Выпрямление имен. Глава 14

Чтобы свеча не погасла....


В 1904 году, во время службы деда, в военном Харбине уже насчитывалось около двух десятков гостиниц. Вот некоторые из них: Французская, Коммерческая, Золотой Якорь, Северная, Харбинское подворье, Гурзуф, Марсель, Молдавия, Волга, Метрополь, Версаль, Россия. Гостиницы имелись на любой вкус. Стоимость проживания варьировалась от 1,20 до 6 рублей. В номерах имелись железная кровать с матрацем, подушка, одеяло, стулья, умывальный прибор. В номерах стоимостью до 6 рублей предлагалась мягкая мебель. Постельное белье приобреталось за отдельную плату.

А что выпивали господа офицеры? Выбор водок и вин был обширным: Хинная № 16, Померанцевая, Травная №№ 19, 20; Зубровка №№ 19 ,33 и прочие. Уже тогда угощались Рижским бальзамом. Любители нажимали на английское виски. Обыватели попроще принимали настойки: Клюквенная, Рябиновая.
Днем основания Харбина - первого русского поселения на местности считается 28 мая 1898 года – день прибытие из Хабаровска на русском пароходе «Благовещенск» персонала управления строительством КВЖД. Город вначале назывался просто Сунгари. Происхождение названия Харбин точно не установлено. Есть версия, что оно произошло от названия китайской деревни Хаобин или Хабинь, которое можно перевести как Хороший берег или Веселая могила (!). Деревня эта, будто бы, располагалась недалеко от будущего Харбина. Однако никаких документальных подтверждений этой версии и самого факта существования этой китайской деревушки нет.

Г.Н.Мелихов в книге «Маньчжурия далекая и близкая» высказал предположение, что слово «харбин» имеет маньчжурские корни, скорее всего от слова «харба», обозначающее брод, переправа. Русские, видимо, добавили суффикс – ин. Харба, арба, рабат. У меня, как занимающемуся долгое время Востоком, возникли ассоциации с арабским словом «рабат» -  стоянка, крепость, жилище для купцов караванщиков. Не исключено, что местные жители переделали  слово на свой лад.
Отношение русских к основанию Харбина хорошо выразил известный поэт А.И. Митропольский (псевдоним Арсений Несмелов).

                Под асфальт, сухой и гладкий,
                Наледь наших лет,-
                Изыскательской палатки
                Канул давний след…
                Флаг российский. Коновязи.
                Говор казаков
                Нет с былым и робкой связи,-
                Русский рок таков.
                Инженер. Расстегнут ворот.
                Фляга. Карабин
                -Здесь построим русский город,
                Назовем Харбин.

Городу Харбин, когда прибыл дед, не исполнилось еще семи лет. В первую очередь застраивался район, который сохранил свое название – Пристань. Главная улица Пристани – Китайская (ныне Чжунцзян дацзе – Центральный проспект) получила свое название благодаря тому, что вдоль нее располагались участки для прибывающих на строительство китайцев. Полицейская улица  названа по находившемуся на ней с 1899 году первому полицейскому управлению.

На Аптекарской - появилась первая аптека Коташевича. Артиллерийская - названа так потому, что на этом месте  дислоцировались артиллерийские полки отряда генерала Сахарова, прибывшего в Харбин в 1900 году для подавления восстания ихэтуаней. На Казачьей - стояли казачьи части. На месте Магазинной и Коммерческой появились первые магазины, на Пекарной - пекарня. Китайцы всем улицам присваивали номера, так как не могли привыкнуть к русским наименованиям. В частности, улица Китайская, называлась Седьмая. Центр города Харбина создавался на опийно-маковом поле.
 
Город не был готов к военным действиям с японцами. Так, 23 сентября 1904 г. старший архивной группы Агафонов, получив на руки 2,5 тыс. рублей, направился в Харбин для непосредственной организации хранилища. Однако на месте, в штабе тыла, ему объявили, что ни одного помещения, мало-мальски отвечающего требованиям архивохранилища, в городе нет. Правда, начальник штаба тыла генерал-майор Н. Глинский пообещал передать в начале декабря здание общежития сестёр милосердия, а до того предложил устроиться в вагонах станции. Но добыть вагоны в условиях начинавшейся демобилизации оказалось тоже непросто. Лишь к 13 октября Агафонов получил сломанный санитарный вагон для канцелярии хранилища и жилья офицеров, теплушку для писарей и сторожей и три товарных вагона для хранения дел. С этого момента хранилище официально обосновалось на Харбинском вокзале в вагоне № 2725.

