Голуби

10 лет — уже серьезный возраст! Начало очередного прекрасного жаркого лета в деревне. Только приехав и поцеловав любимую бабушку, бегу к друзьям: не видел их с осени.
Они оба у Сашки, обсуждают новое увлечение. Здороваемся, обнимаемся, и они наперебой рассказывают о новинке. Кто бы мог подумать, но это голуби! У Сашки три пары, у Лешки – две. Я увлекаюсь с первой минуты, мы заходим к Саше во двор, проходим в конец, и вот новое прекрасное строение: в форме пирамиды, с флюгерком и полками, пахнущая новым деревом голубятня. Сашке отец за хорошее окончание школы сделал. На полках сидят голуби: пара белых павлинов с огромными, поднятыми вверх хвостами, пара лопачей, коричнево-красных, с белыми крыльями, с длинными перьями на лапках и одинокий сизый, лопатый-чубатый, с завитком перьев на затылке и короткими перьями на лапках.
Мне все очень понравились! А Сашка восторженно рассказывает про каждого: павлины для красоты, не летают почти, по крыше только ходят, красуются, а чубатые и лопачи мало того, что красивые, еще и «бьют» — вертятся, зависают на одном месте, хлопают крыльями и кувыркаются в воздухе по несколько раз. Саша, чтобы показать, согнал голубей с голубятни, взял специальную длинную палку с прибитой на ней красной тряпкой, со свистом поднял палку и завертел в воздухе. Поднявшись вверх, голуби сразу разделились: павлины на конек крыши сели и там ворковать принялись, а остальные набрали высоту и летали кругами.
Вдруг один белый начал «бить» — кувыркаться: четыре кувырка подряд и дальше. Следующий — сизый, а за ним и вторая белая голубка. Мы, как завороженные, смотрели на это представление, пока голуби не опустились на крышу дома.
Мы присели на лавочку, и я, восхищенный, расспрашивал у Саши, как кормить, содержать, разводить. Тут я вспомнил про шестого голубя и спросил, где же он. «Шестая, — Саня говорит, — голубка, она с птенцами в голубятне сидит»
«Так у тебя уже и птенцы есть, показывай!» — кричу.
И мы побежали обратно к голубятне. Саша аккуратно открыл дверь и достал двух крупных пискунов — пищащих птенцов. Хоть они и почти оперились уже, но выглядели по меньшей мере «гадкими утятами» по сравнению со своими родителями! Голубку он тоже достал — полностью белая, с маленьким носиком и небольшой щеточкой перьев на лапках. Мне она сразу в душу запала, прямо царевна-лебедь, такая красивая. «Вот бы мне голубей завести!» — думаю.
Мы посадили птенцов и голубку обратно, и, так как время было уже позднее, я, попрощавшись и договорившись встретится утром у Леши, посмотреть его хозяйство, ушел домой.
Проворочался я полночи, все обдумывая, как бы себе голубей завести. Голубятню-то мне не сделают. А утром помчался к Леше. У него, конечно, все попроще было организовано. Голуби в сарайчике жили, в углу две полки из широких досок были прибиты, на них голуби и размещались, а вылетали через отдушину, которая рядом была. На ней и жердочка была приделана. У Леши тоже одна голубка коричнево-красная, с чубчиком, на яйцах сидела, и голубь её почти такой же, только чуб и голова белые. Вторая пара — ардесы, иссиня-черные, крупные, высокого полета птицы, тоже красивые. Но просто высоко летающие ардесы меня не впечатлили, хоть и были очень красивые и статные. А вот чубатики-бьюны очень понравились.
Голубку мы трогать не стали, а голубя погоняли от души. Он по пять-шесть раз на каждой стойке хлопал! От него я просто в восхищении был, а Леша еще и масла в огонь подливал. Говорил, что есть еще и такие, особо ценные, которые «забиваются» — вертятся, пока почти на землю не упадут, но не разбиваются, а перед самой землей садятся.
