Александр притчин. сашкины рассказы. школьные нове

Александр Притчин

САШКИНЫ РАССКАЗЫ

ШКОЛЬНЫЕ НОВЕЛЛЫ

От автора

К юбилею окончания школы мне предложили что-нибудь вспомнить из жизни класса. Инициатором выступила Валентина Степаненко (Мальцева), а идейным вдохновителем стала Лидия Кострова. И тут накатило…

Учительница первая моя

История произошла в начальных классах. Урок математики. Валентина Сидоровна вызвала к доске Флюру Гафурову. Дала ей для решения пример. У Флюры с математикой было сложно. Мы ей подсказываем, до нее не долетает. Подошла Валентина Сидоровна, стала ей объяснять. Флюра не понимает. Сидоровна стала выходить из себя, повысила голос. Флюра совсем растерялась. Валентина Сидоровна ухватила Флюру за затылок и лбом об доску. Над доской висел портрет вождя революции В.И.Ленина. Владимир Ильич не выдержал глумления над детьми пролетариата. От сотрясения портрет сорвался и упал, одевшись прямо на голову Валентине Сидоровне. (Как в театре: если на стене висит ружьё, оно должно выстрелить). Взрыв хохота. Сидоровна так рявкнула, что сразу установилась тишина. Она сняла с шеи портрет, поставила в угол за учительской кафедрой. Бобовский Вовка начал корчить рожи, изображая как упал портрет. Я прыснул, и сразу же был изгнан из класса, следом и Вовка. Урок продолжался. Ильич, без вины виноватый, стоял в углу. Валентина Сидоровна за своей школьной кафедрой, отвернувшись к окну, плакала. А мы с Вовкой пошли до перемены играть в «Жестку» на задней лестнице.

Металлолом

Как-то, по неосторожности, выбрали меня председателем Совета пионерского отряда класса. То ли вожатая не доработала, то ли классная. Всё сначала шло по накатанному: посещение больных, доставка им домашних заданий; помощь отстающим; разбор на Совете нарушителей дисциплины; изготовление стенных газет на праздники и т.п. Наступила весна, подошло время собирать металлолом. Тут председатель Совета пионерской дружины школы вышла с предложением: «Кто займет первое место по сбору металлолома, те на каникулах поедут в Ленинград». Традиционно по успеваемости у нас был лучшим «первый» класс (1;, 2;, 3; и так до 8;), все привилегии доставались ему. Появилась возможность отличиться другим. Собирали железо, приносили на школьный двор, вес металла председатель Совета пионерской дружины школы определяла «на глаз», явно завышая его для «первого». «Энтузазизм» пионеров быстро сошел на нет. Перекурив с пацанами, мы решили съездить в Ленинград. Ребята в нашем «четвертом» были крепкие, жили, в основном, далеко от школы, около Самстроя, на Свинарнике, в Гриденке, около кладбища. Так что площадь сбора металлолома была обширная. И мы понесли. «Первый» то же старался, но у них и пацанов было меньше, и сплоченность ниже. А мы несли и несли. Собрали весь ненужный хлам, пособирали всё, что жители неосторожно выложили около домов, прибрали всё железо с кладбища, арматуру со строек. Тащили и тащили. Гора нашего металлолома на школьном дворе росла и была выше холмика «первого» раза в два, но по весу, по словам председателя Совета пионерской дружины школы, мы отставали. А мы все несли и несли каждый день до самого вечера. У «первого» амбиций было много, но пороху маловато. Дошло до того, что мы поснимали люки с колодцев, раскачивали и повытаскивали железные столбы из заборов. Вот, наконец, мы стали опережать «первый» на 100кг, 200, 300. Пацаны начали ворчать: «Притча хватит!» (мой школьный «псевдоним») Все вымотались, одежда грязная, руки от въевшейся ржавчины уже не отмывались. Но, видя, как приписывают вес «первому», продолжал их подгонять. Разрыв дошел до 500кг. Мы победили! На пионерской линейке нам официально объявили о занятии первого места по сбору металлолома ...

В Ленинград мы не поехали. Кто поехал, и поехал ли кто вообще, осталось тайной.
Больше меня председателем Совета пионерского отряда класса не выбирали. Пацаны сказали: «Хватит! Хватит с нас одного металлолома. А вдруг нас пошлют на прополку в колхоз, а если собирать макулатуру, а если копать…». И они были правы.
Так закатилась моя пионерская звезда…

Менделеевы

Самый первый урок химии. Мне нравилась химия по книжкам старшей сестры, поэтому мы с Ромкой Мухаметовым уселись на первую парту перед широкой на весь класс учительской кафедрой. Каких только на ней не было препаратов! Некоторые мы знали, например карбид. Пока «химичка» Нина Викторовна знакомила одноклассников с важностью предмета, мы начали проводить опыты. Карбид в чернильнице активно забулькал, а затем вспыхнул. Мы были изгнаны из «Рая» в «Чистилище» (с первой парты на последнюю).

Поняв, что теперь из нас Менделеевых не получится, вздохнув, стали расставлять самодельные фигурки на шахматной доске, сделанной из спичечного коробка.

