Назови меня именем светлым...

                Две судьбы

«Я обещала незамедлительно написать несколько слов и ещё не написала, между тем день иссяк, ночь в половине. Медленный труд видимого бездействия окажется скоропалительным, если я в нём преуспею. Что день и ночь, данные мне для того, чтобы прожить в обратном направлении долгое время жизни, вернуться в былое, застать там человека, которого ныне нет, и как бы обрести его кроткое позволение сказать о нём несколько слов! Если бы не эта день и ночь, я бы не ощутила возможности рассуждать о Веронике Тушновой.

Я была моложе, мы не были житейски близки, моё нежное расположение к Веронике Михайловне не нарушало дисциплину почтительности, а она при встрече одобряла меня пристальной теменью глаз и посылала моей щеке мимолётную ласку ладони. Это — тогда, давно.

И вот теперь, весь день и всю ночь, я вглядываюсь в милый облик, дивясь его яви и сохранности в моём зрении. Издалека, из сегодня, я приметливей вижу, как нежная смуглость лица усугубляется непоправимой тенью. Но я вольна смотреть ещё дальше в глубь времени, видеть глаза, улыбку, чьё общее выражение соединяет сосредоточенность и отстранённость, лучезарную доброту к собеседнику и неуловимую рассеянность. Так смотрят и улыбаются люди, осенённые любовью, и некоторые из них имеют высокую власть и отвагу слагать об этом стихи…»

<1976>

=====

Что можно почувствовать, прочитав эти пятнадцать строк, из которых слагается эссе Беллы Ахмадулиной - малый объем представленной информации из-за невнимательности к людям? Скорее всего, погруженность поэтессы в себя, в свой внутренний мир и желание извлечь из него несколько слов об ушедшей в иное бытие Веронике Михайловне Тушновой. Действительно, относились они к разным поколениям. Разница в возрасте была ощутимой – двадцать шесть лет. В обыденной жизни они не соприкасались. Просто иногда встречались две красивые женщины, успешные на выбранном поприще и смотрели друг на друга. В памяти Беллы Ахатовны сохранилось воспоминание, соединяющее вроде бы несопоставимые черты – «сосредоточенность и отстраненность» и запомнившаяся поэтессе «неуловимая рассеянность». Думается, что этими словами можно охарактеризовать и саму Ахмадулину.

И последняя строка. Имена не названы, но речь явно идет об отношениях Тушновой и Яшина. Годом раньше прозвучали стихи Тушновой, составившие сборник «Сто часов счастья». Адресат ее исповедальной лирики был известен многим – Александр Яшин, поэт. И причем тут отвага слагать стихи о своей полностью так и несостоявшейся, скорее незавершенной любви? Смелость как раз заключалась в том, чтобы во весь голос сказать любимому человеку, не свободному в своем выборе (женатому мужчине, имеющему семь детей от разных жен) горькие слова правды. Только слишком поздно он услышал и понял их. А возможно и был прав, выбрав между любовью и долгом последнее - семью.

Почему решила затронуть эту тему? Не покидает сомнение - стоило ли день и ночь трудиться Ахмадулиной, чтобы написать такую крохотную миниатюру? Ответ однозначный - да! В биографии каждого человека важны малейшие штрихи. Не совпали в жизненном плане две талантливые поэтессы. Старшая, несмотря на привлекательную внешность, как бы оказалась на обочине дороги. Не встретился на ее пути мужчина типа Бориса Мессерера. Не повезло. А может быть, наоборот? Всего достигла сама и память о ней живет вопреки всему, благодаря мудрым и откровенным стихам. И все же... Одной досталась громкая слава, другой - тихое почитание любителей камерной  поэзии. Почти забвение...

                Сто часов счастья... рядом с несчастьем

Сто часов счастья...
Разве этого мало?
Я его, как песок золотой,
намывала,
собирала любовно, неутомимо,
по крупице, по капле,
по искре, по блестке,
создавала его из тумана и дыма,
принимала в подарок
от каждой звезды и березки...
Сколько дней проводила
за счастьем в погоне
на продрогшем перроне,
в гремящем вагоне,
в час отлета его настигала
на аэродроме,
обнимала его, согревала
в нетопленном доме.
Ворожила над ним, колдовала...
Случалось, бывало,
что из горького горя
я счастье свое добывала.
Это зря говорится,
что надо счастливой родиться.
Нужно только, чтоб сердце
не стыдилось над счастьем трудиться,
чтобы не было сердце
лениво, спесиво,
чтоб за малую малость
оно говорило "спасибо".

Сто часов счастья,
чистейшего, без обмана…
Сто часов счастья!
Разве этого мало?

<1962>

Это стихотворение дало название последнему прижизненному сборнику стихов Вероники Тушновой. Поздняя и тревожная любовь к Александру Яшину выплеснулась на страницы книги.
 
Весной 1999 года, к 85-летнему юбилею поэта, последняя жена Яшина Злата Константиновна (в девичестве Ростковская) издала сборник своих стихотворений, написанных в разные годы: до знакомства с мужем, при совместной жизни (почти 25 лет) и после его кончины.

По образованию эта талантливая женщина была архитектором. Стихи она писала всю жизнь как дневник, они помогали ей выстоять и сохранить достоинство в трудные минуты. Ведь в семье было четверо детей. А слухи о новом увлечении мужа расползались во все стороны.