Загорелся я голубей завести. Пришел домой и давай все помещения осматривать на предмет пригодности для этого дела. Да подходящим только курятник оказался, больше не обнаружил ничего. Но Саша говорил вчера, что с курами нельзя голубей держать. Они яйца расклёвывают и птенцов съедают. Прямо чудища, а не куры!
Сел на крыльце, на порожках, сижу, думаю, как все организовать. Тут бабушка от соседки вернулась. Посмотрела на меня и спрашивает:
— Чего это ты задумчивый такой? Второй день как приехал, а дома сидишь, с друзьями не бегаешь?
Тут я ей с жаром и выложил всё про голубей. Бабушка увидела сразу, как я загорелся этим увлечением. Подумала недолго, потом к кухне подвела и на окошко чердака показывает:
— Вот твоя голубятня будет! Только много не заводи, они зерна, как куры, съедают, хоть и меньше гораздо.
— А голубей где взять?
— Ты у деда Пети спроси, он подскажет.
Я тут же вспомнил, как прошлым летом мы с отцом ходили в гости к бабушкиному брату — деду Пете, и он нас угощал супом-лапшой с голубятиной. У меня даже мурашки по спине пробежали, думаю: «Это сейчас я к голубям любовью проникся, а тогда и значения не придал, суп как суп». Так вот со временем все изменяется.
Я тут же полез на чердак. Убрал в сторону старые вещи, два деревянных желоба по краям к крыше проложил, соломы туда для гнезд насыпал и жердочку на улице прибил, так до вечера и провозился. Потом на велик прыгнул и — к деду Пете. Дед обрадовался очень, почти год меня не видел. А я ему про голубей сразу.
— Ну, пошли, — говорит, — посмотрим. Бьюнов я не держу, а есть ардесов с десяток и кочунов пар семь.
Голуби у него в отдельном сарайчике размещались. Ардесы меня не особо интересовали, а вот кочуны — бежевые, с большими хвостами, почти как у павлинов, красавцы, очень понравились. Их потому кочунами назвали, что, когда ходят, кивают головой от хвоста вперед, в такт походке.
А дед Петя говорит:
— Повезло тебе, есть как раз парочка молоденьких, только летать начали. Эти приживутся точно, а старые домой улетают, не задерживаются, ориентируются лучше.
— Ну, а с бьюнами — извини, не вожу. Таких у нас на соседней улице Василий разводит. Только он своих голубей продает дорого, просто так никому не дает, чтоб только у него такие были — красные, чубатые, забивные.
Отловили мы парочку молоденьких, дедушка им нитками перья маховые на крыльях перевязывал, а я смотрел, как он это делал и слушал.
Он сказал, что надо их на чердаке пару дней закрытыми подержать, не выпускать, только кормить хорошо. Потом можно выпускать, но нитки только через неделю можно снять: молодые, должны будут привыкнуть к этому времени.
Указания деда я в точности выполнил. И вот у меня на крыше пара красивейших голубей воркует!
Но бьюны у меня из головы не выходили. Я частенько ездил к дому того Василия, про которого дед Петя говорил. Подолгу сидел на пустыре напротив дома и смотрел, как кружит его большая стая. У него их около сорока летало.
Сашке тоже показал, и мы с ним засматривались на кувыркающихся и опускающихся почти до земли голубей. Сане они тоже понравились сильно, у него бьюны хоть и были, но не такие.
— Породу издалека видать, - повторял он.
Сидели мы как-то раз на пустыре, наблюдали за представлением голубей Василия, тут Саша и говорит:
— Давай ночью залезем к нему во двор и утянем по две пары, Вася и не заметит, вон их у него сколько. Живет он с матерью-старушкой, собаки нет, по-тихому через забор переберемся, и все!
У меня от этой идеи даже дух захватило! Сразу прикинул, как две пары этих эквилибристов у меня вертеться будут.
— Давай, — говорю. — Только надо план проработать и все отходные пути предусмотреть.
Так мы с Сашкой до вечера напротив дома пробыли, прорабатывали. Посмотрели, где голубятня, как через забор перемахнуть легче и куда потом отходить.
 
Этой же ночью, взяв фонарики и никому ничего не говоря (даже Лёшке не рассказали), пошли на дело!