Шарик

Урок биологии. Пестики – тычинки. Галька Дектярева стоит у доски и что-то мямлет об опылении розоцветных. «Биологичка» Светлана Федоровна, слушая её в пол-уха, заполняет классный журнал. Тишина и благодать. Но вот мимо меня прокатился черный шарик и закрутился рядышком, между мной и Дектяревой (сидел во втором ряду на 2-й парте справа). Галька быстро смякитила, что это за шарик, быстро отскочила в проход между первым и вторым рядами парт. Я тоже смякитил, но не успел выскочить из-за парты и сделать шаг в глубину кабинета, как грянул взрыв. Все от неожиданности ахнули. Светлана Федоровна подлетела вместе со стулом, отшвырнула его и выскочила из класса. Через пять минут в кабинете уже были завуч, классная и «Зубило» (преподаватель по труду). Начались увещевания, кто, сознайтесь!? Гробовое молчание. Никто не видел. Начали по одному уводить «на допрос» в Учительскую. Видеть могла только Галька, но та не выдавала «террориста», мол, глядела в пол. Навалились на меня. Шарик видел, но он прикатился откуда-то сзади. Конечно, догадывались, кто это мог сделать. Но все задние «отнекивались». Разборки тянулись без обеда до самого вечера. Грозились вызвать родителей, милицию, но до этого не дошло. «Бомбила» сдался на милость школьным властям.

Наш класс стал самым «любимым» у Светланы Федоровны.

Верка Иванова

Была в классе такая традиция. Кто, стоя с места, отвечал на заданный учителем вопрос, тому под зад подкладывали то чернильницу, то учебник, то портфель, то пару кнопок… Мне Вера Иванова, с которой я тогда сидел за одной партой, подставила чернильницу-непроливайку, а в неё вставила ручку пером вверх. Я успешно уселся правой булкой на перо №3, но не с размаху, как обычно пацаны садятся за парту, а как-то так, бочком, аккуратно, но глубоко. Привстал, молча вытащил ручку с окровавленным пером из правой булки, убрал чернильницу и снова сел. Было несколько больно и от крови мокро. От вида крови на промокашке, которой я вытер перо, с Верунькой стало плохо.

У меня до сих пор на правой булке искусственная родинка, хотите покажу…

Щорс

Урок труда. Девчонки вяжут, шьют, варят. Мы по заданию Ивана Романовича (Зубило), преподавателя по труду, вытачиваем на станках указки для Фараона, седого-седого преподавателя по истории, которые он ежедневно ломал об наши головы и спины за грехи на уроках истории. Указки выточены, Зубило где-то запропастился, урок еще не закончился. Начали играть в «Чику». Так, без денег, для тренировки. У каждого своя бита, примеренная под руку. Все вроде бы отбросались, наклоняюсь за своей, и тут прилетает еще одна прямо мне в голову. Кровь, все засуетились, прибежал Зубило, замотал мне голову бинтом. Хотели отвести меня в школьный медпункт. Боялись, что сотрясение мозга. Откуда он у пацана? В класс я зашел как Щорс, «голова повязана, кровь на рукаве…».

Кстати, Зубило не там голову замотал, бинт остался чистым, рана сама засохла. Пацаны были, зарастало как на собаке…

КВН

Классная Антонина Ивановна предложила провести КВН между девчонками и пацанами. Тогда это было очень модно. Все согласны, установили дату и место (Актовый зал). Вот наступила Дата. Собрались в Актовом. «А судьи кто?» А судьи: «химичка» Нина Викторовна, «биологичка» Светлана Федоровна и классная Антонина Ивановна. Всё понятно, они припомнят нам, пацанам, все «заслуги перед отечеством». Соревнуйся мы хоть с куклой Машей, нам выигрыша не видать! Девчата готовили какие-то номера, придумывали каверзные вопросы, рисовали плакатики. Мы – пацаны экспромтом. Разминка капитанов. Казанцева против Стаханова. «Чем отличается нашатырный спирт от нашатыря?» («Химичка» довольно кивает головой). Саня в ступоре. Можно подсказывать. Летит остроумный ответ (КВН всё-таки!): «Тем же, чем моча от мочевины!» Смех в зале, но ответ не засчитывается. Витька Титов шепчет что-то на ухо Стаханову. Наш вопрос: «Какая птичка летает хвостом вперёд?» Девчонки зашептались. Светлана Федоровна пожимает плечами. Девчата сдаются. «А нет такой птички!» Хохот в зале. «Биологичка» качает головой. Вопрос не засчитывается. Дальше, примерно, всё в том же духе. Но мы не сдаемся. Номера самодеятельности. Шеломенцева и Мальцева по очереди что-то исполняют на пианино. Классика. Мы с Вовкой Яковлевым (Бяша) несемся ко мне домой. Отец служил в морской авиации, остались тельняшки, форменки и гюйсы. Бескозырок нет, да ладно. Успеваем вернуться. Вылетаем на сцену и выдаем «Яблочко». В разнобой, но смотрится. Затем песенку, что пел отец: «Эх, яблочко, да куда ко;тишся, ко мне в рот попадешь, не воротишься». Затем очередной «перетоп» с присвистом, ребята поддерживают – свистят и хлопают. А мы: «Эх, яблочко, да на тарелочке, надоела мне жена, пойду к девочке!» Что батя пел, других я не знал. Аморалка. Конфуз в судейской коллегии.

