Антарктида

Бороться, искать…
А. Теннисон

I
За двухметровым торосом будет ветер. Порывистый и такой силы, что лучше его встретить пригнувшись, наклонив корпус вправо. Андрей дернул за веревку и сани с поклажей нехотя сдвинулись еще на полметра.
Сколько он сегодня прошел? Километров пятнадцать точно. Может семнадцать.  Надо бы двадцать, а лучше двадцать два. Но силы уже на исходе.
Он с тоской оглядел завьюженную широкую – метра в три – расщелину между льдами. Километра два надо пройти еще обязательно. Он каждый день недобирает, все больше отставая от графика.
Голова закружилась. Неуклюже переступая толстыми унтами, сделал три шага назад и тяжело  опустился на сани. Не снимая варежки, сунул руку в грудной карман куртки и достал хрустящую фольгой плитку шоколада. Развернул, деревянными пальцами отломил черный треугольник. Шоколад был твердый и острый как стекло. Осторожно резцами (передние зубы несколько дней сильно болели) откусил острие треугольника. Стал медленно жевать.
Мороз сегодня был поменьше, чем все последние дни. Градусов тридцать – тридцать пять. Но появился ветер. Встречный. Всё утро бил в лицо, даже при небольшой скорости – метров пять-семь – превращая ходьбу в обжигающую муку. Вот и недобор километров.
Андрей отправил в рот остаток шоколада, было встал, но решимости не хватило и остался сидеть, бессмысленно глядя под ноги.  Минуту, две, пять. И дольше, дольше.
«Так нельзя. Иди или ставь палатку... палатку… Какая палатка?!  Четырех еще нет! Давай паря, давай...» 
Наконец пересилил себя, зашевелился, встал, подхватив веревку от санок, побрел вперед...
Вечером, уже в палатке, отогревшись чаем, сделанным на спиртовке, словно внутри что-то заело, он крутил один и тот же простецкий расчет: хода еще семьсот км. Это всего. А до склада с продовольствием четыреста. Ну, может 350-370. Если по двадцать в день – до трех недель. А еды дней на десять – двенадцать. Можно, конечно, растянуть. Но силы? Чтобы идти, нужны силы...

