Эльдорадо
Однажды летел я… ну, где – то между созвездием Южного Креста и Полярной звездой и сбился с курса: карбюратор чихает, клапана стучат, тяги никакой. Попытался устранить дефекты на ходу, да пока возился - штурвал и занесло в сторону. Смотрю : маячит перед носом махонькая планетка размером с хороший булыжник. Делать нечего: всё равно чиниться надо, дай, думаю, приземлюсь.
Приземлился. Нос из посудины высунул и обомлел - не планетка, а райский уголок: солнце - ласковое, трава - зелёная, климат - что ни на есть самый благоприятный, воздух - нектар. Смотрю дальше: неподалёку речка протекает, за речкой гора вздымается к небу, так, не гора, а средней величины холм, и всё - берега реки, холм и близлежащая округа - покрыты радующей взор изумрудностью леса, а из леса доносится и ласкает ухо весёлая песня птах, что живут и размножаются среди его могучих ветвей.
Вылез я из своей старушки, размялся. Стою в самом центре залитой лучами поляны, что словно зелёное озеро окаймлялась стеной вековых стволов, и сокрушаюсь, ибо по невежеству и чёрствости пожёг множество травы, налитой соком и устремлённой в синь неба.
И пока я сокрушался и стенал, посыпая голову травяным пеплом, из - под бархатного полога ветвей выбежали полуобнажённые юноши и девушки, весьма собой привлекательные, под ритуальные песнопения обвили меня цветами, источающими пьянящий аромат, и натёрли тело моё благовониями. И был я весьма доволен, выказав своё расположение благочестивыми жестами и ясной улыбкой.
Продолжая песнопения, усадили меня в украшенный миртом и лавром паланкин, сунули в руки связку бананов, чтобы не предавался в дороге мыслям и тоске, подняли на загорелые плечи и понесли в среду своего жизненного обитания, где были они счастливы, продолжая род свой и пребывая в блаженстве.
Маленькая деревенька радовала взор: хрупкие тростниковые хижины укрывались бодрящей тенью ветвей, которые плодоносили вызывающими удивление разнообразностью форм и цветов плодами; река доносила свежесть прозрачных вод, пронизанную голосами зверей, пришедших на водопой; и хищники не пожирали слабых, и мирно соседствовал тигр с ланью, и рядом же, по колено погрузившись в воду, молодые мужчины ловили руками рыбу, играющую при свете солнца серебряной чешуёй.
Меня подвели к хижине, отмеченной дикарскими символами власти, как то: изображением светила, дарящего жизнь и процветание. И вошёл я внутрь, где ожидал меня бородатый старец в белых одеждах, с посохом в руке, восседавший на травяной циновке, почти скрытой ниспадающими, белыми же волосами старца, по виду вождя. Он указал на место возле себя, и я сел, и было хорошо.
Жесты, с которыми я обратился к старцу, были достаточно красноречивыми: они демонстрировали мою безобидность, покорность, восхищение и желание повиноваться одновременно.
- Не юродствуй, чужестранец, - сказал мне старик, - и не повторяй тех позорящих человека телодвижений, что свойственны обезьянему племени.
Я удивился и спросил:
- Откуда, о старец, известен тебе язык моего народа, когда я сам, долго находясь в одиночестве, забываю его?
- Кто познал целое, тот познал и часть, кто постиг смысл, тот овладел и формой, ибо форма - лишь оболочка смысла, и смысл - первороден, - был ответ его.
Я весьма удивился учёности вождя и хотел спросить ещё что – то, но он остановил:
- Уйми нетерпение, раздели со мной пищу и иди в место, тебе отведённое для отдыха и жизни среди нас, усни и восстанови силы.
Я повиновался: отведал различные фрукты и сладости, испил веселящего напитка, после чего был препровождён в пустую хижину и оставлен в одиночестве и раздумьях.