Из управления сборного харбинского этапа в распоряжение хранилища прислали трёх сторожей и двух писарей, но одного из них («не внушающего доверия») ротмистр сразу же отправил обратно. Воспользовавшись распродажей имущества общества Красного Креста, Агафонов приобрёл шкафы, столы и другой инвентарь. Кроме того, оттуда же были бесплатно получены нижнее бельё, рубахи и валенки для нижних чинов. Итак, к середине октября 1905 года хранилище было готово к работе.
Подвоз строительных материалов в Харбин производился русскими пароходами по р. Сунгари. Сооружение моста через Сунгари началось в мае 1900 года и завершилось 16 сентября 1906 года под руководством русского инженера А.Н.Лентовского. Фермы для него изготавливались в Варшаве и везли их через Владивосток до Хабаровска и далее по рекам Амур и Сунгари. На берегу реки строились склады, речные причалы. На афишах мелькали фамилии купцов Скидельских, Ковальских.  Пользовалась популярностью немецко-русская фирма «Кунст и Альберст». 

В частности, она представляла Первую маньчжурскую мукомольную компанию, основанную в Харбине в 1900 году.  Фирма продавала известные печатные машинки «Ундервудъ» и лучшее мюнхенское пиво «Левенброй» Кто любил покрепче, - пил мадеру
По Амуру тогда ходили большие, комфортабельные пароходы с громадными колесами на корме, отчего жители называли их «силозадыми». Некоторые из них использовались китайцами на Амуре еще в 70-ые годы. Когда я видел их, всякий раз вспоминал фильм «Волга-Волга».
С пароходами была связана одна криминальная история. "Вскоре после войны было возбуждено уголовное дело о злоупотреблениях генерал-лейтенанта «Н». Именно так указано в «Записках о прошлом» Е.А.Никольского. "Генерал-лейтенант  «Н» был начальником военных сообщений тыла Маньчжурской армии. В его ведении, между прочим, находилась и доставка к фронту военных и продовольственных грузов. Вскрылось, что по его покровительством действовала компания, которая в теплое время отправляла грузы исключительно по рекам. При этом в расходных листах записывалась стоимость перевозки этих грузов гужевым способом по грунтовым дорогам. Разница расходов денег получалась порядочная. Она делилась между генералом и всей компанией. По приблизительным подсчетам всего было украдено более 1,5 млн. рублей".

Как позднее выяснилось, этим самым «Н» оказался начальник транспортного управления тыла маньчжурских армий полковник Н.А. Ухач-Огорович. Занимая столь важную должность, он мог получать на казенные нужды огромные суммы денег от полумиллиона до четырёх миллионов рублей. Взяв себе в подручные: Я. Персица (возглавлял агентурную разведку. - Н.Т.), М. Иоселиани, впоследствии начальника транспортного караула и ветеринара при Маньчжурской армии Г.П. Верёвкина, Н.А. Ухач-Огорович присваивал себе путём фальсификации и мошенничества огромные суммы, отпускаемые на закупку продовольствия и транспортных средств. Я. Персиц находил нечистых на руку поставщиков армии, М. Иоселиани занимался инсценировкой ограблений обозов, а ветеринар Г.П. Верёвкин давал письменные разрешения на поставку в войска негодных к службе лошадей.

Отличаясь трепетным отношением к делопроизводству, И.А. Ухач-Огорович не смог объяснить сенатской ревизии под руководством В.Филиппова отсутствие финансовой отчетности на 7 миллионов рублей, что стало причиной возбуждения в отношении него уголовного дела. Государственному обвинению удалось доказать, что И.А. Ухач-Огорович не рационально расходовал и присваивал казенные средства. Однако подтвердить хищение им всей суммы не удалось. На основе имеющихся улик было установлено, что доход И.А. Ухач-Огоровича за время войны составил 1,5 миллиона рублей. За счёт этих средств ему удалось избавиться от долгов, издать несколько книг по военной истории и заняться патриотическим воспитанием будущих офицеров. Сколько на самом деле присвоил себе И.А. Ухач-Огорович казённых денег установить не представилось возможным.