II
Сигаретная пряжа вилась к потолку, прозрачный столик-эллипс между тяжелыми кожаными креслами был заставлен пустыми бутылками и разоренной закуской.
- Что, Олежка, накрывается твой полярник?
Олег, грузный, выбритый наголо сорокалетний человек, с широкими скулами и коротким боксерским носом, не ответил, только потянувшись из кресла, взял со стола большую рюмку.
- Вот тебе и Амундсенансен... – его товарищ – длинный, сухощавый – легко переместился от окна ко второму креслу, присел на подлокотник. Нервное острое лицо передернула улыбка:
- Пять лимонов...
- Достал, Виталик. Еще не вечер... – Олег с досадой вернул полную рюмку на стол.
- Он уже сейчас доходяга, - Виталий уже не улыбался. - Неделю и всё. Сам видишь.
- Что я вижу?!
- Больше пятнашки в день уже не ходит. Жратвы у него недели на две. А до склада четыреста верст. И еще триста потом... - Виталий соскочив с кресла вернулся к окну. Воткнул в тонкие губы сигарету. - Не в падлу смотреть, как он там околеет?
- Его дело, - буркнул бритый. - Идет и пусть идет. Не хер было пяткой в грудь стучать – полярник, полярник...
- А все-таки, пять лимонов, не хрен собачий, - Виталий потянулся, хрустнув суставами. – Конечно, обидно.
- Ладно, ладно, – заколыхался в кресле Олег. - Говорю же не вечер. Пацан упорный… Посмотрим еще.
- Посмотрим, - кивнул товарищ, но снова не удержался. – Ждать недолго... – И, подсмотрев как дернулось лицо приятеля, сменил тему. - Ну да хрен с ним. Подумаем лучше, что теперь с ангаром делать. Триста тонн вломили. Не коню же под хвост.
- А что с ним? В холодильник обратно.
- Жалко...
- Жалко сам знаешь у какого зверя... – Олег наконец выпил и подхватил с тарелки рубиновый кругляш колбасы. - Какие еще варианты?
- Какие? - Виталий выписал сигаретой воздушный вензель. - Ну, может еще одного полярника запустить.
Олег нервно дернулся в кресле:
- Это ты уже с кем другим рубись...
- Постой, постой. Не за бабки. Насчет этого, что сейчас, мы с тобой, скажем так, эксклюзивно забились. Дуба даст и делу венец. Но западло же такую систему рушить. Один к одному – Антарктида! Ведь всё продумано! Всё! Ты вспомни, сколько промудохались, чтобы эти, как их... торосы двигать и трассу менять... или пургу с нужной стороны запускать.
Сунув руки в карманы, заходил по комнате.
- Давай что ли академиков там или этот... гидромет прощупаем. Я насчет аренды.
- Нашел кому предлагать, - хмыкнул Олег. - Они сами с паперти не слазят! Во всех кабинетах по рублю на жизнь строчат.
- Так и я о том! Что-то ведь им кидают. Хватает же на настоящую Антарктиду. Я когда с тобой забился, даже этим делом увлекся, спецом про эту Антарктиду узнавать стал. У наших там и сейчас четыре станции. Еще те бабки. А тут прикинь, тренировочная база под боком.
- Какая на хер база! Пол-России круглый год такая база. Чубайс зимой рубильник вертанет и тренируйся до уси... Короче сдать ангар Узбеку и с концом. Пусть свое мясо держит. Влезет немеренно. Нормальное бабло пойдет. Не то, что база какая-то, академики...
- Насчет академии я к слову... Просто облом такую красоту баранине дарить. У меня по городу в такой аренде и так до хрена. На десять жизней хватит. А это... Олег, ты вникни... - Виталий словно споткнулся о хмурый взгляд компаньона. - Понимаю, пять лимонов на ровном месте... Обидно. Но не последние же... Хрен с ними, забудь. Понимаешь простой сарай каменный – тридцать на пятьдесят. А внутри – целый материк! Ледяная земля!
Завелся от собственных слов:
- Ростов, июль. Тридцать в тени, а там... Двадцать метров отсюда, - ткнул сигаретой в стену. - Там сейчас вьюга, минус сорок. Заносы двухэтажные, ветер с ног валит. Вон, смотри, как палатку рвет... 
Кивнул на огромный монитор, в центре которого трепетала, а иногда начинала ходить ходуном, синяя нейлоновая полусфера.
- В палатке мужик. Ему до людей еще 700 верст. Представляешь?! - Виталий кажется сам заново поразился этой мысли. - В июле!! В центре Ростова! По хер! Пока всё не пройдет ни одной живой твари не встретит. Материк...
Немного успокоился. Потянулся к столику, ткнул в пепельницу бычок и тут же ловко выцепил из пачки новую сигарету.
- Только звезд не хватает, но и это – захотим, сделаем. - Вытянув губы, с удовольствием пустил вверх табачную пряжу. - Понимаешь! Это тебе не Узбек со своими тушками. 
- Какая разница... - проворчал Олег.
- Ales... - Виталий одним движеньем смял в пепельнице только прикуренную сигарету. - Твою долю в ангаре я выкупаю. Как и забивались – по полной цене плюс 30 пунктов сверху. Чтоб без дерьма. А что дальше, мои заботы...