В общем, всё, как со сбором металлолома. В Ленинград не мы…

Сочинение

Пятый класс. Вилена Саввишна, преподаватель по русскому-литературе, задала на дом писать сочинение. Начался урок, она стала собирать тетради. Подходит ко мне. «Забыл дома», - соврал я. Да я вообще забыл про него, про это сочинение, на улице почти лето! До уроков ли! Она: «Хорошо, привезешь сочинение ко мне домой», - и дала адрес. Вот это поворот! Еле дождался звонка, сбегаю с уроков, сижу и сочиняю. Что-то состряпал. Еду к Саввишне. Дорога не близкая, часа полтора. Она тогда жила где-то около кинотеатра им. Пушкина, недалеко от площади Революции. Приехал, уже темнело. Звоню. Открывает: «Проходи, разувайся». Подаю тетрадь. «Ты посиди, я сейчас проверю и сразу тебе отдам». Киваю. Усаживает меня за журнальный столик. Приносит чашечку чая на блюдечке с ложечкой и на манюсенькой-манюсенькой тарелочке варенье – три вишенки. Интеллигенция! У нас дома у каждого по полуведёрной кружке и банка с вареньем из крыжовника с черной смородиной. Чай я замахнул. Ягодки в рот, обсосал. Зернышки-то куда? Одно раскусил, ядрышко горькое. Скорлупки в ладошку. Второе нечаянно проглотил. Третье тоже в ладошку. Рядом горшок с цветком. Закопал. На душе муторно, целый день не курил – к училке же ехать! Вот появляется Вилена Саввишна из соседней комнаты, хитро улыбается, подает тетрадь: «Литература - четыре, русский - три, обрати внимание на сложные предложения». Киваю. Обуваюсь и на улицу.

Засмолил заныканый чинарик. Фу-у-у. Прокатило…

Генка

Одно время ходил в физический кружок, освоил кинопроекторы «Школьник» и «Украина». На уроках показывал учебные фильмы, по воскресеньям в Актовом зале мультфильмы для младших классов и детишкам-дошколятам.

Урок физики. Показываю на «Украине» учебный фильм. Антонина Ивановна длинной указкой водит по экрану, объясняет. Кто-то сзади стреляет по затылкам пульками из бумаги, видно, как они пролетают в свете луча кинопроектора. Оборачиваюсь, но не разобрать в темноте. Вдруг кто-то вскрикнул. Остановил кинопроектор, включили свет. Генка Шумилкин, согнувшись, держится за глаз. Быстро в школьный медпункт, скорая, и в больницу. У Генки тогда уже один глаз был потерян. Прилетело во второй.

Кто? Всех, сидевших до кинопроектора, отпустили. С остальными стали разбираться. Резинки с пульками были у всех пацанов, в том числе и у Генки. Кто? Двое сразу сознались, что стреляли, не тот случай, чтобы скрывать. Но кто из них попал? Стали рассчитывать: кто, где сидел из них, где сидел Генка. На одного выпало, другой при всём желании не мог попасть, проектор мешал. Все ходили, как в воду опущенные. Но обошлось. Ушиб глаза. Через неделю Генка пришел в класс.

Резинки выбросили, но ненадолго. Стали стрелять понизу, по рукам и ногам…
А Генка… Земля ему пухом.

Изложение

Вилена Саввишна, преподаватель по русскому-литературе, задала на дом писать изложение на свободную тему. Как раз прочитал интересную книжку о казахском пареньке, который, несмотря на угрозы и неоднократные удары нагайкой на скачках, обскакал байских сынков и прихвостней. Написал легко, в один присест. Корочку сделал из полуватмана. Оформил её рисунком, перерисовав его с книжки. Проверил, вроде все чин-чинарём. Сестра старшая тоже просмотрела, ошибок не нашла. Сдал. На следующем уроке Саввишна доводит результаты. Среди двоишников меня не должно быть – не прислушиваюсь. Троишники – слушаю, но меня нет. Четверки – весь внимание, опять нет. Заволновался. Забыла моё «творение», наверное, дома. Литература четыре, русский пять – это не про меня. Литература пять, русский четыре – уже даже и не слушаю, точно забыла. «Вот, - говорит, - единственная работа. И оформление, и изложение материала, и без ошибок. Литература - пять, русский – пять. Саша Притчин».

Если б вы знали, как же мне было стыдно….

Дальний Восток

Урок географии. «Географичка» Нина Романовна рассказывает о Дальнем Востоке. Все слушают, я тоже и киваю головой. Она о многом рассказывает, чего нет в учебнике. Наконец замечает мои кивания, это начинает её раздражать. «Может, ты продолжишь тему?» – предлагает она мне. Выхожу и продолжаю. Звонок. «Завтра приведешь мать», – уже не предлагает. Киваю. Они с матерью стали почти подругами. Не было недели, чтобы мать не посещала Учительскую по вызову Романовны.

Читать я начал рано, до школы. В библиотеках: в школьной, на Самстрое, у кинотеатра «Кировец» детской литературы было мало. Читал, что читали родители и старшая сестра. До шестого класса мной были прочитаны: «Угрюм река», «На сопках Манчжурии», «Цусима», «Порт-Артур», «Семья Звонарёвых», «По Уссурийскому краю», «Дерсу Узала», и т.п. И это только о Дальнем Востоке. Многого не понимал, но было интересно и интригующе. Потом стал брать географические ежегодные альманахи «На суше и на море». Там описывались захватывающие путешествия по всем материкам, морям и океанам. Вот тут и начались конфликты с «географичкой». Стало не интересно сидеть на уроках географии. Отвлекался, отвлекал других. Кому это понравится? Начались репрессии… Она нашла мое слабое место. Стала усаживать только с Шеломенцевой. Я упирался. Или с Шеломенцевой, или вон из класса. Часто случалось, что «Вон из класса».

