1 глава повести Егоровы клады

Жил в деревне Свистихино в работниках у богатого мужика Терентия Шалина паренек осьмнадцати лет Егорка. Незаменимый был работник. Несмотря на свои малые лета, работал за двоих, а то и за троих. Да это и не удивительно, потому как крепкий рослый был парень. да и не привередливый.
Сам-то Шалин держал постоялый двор на Муромской дороге. Хоть и недалече оставалось путникам до Вязников, но останавливались у него иные люди, кому сразу в город не резон было въезжать по разным причинам. Ночевали, осматривались. Хорошо приплачивали Шалину за тайну. А тот делился с приставом вязниковским Прокофьевичем, который в честь этого не очень любопытствовал по поводу того народца. Он наезжал к Шалину только чаю до пятого пота напиться да за мздою.
Работы у Егора хватало. И кузнечил, и подковывал коней, и сторожил ночами постоялый двор да и по иным разным работам был мастак. А коли просили тайные постояльцы о чем-либо разузнать в городе ли, в окрестностях ли, услужлив был. Иной раз и поспать-то ему как следует не приходилось. Да ничего, привык. Когда удавалось, середи дня ли середи ночи, свертывался калачиком, ровно кот, и вздремывал или на полатях, или в сарае, а то и под кустиком до очередного зова хозяйского. Ничего, не жаловался.
Денег Егору Шалин не платил, но кормил знатно. За стол с собой сажал. Щи, каша, студень, пироги - все было по нраву Егору. Одевал со своего плеча. Так, что деньги пареньку были без особой надобности, хотя он их и имел - тайные постояльцы, коль хорошо услужишь, клали в ладонь монеты. Не считая, складывал их Егор в особую тряпицу и, завязывая узлом, прятал в курятник. Узлов таких у него накопилось с дюжину.
Шалин Егорку уважал особо за трудолюбие и безотказность. Только вот жена шалинская Настасья Спиридоновна была жадноватой бабой. Поварчивала она, казалось ей, что Егор слишком уж много ест, и не нравилось ей, что Терентий Семенович сажал слугу за один стол с семьей:
- Ел бы последки со стола, ничего бы с ним не приключилось. А тут, фу ты, ножки гнуты, ставь ему, как всем отдельную миску. Щи наливай с первой сметаной, кашу накладывай с нерастворенным маслом. Больно уж много почету!
Но протестовать особо Настасья Спиридоновна не бралась, побаивалась мужа. Зато все иные: десятилетний Прошка, русый симпатичный мальчуган, и дочка Елена были не против того, чтобы Егор сидел с ними, как равный.
Елена (про себя Егор называл ее Аленушкой) была для него особым светом. Уж он и боялся открыто смотреть на нее, стеснялся. Было ей годов пятнадцать. Глаза привораживают, губы манят, коса  до пояса. А коли улыбается, даже в ненастье день озаряется солнышком . Любил Егорка любоваться ею из какой-нибудь потайки: уж как она и говорит, уж как она и молчит, сосредоточившись за вышиванием. 
Ну, а сама-то Елена, хоть и не была против Егорки за столом, но замечать его, не замечала. Конечно, поговорит, пошутит с ним, посмеется, да и всего-то лишь.
А ведь недурен он был собой, ну а кто таков, слуга, батрак! Да, и по правде сказать, не засматривалась она еще на парней.
Прошка как-то сказал Егору, что вычитала она в каких-то книгах про лыцаря. Это будто бы такой человек в железных одеждах. Ездит всюду на коне и всем, кто не попадется, приказывает молиться за свою невесту и говорить, что она самая лучшая на свете. Это очень запало в Егоркину голову. Уж он точно заставил бы всех молиться за Елену, да только, где взять железные одежды и коня. Да, наверное, и засмеют его, если он  будет ездить, как этот лыцарь. Да, пожалуй, и Терентий Семенович выгонит его, а уж о Настасье Спиридоновне и говорить нечего.  Потому-то и боялся Егорка, что его заподозрят в особых чувствах к Елене. Вот перед Прошкой он не скрывался, выясняя у него, что любит Елена, чем занимается. И хотя мальчишка мало знал, но что-то мог обрисовать. Елена любила своего маленького братца, да и он не вредничал, как обычно бывает у братьев и сестер.
А Егор все время старался угодить маленькому хозяину: то змея ему смастерит, то самокатку зимнюю. Да и с ним же идет опробывать.
  Парнишонке нравилась этакая вот близость. Сядут они на траву, пока летает запущенный змей и беседуют:
-  Егор, а ты бы хотел вместе с энтим змеем полетать вот так высоко над полем да над деревьями?
-  А то! - мечтательно выдыхает Егор, следя за змеем.
-  И я бы хотел...
-  Ну я-то как нито спробую.
-  Да уж, спробуешь! Разобьёсся и всех делов
-  Надо умеючи, - ничего не будет. Вот ведь змей-то не падает, а летает знай себе.
-  Дак он лёгкой.
-  Сделаю змей побольше и он меня выдержит. Прицеплюсь к змею и с высокого берега Клязьмы и спрыгну. До Яропольского бора долететь можно.
