В войну. 16 глава

                16 глава.
     Лето сорок второго года не скупилось на дожди, но и солнечных дней было предостаточно. Потому повсюду зелёным ковром  росли сочные травы. Майя Андреевна, в связи со своей меньшей занятостью, как и обещала, взяла на себя все хлопоты по хозяйству, объединённого военным временем семейства. Быстро научилась доить, не хуже любой селянки, а с недавних пор приноровилась и к косе. Почти каждое утро, взяв с собой Алёнку и кого ни будь, из близнецов, отправлялась к пруду, окашивать утопающие в траве  берега. Дети собирали уже высохшую, вчера скошенную траву в небольшие стожки. Раз в неделю Ульяна выпрашивала у Егорыча лошадь, и они все вместе, допоздна перевозили заготовки на сеновал, который уже, до конца июля успели забить под крышу.
   - Ну, теперь и за Буранку, и за Мартка, можно быть спокойными. Перезимуют с Божьей помощью. И вашей, конечно же, мои вы золотые, - принялась она жать руки сыновьям квартирантки и своим дочкам, спрыгнувшим с сеновала. – Тебе подруженька, отдельный поклон, - поцеловала она Майю.
    - Не за что, у нас с мальчишками тут, свой, шкурный интерес присутствует, из одного ведь ведёрка черпаем. Какие благодарности, брось Уличка. Они обнялись.
   - У кого ни будь силы ещё остались, лошадку нашу, выручалочку до фермы, дедушке Егоровичу, доставить? – спросила Ульяна у весёлой детворы.
   - У меня, можно я, - наперебой запрыгали те.
   - Вот кому никакая работа нипочём, неужели мы тоже когда-то такими же были, - всплеснула руками Майя Андреевна. – Ладно, поезжайте всем табором, только шибко не спешите, не загоните ноноку. Полечка, последи за ними, ты назначаешься старшей обоза, - добавила она, помогая маленькой девочке забраться к остальным в тележку.  Довольные дети выехали со двора.
   - До темна бы только вернулись, - отирая платком лицо продолжила Ленинградка. – Пойдём пока на пруд, ополоснёмся. Я прям вся чешусь.
   - Пойдём, только я Буранку поближе к сараю на ночь приколю сразу.
   - Давай тогда я Мартка под навес загоню и напою.
   - Хорошо.
   На пруду было два облюбованных местными пляжа. Ближний, что помельче, детский, где в это вечернее время ещё резвилась припозднившаяся пара мальчишек. И второй, дальний, на песчаном бережку которого, под топольками и ивами, были врыты две скамейки, напротив друг друга. Туда они и направились. Шли, разговаривали, громко смеялись. И когда добрались до лавочек, заметили два удаляющихся силуэта, парня и девушки, скрывшихся в зарослях прибрежного кустарника.
    - Ой, Маечка, разодрал нас с тобой чёрт с этим купанием, помешали молодёжи миловаться. –
   - Ничего, мы не долго, не успеют осерчать, - хохотнув, отозвалась Майя. – У них вся ночь впереди, и на следующей недели ещё семь. –
   - И кого это мы интересно спугнули? – заметив в сторонке от лавочек гармонь крестника, продолжала ещё громче Ульяна, раздеваясь. – Уж, так на свадьбе погулять хочется, аж, сил никаких нет. Поплыли что ли?-
   Вода была удивительно тёплой, даже для середины лета, и подругам выходить из неё не хотелось. Но памятуя о том, что своим нахождением здесь, они нарушают покой двух влюблённых сердец, женщинам пришлось поторопиться. Быстро одевшись, они также хохоча, покинули пляж.
   - Ну, и кто там был, ты заметила? – спросила Майя, когда они отошли на приличное расстояние.
   - Заметила, - улыбнулась Ульяна, - Алёшка Завьялов, крестник мой. Совсем вырос парень, надо у Валентины выведать, кого в снохи ожидает.