Засев на пустыре, дождались, пока свет в доме погас. Выждали еще минут сорок и выдвинулись. Через забор легко перепрыгнули и с норовящими выскочить от адреналина сердцами бесшумно прокрались по двору к голубятне. Дверца легко открылась, и мы с горящим глазами и загребущими руками стали хватать голубей и запихивать их в припасенный мешок, не замечая ничего вокруг. Никто, конечно, не смотрел, молодые они или старые: адреналин затуманил мысли.
— Все, — говорю Сашке, — хватит, пошли, там их уже штук десять, Вася заметит еще потом.
И тут Сашка подался назад и чуть не упал, но, наклонившись, схватился рукой за что попалось, а попалось ведро, висящее возле голубятни на штакетнике.
Саня-то не упал, ну, а ведро с жутким грохотом бахнулось на землю.
Сразу залаяли все соседские собаки, а мы, схватив мешок, помчались к воротам. Пробегая мимо дома, вижу краем глаза, что свет в доме зажегся, я ходу еще прибавил! Подбежали к воротам, но чрез них с мешком не перепрыгнешь. Об этом мы заранее не подумали, да и мешок с живым грузом перекидывать нельзя.
Ломанулись к калитке, а она на крючок закрыта! Дрожащей рукой крючок нащупал, откидываю, Саша ручку на себя рванул, калитка открылась, и мы на улицу выбежали. Хорошо — я калитку назад толкнул, она и захлопнулась. Мы на пустырь добежали и залегли в темноте.
Слышим калитка стукнула: Василий, наверное, на улицу вышел. Потом опять хлопнула: посмотрел, наверное, что нет никого, и зашел обратно. Минут через пять и свет потушили в доме. Мы потихоньку поднялись и на дрожащих ногах с мешком поплелись ко мне домой.
Голубей в сарае в ящик пересадили из мешка, семь их оказалось.
— Ничего, — говорю, — я трех себе возьму, делить утром будем.
Мы разошлись по домам, но я почти всю ночь не спал, обдумывая все детали нашего похода.
Рано утром Саша прискакал с мешком:
— Давай делить! — говорит.
Пришли в сарай и начали доставать ночную добычу. При свете дня выяснилось, что все голуби, которых мы взяли, оказались старыми. Но делать нечего, завязали им крылья, как меня дед Петя научил. Саня своих в мешок — и домой понес, я своих — на чердак.
После нашего похода, как я узнал, Василий неделю по селу ездил и смотрел на голубей у заводчиков. Своих любимцев искал. Сразу пропажу обнаружил, всех, видно, своих красавцев наперечет знал! А я каждый раз с замиранием сердца смотрел, когда он мимо нашего дома на мотоцикле проезжал. Да и спал я теперь очень плохо: все время думал, что и ко мне воры могут залезть, моих любимцев украсть.
Десять дней я всех голубей закрытыми на чердаке продержал. Потом, по договоренности с Сашей, мы в одно время открыли наших затворников.
Старые голуби быстро вышли на крышу и, почувствовав, что они почти на свободе, быстренько расклевали нитки на крыльях (завязали-то мы их несильно, опыта не было) взмыли в небо и полетели в сторону дома Василия. У Сашки его пленники улетели так же быстро.
Вася в этот день на радостях, что его преданные голуби вернулись, даже напился, ходил по улицам и горланил казачьи песни.
Ну, а я, честно признаться, почувствовал себя намного лучше, а то даже бабушка заметила, что я чумной какой-то хожу, не ем почти, уже родителям звонить собиралась.
После тревоги такой за все это время понял я, что не принесёт радости, и удовольствия нечестно добытое, а только печаль и тревога будут сердце сжимать.
 
Голубей я потом развел двенадцать пар! Каких только не было! Бьюнов породистых две пары у Лёшиного брата двоюродного на покрышки для велосипеда выменял, у меня в запасе были. А самые лучшие забивные у меня потом от них вывелись, я когда наблюдал за ними, душа радовалась, только бабушка не очень довольна была, уж больно много зерна на них уходило!