Прослужив и прожив на Дальнем Востоке более сорока лет, я готов рассказать о нём ещё больше…

Турпоход

После пятого класса Вилена Саввишна предложила сходить в турпоход. Собрались. В помощь она взяла мою старшую сестру и трёх крепких восьмиклассников, таскать палатки. Первая ночевка у озера Чебаркуль, почти рядом с городом, на электричке минут сорок. Дальше пешком. Натаскали дров на ночь, надрали бересты для факелов (раков ловить). Нарвали, обжигаясь, крапивы (чтобы раки были краснее). Наварили картошки с тушенкой, наелись, напились чаю. Тут и темнеть стало. Восьмиклассники показали, как надо ловить раков. За что их хватать, чтобы они клешнями не доставали до руки. Девчата тоже загорелись. Им сделали ловушки, расщепили ветку, в расщеп вставляли палочку. Прижимаешь рака ко дну, палочка выскакивает, расщепом зажимает рака. Всё готово. Стемнело, закатали штанины (все равно замочили!), запалили факелы, вошли в воду. «Рыбаки ловили рыбу, а поймали…» Сначала получалось не очень, но потом приноровились. По берегу ходила моя старшая сестра с ведром, в него и складывали улов. Крики, шум, бульканье. Берег и дно песчаные, вода прозрачная, камыша и водорослей нет, раков много, клешни у них длинные, но тонкие. Цапают больно. У девчат не получалось, раки из расщепа выскальзывали и удирали. Начали тоже руками ловить, визгу прибавилось. Вилена в это время кипятила в другом ведре воду, уложив в него большой пучок крапивы и высыпав пачку соли. Раков кидали в кипяток, они быстро краснели. Вареных выкладывали на листья лопуха. Было три-четыре закладки. Наконец расселись в кружок. Вилена показала, что у раков едят: клешни и брюшко. Насытиться не насытились, что там есть? Но было весело. За едой вспоминали, кого и как ухватил рак. Кто на рака наступил и от неожиданности сам в воду сел. Кто факелом волосы подпалил. Кто за раком гонялся от камышей до камышей… Угомонились поздно.

Помню не всех с кем ходили.
Валю Мальцеву. Мы с ней вернулись по ЛЭП к ручью за водой, когда Вилена с моей сестрой, засомневавшись в правильности дороги, пошли на разведку. Тогда мне досталось.

Валерку Яковлева. Он пытался быстро забежать на голую каменную горушку, но не тут-то было. Мы уже прошли её, а он еще до вершины не добежал. Потом стояли, ждали его.

Как кидались сосновыми шишками Стаханов, Архипов и другие пацаны, нахватали клещей. Потом пришли в какой-то пионерский лагерь. Вилена закатила там начальству скандал, не хотели нам делать прививки от энцефалита. Я отказался, в меня не впивались. Двух вытащил: одного из правой брови, другого из темени.

Свою сестру, как впился ей клещ под мышку, а когда стали его вытаскивать, она потеряла сознание.
Вот, пожалуй, и всё…

Тетюй

Урок физкультуры. Какая у нас была спортивная форма? Синее хлопчатобумажное трико, такая же майка с длинным рукавом. Всё такое немного мешковатое, не очень выделяющее выступающие части тела. Ну, вы понимаете, о чём я. Ещё были тапочки с резиновой подошвой. У кого-то кеды, шик – китайские кеды. Генке Тетюеву родители купили модный спортивный костюм, синтетика. Растягивающийся. Он впервые его надел. Костюм четко обтянул его фигуру. Ну, до пояса – ладно, там, у пацанов, ничего не выпирает. А вот ниже… Сзади выделялись рельефные «окорока» с глубокой разделительной полосой посередине, а спереди, так же рельефно то, что мешает плохому танцору. В нашей раздевалке над ним ржали до упаду. Тетюй хоть и был немного нагловатый (все кудряво-рыжие такие!), но пацаны довели его до кипения. Раскраснелся, запсиховал. В спортивный зал мы пришли в приподнятом настроении, а он, прячась за наши спины, мягко говоря, не в своей тарелке. Надо сказать, что мы с девчонками, нет уже не с девчонками, а с девушками-одноклассницами, уже более пристально присматривались друг к другу, оценивали кто какой/какая, как ни как 8 класс. У девчат, увидевших нашего «Аполлона», округлились глаза, зашептались, потом кто-то прыснул в одном конце зала, потом в другом. Гена – пунцовый. «У преподавателя челюсть отвисла и глаз выпал», - как сказал бы один мой хороший знакомый. Среди пацанов долго ходила поговорка: «Ну, ты как Тетюй в пр….ве!» Больше Гена в этом костюме ни-ни…

После школы он пошел по юридической части. Говорят, дослужился до помощника военного прокурора… Земля ему пухом.


Электрики

Урок физики. Практическое занятие. По заданию преподавателя Антонины Ивановны, нашей классной, необходимо было собрать на монтажной доске электрическую цепь: патрон с лампочкой, выключатель, две коробки под пробки, шнур с вилкой – для подсоединения к электрической сети в кабинете. Класс она разбила на четверки. В нашу попали три Сашки: Стаханов, Архипов, Притчин и Ромка Мухаметов. Все усердно принялись за работу – чья четверка первой правильно соберёт цепь (лампочка от выключателя должна загораться) – тем «отлично». Для меня задание было не в диковинку, дома я их выполнил - не счесть! Меня неоднократно било током (как жив остался!), взрывались лампочки (ну, что будет с лампочкой от фонарика на 3,5 вольта, если её подсоединить к сети 220, как вы думаете?), горели пробки (и я раза три кувыркался вместе с «пирамидой» из табуреток, при замене их «жучками») и ещё было множество различных «экспериментов». Мы рассказывали анекдоты, ничего не делали и мешали другим. Антонина (Коробочка) несколько раз делала нам замечания, уже была на грани, но почему-то не выгоняла. У некоторых дело шло к завершению. Взялись и мы. Распределили работу: Стаханов и Архипов взялись зачищать провода и скручивать их в аккуратные «косички», Ромка – за крепление фурнитуры, а я за монтаж самой сети. Через десять минут у нас все было готово. «Русские долго запрягают, но быстро ездят». Наверное, мы тогда были русскими, татарин Ромка тоже. Проверил ещё раз, всё правильно. Комар носа не подточит. Подозвали Антонину Ивановну. Проверила, выдала лампочку и две пробки. Вкручиваем, втыкаем вилку шнура в кабинетную розетку, включаем выключатель на монтажной доске – лампа не горит! Проверяю всё еще один раз – не горит! Антонина: «Неправильно собрали». Просим другие пробки. Дала. Включаем – не горит! Мы в смятении. Переделывать некогда! Просим новые пробки. Антонина поворчала, но дала совершенно новые, из картонной упаковки. Включаем – не горит. Приуныли. Антонина ехидно посмеивается: «Электрики!» Вдруг я замечаю, что перед кабинетной розеткой, в которую мы втыкали вилку своего шнура, установлен выключатель. Включаю его, лампа загорелась! Антонина специально его выключила, чтобы проучить нас, оболтусов!

