Честность в саду вокруг розы

Мастер попросил драгоценную побыть одной, пока решает вопрос по водоснабжению в замок. Марго, предоставленная себе, долго ходила по саду. Хотя понятие "долго" носило весьма условный характер. Это ж не Невский. Не Мытищи. Не конкретное протяженное реальное. А Бог знает, где и какое. Мало времени выдалось на осмысление. Когда библиотекарша нежно гладила в кусте бутон розы, в нос ударил "запах солнца", а за спиной библиотекарши раздался голос женский, благозвучный и немного хриплый.
- Не трогайте розу... Роза с мороза, - сказал этот голос.
Марго обернулась на хрип:
- Роза - фунчоза... Так лучше.
Перед ней стояла властных форм женщина и пускала в маргоритино лицо с сигареты клок дыма, обвитого золотистыми нитями. Библиотекарша узнала в курильщице не кого иного как Фаину Раневскую, которая и дальше держала грань юмора и реальности:
- Крошка, получи.
"Получи" сопровождалось клубом дыма, пущенным в лицо гостье сада и особого мира. Но преисполненная тишиной Марго не обозлилась, а отмахнулась от дыма:
- Чего вы дымите в заурядную библиотекаршу? Я же истлеть могу.
- На то есть причины. Это акт моего глумления над литературой, - сказала та, издав жест, означающий, что это она так шутит.
И марго уловив правила игры подключилась:
- Думаете, нет достойных вещей?
- Нет и не было никогда и ни за что.
- Напрасно. Среди литературных единиц попадаются приличные томики.
- Мне ваш избранник - он же самый вменяемый человек - рассказывал, что спекулировал на библейском сюжете, калякал для вашего ума один из таких томиков. Дрянь дрянью, скажу.
- А вы читали?
- Плевала я на большинство книг.
И Раневская плюнула на розу возле руки Марго так, что цветок ярче засиял и хихикнул.
- Из всего написанного я выделю молитвы. От них хоть практический толк. У людей неравнодушных к судьбам мира, времени на простой сознания наверно и не бывает. Они своей чистотой и сдерживают ауру всеобщего зла.
- Разумеется, сдерживают, - сдержанно и вежливо улыбнулась жена мастера "плохих" книжек, - Но его книга - не молитва.
- Увы, - пожала плечами Фаина.
- Вы должны книгу о себе написать. Литература - дело святых.
Та сощурилась:
- И ты в разговоре со мной великой применила прием, называемый сарказм.
Раневская выдала остаток сигареты бутону, тот затянулся и замлел. А Марго, повинившись, улыбнулась:
- Конечно. Вы же моим кумиром были...
- Поэтому рыжий в полоску и толкнул меня к саду на творческую встречу.
- А, водолей котофеич. Расскажите о моем спекулянте библейских сюжетов?
- Этот, называющийся Мастером долго тебя ждал... Он боится, что его снова сошлют на землю. Еще хуже в Москву, где ему снова придется врать творчеством, чтобы выжить. Я ему говорю: если ты честный человек, то на этой планете в принципе невозможно соврать. (Марго смеялась) Детка, молчать! Насчет книги. Считаю и без нас полно бездарей, губящих искусство. А литература по твоим словам - это святое. Нельзя так вот читать Гамсуна и Кафку, а потом раз, и Донцовы со своими мопсами на бессмертие претендуют.
Раневская пульнула струю дыма в лицо Маргариты:
- Ты, хранительница, что хочешь от литературы?
- Вот мне суженый обещал растопку камина вечерком. Для начала это. Жуя в топке безвкусицу, пусть блики от печи радостно заскочут по ковру, - радостно предвкушала библиотекарша.
- Надо, чтоб вас заново заточили в московский подвал до совершения какого-нибудь подвига. Необходимо для подлинных ощущений.
- Ни-ни. Я там уже была, а одного раза вполне достаточно. Душа и прочие органы требуют новизны.
Раневская ткнула пальцем себе за спину, намекая, что новизна там.

