Город из снов

- Ну куда вот ехать, а? – кричала мама, - Ты посмотри, что кругом творится, людей воруют, убивают! Одной ехать в такую даль!
- А почему меня должны убить? Кому я нужна? – смеялась я.
- Прекрати! – в глазах мамы мелькнул суеверный ужас, - Бережёного Бог бережёт.
- Вот надо просто ехать и все, - отвечала я, - денег мне хватит из отпускных.
Жизнь, наполненная суетными бессмысленными делами и событиями, зашла в очередной тупик. Даже в отпуске я не могла себе позволить отдыхать дома, лежа на диване, постоянно куда-то ходила, бытовые проблемы угнетали. Я твердо решила – надо обязательно уехать, хотя бы на неделю, иначе просто сойду с ума.
Севастополь, о котором столько прочитано, передумано, снился мне последние два года несколько раз. А вынашивала эту идею еще с зимы, и все складывалось, несмотря на устрашения мамы. Договорилась в одной тур фирме, что они меня довезут на автобусе.
Я знала, что две тысячи мне не хватит на десять дней на юге, но у мамы просить не стала. Знала также, что и маме не хватит оставшихся средств, и в дальнейшем она будет меня упрекать, что прогуляла столько денег. Пусть не упрекнет, но намекнет.
Провожавшая мама попросила женщину Ларису присматривать за мной. Она с двумя детьми-подростками тоже ехала не на базу отдыха, а к родным и собиралась самостоятельно переправляться в город.
Дорога занимала одну ночь. Мне думалось: Неужели, правда, увижу прославленный Севастополь, увижу море? И все смотрела в окно, периодически проваливаясь в сон. Где-то в Днепропетровской области на обочине мелькнули пальмы или это привиделось в темноте. Утомительны были остановки в пути, так хотелось скорее добраться. В 3 часа ночи въехали в город, сверкающий неоновыми огнями. Мои попутчики пошли в кафе, я недоумевала, как можно ночью есть?
Как ни пыталась разглядеть поселок Учкуевку (что севернее Севастополя), куда мы прибыли на рассвете, все-таки заснула, и Лариса разбудила меня, когда автобус уже стоял. Вокруг росли сплошные кусты с крупными малиновыми цветами, похожими на мальву. И тут же за виноградниками я увидела голубое-голубое спокойное море с размытой туманной линией горизонта. Посередине между морем и небом застыл неподвижно, словно нарисованный, парусный корабль.
Вот оно, Черное море! Не в силах оторвать глаз от этой картины, я с трудом повиновалась моим сопровождающим. Надо было загружаться в такси, чтобы попасть на пристань. Достаточно быстро доехали, я пребывала в полусне. 
- Вы что-то привезли? – спросили обступившие нас люди, заглядывая в багажник. Здесь на пристани размещался небольшой рынок, и местные жители приняли нас за торговцев.
- Себя привезли, на отдых! – бесцеремонно ответила Лариса.
Мы втиснулись в катер, сдавленные телами других пассажиров. Он плыл так мягко, что казалось, будто катер стоит, а синее море само колышется, передвигается под нами. Я долго не могла понять, в какую сторону движемся, и плывем ли вообще или кружимся на месте. Мимо проплыл порт с гигантскими грузовыми кораблями и кранами.
Вскоре показались белокаменные дома, обвитые плющом и виноградом. Как на ступенях они располагались вдоль белых утесов разной высоты. Именно таким снился мне Севастополь. Простились с Ларисой, и я в потоке людей поднялась от причала вверх к небольшой площади с памятником адмиралу Нахимову. На фоне беломраморной арки с двенадцатью колонами искрилась под солнцем голубая гладь моря.
Было жарко, увлажнял воздух легкий морской бриз. Город поразил тишиной, автомобилей мало, кругом чисто, уютно, народ говорил на русском языке. Я не могла без улыбки смотреть на моряков. Светло-кремовая летняя форма отличала морских офицеров Украинского флота.
Первым делом я купила карту города и отправилась, куда глаза глядят, оставив сумку в камере хранения. Проехала на троллейбусе остановки три и вышла, когда заметила в окне бухту с военными кораблями. Посмотрела на корабли с высокого обрыва, и вдоль берега вернулась к Графской пристани. Именно сюда мы приплыли на катере утром. Это парадный вход в город с моря. А на суше, по бокам широкой лестницы, ведущей к площади Нахимова, восседали мраморные львы.