В ответ на стихи Вероники Тушновой зазвучали горькие строки уже ее "Ста часов счастья":

Сто часов счастья - ни много, ни мало,
Сто часов только — взяла да украла,
И напоказ всему свету,
Всем людям -
Сто часов только, никто не осудит.
Ах оно счастье, глупое счастье -
Двери, и окна, и души настежь,
Детские слезы, улыбки -
Всё кряду:
Хочешь — любуйся,
Хочешь — обкрадывай.
Глупое, глупое счастье какое!
Быть недоверчивым — что ему стоило,
Что ему стоило быть осторожным -
Оберегать семью свято,
Как должно.
Вор оказался настырный, умелый:
Сто часов только от глыбы от целой...
Словно задел самолет за вершину
Или вода размыла плотину -
И раскололось, разбилось на части,
Рухнуло оземь глупое счастье."

<1964>

Тушнова и Яшин родились в разные годы, но в один день — 27 марта. И оба ушли в мир иной в июле месяце, претерпев муки онкологических заболеваний: она 7 числа 1965, он 11, но три года спустя, в 1968 году. Слишком мучительно переживал он утрату:

 Будет все, как в первом году,
 Как в последнем было году,—
 Время наше остановилось.

                Взгляд со стороны

Эдуард Асадов увековечил их чувства в дивном стихотворении. По его мнению - любовь всегда права. По крайней мере, в данном случае. 

Я не открою, право же, секрета,
Коль гляну в ваши трепетные дни.
Вы жили, как Ромео и Джульетта,
Хоть были втрое старше, чем они.

Но разве же зазорна иль позорна
В усталом сердце брызнувшая новь?!
Любви и впрямь «все возрасты покорны»,
Когда придет действительно любовь!

Бывает так: спокойно, еле-еле
Живут, как дремлют в зиму и жару.
А вы избрали счастье. Вы не тлели,
Вы горячо и радостно горели,
Горели, словно хворост на ветру,

Пускай бормочет зависть, обозлясь,
И сплетня вслед каменьями швыряет
Вы шли вперед, ухабов не страшась,
Ведь незаконна в мире только грязь,
Любовь же «незаконной» не бывает!

Дворец культуры. Отшумевший зал.
И вот мы трое за крепчайшим чаем.
Усталые, смеемся и болтаем.
Что знал тогда я? Ничего не знал.

Но вслушивался с легким удивленьем,
Как ваши речи из обычных слов
Вдруг обретали новое значенье,
И все — от стен до звездного круженья —
Как будто говорило про любовь!

Да так оно, наверное, и было.
Но дни у счастья, в общем, коротки.
И, взмыв в зенит и исчерпав все силы,
Она, как птица, первой заплатила
За «сто часов» блаженства и тоски...

А в зимний вечер, может, годом позже
Нас с ним столкнул людской водоворот.
И сквозь беседу ну почти что кожей
Я чувствовал: о, как же не похожи
Два человека — нынешний и тот.

Всегда горячий, спорщик и боец,
Теперь, как в омут, погруженный в лихо,
Брел как во сне, потерянный и тихий,
И в сердце вдруг, как пуля: — Не жилец!..

Две книги рядом в комнатной тиши...
Как два плеча, прижатые друг к другу.
Две нежности, два сердца, две души,
И лишь любовь одна, как море ржи,
И смерть одна, от одного недуга...

Но что такое смерть или бессмертье?!
Пусть стали тайной и она, и он,
И все же каждый верен и влюблен
И посейчас, и за чертою смерти!

Две книги рядом, полные тепла,
Где в жилах строк — упругое биенье.
Две книги рядом, будто два крыла,
Земной любви живое продолженье.

Я жал вам руки дружески не раз,
Спеша куда-то в городском трезвоне,
И вашу боль, и бури ваших глаз,
Все ваше счастье, может, в первый раз,
Как самородок, взвесил на ладони.

И коль порой устану от худого,
От чьих-то сплетен или мелких слов,
Махну рукой и отвернусь сурово.
Но лишь о вас подумаю, как снова
Готов сражаться насмерть за любовь!

А Злата Константиновна продолжила дело мужа, чтобы сохранить память о нем в сердцах почитателей его таланта. Именно она  подготовила и издала после смерти Александра Яшина несколько десятков его книг, в том числе многое из ранее не опубликованного при жизни писателя; создала в Никольске мемориальный музей Александра Яшина;  передала в дар землякам знаменитый на всю страну дом на Бобришном Угоре;

Недаром одно из лучших ранних стихотворений Александр Яшин (настоящая фамилия Попов) посвятил некогда страстно любимой женщине:

Назови меня именем светлым,
Чистым именем назови -
Донесётся, как песня, с ветром
До окопов голос любви.

Я сквозь грохот тебя услышу,
Сновиденья за явь приму.
Хлынь дождём на шумную крышу,
Ночью ставни открой в дому.

Пуля свалит в степи багровой -
Хоть на миг сдержи суховей,
Помяни меня добрым словом,
Стынуть буду - теплом повей.

Появись, отведи туманы,
Опустись ко мне на траву,
Подыши на свежие раны -
Я почувствую, оживу.

<1943>

И думаю – не ошибся. Она смогла простить все обиды, подняться над досужими домыслами и сплетнями. Это и есть любовь, настоящая.

=====

Ксения Николаевна Кравченко (1894 - 1980). Акварельный портрет Вероники Тушновой. 1952 год