III
Согреться не удалось даже в спальнике. Только когда, высунув руку в ледяной мрак и нащупав в рюкзаке второй свитер, Андрей надел его на себя, стало тепло.
Может и не стоило так самозабвенно врать этим лбам о своем полярном прошлом. Но ведь Антарктида!
Он вспомнил черно-белый рисунок в нижнем углу страницы. Трепанная библиотечная книжка о знаменитых путешественниках ХХ века сама открылась на этом развороте – сквозь косые завороты вьюги, наклонясь вперед, двигался бородатый человек.
Это был Роберт Скотт. Он шел навстречу своей смерти. Уже покорив Южный полюс и, всё равно, оставшись вторым. Амундсен успел к цели на месяц раньше. И разочарование убило Скотта. Конечно, чтобы умереть, понадобились ещё холод и истощение. Но если бы горечь поражения не выжгла изнутри его и двух спутников во время обратной дороги, они бы не замерзли в 20 километрах от склада с продовольствием.
Это Андрей разобрал много позже, когда уже были прочитаны дневники Скотта и его удачливого соперника Амундсена, а потом и всё, что сумел достать об Антарктиде в трех библиотеках – школьной, детской городской и ПТУ-шной. Но и в тот первый раз, обмерев над маленьким, в спичечный коробок, рисунком, он, наверное, мог бы сказать - «вот она судьба...», если б только сумел облечь в слова, охватившую его пронзительную тоску.
Впрочем то, что это судьба, подтвердилось лишь в самые последние месяцы. А до этого были школа, училище, армия. Затем охрана автостоянки, погрузка тортов и карамели на конфетной фабрике, посуточная работа в торговом ларьке, бензозаправка... Где она – Антарктида?! Там, где все наши детские мечты и книжные миражи, которых в жизни нет, и быть не может. По крайней мере, для него – пацана с рабочей окраины. Когда тебе двенадцать – мечтай о чем угодно. Хоть об Антарктиде.  Три-четыре года и всё кончится. Так или иначе. Вариантов немеренно, но Антарктиды среди них нет и никогда не будет. В свои двадцать шесть он успел в этом убедиться по полной. И вдруг...
Ведь это было с ним! Он дошел! Три недели назад на Южном полюсе он вырубил во льду лунку для своего именного флажка. Правда, добрался с задержкой. Отставание от графика началось почти сразу. И к полюсу набежало дней десять. Но ведь цель достигнута!
«To strive, to seek, to find and not to yield» . Он вспомнил фотографию с Наблюдательного холма на антарктическом острове Росса. На этот холм поднимались люди из экспедиции Скотта, высматривая ушедших к полюсу товарищей. А потом, в память о погибших, водрузили на его вершине деревянный крест. И на доске, прибитой к кресту, вырезали эти слова, которые Андрей хотел бы сделать девизом и своей жизни. У него получилось...
Он уже давно не вспоминал, что в простой геометрии этого мира, в двух десятках шагах от него истекает жаром огромной июльский город и пластилиновый асфальт проминается под каблуком даже ночью. Из окружавшего его ледяного пространства, скованного вечным январем, выхода в тот июль все равно не было. И это не казалось ему парадоксом.
В конце концов, кто знает, какие миры находятся на пересечении с нашей повседневностью? Ведь никого не удивляет такое замкнутое в себе пространство, как наше тело. Со своей температурой, давлением, запутанным трехмерным ландшафтом и избыточным разнообразием органов-регионов, столь отличных от прилегающих снаружи земных окрестностей. 
Но верно есть и другие, столь же самостоятельные, у каждого из которых свои законы, установленные раз и навсегда или же по конкретному случаю. Случай Андрея был вполне конкретным. Чтобы вернуться в мир к людям – он должен пройти четыре тысячи километров. Две – до гипотетического южного полюса и столько же обратно. Больше трех тысяч из них уже позади. На что же ему сетовать? Если об этой дороге он мечтал почти всю жизнь. Если почти полгода убеждал дать ему такую возможность. И был счастлив, когда всё устроилось, и он получил деньги для снаряжения и припасов.
Цель достигнута. Он дошел, ступил на полюс, хотя всегда думал, что главная мечта его жизни неосуществима. Если теперь ему не удастся вернуться, он не в накладе. И снисхожденья не ждет. Дело ведь не в особой кровожадности или жестокости мира, а просто в его суровой упорядоченности – при которой всё имеет свою цену, оплачиваемую жизнью...
«Жаль только, что звезд здесь не видно...» - Андрей уже спал, утопив лицо в теплой шерсти спальника.

...Через неделю он проходил по пять – семь километров в день. Но все равно, каждое утро поднимался, собирал и грузил на сани палатку и прочий скарб, брел по широкой расселине между двумя торосами – когда по голому льду, а когда по глубокому снегу. Скорость его была не больше километра в час. Но он продолжал идти...