Пока войска еще воевали, чем же занимался штаб тыла МА?  Как свидетельствуют архивные материалы (фонд 468,  опись 2 д. 65; фонд 2639), гражданское отделение штаба, в котором одно время состоял дед, решало многочисленные задачи. В его компетенцию входила подготовка военно-административных решений и постановлений. Упоминаются документы о продаже оружия; охране складов; регистрации офицеров в гостиницах, с докладом в полицейские участки; о соблюдении ст. 43 Устава Внутренней службы, согласно которой «низшим чинам запрещалось посещать трактиры, буфеты и другие питейные заведения; о запрещении охоты и стрельбы в районах дислокации войск; по ограничению перемещения из района тыла МА; о военном положении в Забайкальской области и в полосе отчуждения по КВЖД и т.д.

В фонде РГВИА №. 486 обнаружилось 379 единиц хранения за  1898 - 1909 гг. В описи № 1   перечисляются сведения хранения:  О мобилизации войск Иркутского, Сибирского и Приамурского военных округов, формировании и перевозке в Китай экспедиционного корпуса, вводе русских войск в Маньчжурию и Пекин, снабжении их вооружением и продовольствием. Докладные записки по Главному штабу, донесения русских военных агентов в Лондоне, Берлине, Риме и других городах о формировании и перевозке в Китай экспедиционных отрядов; сведения об их составе и дислокации. Журналы и сводки военных действий русских и иностранных войск по подавлению восстания. Сборник сведений Главного штаба о положении, действиях и потерях русских войск в Китае с июля 1900 года по февраль 1902 года. Рапорты и донесения командиров отдельных войсковых частей о ходе военных действий. Списки офицеров русского экспедиционного отряда, в том числе погибших в период военных действий. Документы о награждении русских и иностранных военнослужащих. Карты и планы городов, населенных пунктов и укрепленных позиций в Маньчжурии и Китае. Планы, схемы, кроки боевых действий. Военно-статистические очерки районов Маньчжурии. Короче говоря, отделением регулировались гражданские и административные права граждан, режим в зоне деятельности войск и контакты военных с гражданской сферой.

В 1905-1906 годах в адрес Гражданского отделения, а точнее Отделения по гражданским делам Военно-Окружного Управления МА (в состав Окружного Управления входили Забайкальская область, провинции Хэйлунцзян и Гирин) поступали многочисленные прошения на въезд и выезд из Маньчжурии. По материалам переписки гражданского отделения штаба тыла армии, которым курировал дед,  проходили мещане: А.В.Щетинин, П.В.Сысоина, В.Н.Гольдберг, купец из Владивостока А.А.Иванов, крестьянка М. М. Мартынова.
Люди в Маньчжурии во время войны чаще уезжали, чем приезжали. Жизнь становилась трудной и опасной. Где находилась семья деда Чакирова, трудно сказать. Не исключено, что Глафира Аристарховна с детьми жила в Крыму. Город в то время больше походил на перевалочную базу, многого не хватало, а дети Владимир и Надежда были еще совсем маленькие, за ними требовался особый уход. Потом, война накладывала определенные обязанности. Кто бы ты ни было, следовало принимать участие в ее обеспечении.
Попалась справка о росте цен. Она наглядно демонстрирует все сложности того периода. Особенно подорожали яйцо,молоко, сахар — продукты повседневного спроса.
 