-  Это ж, сколько тонкой бумаги нужно, ужас!
-  Вот только в энтом и загвоздка. А то бы полетели, и Алену взяли с собой.
-  Да ну, - хмыкнул Прошка. - не полетит она, оробеет.
-  А ты не оробеешь?
-  Да боязно на такой-то высоте. Шмякнешься об землю, куды только ручки да ножки рассыплются...
А Егору опять к Елене разговор возвернуть хочется:
-  Прошка, а как ты думашь, Аленка что скажет, если я на змее полечу?
Парнишонка пожал плечами, а в это время ветер дунул так сильно, что змей дернуло в сторону, и то ли бумагу захлестнуло, то ли порвало, но он стал снижаться, и Прошка снялся с места и побежал, топая босыми ногами по траве, в ту сторону, куда несло змея.

Поехала как-то Настасья Спиридоновна с Аленкой на базар.  Приоделся Егорка, прифрантился, чтобы уж не выглядеть перед девушкой голью перекатной. Почти вся одёжа дарована Терентием Семеновичем. Вот только прикупил Егорка в лавке галстух. Долго думал, одевать его или нет, и все-таки нацепил. Хмыкнула Аленка в ладошку и ничего более не сказала. Зато Настасья Спиридоновна вся изозлилась:
-  Ты чтой-то как граф вырядился? Свое место  не понимаешь. Это ж надо мной все смеяться почнут, пальцами показывать!
Быстро сорвал галстух Егор в смущение и хлестнул лошаденку, что она аж вперед прыгнула. Тряхануло Настасью Спиридоновну, она чуть язык не прикусила. И новая порция проклятий на Егорову голову:
-  Ах ты анчутка этакой, разбойная твоя душа!
Да как же ты посмел над хозяйкой прокураться? Да гнать тебя надо в три шеи татя окаянного!
Ругается Настасья Спиридоновна  да костяшками пальцев больно тычет в Егорову спину. Аленка же хохочет заливается. Вся обида у Егора на хозяйку прошла, даже жалко ее стало.
-  Уж извиняйте Христа ради, Настасья Спиридоновна, - пробормотал он, а самому вслед за Аленкой смешно стало, хоть тоже хохочи.
-  Провалиться бы тебе, фармазону, на месте! - никак не могла успокоиться хозяйка, тем более смех дочери ее еще больше разозлил. - А ты-то чего, дура, смеёсси?  Ентот охломон чуть твою матерь без языка не оставил, а ты заливаесси!
-  Маменька, ну что вы к Егорке привязались.
Хочет он на ярмонке покрасоваться, ну и пущай.
-  Это что же такое, теперича я не могу своему слуге приказать, что хочу? Дак он на голову мне сядет и ножками дрыгать начнет!
Аленка представила такую картину и опять расхохоталась. Настасья Спиридоновна еще пуще распалилась, но уже ругать стала Аленку.
Вот так они и въехали на базарную площадь. Хозяйка все бухтела и бухтела, но ни Егорка, ни Аленка не слушали ее. Девушка, вытянув голову и привстав на дрожках, осматривала ряды, еще издали приглядывая будущие покупки, а Егорка тоже был себе на уме. Задумал он купить Аленке что-нибудь в подарок, удивить девицу. Потому и деньги с собой взял. Вот только удасться ли?  Настасья Спиридоновна на шаг его не отпустит, заставит за собой покупки таскать. Разве тут выберешь что? Так оно и вышло. Нагрузила хозяйка на Егорку сумки, кошелки, и ходил он за ними, как привязанный. И все же выдался момент, и купил Егорка подарок Елене - расписной разными цветами гребень. Волосы у Елены красивые пышные. Будет чем поутру расчесывать их, и о нем думать станет. Радуется Егорка, хороший подарок выбрал. Только вот теперь, как подарить, тушуется он.
Загрузил хозяйские покупки в дрожки, улучил момент, когда Настасья Спиридоновна с какой-то своей знакомой в тары-бары пустилась, и тронул легонько Елену за плечо. Взглянула она на него вопросительно своими огромными глазищами. А он, покраснев, протянул ей гребень:
-  Вот, гостинчик от меня.
Взяла Елена гребень, улыбнулась, то ли благодарно, то ли насмешливо, не поймешь. А тут и Настасья Спиридоновна, все переговорив, к дрожкам вернулась. Увидала в руках дочери гребень:
-  Отколь у тебя такая красота?
-  Да вот, Егорка подарил.
-  Егорка?... - открыла рот от удивления, затем насупилась. - Это в честь чего же?
Уж как не хотелось Егорке, чтобы хозяйка увидела подарок. Лишние вопросы, лишние разговоры.
-  Да я просто... ради уважения. - промямлил в ответ парнишка и стал оправлять у лошади сбрую.
-  Что же мне-то ради уважения ничего не даришь? - съязвила Настасья Спиридоновна. - Тоже мне дарильщик!
Она залезла в дрожки и завелась новой порцией ругательств.