«Пятаки» она нам все-таки поставила. Её за это все и уважали, за её справедливость. Ну. За справедливость!

Лёнька

Лёнька Морозов. Мы с ним подружились нечаянно. Это был крепкий мальчишка, но не очень общительный. Как-то он приболел. Мне поручили его проведать и отнести домашнее задание. Он жил на Новозаводской после перекрестка с Катерной, мне по пути. Вальке Мальцевой ещё более по пути и рядом жила, но почему-то выпало на меня. Мы разобрали с ним задания, заодно и выполнили. Сломался карандаш. Я начал его точить бритвочкой «Нева» и порезал указательный палец на левой руке. Его отец в это время курил. Он стряхнул пепел папиросы на ранку. Было больно, пепел был очень горячий. Вытерпел. Обрывком газеты зажали ранку, через некоторое время всё засохло. Когда Ленька выздоровел, он бывал у меня. Мы с ним не раз смотрели отцовский альбом с военными фотографиями. Батя служил срочную в Сарабузе (Крым) в морской авиации. Потом наши пути с Лёнькой разошлись. Они куда-то переехали.

Лето. Следую в командировку с Дальнего Востока на «Дикий Запад». По пути удается заскочить на пару дней к родителям в Челябинск. В подарок прихватил алюторской селедки холодного копчения, пару хвостов горбуши, тоже холодного копчения и небольшую круглую металлическую банку соленой иваси. Отец сразу: «Мать, вари картошку». Замахнул рюмку по случаю моего приезда из своего НЗ. Мне тихонько: «Эх, сейчас бы пивка!». Отправлялся на Запад я ненадолго. Цивильную одежду с собой не взял. В форме с авоськой и трехлитровой банкой – как-то не смотрится. А из отцовской одежды я уже вырос. Но что делать, отец плоховато ходил, надо уважить. Захватил газет, чтобы банку «замаскировать» и отправился на Самстрой в пивной ларек, приткнувшийся около магазина №7 «на горке». Жарко, пошел в форменной рубашке. Середина недели, позднее утро, все на работе, в очереди два-три пенсионера. Подходит моя, вперед меня норовит протолкнуться парень лет 18-ти с литровой банкой. Я ему: «Куда ты лезешь, очередь-то два человека!» - и оттеснил. Он не стал «лезть в бутылку», но всё равно прополз без очереди после меня. Я «замаскировал» банку газетами, установил аккуратно в авоську и отошел от лавки. Меня уже ждали. Крепкий мужик в пиджаке (несмотря на жару) и этот паренек. «Вот этот», - ткнул он в мою сторону пальцем. Что-то знакомое мне показалось в этом мужике с жестким взглядом и с наколками на руках. «Морозов, Лёнька!» - узнав, неожиданно воскликнул я. Тот: «Санька, Притчин?» - «Я!» Лёнька парню: «Свалил». Тот быстро, не оглядываясь, засеменил к конечной остановке троллейбуса №6. Только после этого Лёнька протянул мне руку: «Ну, здравствуй». Помолчали. «Ты куда?» - задал я неуместный вопрос. Он: «На троллейбус». «Тогда пойдем, мне до «России», - предложил я. Сразу «разбежаться» было как-то неудобно, а от остановки «Россия» мне до дома столько же, как и с Самстроя. Идем молча. Задавать вопросы «у них» не принято. Зашли в почти пустой троллейбус. «Шестерка» слетал за билетами, протягивает. Лёнька ему: «Свалил». Тот уселся впереди нас через два кресла, весь внимание. «Значит ты как отец. Помню, фотки у тебя смотрели», - то ли спросил, то ли констатировал. Я утвердительно: «Да, так вот сложилось». Помолчали. Задумчиво: «Так сложилось. Твои родители там же живут?» «Там же. А как твой отец?» - спросил я. «Умер». Я покачал головой, понятно. Помолчали. «Помнишь, как отец тебе пеплом ранку на пальце залечил?» - глаза его потеплели. «Как же, помню», - показал палец, рана была глубокая, осталась отметина. Помолчали. Я встал: «Моя остановка. Мне выходить». «Прощай», – взгляд его опять стал жестким. Снова я стал для него «фраерком в погонах», «летёхой», но руку на прощанье он мне протянул (!). «Счастливо, Лёня». Он молча кивнул.

Вот так вот сложилось… Земля ему пухом.

Ганнибал

Урок физики. Антонина Ивановна объясняет превращение кинетической энергии в потенциальную шарика массой «m», падающего с заоблачных высот на нашу грешную землю. Весь процесс грехопадения изображен мелом на классной доске. В кабинете физики были не парты, а столы с металлическими стульями, ножки которых заканчивались пластмассовыми капроновыми вставками. Стулья катались по крашеному полу как коньки по льду.