11-й Восточно -Сибирский стрелковый полк

Русский народ художественный, но не верующий


Нельзя не вспомнить полк, в котором начинал службу дед. Он, хоть и перешел на штабную службу, но наверняка следил за своими собратьями по оружию и переживал за их успехи и неудачи.
В 1904 году 11-й Восточно-Сибирский стрелковый полк входил в состав 3-й сибирской дивизии, которая, в свою очередь, числилась в составе 2-го сибирского корпуса. Корпусом командовал генерал Засулич, полком - полковник Н.А.Лайминг (скорее всего брат начальника Московского военного училища П.А. Лайминга). Первое поражение корпус потерпел на реке Ялу под Тюренченом. Вот как описывал граф А.Игнатьев это событие:

«18 апреля долетели до нас недобрые вести о разгроме восточного авангарда генерала Засулича под Тюренченом. Объяснить эту неудачу мне было тем труднее, что даже в штабе никто не смог себе представить каким образом японцам удалось не только безнаказанно переправиться через широчайшую реку, не только сбить наш авангард, а захватить несколько орудий. Пятикратное превосходство японских сил в ту пору известно не было, в конце концов, единственно реальной причиной поражения стали считать плохое управление войсками и даже личную трусость генерала Засулича».

В книге А.Н.Куропаткина «Русско-японская война 1904-1905» упоминается, что  в Тюренченском бою «только что прибывшие к своим полкам третьи батальоны 11 и 12-го полков дрались молодецки. Особенно третий батальон 11-го полка нанес тяжкие потери японцам при штыковой контратаке».
Есть строчки о стойкости полка в книге А.В.Шишова  «Россия и Япония». "Полковой священник отец Щербаковский благословил батальон крестом, и войска пошли в атаку под звуки музыки. Трижды он водил людей в атаку, пока сам не был ранен двумя пулями. Команда музыкантов из 32 человек потеряла 16, но, не отставая от батальона, играла атаку....".
 Погиб командир полка, полковник Н. Лайминг и почти весь его 3-й батальон. По сути дела, два первых батальона 11-го Восточно-Сибирского стрелкового полка полдня с успехом сдерживали натиск почти двух японских пехотных дивизий. Пробиваясь из окружения, сибирские стрелки в 4 часа дня пошли в штыковую атаку, которую японская пехота не приняла, и пробили себе дорогу в горное ущелье. Японцы превосходящими силами пытались их преследовать, но неожиданно напоролись на засаду, боя в горах не приняли и отступили к Тюренчену.

В полку из 44 офицеров 26 были убиты или ранены, 273 солдата убиты и 352 ранены. Некоторыми ротами командовали фельдфебели, а полуротами и взводами – унтер-офицеры. Отчаянное положение 11-го полка спас подход батальонов 10-го Восточно-Сибирского стрелкового полка под командованием подполковника В. Рындина, позволивший избежать окружения и выйти из боя. Выводил его раненый командир второго батальона 11-го полка подполковник В. Яблочкин, который позднее и возглавил полк.
О доблести русских солдат вскоре узнала вся Россия. Командующий Маньчжурской армией генерал-адъютант А. Куропаткин лично отличил героя-священника С. Щербаковского, представив его к офицерскому Георгиевскому кресту. Уже 29 апреля в Восточном отряде 11-му и 12-му полкам «за Тюренченское дело» были выданы знаки отличия Военного ордена - солдатский Георгий. В приказе, зачитанном при награждении, были и такие слова: «Каждый, награжденный орденом, носи его с честью... и если Бог благословит тебе вернуться в свою семью, то рассказывай своим детям, а в старости и внукам, как ты дрался на высотах Тюренченских один против шести!». Это понятно. Не понятно, почему силы японцев накануне боя превосходили наши в несколько раз. Ведь вели разведку. Выходит задачу  свою она не выполнила.

Полк награждается Георгиевским знаменем с надписью «За Тюренчен,  Ляоян  и за февральские бои 1905 года». Всю войну полк прошел уже под руководством полковника В. Яблочкина. За всю кампанию свыше 400 человек (каждый седьмой) были награждены орденами Святого Великомученика Георгия Победоносца и знаками отличия Военного ордена. В 1907 году своим приказом император назначил вдовствующую императрицу Марию Федоровну шефом 11-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Во Владивосток тут же пришла телеграмма: «Несказанно обрадована назначением меня Шефом доблестного 11-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Шлю мой привет славным сибирским стрелкам. Мария».

