И нам сочувствие дается, как нам дается благодать

(О родовом доме Ф.И. Тютчева и судьбе иконы «Спас Вседержитель» с надгробного креста поэта)

По необъяснимым обстоятельствам судьбы ни в Москве, ни в Петербурге до конца ХХ века не было музея замечательного русского поэта-патриота Федора Ивановича Тютчева.
Однако, думается, сама жизнь не без веленья Свыше, исправляет подобные ошибки истории. В начале 90-х годов прошлого столетия неожиданно для многих такое сокровенное «место гения» – родовое гнездо семьи Тютчевых (1810-1830 гг.) – в российской столице вдруг вернулось из небытия. И за последние десять лет его жизнь неразрывно переплелась со знаменательными местами, связанными с судьбой русского поэта. Это родина Федора Ивановича Тютчева – государственный музей-усадьба «Овстуг», и еще один, ставший известным в ХХ веке, музей-заповедник «Усадьба «Мураново» им. Ф.И. Тютчева» (однако, он там не был), и, наконец, Санкт-Петербургский Новодевичий монастырь, где на его кладбище пребывает могила поэта и членов его семьи.
На надгробном кресте Федора Ивановича Тютчева находилась икона-медальон «Спаса Вседержителя», установленная его супругой. История этой иконы удивительна, а у ее списков, обретенных в знаковых точках земного пути поэта, появилась собственная судьба. Словно, уйдя в мир инобытия, поэт, философ, публицист и государственный деятель, жизнь отдавший служению любимой России, Федор Иванович Тютчев иконой Вседержителя указал нашему народу, что только «риза чистая Христа» излечит и покроет «старые, гнилые раны, рубцы насилий и обид», и наполнит души наши любовью, радостью жизни и единомыслием.
Несомненно, Христова вера и Русь были для Федора Тютчева высшими духовными ценностями, о чем свидетельствуют многие его стихотворения. Одно из них – настоящее откровение о России.

Эти бедный селенья,
Эта скудная природа –
Край родной долготерпенья,
Край ты русского народа.

Не поймет и не заметит
Гордый взор иноплеменный,
Что сквозит и тайно светит
В наготе твоей смиренной.

Удрученный ношей крестной,
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде Царь Небесный
Исходил, благословляя.

Итак, начинаем рассказ о самобытном московском музее поэта Федора Ивановича Тютчева, иконе «Спаса Вседержителя» с его надгробного креста, и о неравнодушных русских людях, служащих, и, насколько кому дано, оберегающих свое любимое Отечество.


«Не дом, а история архитектуры!»

