Не страшно

Мне кажется я скоро умру.

Не фигурально, а по-настоящему, мертвяцки. Странное непроходящее ощущение, что будущего не наступит, совсем одолело меня. Некуда копить деньги, нечего ждать и никого не вижу рядом. Потому задумалась о завещании и смысле жизни. И если с завещанием все более менее понятно, то со смыслом прожитого посложнее.

Если я скоро умру, то, статистически, это какая-то короткая и нелепая жизнь получается. Толку большого не принесла, пользы или открытий тоже. Брожу по улицам, выясняя на что откликается сердце, пишу изредка короткие и достаточно дерьмовые вещи, и думаю, думаю о смысле жизни.

Вот буду, бестелесная, летать и заглядывать в глаза всем, кого знала. Проводить им ледяным пальцем по спине, наблюдая, как поднимаются волосы на затылке, шептать что-то на ухо или хлопать окнами по ночам, мешая спать. Это тем, кто умудрился меня сильно разозлить. А вообще, умереть, наверное, достаточно интересно.

Заглянуть по ту сторону, что там: ад-рай,черти и прочее. Пока брожу по городу, захожу и в церковь, регулярно, почти каждую неделю там на коленях с покаянным акафистом. Но существует ли истинное смывание грехов с души, так и не знаю. У католиков с индульгенциями вообще удобно: заплатил и пошел. Православные же должны на исповеди искренне раскаяться, омыть грехи слезами и никогда так больше не делать. А я пролила реки слез, раскаялась четыре тысячи раз, но легче мне не стало. Возможно ли вообще очистить душу, не оставив на ней грешного следа? (спросите Дориана Грея об этом) И кто мне должен эти грехи отпустить и простить, если я сама себя не прощаю?

Но вернемся к тому, что я скоро умру. Жаль всех, кого оставлю. Но совершенно невыносимую боль приносит мысль о том, что дочь останется одна. Придется тогда напрячь все свои призрачные силы, отодвинуть всех ангелов-хранителей и стать ее защитой, верой, внутренним голосом и моральной поддержкой. Мама все равно будет рядом. И покажет ей, что любовь сильнее смерти, потому что смерть имеет свое окончание, а любовь нет.

И вот об этом, пожалуй. Если я скоро умру, то один плюс от меня все-таки останется. Самым близким людям я успела объяснить и показать, что люблю их. Что их вообще любят и как это ощущается, если ты любим.

Подруг обнимала, прижимала к ним голову и говорила:
— Кристина, я Вас люблю, драгоценная, не смотря даже на то, что мы с вами дружим уже пять лет и до сих пор «на вы».
Это наша особая фишка. Сближающая. Но я правда любила подруг, больше чем саму себя, да и слово какое-то «подруги» слишком легкое для нас, несерьезное. Это люди, спасавшие меня, люди, за которых я встану горой и снесу катком любого обидчика. Это части меня,а я их.

Любимому тоже успела вроде рассказать, пояснить. Я вообще всегда ему об этом говорила, словно торопилась, что не успею. Гладила бесконечно лицо, висла на руках, поднималась на носочки, заглядывала в глаза и говорила:
— Я тебя люблю.
И он знал, что это так, чувствовал, хмыкал довольно.

А дочь ложится спать только после моего поцелуя в нос и слов:
— Спокойной ночи, я тебя люблю, до завтра.

Пожалуй, поброжу еще по городу и решу.

Мне кажется, что я скоро умру. И будет татуированный труп гнить под землей, а беспокойная любящая душа нет, потому что любовь вечна, а смерть приходит всего один раз.
Так что, если я умру,
то мне
не страшно.