У Графской пристани девушка в майке и шортах кричала в рупор, созывая желающих совершить морскую прогулку на маленьком катерке с трескучим мотором. Я без промедления поспешила к ней. За полчаса промчались по Южной бухте, где стояли военные корабли, подводные лодки старого образца. Все они сейчас просто музейные экспонаты. Суда ХIХ века, времен Крымской войны, крейсера, эсминцы, противолодочные корабли уже ХХ столетия. Периода Великой Отечественной войны огромный плавучий госпиталь, белый с красными медицинскими крестами.
Памятник затопленным кораблям – в нескольких метрах от берега каменный островок с колонной, на вершине которой орел, летящий к морю, держал в клюве лавровый венок. «В память кораблей, затопленных в 1854-1855 гг. для заграждения входа на рейд», – гласила надпись. Это были могучие линейные корабли Черноморской эскадры, не так просто моряки решились на такую жертву – погубить прекрасные суда ради обороны. Море, пахнущее свежестью и водорослями, нежно плескалось о гранитные камни у подножия памятника.
Я гуляла по чудесному парку этой набережной, по торговым рядам. Здесь же, на Приморском бульваре, еще одно диковинное растение приковало мое внимание – розовые пушистые цветы в форме веера на дереве с листьями, похожими на рябину. В городе среди множества народа, туристов разных национальностей попадались совершенно пустые места, где можно было только слушать голос море.
Поселилась я в некотором отдалении от центра, на троллейбусе минут двадцать, хозяйку звали Наталья Константиновна. В многоэтажном доме, почти на самом верху, в трехкомнатной квартире она сдала мне угол с диваном. Это была дама лет 50-ти, властная, одинокая, привыкшая жить для себя. Сказала, что будет еще искать квартирантов. Но ей особо не везло, попадались такие как я, нищие, например, пара молодых студентов. Они заняли другую комнату, да в мои планы и не входило тесное общение с ними.
Пляж «Омега» в пяти минутах ходьбы от дома считался детским. Песчаный, только у самого моря мелкие камушки. Вода показалась прохладной, я просто барахталась, зайдя в воду по грудь, и не стыдилась своего неумения плавать. Во второй половине дня солнце ненавязчивое, не палящее, я разлеглась на подстилке, под головой полотенце, и уснула в один миг. Потом вдруг сами собой включились звуки пляжа и шум моря. Я сильно проголодалась, от этого и пробудилась. Море ввергало в оцепенение своим величием, спокойствием, живописной красотой. 
На другой день я поехала на экскурсию в Форос. Группа набралась из 20 человек, сопровождала молодая женщина-экскурсовод. От Артиллерийской бухты отправлялся автобус. За пределами Севастополя простирались бесконечные горы. В основном невысокие, покрытые лесом, но были и крутые, обрывистые бело-желто-розовые исполины. По извилистой дороге между гор и по их подножьям мы выехали к Байдарским воротам.
Это горный перевал высотой 500 метров над уровнем моря, ведущий на Южный берег Крыма по шоссе Ялта-Севастополь. Каменная арка-памятник серая, не впечатлила, но вид оттуда был изумительным. С верхней площадки над аркой открывалась панорама Байдарской долины и открытого моря – ультрамаринового в туманной дымке. Виднелись медленно плывущие вдалеке корабли. Форосская церковь внизу на скале казалась миниатюрной.
Когда мы спустились, храм Воскресения Христова, действительно, выглядел небольшим. Он гармонично располагался на вершине Красной скалы. А построен был Александром III, в память о спасении семьи императора при крушении поезда. Внутри неяркий, на стенах растительный орнамент, темный деревянный иконостас, на окнах витражи. В советское время в храме устроили харчевню, возрождать начали с 1990 года. Я поставила свечу о здравии моих родных. С площадки вокруг церкви тоже красивый вид, только пониже, машины уже не выглядели муравьями.