«О время! Вечности подвижное зерцало! – Все рушится, падет под дланию твоей!..» - написал в 1816 году двенадцатилетний отрок Федор Тютчев.
Да, неумолимое время летит вперед, жизнь вокруг нас постоянно стремительно и неудержимо изменяется. Если внимательно посмотрим вокруг себя, то увидим, как на наших глазах, буквально за последние двадцать лет, стали иными города и веси государства Российского, в них, конечно, что-то восстанавливается, но многое и разрушается, и особенно это заметно в нашей прекрасной столице Москве.
На первый взгляд, кажется, что безвозвратно уходит в небытие старинный светлый облик, как называли ее наши предки, Первопрестольной, долгое время сохранявшей национальные традиции, черты патриархальности и в характере городской застройки, и в образе жизни москвичей.
Однако стоит только пойти по кругу древних улочек, окольцевавших сердце Москвы – «Холм Кремля-богатыря» – мимо  дворянских особняков и купеческих каменных домиков, да поклониться золотым куполам ее Сорока сороков, и вмиг русская история начинает оживать перед нашим удивленным взором. Вдруг, как «сквозь тусклое стекло», проступят теперь уже неотчетливые, теряющиеся в Вечности, черты стольного града коренной России.
В одном из переулков Белого города (историческая местность Москвы) стоит удивительный дом, где невидимыми духовными нитями переплелись мир Горний и дольний: история столицы с жизнью известных русских литераторов, и тут же житие знаменитого московского иерарха с судьбой подвижника благочестия, и святых угодников Божиих. В этом старинном особняке был и свой домовый храм великомученика Димитрия Солунского. Однако начнем нашу историю с дворянского владения, столько раз менявшего своих хозяев.
Красивый дом городской усадьбы, «родовое гнездо» знаменитого поэта Федора Ивановича Тютчева, считается одним из самых старых в Москве, ему – более 400 лет. Прилегающая усадьба была немалой: главный фасад и Южный флигель выходят в Армянский переулок, а вот Северный флигель – в Сверчков, а в позапрошлом веке были ворота, смотревшие в Девяткин переулок.
Но во всем своем великолепии дом можно увидеть именно со стороны Армянского переулка. Для ориентира отметим, что переулок отходит влево от улицы Маросейка. Надо сказать, что за долгую жизнь эта старинный уголок не раз менял название и внешний вид.
Вместе с переулком менял свое обличие и усадебный дом. И хотя относится он к «эпохе зрелого классицизма», но совсем не соответствует требованиям его «канонов», потому что строился не на пустом месте. В работе старейшего москвоведа Виктора Васильевича Сорокина «Переулок между улицами Мясницкая и Покровка» читаем, что реставрационные труды, проводившиеся в этом владении, показали: в XVI-XVII веках посредине двора стояли деревянные палаты на белокаменном подклете. Впоследствии часть подклета надстроена каменным жилым этажом. На другом подклете в начале XVIII века сооружены двухэтажные палаты в стиле петровского барокко. Считают, что здесь находилось владение бояр Милославских. Дочь Ильи Давыдовича Милославского - Мария была первой женой царя Алексея Михайловича. При Петре I в 1689 году после смерти Милославского его двор был взят в казну.
По архивным изысканиям известно, что с 1730-х годов его владельцем стал Яков Иванович Дашков, устюжский воевода. В 1770-х – владение принадлежало Прасковье Яковлевне Мятлевой, вдове адмирала Василия Алексеевича Мятлева, и бабушке поэта Ивана Петровича Мятлева (1796-1844), знакомого Александра Сергеевича Пушкина, автора знаменитого романса, отразившегося в творчестве многих русских литераторов, начинающегося словами: Как хороши, как свежи были розы…
Позднее владельцами палат становились М. В. Дмитриев-Мамонов, князь Д. А. Волконский, Н. А. Глебов, А. И. Дубровский. В начале 1790 года владение перешло к семье князя Ивана Сергеевича Гагарина (1752-1810) - капитана флота, и его жене Марии Алексеевне (1756-1804) - урожденной княгини Волконской.
 В это время архитектору Матвею Федоровичу Казакову (1738-1812) поручили перестроить старые палаты, включив их в новый объем дома. Перед архитектором стояла сложная задача: построить классическую усадьбу на месте обширного владения неправильной формы с многочисленными постройками разных лет.
С поставленной задачей М.Ф. Казаков справился превосходно, и теперь мы можем любоваться творением прославленного зодчего, однако, не забывая, что дом гораздо старше, чем он выглядит. Архитектор-реставратор Н.В. Ильенкова, работавшая в конце 1970-х годов в этом особняке, с восторгом свидетельствовала: «В этом памятнике истории и зодчества соединены разные эпохи и стили. Не дом, а история архитектуры! Почерк великого Казакова, например, виден в левой части этого здания, где сохранилась старинная лестница с прекрасно продуманным двусторонним освещением. Но в ходе исследований, проводившихся в «недрах» сооружения, удалось обнаружить характерные черты, присущие XVII и даже XVI векам! Однажды проем, пробитый в толще стены, круто и глубоко увел реставраторов под древние своды, и им открылись четыре просторные белокаменные палаты общей площадью около 500 кв. метров. Архитекторы определили «возраст» - им 400 лет! Потом нашлось и доказательство – красный терракотовый изразец, типичный дл XVI столетия». 
В этом доме есть удивительная парадная лестница – единственная сохранившаяся лестница, допожарной Москвы, где, как уже говорилось выше, архитектурным приемом Матфей Федорович Казаков соединил два века XVII и XVIII. Лестница эта с двойным освещением и бесценными каменными ступенями, уходящими вниз в красивый вестибюль парадного входа (творение М.Ф. Казакова) – особо пострадали. (Потребовались бесконечные усилия реставраторов, чтобы восстановить это уникальное достояние Москвы). 
Но вернемся к рассказу о владельцах особняка. В конце 1810 года домовладение продано Тютчевым - Ивану Николаевичу (1768-1861) и Екатерине Львовне (1777-1864) (урожд. Толстой) - родителям поэта Федора Ивановича Тютчева (1803-1873). 
Если говорить точнее, то усадьбу купила Екатерина Львовна 22 декабря 1810 года. Перед этим она продала большую усадьбу в Хитровском переулке и спешила встретить Новый год на новом месте.
При Тютчевых, в 1810–1820-х годах в усадьбе, бывало, жили одновременно до ста человек – прислуга, дворня, родственники, гости со своей прислугой... В обстановке гостеприимного дома в Армянском, баловнем семьи, свое детство и юность провел поэт Федор Иванович Тютчев. Здесь им были написаны лирические стихотворения, которые вошли в сокровищницу мировой литературы. Первое из дошедших до нас, датированное 1814-ым годом, называлось «Любезному папеньке!», Феде тогда было одиннадцать лет. В 1815 году он написал стихотворение «На новый 1816 год», строфой из него мы начали этот рассказ. Двадцать второго февраля 1818 года молодой Тютчев читал стихотворение «Вельможа (Подражание Горацию)» на заседании Общества любителей российской словесности и был избран его  сотрудником. В 1819-ом появилась первая публикация молодого дарования в «Трудах» Общества — стихотворение «Послание Горация к Меценату», в это время Федор уже стал студентом университета. Шестого июля 1820 года состоялось чтение стихотворения Тютчева «Урания» на торжественном годовом собрании Московского университета, а затем награждение его похвальным листом «за отличные успехи и поведение в 1819 — 1820 учебном году».
В дорогом для сердца Федора родительском доме жил его наставник и учитель поэт С.Е. Раич. Во время своего пребывания в Москве, зимой 1817 года, у Тютчевых бывал В.А. Жуковский. В особняке постоянно собирались писатели, поэты, ученые Карамзин, Чаадаев, Гоголь, Лермонтов, Баратынский, но чаще всего заходили преподаватели  Московского университета: профессор кафедры российского красноречия и поэзии А. Ф. Мерзляков, будущий профессор,  кафедры русской истории М. П. Погодин. Дом Тютчевых так же связан и с жизнью декабристов Д. И. Завалишина, А. В. Шереметева, И. Д. Якушкина и некоторых других.
 Но историю с декабристами Федор Тютчев, скорее всего, уже не застал, потому что после двадцатого года его жизнь внезапно меняется. По специальному ходатайству в 1821 году он  досрочно окончил университет со степенью кандидата словесных наук. В феврале следующего года Федор Иванович поступил на службу в Государственную коллегию иностранных дел, а 11 июня уехал в Мюнхен русскую дипломатическую миссию на должность чиновника «сверх штата».  Но, будучи уже на дипломатической работе, Федор Иванович неоднократно приезжал в отчий дом.
В первое десятилетие мюнхенской жизни (1820-30-е гг.) Тютчев стал настоящим поэтом. В это время написал десятки стихотворений, из которых многие по праву могут считаться шедеврами русской лирики: «Весенняя гроза» (1828), «Silentium!» (1830), «Как океан объемлет шар земной…» (1830), «Фонтан» (1836), «Не то, что мните вы, природа...» (1836), «О чем ты воешь, ветр ночной?..» (1836) и многие  другие.
В 1836 году Тютчев переслал в Петербург рукопись небольшого собрания своих стихотворений. Они попали через Вяземского к Жуковскому и Пушкину. Все три поэта высоко оценили стихи, и Пушкин напечатал в двух номерах своего журнала «Современник» целый цикл из двадцати четырех стихотворений Тютчева под общим заголовком «Стихотворения, присланные из Германии».  Эта публикация стала этапной в его литературной судьбе. На гибель поэта Пушкина Федор Тютчев откликнулся пророческими строками: «Тебя ж, как первую любовь,/ России сердце не забудет» (29-е января 1837).
Позднее, в 40-е годы, Тютчев перестает печатать свои стихи и имя его на время забывается. Неизвестность, видимо, не огорчала поэта. Как писал Иван Аксаков: «Его скромность относительно своей личности не была чем-то усвоенным, сознательно приобретенным. Его я само собой забывалось и утопало в богатстве внутреннего мира мысли, умоляясь до исчезновения в виду откровения Божия в истории, которое всегда могущественно приковывало к себе его умственные взоры». 
Новый подъем творческого вдохновения поэта начинается с 1948 года, но об этом мы расскажем позже.
 А сейчас вновь вернемся к истории дома его детства. В 1831 году Екатерина Львовна продала свою московскую усадьбу: дети разъехались, да и содержать ее стало трудно, из-за нехватки денег, так как нужно было погасить долги младшему сыну и составить приданое дочери. Покупателем усадьбы стал бывший бригадир Дмитрий Петрович Горихвостов, но это особенные и важные страницы в истории дома 11 в Армянском переулке.
Взамен Тютчевы приобрели небольшой дом графа Александра Санти на другом конце Армянского переулка. Получается, с какой стороны на Армянский переулок не взгляни, он связан с фамилией Тютчевых.