Мы с Ромкой Мухаметовым на задней парте обновляем недавно подаренные мне маленькие походные шахматы. Пластмассовая доска с отверстиями для фигурок размером 10 на 10 сантиметров удобно расположилась на столе, прикрытая от учителя стопкой учебников. Дебют удачно разыгран. Мой белый ферзь прорвался в тылы черных. Ромка, как Ганнибал – предводитель черных мавров, задумался, качаясь на задних ножках стула. Антонина Ивановна между тем, выводя формулу, продолжает: «Кинетическая энергия тела зависит от его массы, ускорения свободного падения и …» И… здесь раздается грохот. Стул из состояния неустойчивого равновесия коварно ускользает под стол. Ромка, падая, хватается за всё, что попало. Учебники, шахматы, тетрадки и сам стол – всё летит на пол вместе с Ромкой. Напоследок он головой со всего маха ударяется о шкаф, длинный ряд которых стоял в конце кабинета. Треск дверки шкафа и звон стекла стали заключительными аккордами в этом кавардаке. Все обернулись в нашу сторону. Ромка, растрепанный до;нельзя, с перекошенным от боли лицом, держась за затылок, медленно вылез из под перевернутого стола на свет Божий. Вид у него был такой, что класс дружно ухнул от смеха. Понимая, что урок на грани срыва, Антонина Ивановна: «Мухаметов, выйди и приведи себя в порядок. Потом зайдешь». Ромка поплелся к выходу. Лекция продолжилась. Я тихонько поставил на место стол, стул, собрал школьные принадлежности и шахматы. Восстановил позицию. Черные, как мавры при Каннах, нацелились слонами в центр боевых порядков белых, а конями наметили обходные маневры по краям доски. Но сегодня был не их день. Стук в дверь: «Разрешите?» Антонина махнула рукой: «Проходи, садись». «Твой ход», - шепчу Ромке. Он с грустью уставился на шахматную доску. Финал битвы неотвратимо приближался. Карфаген не спасти. «Кстати, Мухаметов, как ты считаешь, в какой момент кинетическая энергия при твоём падении перешла в потенциальную и перешла ли вообще?» - прервала Ромкин мыслительный процесс Антонина Ивановна. Ну, Антонина! Ну, как всегда! На самом интересном месте!

Ромка, обхватив обеими руками затылок, глубоко задумался, качаясь на задних ножках стула…

Петр Иванович

Пятый класс. В школу пришел новый учитель рисования и черчения. Настоящий художник, окончивший факультет живописи Ленинградской Академии Художеств и решивший нести светлое и доброе в детские сердца. Петр Иванович. Я сразу записался к нему в кружок. Он нам давал то же самое, что и всем на уроках, но значительно глубже и шире. Историю искусства – знакомил с полотнами великих, приносил и свои работы. Развивал художественный вкус, научил отличать истинное искусство от мазни. Знакомил с законами перспективы, композиции, освещения и т.д. Много занимались графикой, рисуя геометрические гипсовые предметы, посуду, лепнину. Говорил, что если научитесь рисовать кисти рук и череп, то нарисовать портрет будет не сложно. У меня было пять-шесть альбомов с такими рисунками. Рисование вырабатывало зрительную память. Пробовали акварелью. До масла не доросли. Много давал по оформительской работе. По черчению, кроме стандартного оформления чертежей (толщина линий по назначению, шрифты, проекции: аксонометрия, диметрия, изометрия и т.п.), много занимались умением читать чертежи. У него был целый задачник, в котором задания давались в виде двух плоских проекций. Надо было начертить третью и сделать проекцию в аксонометрии. Это не так просто, как кажется. Иногда долго бились, уносили задания домой, он указывал на ошибки, но мы всё должны были делать сами. При этом развивалось образное мышление. К середине восьмого мы значительно опережали одноклассников. На своих уроках он не ходил с указкой наперевес как «Фараон» (учитель истории) и не бил нерадивых учеников по головам, а говорил: «Трояки я вам всем и так поставлю, не мешайте другим». Он был не молод, не был женат, и все своё свободное время отдавал нам.

Новый 1967 год мы встречали всей школой в Доме пионеров. Это здание и сейчас сохранилось на Втором участке на «Т» - образном перекрестке улиц Марченко и Кулибина у школы №81. В нем сейчас Детско-юношеский центр и автошкола. Старшеклассники подпоили Иваныча и сдали ментам. Из школы ему пришлось уйти. Устроился оформителем в кинотеатр «Кировец». Рекламные щиты: «Сегодня» и «Скоро» у кинотеатров «Спартак», «Кировец» и Театра ЧТЗ – его рук дело. Я бывал у него вечерами, когда учился в техникуме и в курсантские годы во время отпусков. Ему удавалось заниматься и живописью. Он показывал мне свои работы, и мы их обсуждали за рюмкой чая. Однажды я его не застал. Мне сказали, что он сейчас работает в каком-то центральном кинотеатре(?), где ему даже удалось устроить себе художественную студию. Следы его затерялись. У меня остались о нем самые теплые воспоминания.

Двое из младших Притчиных успешно окончили Школу Искусств по классу графики и живописи, но увлечение авиацией перевесило.

Душечка

Усадили как-то меня за одну парту с пухленькой, опрятненькой девочкой. Почему? Зачем? Пути классного руководителя неисповедимы. Одноклассники – одна семья, а сидящие за одной партой – вообще почти родня. Поделиться яблоком, конфетой, письменными принадлежностями, дать списать, просто посплетничать, да мало ли… - было обычным делом. Здесь обстояло всё до наоборот. Посередине парты сразу же была проведена мелом демаркационная линия, за нарушение которой тычок острым пальчиком в межреберное пространство или больнючий щепок за предплечье. Потом это вошло в привычку и производилось в зависимости от настроения. Грубые нарушения государственной границы не могли быть терпимы и получали достойный отпор. Тогда делались круглые глаза по «восемь копеек» и восклицалось: «Как тебе не стыдно!!!» Если это не помогало, то слезы и учительское: «Притчин, вон из класса!»