На встречу с августейшим шефом полка из Владивостока в Санкт-Петербург выезжала  депутация полка. В ее состав вошли: командир полка полковник В. Яблочкин, командир роты Ее Величества капитан князь А. Барятинский, полковой адъютант поручик М. Сорокин и фельдфебель роты Е. Колесников.
В высочайшем присутствии в Гатчинском дворце состоялась прибивка пожалованного Георгиевского знамени полка. В этот день делегация прибыла во дворец к обедне, отслушав которую была приглашена к завтраку в высочайшем присутствии. Затем командир полка поднес Ее Величеству эскиз - портретную группу офицеров полка, снятых с полковым знаменем. А адъютант полка поручик М. Сорокин вручил императрице список офицеров по старшинству, заключенный в роскошную сафьяновую папку, и, кроме того, полковой марш, посвященный Ее Величеству, написанный полковым капельмейстером М. Кюссом.

В столице проходили  торжества, а во Владивостоке в новых деревянных казармах, недалеко от вокзальной площади обустраивались, выведенные из Маньчжурии, батальоны полка. В одной из таких казарм временно была размещена домовая церковь «В Память Благовещения Пресвятой Богородицы». Но уже 8 апреля 1907 года было освящено новое церковное здание. Это был один из самых богатых воинских храмов во Владивостокской крепости. Он вмещал до 400 человек. В 1913 году в полковом храме было совершено благодарственное молебствие, по случаю дара полку императрицей Марией Федоровной - картины художника Ю. Репина «Тюренчен», увенчанную вензелем самой императрицы. Полное и правильное название картины - «Тюренчен. В славной смерти вечная жизнь». Заказ картины сыну И. Репина - Юрию был приурочен к 15-й годовщине со дня рождения полка.
Сейчас картина находится в Приморском государственном объединенном музее имени В. К. Арсеньева. Она занимает центральное место в экспозиции, посвященной 100-летию русско-японской войны.

По соседству  с полковым храмом Благовещения возводились жилые флигеля, офицерское собрание, штаб полка. Именно тогда, к 1907 году, в квартале строящихся домов сформировался новый переулок, получивший название Тюренченского.
Нашлись сведения о командире полка И.З. Одишелидзе. С 31 июля 1902 года он штаб-офицер при управлении 6-й Восточно-Сибирской стрелковой бригады. С 24 февраля 1904 года — И. д. начальника штаба 6-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии. Участник русско-японской войны, награжден Орденом Святого Георгия 4-й степени. С 22 сентября 1904 года — И. д. начальника штаба 3-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии. Полковник (6 декабря 1904 года, за отличие). С 11 марта 1906 года — Командир 3-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. С 31 июля 1907 — Командир 11-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. По словам современников Одишелидзе производил впечатление умного и решительного человека. В дальнейшем служим в Туркестане, в мировую войну был начальником штаба 10-й и 1-й армий, командующим Кавказской армией, в 1920 году главнокомандующим грузинской армией.

В 1910 году полк был переименован в 11-ый Сибирский стрелковый полк. Во время войны 1914 года он входил в состав 6-го Сибирского Армейского корпуса и вел боевые действия на Северном и Северо-западном фронтах. Известно, что в состав корпуса, кроме 11-го входили 9, 10, 12 и 54-й Сибирские стрелковые полки. 11-м полком в 1914 - 1917 годах командовали Бурлевич, Пименов, Климовский и Воротников. В 1915 году полковым адъютантом числился поручик Стецкий. Это все, что мне удалось в разных источниках отыскать.
В Центральном государственном архиве Советской Армии хранится «Личное дело Кюсса М.А.», еврея, музыканта 11-го ВССП. Из него следует, что Макс Авелевич родился в 1874 году в Одессе. Он рано осиротел, и мечтал стать музыкантом. Некоторое время Макс был воспитанником военного оркестра.  По окончании музыкального училища по классу кларнета в 1903 году он получил назначение в 11-й Восточно-Сибирский полк, связав себя на долгие годы службой в армии. В начале русско-японской войны Кюсс сочинил марш своего полка. После войны на свои средства издал вальс «Разбитая жизнь». До сегодняшнего дня этот вальс пользуется неизменным успехом:

«Это, видимо, русский надрыв,
Где любовь не бывает без муки.
И «Разбитая жизнь» – тот мотив,
Что играют в предверье разлуки...

