О Любви. Истории маленького городка. Больная

  Городок у нас небольшой. Каждый район города народ наделил точным названием: Кордон, Чепырёвка, Пахарь, Обессиния, Бугор, Микрорайон. Пока доедешь из конца в конец на стареньком автобусе, да по нашим дорогам, каких только историй не наслушаешься.

  Подъехала « скорая». Иду встречать.
- Здесь, что ли, подозрение на инфаркт у больной Китаевой?
- Здесь, здесь, проходите, доктор.
Доктор, молодой человек, лет тридцати с небольшим, быстро проходит во двор, по пути интересуясь.
- Как Китайчиха у вас оказалась? Мы около её дома минут на десять застряли. И стучались, и сигналили, окна тёмные, всё закрыто. Думали всё, померла бабка, «скорую» не дождалась.

Китайчиха – так по-уличному кличут нашу бабку. Здесь, на Бугре, наша бабка личность заметная. Нет, чтобы старому человеку посидеть дома, она не из таких, носится по Бугру, как рейсовый автобус. То к Лидке-подружке пойдёт, то ко мне заявится, то в магазин, раз пять за день смотается. Катится, как колобок по улице, в мягких шлёпках, на резиновом ходу, в платье, а из-под платья короткие модные сейчас штаны выглядывают, и венчает эту несуразность, белая панама. Нет, чтобы дома посидеть, носки внукам повязать или чем другим заняться, дом то свой, мало ли дел то. Неугомонная. Слепая и глухая, а дома чистота идеальная, воздух всегда свежий и пахнет приятно. Труженица она, конечно. Всю жизнь работала тяжело. Дом с мужем своим, сами строили. Когда успевали? Но интересная. Хорошо хоть сама осознаёт это.
- Иду мимо соседки супротив, кричу ей, «здравствуй, соседушка», а она молчит и улыбается, сразу видно, дебильная. Я, вообще-то, и сама такая. Кино не понимаю, телевизир не понимаю, э-э-э, да я и сама-то дебильная.
Один раз посмотрела она программу «Спокойной ночи, малыши», как вспомню её реакцию, так и раздирает меня смех.
- Эта что за безобразие в телевизире, поросёнки разговаривают, - с возмущением машет она руками, - где эта видано, чтоб поросяты говорили. Ой, дурют людей, дурют. И ведь показывают людям всякую хрень.
  И в церковь свекровь ходит. Встанет, нос свой «уточкой» задерёт к верху и стоит. И, видно, хорошо ей там. Но как до покаяния дело доходит, беда, опять бестолковится.
- Грехи? Какие грехи? Нет у меня никаких грехов. А энтот батюшка, что помоложе, говорит »иди, подумай». А мне и думать неча, нет у меня грехов.
- Пьяниц осуждаешь? – Подсказываю я.
- А пущай не пьють и никто про них не скажет.
  А тётка моя, она свекровь-то сызмальства знала, так и говорит.
- Ой, да она всегда такая бестолковая была.
Я ей говорю:"Танька, жить нам осталось мало, хрен да маленько. К Богу с чистой душой надо прийти, кайся." А она мне - "грехов у меня нет". А я ей говорю:"Если б у тебя грехов не было бы, твоя фотография давно бы в церкви висела, как икона, и народ на тебя бы молился." Гонору-то,гонору. А у мамани-то твоей на это всегда один ответ:"Меня мама такую родила." Ой, смолоду прореха, к старости дыра.
  Но и на народ серчает бабка. Всё ей не так да ни эдак. А лечиться любит. Чуть что, давление там подскочило  или бок заболел, сразу «скорую» вызывает.
- А чаво им делать? Пущай лечат!

