупыми, быстренько покинули зону обстрела. Дальше началась охота: мы бегали от дерева к дереву и пытались попасть в птичек, но безрезультатно. Воробьи уже поняли опасность, исходящую от трех охотников, и разлетались еще до того, как мы подходили на расстояние выстрела.
Промотавшись пару часов, запал охоты мы потеряли, обессиленные, расстроенные неудачей, ушли обратно на улицу и упали на лавку перед бабушкиным домом.
Идея подстрелить живую дичь не покидала нас, и мы стали прорабатывать различные варианты. Я предложил засаду — спрятаться за стенкой и потом, быстро выскочив, вести прицельный обстрел! Саша предложил замаскироваться — взять зеленую занавеску у бабушки и подкрадываться под ней, потом резко сбросить ее и стрелять. Однако принята была самая жестокая, но, по общему мнению, самая эффективная идея Леши, который слышал про такой способ от более взрослых, опытных ребят — ночная охота с фонариками!
На ночь воробьи стайками рассаживаются на ветках деревьев на ночлег, сразу их в серых ветвях сложно найти, но обнаружить можно, посмотрев на кучки помета на земле под местами, где воробьи сидят на ветках! Решили встретиться, когда стемнеет.
Отпросившись у родственников (конечно, не сказав причину), мы вышли на охоту. Саша притащил свой классный большой фонарик с мощной лампочкой. Мы опять пошли к тем же деревьям за стенкой, потому что, по словам Лешки, искать надо было там же, где пташки сидели днем. Посветив фонарем под первое, раскидистое, дерево мы, к своей радости, сразу увидели искомые кучки! По договоренности, первым должен был стрелять я, подав Сашке, знак светить вверх. Я взял рогатку на изготовку. Сразу мишень я не различил, но потом увидел невысоко от меня на ветке торчащий хвост. Я прицелился и отпустил захват…
Дальнейшие события я вспоминаю, как в тумане. Выпущенный мной камешек попал в цель, и не с чириканьем, а, как мне показалось в тот момент, с криком боли, пташка кубарем свалилась вниз. Как я раньше говорил, мы не были злыми и жестокими мальчиками. Крик раненой птички был таким жалостливым, что я, отбросив рогатку, кинулся к воробьишке. Взяв на руки птичку, я почувствовал, как по руке потекло что-то теплое. «Кровь», — сразу пронеслась в голове мысль. «Убил», – следом пронеслась вторая, еще более горестная. Но тут я почувствовал биение сердца — птаха была жива!
Аккуратно держа, стараясь не придавить раненую птицу, я крикнул друзьям, что мы идиоты и я больше в жизни не возьму в руки оружие, и помчался домой.
Забежал в кухню, врубил свет. Стал осматривать раненное мной создание. Воробьишко сидел у меня на руке и смотрел на меня полными боли глазками-бусинами. Я увидел кровь на крыле, аккуратно подняв и расправив его, я обнаружил место повреждения. На самом краешке была видна ранка с уже запекшейся кровью. Осмотрев крыло более тщательно, я понял, что кости не пострадали, а камешек, запущенный мной, сорвал перья, оставил ссадину на крыле и, видимо, оглушил птицу. Я достал аптечку и обработал ранку, как бабушка всегда обрабатывала мне —перекисью, потом йодом. Воробьишко сначала и не трепыхался, но по мере обработки приходил в себя и начал вырываться. От души обрадовавшись, увидев, что пациенту значительно лучше, я решил оставить его до утра. Окончив обработку раны, освободил полку в серванте со стеклянной дверцей на кухне от стаканов и тарелок, посадил туда воробья. Выглядела птичка, конечно, не лучшим образом, но посчитав, что больше я сделать для него ничего не смогу, сыпанул пшена в самых расстроенных чувствах, выключил свет и пошел спать, поставив будильник ни свет ни заря, чтобы встать раньше бабушки.
Проснувшись от звона будильника и быстро одевшись, побежал на кухню. Бабушка проснулась тоже, но одевалась она медленней, поэтому пришла не сразу.
Сервант стоял напротив окна и поэтому был хорошо освещен. Еще на подходе, к своей великой радости, я услышал чириканье моего раненого!
Заглянув в сервант, увидел, что он слопал насыпанное мной перед сном пшено и прыгал по полке. Меня увидел, — конечно, испугался, забился в уголок. Достал я его потихоньку, придерживая, посмотрел крыло, ранка затянулась совсем, да и пациент уже не тот, что вчера — вырывается.
Тут подошла бабушка и спросила, откуда птица. Ну, и я, конечно, ей рассказал все, как было. Бабушка поругала и сказала, что без большой надобности живое существо ранить и тем более убивать ни в коем случае нельзя. Тоже глянула на птичку. «Выпускай, — говорит, — нормально с ним уже все».
Вышел я во двор, посадил на веточку винограда воробьишку, только отвел руку — тот сразу и прыснул, полетел быстренько.
Такое впечатление оставила мне эта история, что с тех пор не то, что никого не убивал, кроме комаров, но и не ранил не только из оружия, но стараюсь даже словом вреда живому не нанести.