Потом сошли с горы в парк Форосского санатория. Какие запахи и звуки! Пение и стрекотание экзотических птиц и насекомых. Маленькие озера с кувшинками и белыми лилиями. Они созданы искусственно на разных уровнях, с протоками, соединены мостиками, каскадами. Пальмы, кедры, аризонский и португальский кипарисы закрывали небо своими кронами. Исполинская секвойя, греческая, испанская и кавказская пихты, александрийский лавр, японская мушмула. Кроме того, кругом фонтаны, бассейны, балюстрады, беседки. Таким представлялся мне в детстве сказочный лес.
В Форосе совсем другой воздух, чистейший от итальянских сосен. Море на южном побережье тоже другое – прозрачное, синее, прохладное, с галечным пляжем. Оно шумело и пенилось, я плескалась в нем так долго, может часа два, время остановилось. Потом легла загорать воле пирса.
Назад ехали мимо долины Ласпи, в переводе означает «грязь», там раньше были лечебные грязи. Сохранились прекрасные уголки природы, нетронутые человеком, с разнообразной субтропической флорой между мысами Сарыч и Айя. Мыс Айя («святой») отвесно над морем на 500 с лишним метров. Из-за отсутствия пресной воды здесь не живут люди. С одной горы постоянно обваливаются камни, поэтому над дорогой построена длинная мощная крыша – противокамнепадная галерея.
Еще не переварив впечатления, на следующий день я отправилась на электричке в Бахчисарай. От вокзала до дворца еще на автобусе надо было попасть в район Старый город. Это показалось ужасной дырой, но ради дворца пришлось терпеть. И Ханский дворец предстал в виде маленького двухэтажного деревянного сооружения.
Я пристала к группе с экскурсоводом. Слушала красивую легенду, историю Фонтана слез. Крымский хан очень скорбел о своей умершей любимой жене. Вода по каплям переливается из малой чаши в большую, будто слезы. Горе то усиливается, то утихает. В Фонтанном дворике еще Золотой фонтан с позолоченным орнаментом. В нем умывались перед входом в мечеть. Самая большая башня – минарет, с нее призывали на молитву.
Темные окна с витражами и резными решетками в маленьких комнатках. Мужчины молились, как положено в мечети, а женщины сидели взаперти в этом дворце и молились на ковер в своей спальне в гаремном корпусе. На ковре было изображено что-то священное.
В отдельной комнате на выставке предметов быта мне понравилась курильница – громадный сосуд из черного металла.
- Вот курили, так курили! – воскликнул один мужчина из группы.
Дворец состоял из множества домиков и в каждом домике множество лестниц, ходов и выходов, заблудиться проще простого. Весь дворец обозначал что-то вроде райского места. Представления турок-мусульман о райском саде на земле были довольно скромными.
Новые впечатления едва успевали укладываться в голове. Можно себе представить оголенную горячую землю в окружении крутых трапециевидных скал, даже не землю, а серый песок, раскаленный под солнцем? Такого унылого пейзажа еще не видела в своей жизни. Но эти скалы еще вчера по пути в Бахчисарай покорили мое сердце.
Я плыла в катере на восток от Севастополя минут сорок, стоя на задней корме, где познакомилась с людьми, также самостоятельно ехавшими впервые в Инкерман. Скромная, средних лет Елена с юной дочерью Настей из Киева и веселые супруги Андрей и Мария из Черкасской области.
- В монастырь? – спросил у меня Андрей, - А почему одна?
Мы решили объединиться и правильно, потому как место было очень пустынным. Такой компанией мы и побрели к монастырю. Солнце почти в зените палило нещадно, под ногами хрустели высохшие крошечные раковины моллюсков.
Маленькая белая с золотым куполом Троицкая церковь у горы была пуста, только молодой человек сидел за прилавком, где продавались иконы. В чем был одет, не помню. Я купила образок Божией Матери «Одигитрия» – помощница путешествующим. Монастырский трудник робко сказал, что женщинам нужно покрывать голову в храме. Мои спутники переглянулись, Елена была в шляпе, а я в белой косынке, все остальные принялись искать в сумках, чем бы накрыться. Он вышел из-за прилавка и провел нас вглубь церкви, где показал мощи святого Климента в деревянной гробнице.
Так хотелось увидеть монахов! Но по выходе из храма нас встретил маленький, неопределенного возраста человек в поношенной одежке и синей кепке с надписью «Чикаго Булл». Он хромал, опираясь на палку, и с добродушной улыбкой предложил свои услуги гида.