Но настоящая слава пришла к полковому капельмейстеру после того как он сочинил «Амурские волны». Вальс был озвучен во Владивостоке в 1909 году.
В самом начале первой мировой войны Кюсса перевели в 5-ю казачью дивизию, сражавшуюся на Западном фронте, потом он состоял в отдельном батальоне георгиевских кавалеров. После революции остался служить в Красной армии и демобилизовался в 1927 году. Было ему тогда немногим более пятидесяти лет. Уволился он, кстати, с должности начальника музыкального взвода кремлевской роты почетного караула.  В последний раз его видели под конвоем фашистов на Пушкинской улице в Одессе.

Главное для русского народа не церковь и молитвы,
не религия и проповеди, а пробуждение чувства
человеческого достоинства, потерянного в грязи и навозе.

Белинский

Войну с японцами проиграли, но странно, «прогрессивная» часть населения России поражению армии откровенно радовалась. Нечто такое подобное Россия пережила в конце 20-го века, когда рухнул Советский Союз. Как век начался, так он и закончился — на минорной ноте стихотворными строками поэта Соловьева:

О, Русь! Забудь былую славу – орел двуглавый побежден
И желтым детям на забаву даны клочки твоих знамен.

В прекрасной статье А. Бильдерлинга «Чувство долга и любви к отечеству» (Русский инвалид, 1906 № 166) приводились следующие мысли: «Как бы ни были разнообразны и сложны причины наших неудач – виновность отдельных лиц, неумелые распоряжения, неподготовленность армии и флота, неудовлетворительность материальной части, злоупотребления по заготовкам и снабжению и прочее – все же главная причина кроется глубже - в недостатке патриотизма и чувства долга. и любви к отечеству». Читая эти слова, вспоминались другие, сказанные Львом Гумилевым, что начиная с Герцена, Чернышевского и многих их последователей Россия постоянно окуналась в грязь и навоз, про которые напомнил Белинский, унижалось и критиковалось все подряд. На этой почве выросли поколения унижающие родину и восхвалявшие все чужое.

О русской армии Куропаткин говорил так: «С давних времен Россия застегнулась на все пуговицы и вытянулась в струнку. Россия и с нею армия могли говорить только : «слушаю», «так точно» и «все благополучно». С нижними чинами обращались жестоко. Кормили их плохо. Хищения были обычными в армии явлением. Доходы начальствующих лиц за счет отпускавшихся сумм на довольствие лошадей признавались нормальным явлением. Как и ранее, полки давали промотавшимся дворянам, чтобы поправить их дела.
Гвардия своими преимуществами по службе угнетала армию. Всякое проявление  в армии инициативы не по команде каралось. Печать робко молчала. Обсуждение в военном органе даже вопросов о форме одежды признавалось иногда вредным вольнодумством. В результате армия в духовном отношении не подвинулась вперед. На твердость и гражданское мужество спрос отсутствовал.

Модно считалось  молчать и не думать. В конце концов должны были прийти к одному решению: создать мы не умеем – нас этому не учили, а существующее скверно, поэтому его надо разрушать. В это несчастное время самый положительный человек был отрицателен. .... Над ними смеялись, их презирали, им преклонялись по службе с ненавистью в сердце, с проклятием на устах.
Для улучшения командного состава «требовалось настолько улучшить положение офицерского состава, чтобы наиболее энергичные и способные люди искали военной службы, а не покидали ряды армии для службы по всем ведомствам».
Эти слова, как и стихи поэта Соловьева, упомянутые выше, можно целиком перенести на  события 80- 90-х годов прошлого века и их последствия.