IV
Урчала сплит-система, обращая в прохладный сквознячок уличную жару – весь день в тени было за 35. Вытянувшись в креслах, Олег и Виталий, уже с полчаса смотрели на монитор в центре которого, всё сильней клонясь на встречный ветер, механически брела закутанная фигура.
- Совсем доходит, - Виталий приложился к потному высокому стакану, посмотрел на Олега. – Похоже пару дней пацану осталось.
- Что ты хочешь сказать?
- Ничего...
Проснулась дремавшая муха, покружив у потолка, с разлету боднула стеклопакет и завилась бешеным штопором, отвлекая людей от монитора.
Виталий щелкнул пальцами:
- Слушай, насчет пятна на Кировском. Ты как...  не надумал еще?
Олег только передернул плечами.
- Удивляешь. - Виталий хлопнул по кожаным подлокотникам. - Где еще в центре семьдесят соток?
- Ну, не семьдесят. Если шестьдесят наберется...
- Шестьдесят?! А если 75! Лично посылал вымерять!
- Да ладно. Что я этого пятака не знаю? - Олег почесал большим пальцем скулу. – Пятьдесят на сто двадцать...
- Какие пятьдесят! - Виталий почти выскочил из кресла, но тут же упал обратно. - Пустой базар. Давай съездим, посмотрим. Как ты?
- Нормально.
- Тогда сейчас.
- По жаре? - поморщился Олег.
- Ты что на трамвае поедешь? Или... - Виталий сладко ощерился. - Или тебе в кайф вот это смотреть? - кивнул на монитор, в котором всё качалась на ветру бесформенная фигура.
- Поехали, - Олег косолапо выбрался из кресла. - Только к Арсену на минуту заскочим, по авторынку вопросец есть...
У Арсена, однако, минутой не обошлось. Потом была пробка на Садовой. И другая, на обратном пути. В комнате с монитором они оказались ближе к вечеру.
- Ну что, проведаем полярника, - Виталий подхватил со столика пульт. - Ты как? - обернулся к товарищу.
Олег кисло поморщился.
- Энтузиазма, ноль. - Виталий щёлкнул пультом. - Взглянем одним глазком и сразу по коньячку…
Экран вспыхнул ослепительной звездочкой и развернулся. Засветилась снежная извилистая трасса, на которой отчетливо смотрелась красная точка. Виталий нажал кнопку масштаба и точка пошла в рост, превратилась в человека...
Прошедшие часы, видимо, стали переломными. Андрей уже не шел, а скорей имитировал движение, раскачиваемый ветром почти на месте.
Несколько минут они молча смотрели на борьбу человека со стихией, близкую к своей развязке.
- Олежек... - Виталий прочистил подсевший голос. - Может хватит пацана мучить?
- Он, кажется, ни о чем не просит.
- И не попросит. Знает что бесполезно.
- Вот и пусть идёт.
- Ты это называешь, идёт?! - Виталий ткнул пальцем в экран. - Он уже вечером накроется!
- Чего ты хочешь? - прошипел Олег. - У нас кажется всё обговорено. Он идёт, и нет базара.
- Верно, идёт. Но базар всё же есть. - Виталий улыбнулся, показав мелкие острые зубы. - Предлагаю кончить... Слушать! – властным жестом осадил товарища. - Соглашаешься – лимон снимаю. Значит с тебя – четыре. Не захочешь – хозяин-барин. Он двигает кони – пять по уговору.
Олег задумался, мотнул толстой головой:
- Минус два.
- Один.
- Два, - повторил Олег.
- Полтора и забились.
- Два.
- Хер с пацаном. Пусть кончается, потерплю. - Виталий полез за сигаретой, нарочитой неторопливостью движений демонстрируя – торг окончен.
Помолчали. Выпили по рюмке, закусив твердым зеленым виноградом.
- Ладно, - сдался Олег. - Полтора.
- Значит в остатке три с половиной.
- Мог бы не говорить, - Олег поморщился. -  До двух я считать умею.
- А я нет, - радостно ощерился Виталий. - Вот и озвучиваю, чтобы не ошибиться. - Не торопясь вытащил мобильник. – Вовчик... Короче пацан своё отходил. Вытаскивайте. И это... Скорую дёрните.
Они смотрели на экран, где почти побежденная вьюгой фигура уже стояла на одном колене. Но через минуту снова выпрямилась и, наклонившись вперед, замерла, словно человек повис на невидимом тросе.
Прошла еще минута, кончилась и другая. Виталий снова выхватил мобильник.
- Алло, Вован, ты что не понял?.. Что значит, подготовка?! Ластами шевелите!
Но пришлось подождать ещё, пока на краю экрана возникли, наконец, двое в дутых желтых куртках. Переваливаясь на круглых тяжелых ногах, они добрались до красного комбинезона, подхватили с боков. И Виталий, потеряв разом интерес к происходящему на мониторе, повернулся к товарищу:
- А насчет Кировского думай быстро. Я долго ждать не буду.
- Завтра отвечу, - буркнул Олег.
- Ну давай, еще по рюмашке. За счастливый финал экспедиции, – Виталий потянулся за бутылкой, но захохотав, откинулся в кресле. - Олежка, видел бы ты свою рожу...