Наутро, взбодрённый сном, я вышел из хижины, и солнце встретило моё пробуждение улыбкой и теплом живительных лучей, и я возблагодарил судьбу, вознаградившую странника возможностью тихого отдыха среди райских кущ.
С пристальным любопытством наблюдал я за размеренной, лишённой лукавства жизнью племени, и радовалась душа, отмечая знаки всеобщей любви и уважения: седые старцы, излучая свет доброты и ласки, баюкали младенцев, на диво спокойных и некрикливых, словно отмеченных печатью благодати, в то время как согбенные подруги стариков, их жёны, воплощение старческой красоты и духовной силы, стряпали тут же, у хижин, нехитрые яства, добытые не трудом, но подаренные благосклонным обилием природы. Мужчины и женщины, юноши и девушки проводили время в песнопениях и игрищах, любящие слагали любимым стихи, полные первозданного чувства, и, хотя музыка чужого языка лишь ласкала мой слух, казалось, и я начинал понимать красоту и силу любви, воплощённые в слове; мужчины произносили вирши перед полуобнажёнными красавицами, получая в награду нежный взгляд или робкое прикосновение, и принимались за сочинение новых; лишь некоторые отрывались на время, чтобы наловить рыбы или вырезать из тростника свирель либо дудочку для услаждения не только поэтического, но и музыкального; играли они на вечерней заре, перед отходом ко сну, и было то звучание столь проникновенно, что тихая радость поселялась в душе и жила в ней долго…
Часто я приходил в хижину вождя и, делясь своим удивлением по поводу достигнутой его народом гармонии с природой и собой, как частью сущего, говорил с ним и внимал ответам.
- Скажи мне, старец, - спрашивал я, - каким искусным путём удаётся избегать твоему племени тех противоречий, что неминуемо сопровождают всякое развитие и, собственно говоря, являются содержанием и двигательной силой этого процесса?
_ У нас нет развития и нет противоречий, чужестранец, ибо мы познали смысл бытия, заключённый в высшем знании.
- Так в чём оно, скажи и проясни мой тёмный разум, - пытал я вождя, предвкушая радость посвящения.
- Не обольщайся всуе, ибо то, что является истиной для одного, другому может показаться глупым рассуждением. Для нас высшее знание - умение обрести человеческое счастье, и оно есть у каждого, и нам незачем стремиться к чему - нибудь ещё, так как всё у нас есть в достатке.
- Но что всё - таки нужно для счастья?
- Совсем немного, чужестранец : пища, тепло, возможность продолжать род свой в любви, уважение соплеменников.
- А знание, знание о мире, в котором живёте, разве оно не надобно вам?
- Но мы обладаем таким знанием, и не только о мире, в котором существуем, но и о Вселенной, законах и условиях возникновения и распада солнечных систем, обо всех формах жизни материи, ничтожной частью которой являемся и мы.
- Но как? Каким образом, при помощи каких средств вы достигли такого уровня знаний при невысоком общественном развитии? - изумился я.
Вождь воплощал спокойствие и равновесие.
- Всеми средствами для постижения знания тебя наградила природа, и не её вина, что из – за ограниченности своей ты идёшь к цели окольными путями; можно познавать местность, перепрыгивая с кочки на кочку, блуждать в потёмках невежества без определённой конечной цели - и это будет называться дорогой знания; можно взлететь на крыльях разума высоко и оттуда увидеть всё разом, усвоить общие законы для всего: для пылинок и гигантских планет, ибо материя едина - и это тоже будет дорогой знаний. Мой народ прошёл свой путь, тогда как ты мечешься, растрачивая силы впустую; наблюдая за малым, можно рассуждать о большом, познав большом - предугадывать и направлять малое.
В другой раз я сказал старцу:
- Ты - великий философ, начертавший скрижали жизни своему народу, разумно твоё слово и велик смысл, заключённый в нём. Скажи мне не кривя душой, какой платформы ты придерживаешься: материалистической или идеалистической?
