332. Хуторская чертовщина. Картофель на просушку

                После отъезда Владимира Кузьмича с семьёй на Воды, в поместье, как в глухом болоте,  наступило полное затишье.

                Повседневная хуторская жизнь накануне небольшой шумихи по поводу произошедшего случая в усадьбе, после резкого всплеска эмоций, вскоре затихла.

                Как вышедшая из берегов степная река в дождливый ливень, повседневная хуторская суета вскоре вернулась в своё привычное русло, оставив при этом после себя много мусора и ила.

               Конторщик Николай Попов по указанию Анны Владимировны занимался составлением списка должников, которых нужно было обойти и оповестить, работёнка скажу вам не пыльная, но не приятная на предмет общения.

                Наши хуторяне люди слегка наивные, с ходу не могли понять, что собственно от них требуется, их мозги не могли вот так с ходу врубиться в ситуацию.
                Каждому приходилось  долго и упорно  объяснять, что пришла пора часть долгов вернуть.
                А каких их возвращать,  когда  имелось совсем иные планы на тот же хлебушек, имеется в виду зерно.

                Почти в каждом дворе должников, приходилось говорить одно и тоже, объяснять на пальцах, что у них ситуация не совсем плачевная.

               -Да пойми ты, башка твоя дурная,
                объяснял конторщик,
         -с тебя лишнего не требуют.
                -Где это видано, где ещё такое может быть, чтобы ты отдавал, сколько же, сколько и брал в долг.
                - Да у того же Григоренко занял бы шесть мешков зерна, сколько бы он потребовал обратно?
                -Правильно, двенадцать!
                -Чуешь разницу?
                -Ну кумекай быстрей, осознавай свою выгоду.

            Хуторской мужик хоть и туговат быстро умом соображать, но своим нутром чуял, что его где – то объегоривают, не может такого быть, чтоб с него  не поимели выгоды, он, конечно, поймёт, дойдет своими измышлениями, но не сразу  и не так быстро.

                Оно вскоре  станет ясно, когда собравшись вечерком, мужики,  дымя цигарками, поведут беседы:
                -В прошлый год был не плохой урожай, да зерно мелковато, а в этом году зерна заметно меньше, но оно крупное, ядрёное, а значит и цена ему будет гораздо выше.
             - Так что мешок мешку по весу равен, да цена у них разная.

                - Вот оно оказывается где собака зарыта.

                - Конторщику что, ему быстрее бы долги собрать, да доложиться барыне, а там и трава не расти.

                -Да и Николашку понять можно, ему приказали, он и исполняет.

                -Это Паучиха ловко сети расставила, если б не нужда, так и в долги не влезали бы.

                - А куда денешься, если только сдохнуть, думаешь свои хуторские тебе за дарма в долг дадут?
                - Эге, держи карман шире, сначала в ножки покланяйся, да по уговаривай,  а там ещё бабка на двое сказала.

            - Если и сделают одолжение, то заломят двойной возврат.

                - Эхма, жизнь собачая!

            -Куда  хуторянин не подался бы, везде с него хоть клок шерсти, а вырвут.

                Да, очень заманчивая получилась ловушка, она как мёд для мух, вроде, как ни чем особым не  обязывает, но очень липкая зараза.

                Сказать, что всем от этого плохо, значит ни чего не сказать, ведь были среди хуторских мужиков такие, кому такой долг вышел только с пользой.


         У них взятое в долг, было временным бременем, приходил срок, и всё возвращалось обратно,  при этом имелся  некий навар.

                Но проживали в хуторе и такие семейства, которые в самые урожайные годы не могли свести концы с концами, у них один долг порождал другой и получался нескончаемый круговорот долгов.

                Конторщик Николай выявил два семейства, Ерохиных и Дубосенко, которые даже при самых благоприятных условиях не смогут погасить свои долги, против их фамилий в списке, он поставил жирные крестики, знак того, что с этих дворов взять уже нечего.