- Сегодня никого нет, монахи проводят экскурсии только по будням, - сообщил он. А была суббота.
- Здесь службы бывают? – спросила Мария.
- Конечно, по воскресеньям и праздникам.
Мы поднялись на вершину Монастырской горы, откуда открывался вид на ступенчатые желтые скалы вокруг. На поверхности холма лежали развалины крепости Каламита – византийские оборонительные укрепления средневековья. Снизу, совсем близко к храму пролегала железная дорога, ведущая в Севастополь, с противоположной стороны находились каменоломни, известные еще с давних времен, в которых и сейчас добывают строительный известняк.
Бело-желтые каменные глыбы лежали повсюду. По выжженной солнцем земле прыгало множество серых кузнечиков, сухие травы кололи и резали ноги. Местами виднелись целые заросли чертополоха и цикория. Мы бродили там по бывшим улицам заброшенного города, от крепости Каламита остались башни, часть стены. Монастырь располагался внизу, внутри этой горы.
Мужичок показал нам территорию монастыря лишь снаружи. Монахи начали селиться здесь с IХ века, в пещерных келиях на отвесном склоне. Снаружи чернели ходы, ведущие внутрь горы. Сюда в I столетии был сослан римский папа святой Климент и здесь погиб. В Тавриду во все времена высылали из Римской империи христианских подвижников. Мы обошли эти горные сооружения, кое-где свисало что-то вроде небольших балконов, будто птичьи гнезда, прилепленные к скале.
- А этот тоннель ведет в пещерный храм внутри скалы, жаль, что пройти туда мы не сможем...
Когда впоследствии я начала читать утренние молитвы, то на словах «…в постничестве живущия в монастырех, в пустынях, в пещерах, горах, столпех, затворех, разселинах каменных, островех же морских, и на всяком месте владычествия Твоего…» вспоминала пещеры Инкермана.
Наш гид вывел нас на дорогу к горному пресноводному озеру, мы скинулись ему «на чай» и распрощались. Пришлось спуститься в низину, так как лазурная поверхность водоема лежала на дне бывшего карьера. Озеро, образованное когда-то подземными водами, было очень глубоким. Над зеркально прозрачной водой летали огромные стрекозы и бело-золотистая бабочка с узорчатыми крыльями, по берегу скакали лягушки. И здесь не было никого из людей, к нашему удивлению.
- В озере много бактерий, - сказала Мария. Неизвестно, откуда она это узнала.
Елена с Настей рискнули искупаться, мы с Марией и Андреем расположились на горячем белом песке. Мелкий как пыль, он слепил глаза своей белизной. Отдохнув и перекусив немного, мы преодолели подъем верх и вышли к населенному пункту. У магазина помыли в колонке ноги, набрали питьевой воды и спросили у прохожего, как пройти на причал. Здесь безлюдные горные просторы сменились обычными современными жилыми постройками.
У причала стоял симпатичный катер, но, по-видимому, не пассажирский. Возле трапа переминались с ноги на ногу два худощавых офицера. Мы подошли ближе, Андрей спросил, куда идет катер.
- Это катер главнокомандующего Украинским Флотом, - ответил один, в чине капитан-лейтенанта.
- А может он нас подбросит до города? – пошутила Мария.
Офицеры серьезно посмотрели на нас. Завязался разговор в сдержанных тонах о том, что Украинский флот сильнее Российского. Я была единственным представителем России в этой компании.
- Всего-то десять лет, как вы получили независимость от России, как такое может быть? - Андрей дипломатично и как можно громче говорил, что все один народ и отделяться нельзя, если вдруг война, мы ничего не должны делить, а напротив, объединяться.
Но морские воины были настроены на спор, от них шел запах пива. Тут, к нашему счастью, подошел катер на Севастополь, и мы удалились. Усталые, сидели рядом в полупустом салоне катера, беседовали.
- Вы любите путешествовать в одиночестве? – спросила меня Елена, - приезжайте к нам в Киев. Вам будет многое интересно.
- Очень хочу, но как получится, обещать не буду, - ответила я и подумала, что там нет главного – Черного моря.
