Добить

На этом сейчас он крупно горит. Этот процесс начался не вчера и будет продолжаться, вы еще увидите. Но чтобы до такой степени! Он дурак, что кому-то говорит такие вещи. Она уйдет от него при первом же намеке, как только узнает. Павел Улитин.


 В низу живота лежал камень. Он тянул Валика домой, он будто монотонно вибрировал под кожей в области пупа и становился то легче, то тяжелее. Но Валик стоял на месте, он твёрдо знал, что делает, и что делает он это правильно. Да, ему определённо было тяжело, даже лицо его исказилось от боли: губы тряслись, нос отчаянно захватывал каждую молекулу воздуха, глаза застеклились и, провожая каждого прохожего, всматривались не в его лицо, а мимо, далеко за ним.
 Она опаздывала, как обычно. Он судорожно пытался найти сотню оправданий её опозданию и одновременно винил её в опоздании. На станции висело несколько настенных часов, и Валик нашёл весьма полезным понять, какие из них спешат или отстают, и если спешат или отстают, то на сколько. Но он не мог. Слабели руки и ноги, пришлось подпереть стену. Умственная деятельность свелась к обеспечению жизнедеятельности.
 "Стоять на месте, дышать, смотреть по сторонам. Я жду. Я не понимаю себя, хочется думать, что понимаю, но нет, это не так. Зачем я здесь? Just to suffer? Чувствую, что всё мне припоминающееся вело меня к этому моменту. Получается, что и вся моя сознательная жизнь шла сюда. Может стоит отнестись к этому моменту, как к моменту смерти? Остановка сердца... Похоже, оно никогда не работало на таких оборотах. Оно не выдержит. И душно. Только бы не задохнуться. Не хватает воздуха. Воздух тоже не видит смысла быть. Ничего, когда-нибудь и ты, воздух, найдёшь такую же. И я не знаю - это угроза или доброе пожелание, но просто поверь, станет легче, если она согласится. Если она согласится, станет легко жить. Ты перестанешь задыхаться, ты Будешь ради неё. Только сейчас не дай мне задохнуться, помоги мне. Аминь."
 Стало легче. Прошла всего минута, она опаздывает уже на две. К Валику подошла женщина с тремя пакетами и спросила, в какую сторону переход на библиотеку им. ленина. Валик не соображал, что она хочет от него.
- Вы... что, простите? Я не очень...
- На красную ветку как отсюда перейти?
- Вам нужно... Дайте минутку, я не знаю... Я не местный...
 Он прекрасно знал, но мозг не давал ему вспомнить.
Толпы не было. Станция опустела. Неожиданно. Поэтому заметить Её было очень просто. Она шла... ну как вам объяснить... наверно, Валик пояснил бы лучше, но я попробую сам, потому что Валик пребывал в ступоре в этот самый момент.
 Сегодня она была вся в коричневом, ей этот цвет особенно шёл к рыжевато-коричневым локонам. Коричневое фетровое пальто было ей велико и округляло её плечи, смягчало контуры, но, за счёт коричневого цвета, выделяло её из любой толпы. Из-под расстёгнутого пальто виднелся полосатый шарф, тёмно-коричневые поперечные полосы и линии разной ширины складывались в замысловатый геометрический рисунок. Под шарфом была бежевая блузка, и, будь она без пальто, вы бы оценили, как ей подходит этот немного мешковатый фасон. Цвет блузки почти идеально сливался с цветом её ладоней. Ниже были вельветовые брюки коричнево-малинового цвета, изящно, не слишком сильно, сужающиеся к щиколотке. Носков видно не было, но, думаю, она их подобрался под цвет блузки. Завершался её образ ботинками челси из потёртой рыжеватой кожи. In conclusion i can say, она выглядела идеально. Конечно, на мой вкус лицо её было не очень выразительным, как и у меня, однако я могу с уверенностью сказать, что она была очень мила, и ничего в её светлом личике не было слишком большим или слишком маленьким. Просто так получилось, что под общие стандарты красоты она не подходила, как бы обидно это не звучало в адрес многих девушек, но её рыжеватое каре могло пленить любого подростка-романтика.
 Валик махнул женщине рукой в сторону эскалатора и обратил весь свой взор на Неё. Ах, да, думаете я и дальше буду называть её с придыханием одними местоимениями? Никак нет, я могу назвать её имя. Вера. Красивое, да? Как верба, тёплая, весенняя и пушистая.
- Привет!
- Привет, Валя!
 Валик молчал.
- Ты хотел что-то сказать мне вживую? - она мило улыбалась, как улыбаются детским выходкам.
- Да, - Валик тоже улыбался, но так люди обычно улыбаются, когда не знают, чем занять мимику лица. - я хотел сказать тебе кое-что очень важное, пока ты не уехала.
- Я тебя слушаю, только давай перейдём на красную, чтобы я не опоздала в посольство. Хорошо?
- Хорошо... Нет, Вера, стой, я скажу всё здесь.
 Камень тянул его теперь не домой, а просто вниз, в подземное царство Аида, прямиком в ад утягивал его этот проклятый камень. Он вспомнил бой Мохаммеда Али против Джорджа Формана. Он должен был добить эту мысль, засевшую в его голове, ожидавшую своего часа столько недель.
- Вера, похоже... я влюбился в тебя!
 В создании этой фразы, поверьте, участвовала каждая извилина его мозга.
 И тишина. От такой тишины приходишь в ужас.