Школьные сумки у пацанов были «через плечо», как планшетки у милиционеров, но только из «кирзы» и более объемные. После школы происходили «бои», сумки крутились над головами, ударялись друг об друга, об землю и вообще, обо все, что попадалось на пути. Естественно, никакая чернильница это вынести не могла, тетради, учебники – все было в чернилах. Поэтому по не писаному закону чернильницы пацаны в школу не носили, носили девчонки. Она устанавливалась посередине парты одна на двоих. Но к своей соседка не допускала. До чернил было также сложно добраться, как защитникам Брестской крепости до воды. Она ходила в штыковые атаки, колясь школьной ручкой при моих попытках окунуть перо в чернильницу. Однажды проколола мой казанок среднего пальца. Выступила скупая капелька крови. На промокашку! Как я не пытался увеличить кровоток из ранки для её запугивания: махал опущенной рукой, выдавливал пальцами, отсасывал – безрезультатно. Кровь закончилась. Крови больше не было. Тогда я стал качать правую руку как ребенка и сделал страдальческое лицо: «Наверное, заражение!» Соседка притихла и до конца дня провокаций на границе не наблюдалось. На следующий день всё вернулось на круги своя. Тогда была спланирована и проведена дерзкая ночная спецоперация с привлечением «третьих стран – участниц» – Вовки Королева. Его хлебом не корми, дай что-нибудь натворить. Мы учились во вторую смену. В обязанности дежурных по классу входила влажная уборка закрепленного помещения. Другими словами – надо было вымыть пол в классе. Дежурный таскал воду, переворачивал набок парты, а дежурная шваброй мыла пол. Обычно с ней оставалась какая-нибудь подружка, живущая рядом. Домой по темноте было идти жутковато. Подошло наше дежурство. Класс вымыт, ключи от класса сданы на вахту. Мы, группа «диверсантов», наблюдаем из-за угла школы по какой улице пойдут девчонки. Можно по Вязовой, обходя школу слева, а можно, обходя школьный сад, справа по Главной. Направились в сторону Главной. Мы с Вовкой через кочегарку, через школьный сад, натыкаясь в темноте на ветки яблонь и груш, через колючий крыжовник ринулись наперерез, залезли на железную ограду школы и затаились, держась за ветки росших вдоль ограды американских кленов. Подходят. Еще пару шагов и поравняются с нами. С диким воплем: «А-а! Попалась!» - мы рухнули перед ними на землю. Тайка от неожиданности впала в ступор, а моя соседка по парте, мигом развернув оглобли с визгом: «А-а-а-а-а»,- понеслась «аллюром в три креста» назад, а повернув на Октябрьскую к школе, громко зацокала каблуками по асфальту. «А-а-а-а-а»,- стремительно удалялось. Мы не преследовали, от хохота не могли. Узнав нас, Тайка вышла из ступора: «Дураки!», - и быстро пошла следом за подружкой. Издалека слышим: «Дяденька, помогите! На нас хулиганы напали!» Всё, операция прошла успешно, пора сматывать удочки. Можно ведь и по шее схлопотать. Всеми видами разведки было установлено, что дядька проводил их до дома.

На следующий день мы с Вовкой ждали «санкций, осуждения мировой общественности и лично генерального секретаря ООН» в лице нашей классной руководительницы. За демаркационной линией затаилась, мы тоже не подавали вида и о себе не напоминали. Неделю на границе стояло неестественное затишье. Соседка на переменах проводила политические консультации, шушукаясь с подружками. Неужели конфликт хотят уладить дипломатическим путем? Но нет, что-то мне подсказывало - готовится провокация, но я даже не мог себе представить такого коварства! Подзывает меня классная и так ласково: «Саша, ты ведь у нас джентльмен! Не мог бы ты после дежурства провожать свою соседку по парте до дома, ей одной ходить страшно». У меня аж дыхание перехватило. Ха! Я? Щас! Только переобуюсь! В голове стремительно перебираются варианты, как бы избежать неожиданно удостоенной чести. Но ничего путного в голову не приходит. Наконец выдаю: «Антонина Ивановна, я провожаю другую девочку». Она: «Ну, ладно. Извини». Ух, выкрутился! Кто же это «другая», если начнет допытываться? Ладно, потом придумаю. На следующий день провокации возобновились и участились. Но и я подготовился. Принес чернильницу (домой не относил, прятал в укромном месте). На провокации и вопросы не реагировал. Всё! «Железный занавес!» Ноль внимания, куль презрения. Довольно скоро соседке всё это наскучило. Некоторым плохо, когда другим хорошо. Попросила пересадить её к подружке Тайке. Так ей и надо! Там бои шли кровопролитней. «Как тебе не стыдно!!!» - не прокатывало. Её щипали за что попало. Тыкали пальцем и кулаком(!) тоже, куда попало со всей запорожской ненавистью. На переменах их мирила наша «мать Тереза» - Лида Кострова. Перемирие длилось не долго. Бои разгорались с новой силой. Порой на нейтральной полосе дело доходило до рукопашной. Бывало, что их рассаживали прямо посреди урока.
Я ликовал…

Фараон

Преподавателем по истории у нас была завуч Евдокия Ивановна, но потом пришел в школу новый преподаватель. Антон Павлович. Мужчина средних лет, но седой-седой. Он сразу же получил прозвище Фараон (мы как раз проходили тему «Древний Египет»). Фараон быстро «скарифанился» с Зубилом, преподавателем по труду. Они частенько закрывались после школьных занятий в классе труда на первом этаже, проводя время за рюмкой чая.