Вождь погрузился в размышления, возлежа на циновке, и затем произнёс:
- Поясни сказанное тобой - сытый ужин замедлил остроту моих мысленных реакций. Скажи, что ты имеешь в виду?
- Что первородно на твой взгляд: материя или сознание? Что является основой основ?
Старец нахмурил брови и недовольно сказал:
- Я бы мог поговорить на досуге о философии с индивидуумом, понимающим в ней толк, но не с тобой, так как вижу я: ты не философ, ибо ни один философ не начинает рассуждений или беседы с поиска несовпадений во мнениях и взглядах на суть обсуждаемого, а напротив, пытается найти общее в различном, и только тогда беседа станет оправдана. Тебе же скажу на будущее, что основа основ - мудрость, и глупцом окажется забывший это.
- Но позвольте, всем известно, что в споре рождается истина!
Он посмотрел на меня как на умалишённого.
- Споры порождают вражду, неприятие, подозрительность, агрессивность и неуважение к оппоненту. Истина же существует сама по себе, независимо от чьих бы то ни было мнений и предположений. Зачастую спорщики тратят краткое время своей жизни на попытки доказать противнику правоту, забыв об изначальной цели приблизиться к пониманию истины.
И был я удивлён таким ответом и ушёл от него в раздумьях.
И опять через время пришёл я и спросил:
- О мудрый вождь, вы постигли общественные науки, но почему же прозябают на твоей планете науки прикладные? Где признаки технического прогресса и технологической революции - эти несомненные показатели высокого уровня цивилизации? Как можешь говорить ты о совершенстве и гармонии, когда народ твой не имеет даже письменности, чтобы увековечивать образчики высокого поэтического искусства, слышанные мною неоднократно и навсегда утраченные для потомства?
- Стыдно и невежественно, чужестранец, обо всём судить своими мерками, не удосужившись поразмышлять о непривычном и оттого на первый взгляд несуразном, - укорил меня старец. - Недальновидно и глупо принимать достижения в области техники и технологии за некий оценочный уровень развития общества, тогда как суть важной остаётся духовная и нравственная область бытия. Ты должен понять и проникнуться мыслью о разности развития названных процессов, не параллельных друг другу, как тебе это представляется, но независимых друг от друга, а зачастую и вовсе не соприкасающихся в плавном течении истории. Раве тебе, страннику Космоса, не встречались на пути, усыпанном терниями и метеоритами, некие общественные образования, сжатые тисками собственной недальновидности и именуемые тобой высокоразвитыми цивилизациями; разве не видел ты муки и страдания, когда детище их слабого разума высасывает кровь общественного самосознания; разве техника не является изощрённым орудием убийства, и не только потому, что служит войнам, но медленно, исподволь разрушает социальные основы? Техника убыстряет бег времени и укорачивает и без того недлинную жизнь, и человек, став частью порождённого им процесса, уже бесконтрольного, устав от стрессов и конфликтов, уже не стремится ни к познанию мира, ни к определению своего места в нём; там законы общества главенствуют над законами природы, а это нехорошо…
И я согласился с верностью его выводов, но он, выпив кокосового молока, продолжал:
- Заметь также, чужестранец, что при определённых условиях техника не нужна , ибо она является средством воздействия на природную среду, неблагоприятную для биоорганизма. На твоей планете из –за катаклизмов среда обитания враждебна человеку, и возникла необходимость использовать нечто, чтобы приспосабливать её к возможностям вида. Теперь взгляни вокруг. У нас исключены противоречия со средой обитания: климат и температура самые благоприятные, деревья и кустарники плодоносят круглый год, рыба в реке размножается - так отпадает надобность трудиться, в поте лица добывая хлеб свой; здесь нет хищников, и нам некого опасаться, мы не знаем врагов, потому что живём одной семьёй, не ведаем страха. Нам не нужна твоя техника, поскольку отсутствует материальная сфера, и все наши силы направлены на духовное самосовершенствование и наслаждение истиной. Мы не болеем и не имеем дурных привычек, наши люди красивы и сильны, как сама природа. Организм женщин функционирует так, что они рожают не более двух детей, поэтому мы избавлены от угрозы перенаселения. В письменности также нет нужды, ибо информация, необходимая нам для счастья, содержится в нас самих и передаётся генетически от родителей к детям. Что же касается стихосложения, то сам процесс ценнее результата, ибо является показателем творческой необходимости самовыражения личности, но не беспокойся: и результат в должной мере вознаграждается теми, кому адресуется.
