Однажды вечером. Часть 2. 3. Лидия. Воспоминания

Лидия. Из Дневника.
1991 год. 19 августа.  Лондон.

О, Боже! Все, что я могу сказать: Слава Богу, что Денисик и Дашенька в Америке. (Дальше зачеркнуто:   Что бы со мной было, если бы они сейчас оказались в Москве!) Нет! Что бы с ними было, если бы они были сейчас в Москве! Я с Peter смотрела какую-то программу, вдруг новости: Breaking News, показывают Москву, в Москве переворот! Я разрыдалась – от ужаса? От неожиданности? Peter стал меня утешать, прибежала Suzie, стала спрашивать, что случилось, а я просто успокоиться не могла. Позвонила в офис, мне говорят: «Пока не приезжайте, еще ничего не понятно». «А что это за шум?» «Это танки по Сретенке едут».  Это что, я теперь в эмиграции? Ну, что за страна! ГКЧП. Горбачева арестовали. Ельцин в Белом доме. Стреляют пулеметы. Возможно ли, чтобы все опять вернулось на круги своя? И что делать? Сколько времени ждать? Оставаться в Англии? Просить здесь политическое убежище? Ехать в Америку?
 
Целый день показывали одни и те же кадры: войска на улице, танки. В стране объявлено чрезвычайное положение. Горбачев, по-видимому, арестован. Показывают толпы народа, полное впечатление, что началась революция. Не могу понять, работает ли телевидение в Москве, или, как обычно в таких случаях, «Лебединое озеро» показывают. Мне это очень напоминает моё состояние души, когда я была в США в 1978. Первая поездка за границу – и сразу в США. Был абсолютный культурный шок – причем во всех отношениях. Наверно, правильное это было, все-таки, решение ЦК КПСС сначала пускать людей в страны соцлагеря, чтобы попривыкли немного.
 
В США я как-то очень сильно почувствовала  пропаганду против России. Вот так же там вдруг по телевидению делают заставку: Москва, кремль, и музыка Чайковского. Все кадры на телеэкране обычно очень быстро меняются, не так как у нас, в час по чайной ложке. Там время – деньги. Реклама за рекламой. А тут вдруг – как вечность. И написано на экране: «RUSSIAN INVASION». Первая мысль – война началась! Я уже никогда не вернусь в Россию! Никогда не увижу своего сына! Потом оказалось, что информация о том, что наши Жигули планировалось то ли в США, то ли в Канаду ввозить.

Конечно, немного смешно, но и не смешно – сейчас у меня такая же паника. Тогда еще время такое было: американцы протестовали в защиту русских евреев – им визы на выезд не давали. Это мне анекдот напоминает: Вопрос Брежневу: «Это правда, что евреям в России плохо живется?» Ответ: «А что, русским хорошо?». Наши американские сопровождающие нас все время пугали: не ходите туда, не ходите сюда. И правда, на соревновании наших пловцов вдруг кто-то с вышки спрыгнул, и вода стала красными кругами расходиться. Оказалось, это кто-то из той самой группы протеста, что перед входом в спортивный комплекс нас сторожила, намазался красной краской и прыгнул в воду.