Зрение дам упало в глубину сада на плывущую по садовой дорожке парочку из кота и, представьте, гуся. Женщинам литературы выпала уникальная возможность лицезреть любопытную сценку. Самодовольством щерился на сад кот, а гусь с английским акцентом гакал и делал вид, что не понимает по-русски. Кота Маргарита знала, она помахала рыжему знакомому, но мсье Жюль не подал вида, что с импульсивной леди знаком. Тем более у него намечался план. В этом все дело. Навстречу им с гусем, размазывая склизский слой по дорожке, как на сигвее на брикете советского маргарина летел Эльдар Рязанов. Сложив руки на груди, укрытой в кольчугу из использованных консервных банок, на карабине на поясном ремне он держал граммофон, и в уши от устройства шли наушники. Встречу миновать было нельзя. И когда она случилась, кот раскланялся и громко изложил:
- Никогда, слышите, никогда Англия и Франция не были так близки!
Рязанов, не сбрасывая с кота глаз, настороженно вынул наушники, повесил на граммофон и остановил маргарин. Гусь сел на шпагат, а кот продолжал:
- Маэстро, позвольте вам представить, мой закотычный друг Шекспир... Фуфлыжный гений старого Лондона лапа к лапе идет с гением Парижа.
Режиссер в консервах вынужден был ответить на провокационный памфлет:
- С Шекспиром-гусем мы опосредованно знакомы. Фуфлыжности не обнаружено.
Гусь гакал, хотел говорить, но рыжий и мяукающий брал слово:
- А что, синьор Рязанов, если вы снимите о нас, людях литературы, игровой, но познавательный фильм? Как это украсит кузницу Госфильмофонда?
Рязанов деланно наивно поднял брови:
- Почему я?
Кот присел и взялся за голову, мол: "он еще спрашивает", потом встал и великодушно пояснил:
- Из всех вы один натурально без пошлости можете передать чувства и радикальные переживания. Ну не идти же мне за натуральностью к сэру Гай Юлию Балабанову.
- Отчего бы нет?
- Он целыми днями сидит в библиотэке, штудируя Незнайку. Так пусть радуется, переписывает и адаптирует сюжет для Марата 1 и Марата 2.
- Если вы метите на главную роль, Жюль, то я упреждаю отказом. А если желаете своих...
- Почему?? - развел лапами кот, не дав договорить.
- Да потому! Вы не дисциплинированы.
- Да?.. Ну и что!
- На запланированном сборище людей с камерой от вашего мохнатого эго можно ждать чего угодно, кроме того, что ожидалось вначале. Прошу прощения, у меня масло закончилось.
- Какое там масло? Маргарин! - поправил кот-актер, и режиссер ускользил мимо одаренных животных куда-то на дозаправку поплывшего брикета.
Рыжехвост осунулся, прихватил лапой грудь и горько зашагал в сторону дам. Марго сострадала:
- Вам отказали, оттого нездоровится? Нужен местный доктор.
Кот царапал глазами подножье:
- Если есть специальные поликлиники для писателей, то чур я первый в очередь. Жюль Верн ведь экстренный писатель. Прочтите любое мое произведение и убедитесь. Но и болезни у нас специфические.
- Да уж, специфичней некуда.
- Это Шекспир. Читали наверно в Москве? Так вот, мы же не можем придти в обычную больничку и сказать: "доктор, целый день сижу, напряженно кусая губы, смотрю в монитор: то плачу, то смеюсь." Он напишет ловко без угрызений:.. сумасшествие. в диспансер душебольных...
с литераторами по особенному надо..
Фаина рявкнула:
- Ясно, если человек связался с литературой, значит он заведомо душевной больной.
Кот оживлялся во время монолога, стал размахивать лапами и в итоге возбуждения развернулся в сторону укатившего режиссера и гаркнул:
- Ну и дуй!... Видали мы таких!.. Найдем иных!
Казалось от гнева у него несколько пастей выскочило вперед шерсти в цепочку, как фильме Чужой.
- Тише... Тише... А разве такие эмоции тут приняты?... - Волновалась Маргарита.
Кот зажался и задрожал:
- Только не говорите инспекторам. Боюся!
- А есть такие?.. Это типа полиции?
- Шутка. Это же Шашландия. Тут все принято. Что в голову придет. Люди у нас интересные, работящие. Значит, вредоносного им на ум ничего не придет.
- Шотландия?
- Нет же, Шашландия. Две "Ш". Побольше шипящих в бытовую реальность, - хищно оголил когти Жюль Верн.
- Пошли в столовую, - кот двинул гуся и Фаину под крыло и локоть, а библиотекарша задержалась. Ведь ее милосердному взгляду обнажилось, как в отдалении к веселящемуся и прыгающему всклокоченному человеку в пиджаке подошел мальчик в белой майке лет девяти и властно интересовался:
- Дядя, ты Кафка?
Тот прекратил плясать:
- Ну пусть. Я - это Кафка...
- Ну получай тогда, Кафка, - и малец, встав на табуретку, дал прыгуну пощечину.
Тот ошалел, схватил за ухо пацана и стал крутить:
- А ты кто такой, чтоб меня вот так?!
- Я, дяденька, тоже Кафка... К тому же, я - самый настоящий. Меня отец на балкон на мороз выставил самоистязаться.
Маргарита хотела вмешаться и спасти обоих, но Раневская обернулась и остановила:
- Не лезь, дура! Каждый день встречаются и разбирают причинность следствий. Не дай Бог спугнуть, цикл нарушишь!
Кафки повернули к Марго головы и похвастались:
- Один раз впятером Кафками собрались. Каждый на 5 лет старше другого.
- Хорошо, не буду! - крикнула вслед Маргарита Николаевна, - Как тут все у вас кафкиански. Жука на вас нет.
Фаина не наврала. Кафки, взявшись за руки, довольно убежали за сцену, и на смену им на стреле крана в корзинке подняли группу старичков в пиджаках, и те с бровками домиком исполнили арию и часть молебного канона. Водила крана сделал палец вверх и даже выплюнул сигарету.
- Удивительный все-таки ваш писательский террариум-прозрариум. А где мой возлюбленный? В столовую же собрались. Регулярная неадекватность вокруг сада во время ожидания - это теперь всегда?
Мастер уже бежал к ней с распростертыми руками и извинялся на ходу.

http://proza.ru/2017/12/31/1012 - к началу
http://proza.ru/2018/09/12/779 - к концу