И я ушёл от вождя удовлетворённый и, отдохнув ночью, утром вошёл к нему и спросил:
- Неужели помимо внешних вы избавились и от внутренних противоречий? Как решается у вас вопрос власти, и не случаются ли конфликты на этой почве?
Вождь отвечал:
- Ты возрадуешься, когда узнаешь, что у тебя нет повода для волнений: каждый мужчина моего племени знает, что наступит срок, когда он займёт место вождя по праву старшинства. После того, как закончится мой земной путь, власть перейдёт в руки наиболее обременённого летами и опытом, после него - другому, и так будет продолжаться всегда.
- А даёт ли тебе власть какие – нибудь преимущества по сравнению со всеми? - продолжил я, уплетая гроздь винограда.
- Никаких, кроме тяжести личной ответственности, - был ответ его.
И я ушёл просветлённый и принял участие в массовых игрищах.
Не помню, сколько времени прошло с благословенного часа моего столь счастливого приземления, и я уже стал всерьёз подумывать о том, чтобы навсегда остаться среди народа, постигшего высшее знание, и принялся даже, обливаясь потом, за сочинение любовного сонета, дабы преподнести его при случае какой – нибудь красавице в надежде на взаимность, как в мою хижину вошли двое юношей и передали распоряжение вождя не медля явиться к нему. Я повиновался.
- Пришло время расстаться, - сказал мне вождь. - Твой корабль готов к старту, все неполадки устранены. Ты был одним из нас, теперь же продолжи свой путь.
- Почему ты гонишь меня? - с тоской проговорил я. - Мне хотелось стать одним из вас навсегда, я как раз намеревался просить тебя об этой милости.
- Не проси о невозможном, чужестранец. Каждый должен сам найти дорогу к совершенству и получить заслуженную награду за долгие усилия тела и напряжение разума. Смирись с неизбежным и не спорь со мной.
Мы вышли, народ ожидал нас. Вождь оказал мне честь и лично проводил до моей развалюхи, надраенной чьими – то заботливыми руками и украшенной гирляндами цветов. Погрузили корзины со снедью. Народ пел песни и исполнял ритуальные танцы. Я чувствовал, что плачу. Вождь гордо стоял неподалёку и смотрел на меня ясным спокойным взором.
Я полез в посудину, но не удержался и бросил прощальный взгляд на ставшую мне родной планету; сердце замерло от печали.
- Послушай! - закричал я вождю. - Вы беззащитны перед злом. Не приходила ли тебе в голову мысль, что чья – нибудь злая воля, обнаружив вас, воспользуется силой оружия и разрушит, уничтожит то, что строилось и достигалось веками? Ты не боишься нашествия? Кроме меня могут прилететь и другие.
- Я учил тебя, что основа основ - мудрость, но не сказал, что основа мудрости - осторожность, - отвечал он мне. - Не успеет сгореть трава на месте старта твоего корабля, как все мы спустимся под толщу тверди, мощными насосами перекачаем атмосферу в подземные резервуары, покроем планету жаронепроницаемой оболочкой, запустим двигатели и ринемся в бескрайние просторы Космоса, чтобы найти место для жизни, ещё не известное никому…
Челюсть моя отвалилась, и я смог закрыть рот только тогда, когда тысячи километров чёрной бездны отделяли меня от чудесной планеты.
Свидетельство о публикации №218052601436