В Херсонесе меня убийственно мучила жажда. День выдался душным, без единого дуновения ветра. Античный Херсонес Таврический оставил нашему времени обширные руины. Они тянулись по всему побережью: улицы, площади, городские ворота, стены зданий, колонны. Базилика VI-X веков, атриум с фиалом, глиняный пифос, бочка, в которой хранили вино и зерно. Несколько базилик и часовен. Колокол XIX века, в Крымскую войну его вывозили в Париж в качестве трофея.
Неужели эти обтесанные камни, соединенные серым раствором с добавлением белых ракушек, лежат здесь с VI-III веков до нашей эры? Я присела на один из таких камней, кругом бродили люди, слышалась иностранная речь. У моря было легче, но воздух оставался горячим, и пить хотелось еще сильнее. Я выпила свой литровый запас воды, потом покупала за баснословные деньги несколько стаканов лимонада или минералки, после чего вновь изнывала от жажды.
Когда палящее солнце скрывалось за облаками, наступали благодатные минуты. С моря дул легкий ветерок, но воздух был настолько жарким, что никакой прохлады не чувствовалось. Море пахло соленой рыбой и казалось темно-серебряным. Вдалеке плавали парусные яхты. На каменистом, местами обрывистом берегу попадались громадные скользкие валуны с зелеными и бурыми водорослями.
Владимирский собор, похоже, еще строился. Он виднелся на самом высоком месте, окруженный лесами. Величественный, однокупольный, в неовизантийском стиле. Тот прежний собор XIX века был разрушен во время Великой Отечественной войны. На клумбах повсюду росли кактусы-опунции, большие, круглые, пупырчатые.
Не менее чем корабли и подводные лодки меня манили церкви, соборы и монастыри Севастополя. Здесь, на берегу Херсонеса, по преданию, крестился князь Владимир, так что можно считать, это самый исток русского Православия. Севастополь – единственный город, в котором есть два Владимирских собора. Еще в этом чудном городе очень много кладбищ.
Балаклаву я покоряла в такой же знойный полдень. Как ни хмурилось севастопольское небо, дождь покапал слегка утром и снова пекло солнце. В Балаклавской бухте, в плавучей судоремонтной мастерской стояла старая подводная лодка с поднятым Андреевским флагом. Раньше здесь находилась база подводных лодок.
Целью путешествия в эту местность была Генуэзская крепость Чембало на вершине горы, насчитывающая 2500 лет. Балаклава еще древнее Херсонеса. До греков в Балаклаве обитали хищные язычники – тавры, потом генуэзцы их вытеснили. Писатель Куприн называл Балаклаву игрушечным городом, но города я практически не увидела – поспешила скорее вернуться в Севастополь.
Через Парк Победы до пляжа шла километра три, он удивил немноголюдством. Под вечер дул на редкость приятный прохладный ветер. Я долго сидела на берегу, смотрела, как на фоне лилового заката в морской дали неторопливо передвигались корабли.
Любимейшим местом пребывания и утром, и днем, и вечером был центр, Приморский и Исторический бульвары, Корабельная сторона. Я вдыхала запах моря, чтобы сохранить его в себе надолго, во рту оставался вкус йода. Деревья, цветущие маленькими розовыми веерами, благоухали ароматом, напоминающим розу и жасмин.
Севастополь намного древнее Москвы и Киева. Живописные тихие берега западного Крыма, созданные самой природой, всегда были желанны для разных народов. В V веке до нашей эры греки основали на побережье Херсонес Таврический.
А крепость-Севастополь построен в 1784 г. при императрице Екатерине II. Его называли Ахтиар – «белый обрыв». Белый город на Черном море, Севастополь еще переводится как «святой город». Сколько раз подвергался он нападениям врага, сколько жизней отдано за его свободу во время героической обороны в Крымскую войну, и позже в Великую Отечественную.
Малахов курган на Корабельной стороне – великое историческое место, я сидела там потрясенная после посещения музея и Панорамы. Это наивысшая точка города. Ветер все-таки нагнал серые тучи, неоднократно спускался дождь. Корниловский бастион – оборонительная башня из белого инкерманского камня, 52 бойницы, с толщиной стен в полтора метра. В первом ярусе размещались перевязочный пункт и походная церковь.