  Доктор  поворачивается ко мне, ожидая ответа.
- Да она в 12 ночи припорола. Говорит плохо ей, сердце жжёт и под лопатку отдаёт. Одна боится остаться.
- Сама? – Доктор в изумлении притормаживает.
- Сама. – Говорю я.
- Нет у вашей бабушки инфаркта. Если бы был, она не дошла бы.
  Входим в комнату. Там, на диване, устроилась моя свекровь. Маленькая, кругленькая, «в теле», старушка, с зачёсанными назад волосами  собранными в маленький «кукиш» на затылке.  С плотно поджатыми тонкими губами, с носом «уточкой» и с колючим недовольным взглядом, из-под толстых стёкол очков.
- Чавой-то долго ехали, - ехидно выговаривает она доктору без всякого «здрасьте», - помереть можно, не дождавшись.
- А тебе, старой, чего дома не сидится. Бегаешь по Бугру, да ещё с инфарктом, да ещё в 12 ночи, неуловимая ты наша, - в тон ей вторит доктор, открывая чемоданчик и доставая тонометр. – Мы у твоего дома и стучались, и сигналили. Ты, какого хрена, по ночам больная шастаешь, не найдёшь тебя.
- А чаво вы там застряли? Сказано вам по этому адресу, вот и ехали бы сразу сюда. У снохи я таперича, тута я. Стучались они тама, окна тёмные, света в дому нету.  Чаво стучаться?
  Я стою в сторонке и тихонько хихикаю, слушая эту перебранку. Видно эта парочка давно знакома и общаются совершенно на равных. А пока доктор измеряет давление, в комнате наступает звенящая тишина.
- Так, - отрывается от тонометра доктор, - какие таблетки пила?
- От давления, какие ты и велел.
- Правильно. Давление у тебя есть. Ещё какие?
- Нитроглицерин. Одну выпила и вторую хотела выпить, но не стала.
- Молодец, одной достаточно, больше не надо. Всё ты правильно сделала. Чего ты меня вызывала?
- Да хто тебя вызывал? Вызывали его…
- Это я вызвала «скорую», - вмешиваюсь я в разговор, - побоялась, а вдруг инфаркт.
- В больницу поедешь?
- А чаво я в твоей больнице не видала? Неча мне там делать, не поеду я, - поджимая губы и возмущённо дергая головой , говорит бабка. – Вызвали тебя, ты и лечи.
- А кардиограмму тебе сделать, а подлечить, системы поделать?
- Сделала я твою кардиограмму уже, в поликлинике сделала. Лечат они, только шкуру дырявят.
- Нет, сказала, - дёргает головой бабка.
- Ну, тогда давай я тебе укольчик  мочегонный сделаю.
- Ча-а-во-о. И буду я тебе всю ноченьку гоняться в чужом дому, с горшка не слазить. Нет уж, ня нада.
- А давай тогда магнезию сделаем, – не отступает доктор.
- Ча-а-во-о? От твоей магнезии так потом всё болит, ногу не свезёшь. Как ходить то?
- Конечно, не сподручно  тебе гоняться по Бугру будет, - съязвил доктор.
  Меня раздирает смех, ну как на рынке, честное слово. Перебранка продолжается, доктор настаивает, бабка сопротивляется. Но нет, сошлись на магнезии. Доктор делает укол.
- Так, всё, больная Китаева, завтра чтоб, как штык, была в поликлинике. А сейчас давай, пиши мне, что отказываешься от госпитализации. Отвечать ещё за тебя.
Бабка, поглубже  посадив очки на нос, подписывает бумагу. Доктор прощается и уходит. Я иду провожать и закрыть калитку на засов. Мне слышно, как открывается дверца  машины, и водитель встречает доктора словами.
- Тут что ли?
- Тут, еле нашли. Представляешь, в 12 ночи припорола сюда, по такой-то темноте.
- Ха-ха-ха, - слышен заливистый смех водителя, - ну бабка, ну даёт, самого чёрта обскачет.
«Скорая» уезжает. Захожу в дом.
- Мам, а чего ты так с доктором вольно разговаривала?
  -А чаво, я его давно знаю, он ко мне всегда и приезжает.
Свекровь укладывается спать, а я ещё час или два не ложусь, караулю её, вдруг плохо станет.
  В 7 часов утра, неугомонная бабка, как ни в чём не бывало, подхватилась идти  домой.
- А чаво здеся лежать, какая разница, я и дома полежу.
- Сходи в поликлинику то, - напоминаю я ей.
- Ещё чаво, мне сегодня пенсию должны принести.
- Да пенсию после обеда принесут, а утром к врачу успеешь сходить.
- Некогда мне, по больницам  шастать.
И за пять секунд, мою больную, с подозрением на инфаркт, унесло домой.
  Беспокоясь о бабкином состоянии, звоню золовке и прошу её сходить к врачу по поводу бабкиной кардиограммы. К обеду раздаётся звонок.
- Ты, сноха, прости меня за беспокойство. Спасибо тебе. Надюшка звонила, сказала: «Кардиограмма у тебя замечательная. Невралгия у тебя, наверное».