А Егорка очень расстроился. Надо было через Прошку подарок отдать или же после улучить момент, чтоб никто не видел. Он искоса взглянул на Елену. Она сидела, как будто бы ничего и не случилось. А к материным ворчаниям привыкла. Той дай только повод. А гребня в руках у девушки уже не было. У Егорки на сердце было очень паршиво. Никакой радости, что сбылась его давняя мечта подарить что-нибудь прекрасной Елене. Уж о том, что будет, может быть, впереди он и боялся думать.
Приехали. Елена соскочила с дрожек и упорхнула домой. Ни улыбки, ни приветливого взгляда Егорке. А он под ворчание хозяйки таскал сумки с покупками, а затем распрягал лошадь. Потом долго сидел в своей каморке в уныние и неведение. А когда увидел выскочившего из дома гулять Прошку, буквально затащил его к себе. На все расспросы мальчишка отвечал, что маменька с тятенькой бранятся, а сестра сидит, читает книжки.
-  А о чем бранятся-то?
-  А я почем знаю.
-  Прошк, а ты видел у сестры красивый гребень?
-  Гребень? - мальчишка пожал плечами. - У нее этих гребнев-то да зеркальцев видимо-невидимо.
Вот так, огорченно подумал про себя Егорка, что ей мой подарок, положит с другими гребнями да и не вспомнит. Рассстроился парень вконец. Ну ладно, подумал он , позовут сейчас вечерять, вот за столом-то и посмотрит он в еленины глаза и до конца поймет, по душе ей подарок или нет.  Но кухарка сказала, что ему велено ужинать на кухне. Это было что-то новой, невиданное доселе. Жалко, что не увидит девушку, но в то же время не хотелось лишний раз попадасться на глаза Настасье Спиридоновне и слышать ее причитания. 
Но приснился Егору хороший сон. Будто сидит Елена, а вокруг нее набросано много разных гребней. Сунула она руку в эту кучу и вытащила именно его гребень. Расчесала свою золотую косу и подает Егорке золотой волос да и говорит:
-  За то, что ты меня уважил, на  вот тебе.
Он волшебный. Выполнит все твои желания. Только дунь на него. Он зазвенит, и ты в это время говори, что ты хочешь.
Знал Егорка, что ему пожелать да произносить это при Елене не посмел. Вдруг девушка обиделась бы.
С этим он и проснулся. Сон-то, конечно, хороший, но радость от него на душе почему-то неполная.
А тут кличет его хозяин в комнаты. Вошел он в неведенье, а Терентий Семенович смурной сидит. И сразу же вопрос в лоб:
-  Ты чегой-то моей Ленке подарки подносишь? Что задумал-то паря?
И на Егорку из-под бровей тучей смотрит. Растерялся тот.
-  Да я... это... просто...
-  На просто не падают с моста. Не ровня она тебе, голоштанному. Ты на нее могешь только издаля смотреть, как на царевну, все одно што. Понял?
Терентий Семенович саданул по столу кулаком.
-  Не зря баба моя меня пилит, что сажаю тебя ровно путного за семейственный стол. Вот, грит, и разбаловал батрака. Что ж у тебя за намерения такие явились, а?
Егор стоял, опустив голову, не зная что говорить хозяину.
-  Молчишь! А скажи-ка ты мне, паря, откель ты взял денег на подарок?
-  Нашел. - еле выдавил из себя Егор. Не хотелось ему отчитываться в этом деле.
-  А не в моем ли ты кошельке нашел, вражина?
Егор содрогнулся, будто его плеткой ударили. Эта обида была хуже, чем удар.
-  Вот, что отыскала Настасья Спиридоновна в курятнике, вон какой клад! - Терентий Семенович бухнул на стол несколько узелков с Егоровыми деньгами. -  На это лошадь купить можно! Давно ли ты ты, неблагодарный, наши карманы подчищаешь, тать ты этакой?
Задохнулся от обиды Егорка:
-  Зря вы честите меня так, Терентий Семенович. Не ваши это деньги, а вашего я ничего не трогал.
-  От кого же тебе такая щедрая плата от курей, али от петуха? - язвительно пророкотал хозяин.
-  Не могу я этого сказать вам, все равно проверить не можно.
-  А вот отправлю я тебя на правеж к приставу, он дознается!
Стоял Егор перед хозяином, как оплеванный, не зная, как оправдаться,  как доказать свою невиновность и понимал, что кончились его спокойные денечки. Но больше всего он боялся, что отвернется от него Елена, как скажут ей, что куплен Егоркин подарок на ворованные деньги и  разве поверит она, что это не так.
Надо бежать отсюда. Раньше деньги совершенно его не интересовали, но теперь, когда неоткуда будет брать хлеб насущный, на первое время они пригодятся.
Метнулся Егор к столу и на глазах оторопевшего Терентия Семеновича, схватил свои узелки, сколько мог, кинул их за пазуху, вскочил на подоконник, рванул створки окна на себя и выпрыгнул на улицу. За собой слышал осипший голос хозяина, звавший кого-то на помощь, но Егору теперь было все равно.