                Да и эти семейства, опустившись на самое дно нищеты, не особо переживали за своё бедственное положение, они свыклись со своей участью, жили по принципу, что будет того не миновать.

             Но и от них была некая польза в поместье, люди они хоть и любящие выпить, но в виду своей не кредитоспособности,  особенно в праздничные дни, были большей частью трезвы, в случае экстренного аврала, первым делом направлялись к ним, как к свободным рабочим рукам.

                Как люди зависимые от невыплаченных долгов,  отказать  они не могли, поэтому без всяких слов не довольства отправлялись на выручку.

                Монотонная хуторская жизнь нет – нет да и всколыхнётся неординарным случаем.
                Уже позабыли  про стрельбу в усадьбе внуком Анны Владимировны и жили степенной не привлекательной жизнью, как на тебе, новый не предвиденный случай, который и мог бы быть не замеченным, но произошедшие обстоятельства слишком далеко зашли.

                А получилось это до абсурда нелепо.

          Как было заведено в поместье и это повторялось из года в год, как под копирку. 
                Сентябрьскими погожими днями, когда солнце к обеду по - летнему припекало, суетились с заготовками. 

                Собранный картофель с господского огорода  раскладывали для просушки у входа подвала на  долгое хранение.
                Этот год оказался урожайным на картофель, что должно было бы радовать хозяйку поместья.

             Может оно так и было тогда, кто его разберёт сейчас, вот когда  помещица по непонятной всем причине, изменила свой обычный маршрут обхода и неожиданно  вышла на угол усадебного дома, то внезапно осерчала.
                Такое с ней часто бывало в последнее время, что особо удивляться нечему.

                Видимо Иван Солёнов невзначай, рассыпая картофель из мешка, повредил случаем несколько любимых барыней цветов на клумбе в палисаднике, которые она любила наблюдать из окна кабинета.

                Анна Владимировна по своей привычке, наказывать провинившегося  работника незамедлительно и строго, замахнулась хлыстом, и уже было нанесла удар по спине Ивана, но тот по причине своей ловкой натуры, резко разогнулся и перехватил рукою хлыст.

         Видимо у него это вышло машинально, сработала реакция,  увидев перед собой барыню, он  от растерянности крепко держал хлыст, не понимая ещё, что собственно происходит.

                Помещица несколько раз пыталась вырвать хлыст, потянув его к себе, но Иван его крепко держал и не отпускал, видимо страх сковал руку, да и сам он оцепенел от своей выходки.

                Глаза барыни наливались злостью, в её голове не укладывалось, как этот своевольный мерзкий тип, смутьян,  хуторской мужик, сумасброд тупоголовый,  рвань поганая, может ей перечить.

                Глядя на Ивана со стороны, можно было подумать, что он геройствует, бравирует своей удалью, на самом же деле всё было иначе, Солёнов просто окаменел, видя, что перед ним барыня, он словно впал в гипноз и стоял столбом, выпучив на неё глаза.

                И только чьи - то со стороны слова: «Отпусти», подействовали на него отрезвляюще, он отпустил хлыст и медленно опустил руку вниз. 

           Помещица не решилась вторично замахнуться хлыстом, видимо боялась, что Иван и на этот раз посмеет перехватить удар, а ей ох как хотелось хлыстать и хлыстать этого смутьяна.

                Она только зло смотрела на него и тихо прошипела:
                -Запорю сволочь.
                -Сгною паскуда.
                -Будешь у меня до конца жизни на карачках ползать.
                - Я тебя научу уму разуму, век помнить будешь.
                -Ожидай гнида, скоро за тобой пришлю.

           Анна Владимировна резво повернулась и с пунцово красным лицом стремительно направилась в хозяйственный двор, при этом сгибая руку в локте, резко взмахивала хлыстом.

                Разминала она так свою руку или представляла себе, как будет наказывать этого своенравного оболтуса.


26 – 27 май 2018г.