Я ходила и раздумывала, что они чувствовали, люди, погибшие за Родину. Как они жили? Ведь это не просто так, они готовились к такой героической смерти всю сознательную жизнь. Адмирал Павел Степанович Нахимов, будучи скромным человеком, ни за что не соглашался позировать, художник тайком писал его стоящего в церкви. Знаменитый профиль Нахимова: прямой нос, чуть сутулая спина, фуражку дорисовали потом, - это единственный портрет, с него копировали все остальные.
Он обходил оборонительные укрепления, подбадривал бойцов, солдаты и матросы называли его «отцом-благодетелем» и был смертельно ранен в голову здесь, на Малаховом кургане. Даже корабли противника приспустили флаги во время похорон русского адмирала.
Здесь же, на Малаховом кургане, только годом раньше, в 1854-м, во время первой бомбардировки Севастополя англо-французскими войсками, когда огненные снаряды летели и с кораблей и со стороны крепости, погиб адмирал Корнилов Владимир Алексеевич.
Как прекрасно одухотворенное лицо доблестного разработчика и организатора обороны адмирала Владимира Ивановича Истомина. Его кончина была самой ужасной – ядром разорвало голову.
А была ещё Даша Севастопольская – первая сестра милосердия, ее могила утрачена, но имя и дела бессмертны в памяти поколений. Дерево-памятник – старый миндаль, обнесенный оградой, после войны оно осталось почти единственным на этом месте.
Когда человек гибнет за Родину, о чем может он думать в последний момент? О своих подопечных воинах? О семье и доме? О душе и Боге?
После дождя на следующий день вновь спешила ранним утром на Приморский бульвар. Наталья Константиновна говорила, что я могу посмотреть репетицию ко дню флота. На небе нависали сизые тучи, море штормило, волны фонтаном разбивались о набережную, оставляя белую пену.
Я остолбенела, увидев море – оно было сине-зеленым. Цвет морской волны не эпитет, море действительно такого цвета во время волны. Набережная пустовала, я, завороженная красотой, хотела спуститься с балкона, но вовремя увидела волну, которая бы смыла меня в одну секунду.
От Артбухты отчалил теплоход «Маршал Кошевой», напротив памятника затопленным кораблям еще с вечера стояли три эсминца и крейсер, расцвеченные флажками. Репетиция праздника отменилась. От обиды я зашла на какой-то закрытый объект у пристани, охранник неистово кричал мне вдогонку:
- Девушка, вернитесь, туда нельзя.
Но я продвигалась к подводной лодке как можно ближе.
В военно-историческом музее Черноморского флота словно пролетела на машине времени. От первых дней создания флота при основании Севастополя пронеслась по страницам двух оборон, двух Мировых войн. Здесь были модели кораблей и подводных лодок всех эпох, во дворе выставлена настоящая корабельная артиллерия.
Непременно посетила Владимирский собор – усыпальницу русских адмиралов, где погребены все трое руководителей Севастопольской обороны, и четвертый – адмирал Михаил Петрович Лазарев – их наставник, путешественник, флотоводец. В Покровском соборе поставила свечи о здравии и упокоении.
Заходила в Морскую библиотеку. Для меня похожую ценность представляли как подзорная труба Нахимова, так и книга с подписью любимого писателя Константина Паустовского. Он писал в свое время: «Мне пришлось видеть много городов, но лучшего города, чем Севастополь, я не знаю».
В искусственно освещенном круглом помещении «Аквариума» было много различной величины аквариумов и террариумов, в которых плавали жители подводного мира. Как черноморские, так и из разных тропических морей.
Крошечный морской конек зацепился хвостиком за водоросль и тяжело дышал, наклонившись носиком ко дну. Креветка чистила синие ножки и кокетливо шевелила усами. Каменный краб неторопливо протягивал к стеклу толстые клешни. Колыхалась в воде актиния – животное в форме розово-алого цветка с ярким венчиком из множества ядовитых щупалец. Все рыбы и рептилии жили своей жизнью.
Дельфинарий не впечатлил особо, сначала попрыгал морской лев по кличке Славик, потом два морских котика и два дельфина. Трогательно, конечно, умницы они все. Ведущие представления сказали, что увидев дельфина можно загадывать желание, а если дельфина погладить, то оно сбудется. Моряки считают встречу в море корабля с дельфинами счастливой приметой. Я могла бы встретить закат солнца на Приморском бульваре, но очень устала.
