Лилит

   Некоторое время назад случилась "Черная луна", которая, по утверждению британских ученых, бывает раз на миллион. И правда, после необъявленной тревоги, показалось, накрыло. С головой.
   Иным невозможно объяснить поведение дедушки, который залившись бензином отъехал и встал так, чтобы никому и в голову не пришло сдвинуться. После чего  прилюдно хмыкнув, надолго пошел выяснять отношения по чеку.
   Утром предположение подтвердилось. Знакомая супружеская пара поведала, как хоронили любимого кота. Бурно рыдала соседка, требуя погребального обряда и захоронения в ящике за пятьдесят долларов в месяц. Долго выбирали способ кремации - вместе или отдельно, а потом  час решали, где развеять прах. И все с важными подробностями, психологией, нюансами...
   Подумал, черная луна, однако не достиг той радости, которая появляется в момент серьезного откровения. Подвела неугомонная память. Послушай, сказала она, но и позавчера, то есть, до луны, все было таким же. И недомыслие, и словоохотливость, и обстоятельства.

   Так что, ваша черная луна, разрешите спросить, пшик, некая виньетка на вечном небосводе инфантильности. Или фиктивная планета Лилит, указующая на сумму нечестивых поступков из предыдущих воплощений.

   Действительно, в предыдущем воплощении, чудесная француженка спросила другого меня:
 - Tu meurs d"amour,- что в буквальном переводе звучит как "ты любишь меня любовью", а в правильном - "ты по-настоящему меня любишь".
   Последнее на самом деле подразумевает два вопроса. Настоящий ли ты человек и можно ли с тобой в разведку.  Другой я призадумался.
   Как именно сложена фигура -  люблю-люблю или  люблю-желаю, хотя в разведку с французами все равно нельзя.
   Ведь в желании, которое самоудовлетворяется и исчерпывается в своем исполнении, лишь в будущем соединяюсь с тем, кого люблю-желаю, но в настоящем - в отсутствии соединенности, претерпеваю страдание. А любовь это то, что раз и навсегда в данный момент само себя исполняет согласием, соединяющим меня нерасторжимым образом с тем, кого люблю, и именно поэтому независим и не рву душу.
   Плотно  войдя в мысль о любви,  обнаружил, что совершенно незаметным образом дополнился ощущением другого. Без всякого зла, выгоды или противоречия. Самое удивительное, при полном отсутствии какого-либо усилия или фантазии. И в тот самый миг пришли ощущения прозрачной легкости бытия, идущего от необратимой исполненности собственного состояния, и  страстного желания признания себя именно в этом чувстве.
 - Она очаровательна, - подумалось словами, - теперь знаю точно, и поэтому не желаю зла миру.
   Как только последняя мысль завершилась, а слово сказалось, черная луна исчезла, унеся с собой и другого меня, и француженку, и все нелепые воплощения.

   Вечно ускользающая женщина и вечно догоняющий мстительный мужчина. Славный сюжет для небольшого романа.
   Тут целая вселенная в капле. Некоторые скажут, - ну и что, так было, есть и будет. Рассмеемся, други. Прямо в лицо нигилизму - король умер, да здравствует король. Мы, верные и пылкие изменники, здесь и теперь, то есть, каждый раз заново повторяем фигуру любви и печали, взятую в ее исходном коде. Там, где нет ни страха, ни отчаяния, ни надежды - только мы во всей полноте чувства и прозрачности его устремления.

   В полные крайнего томления деньки, которыми славится крайняя молодость, довелось мне, человеку неискушенному, свести знакомство с чудесной особой.  История завязалась нехитрая и какое-то время встречались.
   Однажды глянула пристально, потом испытательно, с прищуром, выдержала паузу, и томно произнесла: "скажи... что-нибудь... хорошее..."
   Неискушенность, младость. Не знал маневра. Торопливо выдал первое попавшееся хорошо: "цветы..."
   Надо-ли говорить, мадам расхохоталась. Разумеется, очаровательно.
 
   Совсем недавно нанесла визит прелестная по совместительству дама. Служит на добывающем комбинате, что стоит во глубине провинции, находящейся в дальнем уголке протяженного тела, выпавшего из империи, когда-то покрывавшей шестую часть плоской земли.
   Оказывается, в их заводе мужчинам доплачивают. За пол. Мол, кормильцы. Кормят семью, за что положено дополнительное вспомоществование.
   Поминутно держа в уме полную молчаливого крика мысль о Харви Вайнштейне и Кевине Спейси, как лицо, уложенное в прогрессивную форму, возопил:
 - Что, может у и домогательства разрешены, даже поощряются, ведь кормильцы не железные дровосеки, им кроме денег душу нагреть надобно.
 - Ну что вы, - томно вздохнув сказала прелестница, - с этим строго. Если лицо в запое или, к примеру, в измене, принуждают - лечат, зашивают, наставляют и возвращают.
   И только после этого отлегло.