Куропаткин выступал против активных действий России на Дальнем Востоке и потому к месту будет вспомнить о его «Японском дневнике».  В нем со всем откровением говорилось следующее: «Мы недостаточно культурны, чтобы воспользоваться богатствами, лежащими у нас под носом, а нас призывают отвоевывать у иностранцев богатства в Маньчжурии. Кому это нужно? России? Совсем нет. России много дела и у себя дома и много задач предстоит решить, и задач тяжких, кои много важнее «лесного предприятия на р.Ялу».
Так и хочется словами генерала ответить на наш поход «ограниченного контингента» в Афганистан.  Есть и другое мнение по поводу российских беспорядков. Его высказал граф С.Ю.Витте: «Не Россию разбили японцы, не русскую армию, а наши порядки, или, правильнее будет сказать, наше мальчишеское управление 140-миллионным населением в последние годы». Витте тоже был против территориальных захватов в Китае и считал, что Россия должна была настаивать на неприкосновенности Китая, тем более что это обеспечивало ей дружбу потенциального мощного союза.

После войны многие офицеры подавали в отставку, ибо положение у них было незавидное -  где не появятся, их подвергали презрению и насмешкам. Дело доходило до того, что офицеры стыдились носить мундир, старались появляться в штатском. Задавался вопрос: в чем офицеры видят причины неудач в войне с Японией? Генералы отмалчивались. У офицеров же мнение было единым «главным виновником был бездарный Куропаткин, окруживший себя бездарными генералами, создавшими вокруг него «непроницаемое кольцо интриг, наветов, происков, сплетен и пустого бахвальства…, никто не возвысил голоса, все молчали, терпя любую глупость». Причины бедствия, именно, не поражения войск, а государственной машины, были, конечно, совсем другие.
 
Как представитель штаба тыла Маньчжурской армии, А. Чакиров хорошо знал, что канцелярщина штабной бюрократии замораживала любую свежую мысль – не только в стратегии, но даже в полевой тактике. Радиосвязь и телефонная бездействовали, а генералы рассылали под огнем противника пеших и конных ординарцев, как во времена Очакова и покорения Крыма. Офицеры не только не умели владеть боевым маневром, но пренебрегали и психологией солдата. Перед войной из офицеров делали пешку, грибоедовского Молчалина, который ограничивал свою инициативу словами – «так точно» или «никак нет», офицер стал вроде официанта в ресторане, готовый подать генералу любое блюдо по его вкусу. 

Трудно было скрыть преклонный возраст полководцев. Средний возраст генералов составлял 70 лет  (колебался от 55 до 92 лет). Возраст более 78 процентов всех начальников дивизий превышал 56 лет. Офицеры, за небольшим исключением, получали в командование полк после 46 лет. Командные должности распределялись с учетом не способностей, а знатности происхождения и протекции. По сложившей тогда традиции, обычно в чине полковника пребывали 10 лет, выдающиеся производились в генералы через 8 лет, в особо крайних случаях через 6 лет. Однако произведенного в генералы оставляли в списке полковников, и он получал генеральский чин только тогда, когда были произведены в генералы все полковники, получившие звание раньше его. Престарелые полковники и генералы в русской армии  были сплошь и рядом.

Офицеры низового и среднего звена (взвод, рота, батальон, полк) в большинстве своем, как и дед Чакиров, происходили из разночинцев. Не случайно во многих источниках материальное положение офицеров того периода характеризовалось как весьма скудное. А уход на пенсию обрекал офицера, в особенности семейного, на нищенское существование. Офицер как тогда, так и сейчас был гол как сокол. К их числу целиком и полностью относился штабс-капитан А. Чакиров.
В России обстановка оставляла желать лучшего. Случилась революция 1905 года, вышел Манифест от 17 октября. Для ограждения армии от политических процессов 16 декабря 1905 года Совет Министров принял решение о ее деполитизации, как и входе так называемой перестройки. Оно распространялось не только на военнослужащих, но и на гражданских чинов военного ведомства. Всем этим лицам запрещалось: а/ входить в состав и принимать участие в каких бы то ни было союзах,  других организациях, товариществах, партиях;  б/ принимать непосредственное участие или присутствовать в скопищах, сходках и манифестациях, какого бы они рода ни были. Волнения все же имели место.