   - Так уж, сразу и в снохи, помилуются и разбегутся, дело молодое, нормально.
   - Может у вас на Неве, это и норма, только здесь так не делают. Да и пляж тот, знаешь, как называется? Лебяжьим. Если не серьёзно, с кем попало, под вечер там никто не высиживает. Нет, поверь мне быть паре, а значит и свадебке. Завьяловы, они все однолюбы. Ай, да Алёшенька, восемнадцати ещё нет, а за женихался, уж. Ну, да, помогай им Бог. Доброе дело. Пойдём, однако, детвора, должна воротиться с минуты на минуту. -
   - Успеем, не спеши Уличка.-
   К калитки дома они добрались все одновременно.
   - Мы тоже хотим на пруд, - запросились дети.
   - Завтра милые мои, темнеет уже, какой пруд? Вон в корытце под яблонькой ополоснитесь, ужинать и спать. Проследи Майюшка, я пойду Буранку подою, а то она меня совсем скоро забудет. Одна ты вокруг скачешь. –
   - Заревновала да? Хорошо, иди уж к своей любимице, помилуйтесь. Что молодежь, кому первому слить? Становись в очередь. Кавалеры пропускают дам, без очереди. Пошли Полина.
    - Привет тебе красавица от хозяина. Спрашивает родненький, не позабыла ли ты его? – поднеся ведро с водой Буранке, поприветствовала её хозяйка, погладив по шее. – Что отписать ему? Помнишь ли?  Скучаешь? Вот и мы все скучаем, - смахнув нежданную слезинку, начала она доить, присев на маленький стульчик. – Воюет наш Анисим Емельянович, потерпеть просит, говорит дело на убыль пошло. Дождёмся, правда, ведь, милая? Кормов вам с Мартком заготовили, до самого лета должно хватить. Как ни будь, уж, ещё одну зимушку, пересилим, без него, выдюжим. И что бы мы без тебя делали? – меняя полное ведро, на пустое, продолжила она доить. Получив от Буранки более двенадцати литров молока, пожелала ей доброй ночи, вернулась домой.
   - Тару готовь, - скомандовала она с порога детворе. Процедив парное молоко, через марлю, каждому налила по полной кружки. – Только, чур, без ночных выходов в открытое море, - потрепала она по голове младшую дочь. Закончив с молоком, обратилась к подружке. – Маечка, уложишь без меня, я до кумы на часок смотаюсь, про Алёшеньку разведаю, добро?-
   - Иди уже, нетерпячка ходячая, с ног валится, а бабья натура, всё одно своё берёт, да? –
   - Куда же, её окаянную упрячешь, прям таки гложет изнутри, - подмигнула она подружке. – Я скоренько, не жди, если что. – прихватив в гостинец бутылочку молока, она скрылась за дверью.
   Завьялова, сидя на лавочке, возле своего дома, щёлкала тыквенные семечки.
   - Привет кума, - поздоровалась Васильева, присаживаясь рядом.
   - Здравствуй Трофимовна, тыщу лет тебя не видела, стряслось чего? Или на звёзды со мной глянуть решила?
   - А, ты тут звёзды выгуливаешь? Что ж, дело не пыльное, можно и помочь, давай вместях попасём. Как жизнь, молодая?
   - Ой, родненькая, уж четверть века пролетело, с поры, когда такой вопрос в мой адрес, был бы уместен. Нашла молодуху.
   - Да, брось ты, - ткнувшись, плечом о плечо, продолжала Ульяна, - баба, она не возрастом живёт, а душою, а души у нас с тобой, по любому ещё девичьи, потому как не пришло ещё время им стариться. Чего смеёшься? Вот, что ты тут одна семки лузгаешь, выбираешь не иначе кого по моложе? Молодца, какого поджидаешь, признавайся.