Потом мне наши сопровождающие указали на какого-то мужчину и сказали, что он сотрудник ФБР. И вдруг он ко мне подходит и говорит, что хочет поговорить со мной, куда-то поехать приглашает. Я половину не поняла, чего он хочет, но перепугалась до смерти: сейчас, как в шпионских фильмах, мне чего-нибудь вколят, увезут, объявят диссиденткой… А муж в Совмине работает, а отец в МВД! Все в концлагерь! Хотя я даже и не знаю, какие тогда наказания существовали. То, что уволят и «волчий билет» выдадут, это точно. С мужем моей подруги так получилось. После МГИМО уехал за границу, в советское торгпредство в Ираке. Вроде все было хорошо. А потом – как в анекдоте. У него секретарь парторганизации представительства спрашивает: «А кто такие диссиденты?» а Валерий ему улыбается и отвечает: «Да зачем они Вам, плохие люди?»  Пошутить решил. Тот, конечно, «хамство в душе затаил» – видно понял, что издеваются над ним. Но ведь действительно смешно: человек отвечает за идеологическую подготовку сотрудников, а таких простых понятий не знает! Валерий вернулся в Москву, но из Министерства внешней торговли ему пришлось уйти. И вообще на работу он никуда не мог устроиться, даже на завод. Как посмотрят трудовую книжку: «В МГИМО учились? За границей работали? А что же вы это Вы к нам? Нет, мы Вам не подходим!» Мыкался год или больше, потом, вроде, что-то стало устраиваться, но тут он заболел. Рак. За три месяца буквально сгорел. Двое детей-сирот. Печальная история. И жизнь у него не простая была: откуда-то с Кавказа, мать воспитывала одна, потом армия, потом завод - и откуда у него такая мысль взялась - МГИМО? Мне страшно вспоминать одну деталь. Задолго до этого я взглянула на его ладонь – увлекалась хиромантией в то время – и говорю ему со смехом: «Валер, а что это у тебя жизнь такая короткая? Лет до сорока только и доживешь». Сама себе не очень верила. А ведь он и правда сразу после сорока ушел. Не думаю, что он обратил внимание на мое предсказание. Во всяком случае. Никогда не упоминал, даже перед смертью.

Я заметила, что когда уход человека близится, особенно, если это хороший человек, с ним какое-то преображение происходит: лицо светлеет и молодеет, взгляд становится мягким, пронзительным, и смотрит куда-то далеко, мимо и сквозь тебя, как будто человек видит что-то только ему доступное, как будто он что-то предвкушает, только ему известное. А ты, даже нужный и любимый, уже оставлен позади, в другой жизни. Так было и с моей бабушкой. Ничто не предвещало ее ухода, но этот взгляд мне вдруг стал понятен: я вижу ее в последний раз.Так было и с Валерой. Тот же уже потусторонний взгляд, хоть и речи были полны надежды и планов на выздоровление. Я так хотела еще раз взглянуть на его ладонь: вдруг там что-то изменилось? Но не посмела.

В Америке еще, помню, на фоне необычайного прогресса (у меня там комплекс культурной неполноценности начал развиваться) меня поразила совершенно жуткая еда, которой нас кормили. Какая-то синтетическая, ужас! Я в Америке уже не раз теперь побывала, но где они такую еду во Флориде нашли, до сих пор не могу понять.

Помню, что вторую неделю моего пребывания я уже потихоньку с ума стала сходить: перестала спать абсолютно. Когда приехала в Москву, проспала трое суток совершенно не просыпаясь. Вот такая история.

Но это в прошлом, сейчас я к Америке гораздо лучше отношусь, хотя ее администрации не доверяю. Мне почему-то кажется, что это своего рода сталинизм, только очень замаскированный и хитрый. Людям дают мантру: «Ты свободен! США – свободная страна! Все равны! Уважай законы! Плати налоги!» и все гимн поют, прижимая правую руку к сердцу. Трогательно, конечно. Едят, правда, досыта, но и работают, как лошади: отпуск у многих только одна неделя, не читают, смотрят по телевизору глупости какие-то. Нет, мне милее здравый скептицизм англичан: правительству доверять нельзя. Честных правителей нет. Власть развращает. Абсолютная власть развращает абсолютно. Мне это понятнее. Но мои друзья, которые живут в Америке, очень довольны. Похоже и Алеша доволен. Интересно, он что-нибудь пишет сейчас? С бытом у него, по словам Киры, все хорошо, дом купил. А как с душой? Ну да не мое это дело. Мое дело – надеяться, что этот путч успокоится, и я смогу домой вернуться.

Помоги, Господи!

Часть 2.4.    http://www.proza.ru/2018/05/27/1674