Фараон монотонно читал свои лекции, расхаживая между рядами и держа на плече, как трёхлинейку, длинную указку. Ему было глубоко «фиолетово» кто и чем занимается на уроке истории, лишь бы была тишина. Нарушителей спокойствия постигала кара, длинная указка доставала до самой удаленной парты. Попадало и девчонкам. Указки часто ломались, редко одной хватало на две школьные смены. На уроках труда мы по заданию Зубила усердно их вытачивали для Фараона. Около стола в Учительской у него был целый арсенал «оружия возмездия» от простых деревянных до пластмассовых, но неизменно длинных. Он редко и с большой неохотой делился ими с другими учителями. Им мы вытачивали короткие.

Устроились с Вовкой Королевым за последней партой. На предпоследней – пацаны, развернувшись к нам, то сидя, то стоя на коленях на сиденье парты (неудобно). Играем тихо в «Дурака». Несколько раз подходит Фараон (интересуется). Спокойствие не нарушаем, беззвучно смеясь над очередным «дураком». Но так долго продолжаться не могло. Кто-то сшельмовал, получил подзатыльник и свалился из неудобного положения на пол. Смех в классе. Возмездие нарушителя настигло мгновенно. Следом оно неизменно должно было настигнуть и нас. Вовка вскакивает и крутит школьную кирзовую сумку на ремне над головой, постепенно наступая на Фараона. Мы за Вовкиной спиной выскальзываем из класса, а вот и он сам. На этот раз отбились. Потери минимальны, досталось только одному. Стоит, чешет «репу». Куда? Куда же ещё, на заднюю лестницу! Только раздали карты, облава! Нас там собралось, таких же охламонов, человек десять-двенадцать. Спрятаться негде (ну, не в бабский же туалет!). Стоявшие на «шухере» выдали, что по всем трем этажам (первый этаж не в счёт, он закрывался) к задней лестнице направляются завуч Евдокия Ивановна, преподаватель по физкультуре и Зубило. Выбираем Зубило. Только-только он подходит к повороту на заднюю лестницу, как мы всей гурьбой врассыпную мимо него «мелкой рысью на полусогнутых» бегом по коридору и скачками вниз по основной на улицу. Облом! Входная дверь закрыта на ключ и, для надежности, на швабру. Перед дверью, растопырив руки и ноги, бабка-вахтерша. Обложили! Смиренно, «по этапу» бредем в Учительскую. По очереди всё вытряхиваем из школьных сумок, выворачиваем карманы. Обыскиваемся Зубилой. Конфискуются карты, «жестки», резинки, пугачи, бычки и папиросы, спички, пистоны, капсули… Такое богатство! Всего и не перечислишь. Сердце кровью обливается! Затем составление списка «беглых» с описанием деяний, «амнистия», и развод по классам. А там: «Кому чо, кому не чо, кому… родителей в школу». Ну, за чо!

Не далеко от «Радуги», на изломе улицы Бажова, в который упирается Октябрьская, было неплохое чистенькое заведение «Пиво-Соки-Воды». С утра и днем детишки соки-воды, под вечер мужики по пиво. Мы с друзьями моего далекого детства изредка посещали его «под вечер» во время моих нечастых наездов в Челябинск. В одно из посещений, заказав пива, уселись за столик. За соседним пьяненький старикан мусолит почти пустую кружку, посыпая её край солью. Ба! Фараон! Угостили пивком, рыбкой. Расчувствовался, помнят! Здесь забудешь! Осоловел. Живет рядом. Проводили до дверей квартиры. Открыла жена. Увидев ораву: «Опять!»
Мы заходить не стали…

Марш Буденного

Начальные классы. К смотру школьной самодеятельности вожатая с одобрения Валентины Сидоровны решила разучить с нами песню Первой конной армии, начинавшуюся словами: «Мы - красные кавалеристы, и про нас былинники речистые ведут рассказ…». Марш Буденного нам давался, почему-то, трудно. Плохо запоминались слова и мелодия. Мямлили писклявыми голосами текст, задора и мужественности не хватало. Обо мне и говорить нечего. Говорят, мне еще в грудном возрасте медведь на ухо наступил. Я это представлял буквально, и мне казалось, что когда он наступил мне на ухо, то ещё и попрыгал. Из исполнителей я был исключен, но для массовости оставлен в составе хора. Встал вопрос – где взять буденовки? В магазинах их не оказалось. Дома я обмолвился отцу. Он мигом из «Челябинского рабочего» смастерил мне сначала пилотку, а из неё и буденовку, нахлобучив мне на голову. Из буденовки торчали только мои руки и ноги. Посмеялись. Подобрали размер бумаги, сделали нормальную. Притащил буденовку в школу, отдал вожатой. Вопрос с буденовками отпал. А с песней все не складывалось. Выручил Витька Титов. Он и потом всегда класс на смотрах самодеятельности выручал. У него был замечательный голос. Помню, особенно звонко он исполнял песню:
Встань пораньше, встань пораньше, встань пораньше.
Только утро замаячит у ворот.
Ты увидишь, ты увидишь, как веселый барабанщик
С барабаном вдоль по улице идет.

Она звучала, нет, гремела в Актовом зале. Дребезжали стёкла, её было слышно на улице. Хотелось самому взять барабан и идти следом за барабанщиком. Барабан забрали. Бил громко, но не в такт. Отдали Архипову.
Почему Витька не взяли во Всесоюзный пионерский хор, до сих пор удивляюсь…