   - От ждала я своего  молодца. И выбор, как ты знаешь, нынче далеко не богатый. Разве Егорыча вашего присушить?  Так вы ж за него и поколотить можете. Лёшку высматриваю. С поля прибёг, крынку кваса выпил и исчез. Ни его, ни гармони. Куда мотается, опять к петухам вернётся. Спит по два часа в сутки, высох весь.
   - А то ты не знаешь, куда молодые ребятушки с гармошками исчезают по ночам? – вновь пихнула Валентину плечом, улыбнувшись.
   - Знаю, токмо мал он ещё, под утро возвращаться.
    - Смотри, какая строгость, как лучшим работником в колхозе числиться, значит не мал, а тут, не дорос, выходит. Не придирайся к мому крестнику, я его тебе в обиду, не дам. Да, и дело это, вовсе не возрастное, кого, когда подпирает. А Алексей, дядечка уже совсем, усы вон, как правдашные. Гарный хлопчик, глаз не отвести. Кто у него на примете –то, расскажешь?
   - Ты, чего меня пытаешь, думается по боле моего ведаешь, сияешь, вона вся, а ну делись новостью. 
   - Распаляй самовар, глядишь за чаем, чего и оброню. 
   - Заходь, у меня ещё прошлый остыть не сподобился, садись вон, под рябиной, я мигом, - засуетилась хозяйка. Налив две кружки чая и забелив молоком, хозяйка вновь приступила к расспросу.  – Говори кума, не мучай. Что про Алёшеньку слышала?
   - Ничего я не слышала, врать не стану, а вот увидеть, кое-что довелось, часок назад.
   - Не томи Трофимовна, - повисла Валентина на руке подруги.
   - Да, рассказывать особо и нечего, за дружил наш, Лёха, видели мы их с Андреевной, на Лебяжьем. Не рассмотрели только с кем, думала ты в курсе. Что и примчалась-то к тебе, к ночи, разузнать хотела, не чужие четь люди. А ты сама, в неведенье. Ужель, не полслова не обронил, о выборе?
   - Я так и знала, - прикрыла ладошкой рот Валентина, - Откуда, расскажет он. Молчун, весь в отца, всё в себе носит. Вот порода. Я и в лоб, и огородами, к нему, ни в какую. Потом, перед фактом поставит и крутись, как хочешь. Ой, беда.
   - Тихо, тихо, чего мелешь? Какая беда? Он у нас парень разумный. Не приведёт тебе дурочку какую, с хороводом чужой детворы. А, хошь и так, всё одно, его не переломишь. Сама же гуторишь, весь в отца. Не тужи, кумушка, прорвёмся, - накрыла она своей ладонью, руки хозяйки, лежавшие на столе. – Старший, чего пишет?
   - Пишет, название одно. Пять, шесть строчек, в два месяца, такой же, словоохотливый, - всплакнула Валентина.
   - Всё, не киселься, пишет же. Им там милая моя, не санатория какая, знамо дело, война. Выдастся случай, опишет подробнее. Успокаивайся давай. Пойду я, обзевалась вся. И ты давай, прикладывайся, звёзды и без пригляда погуляют. Извини, коль не ко времени, растревожила. Только помни, зажмёте свадебку, обижусь, до конца дней, так и знай. Второй год в деревне радости такой не было. Смотри мне Валентина, я не шучу, ты меня знаешь.
   - Иди уже, вымогательница, - ответила повеселевшая вдруг хозяйка. – Увидишь своих, передавай привет, нашим. – махнула она рукой.
   - Хорошо, доброй ночи, - улыбнулась в ответ гостья, прикрывая за собой калитку. Жизнь продолжается, размышляла всю обратную дорогу Ульяна. А, иначе и быть не может, на то она и придумана. Ещё бы с войнами покончить, раз и навсегда и совсем помирать не надо.  Вдруг припомнив, что так и не собралась, написать мужу ответ, на вчерашнее письмо, она прибавила шаг…   ---27.05.2018 г.---
Продолжение следует…