Город построен фасадом к морю, поэтому смотреть на него надо с моря. Много раз я специально плавала на пароме или катере на Северную сторону, чтобы смотреть оттуда на Севастополь. Пробиралась, как правило, без денег, примкнув к какой-нибудь группе людей.
Почему все проходит так быстро? Больно осознавать, что прошло прекрасное и больше не вернется. Все-таки сколько сил в активном молодом организме, усталость почти не ощущается.
Я не отдыхала все эти дни, а попросту изнуряла себя походами, поисками нового, незнакомого, увлекательного. В изнеможении падала вечером на диван, чтобы поднявшись утром, продолжить свои путешествия. С жадностью увидеть, захватить, познать все. Тело саднило снаружи, обожженное южным солнцем, и внутри болела каждая косточка.
Проделывая пешком громадные расстояния, я питалась кое-как, поэтому  возвращалась домой измотанная, исхудавшая, но с чувством великого ублаготворения. Казалось, я уже была близка к какому-то очень важному открытию.
С грустью провожала взглядом миниатюрное белоснежное здание Севастопольского железнодорожного вокзала. Здесь мне виделась чудесной каждая мелкая деталь, ставшая дорогой и близкой.
В вагоне, лишенная возможности смотреть в окно, на верхней полке не находила себе удобного положения, жутко болел позвоночник и ноги, от голода трещала голова. Свой кусок хлеба съела еще на вокзале, только небольшими глотками пила воду. У меня не оставалось ни копейки денег, хорошо, что билет был куплен заранее. На электричке из Харькова я намеревалась проехать зайцем, там уже не страшно, родной Белгород совсем рядом.
Со мной в купе ехали две девушки, по виду манекенщицы, тощие, длинноногие. Располагаясь на нижних полках, они говорили о новых моделях, и что после шикарного отдыха скоро окунутся в свою прежнюю стихию. Сразу же после отправления они принялись ужинать, распаковали наборы: жареные куриные окорочка с рисом и овощами, бутерброды. На весь вагон разнесся запах копченой колбасы. Они запивали все это пивом, затем открыли газировку.
- А потом – на весы, – улыбались девушки друг другу, с удовольствием уплетая свою еду.
Я смотрела сверху на их стол и глотала слюну. У продающих в поезде они купили еще сетку персиков, несколько дынь и крупные грозди винограда. Они ехали до Москвы. «Потерпеть до Харькова всего лишь ночь», – твердила я себе.
Ночью плацкартный вагон напоминал больницу, люди спали на белых постелях, укрытые белыми простынями. Только я одна не брала белье. Спать было тяжело. Я спускалась и выходила на перрон на остановках. В Симферополе, Джанкое, Мелитополе. Запомнился вокзал, окутанный прохладным ночным туманом. Синими светящимися буквами на великолепном здании было написано «Запорожье».
Вспоминался один наш разговор с Натальей Константиновной. Как-то поздно вечером мы курили на балконе ее квартиры.
- Вы в Бога верите? – спросила я.
- Знаешь, что я тебе скажу? – начала она задумчиво, - Ученые проводили эксперимент: бросали несколько мышей в емкость с водой. Когда они начинали тонуть, опускали палку, по которой мыши выбирались из воды. Так несколько раз, потом туда запустили другую группу мышей, эти утонули в течение нескольких секунд. А те первые дергались в воде еще около получаса! Они ждали, что сейчас появится спасительная палка. Эта самая вера и не давала им утонуть. Так я понимаю и веру в Бога.
Еще долго меня преследовали запахи Крыма: лаванды, пряностей и сладких цветов, эфирных масел, морской соли и сухой южной травы. Привезенные белые и голубые ракушки навевали воспоминания о море.
- И ты так ни с кем не познакомилась? – спрашивала подруга Танька с изумлением, вскользь глядя на мои фотографии, - Ты могла бы встретить моряка…
- С иностранцем познакомилась, из Болгарии.
- Ну и что?
- Да ничего. Зачем он мне, а я – ему?
- Ну и дурная же ты! Только и фотографировалась с якорями да военными памятниками!
Я уже и забыла о том мимолетном знакомстве с болгарином на Приморском бульваре. Мне, действительно, не хотелось ни с кем общаться.
Жалела я лишь об одном, что теперь снова буду видеть в одних снах этот тихий, ласковый, добрый город у Черного моря.