Согласно документу ЦГВИА, ф. ВУА, д. 29516, л. 2, 16 ноября 1905 года   начальник военных сообщений тыла маньчжурских армий ГШ полковник Захаров подал главному начальнику тыла маньчжурских армий И. П. Надарову рапорт о забастовке почтово-телеграфных служащих г. Харбина: "Доношу вашему превосходительству, что в 12 ч. ночи с 15 на 16 ноября забастовали в Харбине служащие Главной почтовой конторы и телеграфа. На вопросы о причинах забастовки объяснили солидарностью и желанием поддержать своих московских товарищей. Других объяснений не было....". Был только отчет съезда харбинских рабочих группы РСДРП, в котором, в частности, говорилось: «Товарищи! Ныне состоялся первый рабочий съезд на Китайско-Восточной железной дороге. Из далекой и залитой кровью Маньчжурии, из страны наживы и хищнических вожделений вы подали свой отзывчивый голос российским товарищам, вы заявили им, что и здесь идет борьба, и здесь под красными знаменами социал-демократии организуются пролетарские кадры....".

Начальник упомянутой архивной группы в Харбине Агафонов характеризовал эти дни «как близкие к полной анархии и отвратительной разнузданности и бесчинства запасных нижних чинов», сотрудникам хранилища приходилось работать при 25-градусном морозе в товарных вагонах, нередко забрасываемых камнями из проходивших мимо эшелонов. С переездом пришла другая опасность – в городе начались поджоги казённых зданий. Ещё в конце ноября огонь уничтожил все дела и документы в помещении управления 6-й артиллерийской бригады, пострадала также часть дел штаба 16-го армейского корпуса. Вскоре сгорели некоторые дела Ляохейского отряда, находившиеся в архиве штаба тыла Маньчжурских армий, которые помещались в здании управления Китайско-Восточной железной дороги...».

Надо признать, что различные революционные партии, товарищества и организации всячески старались разложить уже ослабленную армию. В числе активистов-пропагандистов был и штабс-капитан Аралов. Семена Ивановича с началом русско-японской войны  мобилизовали и направили в Харбин в одну из пехотных частей. Доблестью он не отличился, скорей напротив: тайком от начальства неустанно агитировал подчиненных солдат повернуть оружие против законных властей, а, оказавшись за это под угрозой ареста,  дезертировал, за что заочно был приговорен Военным трибуналом к смертной казни.
В своей автобиографии сам С.И. Аралов этот период описывает так: «Мобилизация, вызванная войной, коснулась и меня, но, ввиду болезни, я получил временную отсрочку до весны 1905 года, когда был призван и зачислен в Ростовский полк прапорщиком. Вскоре я получил новое назначение, на фронт, в Маньчжурию. Поехал я туда с поручением от московской партийной организации к писателю Гарину (Михайловскому), известному своими очерками «Детство Темы», «Гимназисты» и «Студенты». По приезде в Харбин приступил к революционной работе среди солдат своего полка.
 
С подъемом революционного движения стал выступать на солдатских митингах в качестве агитатора. Призывал к восстанию и захвату власти, к недоверию октябрьскому царскому манифесту. Весть об агитации какого-то прапорщика дошла до военного командования, и генерал Надаров Иван Павлович; генерал от инфантерии, Главный начальник Тыла маньчжурской армии приговорил меня заочно, не зная моей фамилии, к расстрелу. Пришлось скрываться по маньчжурским деревням и в небольших городах. А когда началась самочинная демобилизация, я вместе с волной солдатских масс, хлынувшей в Россию, направился в Москву. В Москву я попал к концу московского восстания, когда Пресня дымилась затухавшим огнём революции. Квартира моя была около Зоологического сада. В ней был склад оружия, литературы, и вместе с тем она служила явочным местом для партийных товарищей. В это же время я вступил в военную организацию московского комитета, которая организовывалась во главе с товарищами Ярославским, Землячкой и другими на неостывшем еще пепле баррикадных редутов. Всецело посвящаю себя работе в ней, исполняя различные поручения, участвуя в собраниях военной организации". 
К сведению, С.И. Аралов стал первым руководителем военной разведки молодой республики, с которой началось ГРУ Генерального штаба, в  декабре 1926 - октябре 1927 годов являлся Полномочным представителем СССР при правительстве Китая. Чего только не бывает!