V
25-летний Андрей Семенов скончался в первой городской БСМП 20 июля, через три дня, как был доставлен в больницу с сильнейшими обморожениями. Каким образом получил их молодой человек в тридцатиградусную жару у персонала больницы вопросов не вызвало. И не такие бывали случаи. Здесь же всё более-менее очевидно – человека в педагогических целях сунули в морозильную камеру. Стало быть, бизнес…
В сознание Андрей не приходил. Только раз, словно специально подгадал к визиту своего, видимо, делового подельника. Высокий, сухощавый человек, с острым лицом постоял около его постели с полминуты, даже не присаживался, но больной открыл глаза, пробормотал в явном бреду - «Антарктида... хороните...» - и снова забылся.

…Звезды в небе поскрипывают от холода. Или это трещит в своих недрах трехкилометровый панцирный лед. Но ветра нет. Ясно и тихо. И звездам сверху хорошо видно впаянный в лед небольшой деревянный крест. Может они различают даже как просвечивает из-подо льда черная крышка гроба...

Двадцать тысяч долларов. Затратное дело – похороны в настоящей Антарктиде. А ведь по договору Андрей получал только десять тысяч, и только в случае успешного завершения экспедиции. Так что чистая благотворительность. Но сердцу не прикажешь – Виталий привык подчиняться душевным порывам, даже самым непрактичным.
И бизнес-проекты у него оттого случались такие же – чистая убыль. Превращение городского холодильного комбината в ледяной материк, казалось, именно из таких. Два года ангар-Антарктида пустовал. Проектов и предложений – ноль. Кроме Узбека с бараниной, конечно. Но Виталий держался. А в этом году словно прорвало. Через неделю стартует «Антарктида-2». Нашелся рисковый мужичок. Сразу после него пойдет другой проект – двое хотят на лыжах махнуть через Северный полюс. На подходе и еще три-четыре предложения – желающих появилось, хоть в очередь строй.
А сколько тех, кто хотел бы на это смотреть! Этого Виталий совсем не ожидал, но среагировал быстро. Появился специальный зал – столики, приличный бар. Монитор во всю стену. Это если о форме. А по содержанию в центре проекта – скромнейший тотализатор. Абсолютно буржуазный – ни грана урлы или криминала. Интерес есть, в этом Виталий не ошибся. И как иначе? Чай, не тараканьи бега. Самое креативное шоу в городе, а может на всем юге России.

…Звезды скрипят и почти крошатся от мороза – к рассвету совсем похолодало. А внизу, на земле начинается ветер. Словно битым стеклом сыпет мелкой колючей поземкой. Деревянный крест, чтобы не упасть, кажется, кренится вперед. И монотонно звенит при порывах антарктической вьюги табличка, наполовину залепленная снегом, из-под которого выглядывает начало английской фразы: «To strive, to seek...»