Восточная сказка. Продолжение 10

Первым делом загорелся родительский дом в деревне. И жечь-то там нечего было, сам бы скоро рассыпался от собственной ненужности. Это люди так себя подбадривали. Но плоский ум и любое дело видит плоским, как картинку, а с другой стороны глянуть не догадывается. Того, что пожар этот меня предупредил, они не сообразили.
В общем, устроила я им там напоследок такое выступление, что будет вспоминать не одно поколение. Как крыша по небу летала и разноцветным огнем плевалась. Как всех, кто на пожаре побывал, на следующее утро по раздутым синим физиономиям узнавали - некоторые травки при горении интересно на человека действуют, если правильно пропорции подобрать. Половину Прекрасных Василис после той ночи в Синюшек переименовали. Как изба на месте подпрыгнула и бревнами из нижних венцов нескольких особо ретивых Иванушек с ног посбивала. О том уж на третий день рассказывали, только врали, как обычно, без зазрения совести, будто изба на тощие курьи ноги поднялась и ими лягаться начала.
А на второй день еще никто ничего рассказать не мог - по прямой на двух ногах не ходили, слова разбредающиеся в одну мысль собрать не могли. А не надо было долго дымом пожара дышать. Я из дома нужные мне запасы трав забрала, а мешки с маковой соломой в подполье оставила...
Вот так и отправилась я по свету, нигде надолго не останавливаясь. Там лечила, тут ворожила, да скоро снова в путь пускалась. Люди - слабы, а слабому жить боязно. Только покажи, что ты сильнее, он сначала к тебе за помощью побежит, а потом тебя ж для надежности втихаря зарежет. Вот второго этапа я и старалась не дожидаться.
Однако если написано человеку на роду собрать все напасти, как грибы в лукошко, так можешь сразу лукошко побольше готовить - ни одной не минуешь.
Пожар у меня в жизни уже был, смерть родителей - тоже, кража и попытка убийства опять же... Очередь, стало быть, за потопом. Он, родимый, и случился.
В одной деревне позвали меня к больному. Я как в избу вошла, так враз поняла - неладно здесь... Велела больного прежде на двор вынести, а как при солнце глянула, так злые чары и увидела. Давно ли заболел, спрашиваю. Да тому с неделю, говорят, кружку воды выпил - с тех пор и неможется, да что ни день хуже. Стала выспрашивать, какие еще события в тот день да накануне происходили. Слово за слово - так и вспомнили. Проходил мимо по улице старик нищий, попросил подаяния. А хозяин в тот час дрова колол. Полено неподатливое попалось, ну, он тут и высказал, что думает о корявых сучках, наглых стариках и всей их родне до десятого колена...
Тут уж мне окончательно ясно стало, что дело плохо. Обругать черного колдуна - не великая вина, да дорого платить приходится. Они ругань не просто слышат, они ее с воздухом вдыхают и собственной чернотой пропитанную назад возвращают. Чем старше колдун, тем больше у него нутро собственным ядом выжжено, тем более сильный ответ и получишь. А ядом злобы вокруг так сильно пахло, будто на том месте гадюки в ядовитости состязались.
Такие заклятья воздушно-капельные легко не уходят. Они в человеке разрастаются и рано или поздно изнутри его съедают. Изгонять их тяжело, и лучше это делать подальше от дома и людей - любят они, выходя, весь неиспользованный вред на кого попало выплеснуть. Потому многие ведуны, хоть и сильны, а с колдовским дыханием бороться боятся - как бы самим с головой не расстаться.
Не взялась бы и я, кабы не семья. Не было у меня детства, потому на горе детей смотреть не могу, а их вокруг собралось как бы и не поболе дюжины...