«НИЩИЕ И БЕСКРОВНЫЕ ВВЕДИ В ДОМ ТВОЙ».
Усадьбу Тютчевых купил Дмитрий Петрович Горихвостов (1769-1846), благотворитель, потомок воевод, бояр, награждавшихся землями и поместьями. Это был доброй и широкой души русский человек, не побоимся громких слов и назовем его подвижником благочестия.
Первая половина сознательной жизни Дмитрия Петровича была посвящена службе Отечеству. В молодости в 1785 году он поступил в лейб-гвардии семеновский полк сержантом, в 1802 - уволился с чином штабс-капитана, а в 1806-1808 годах – вновь на военной службе.
В 1818 году Дмитрий Петрович купил село Космодемьянское с храмом святых бессребреников Космы и Дамиана. Этот храм к 1811 году так обветшал и обеднел, что приход ликвидировали, и приписали к другой церкви, а после Отечественной войны 1812 года службы в нем совсем прекратились.
Новый помещик сразу же взялся за его восстановление, поэтому с именем Дмитрия Петровича Горихвостова связывается одна из самых светлых страниц в истории храма. Сначала он на собственные средства отреставрировал само здание. Во время своих праведных трудов Дмитрий Петрович обращался с прошениями к новому московскому архиерею Филарету (Дроздову), архиепископу Московскому и Коломенскому.
Можно предположить, что именно с этого момента начались дружеские отношения Дмитрия Петровича со святителем Филаретом, а возможно, что это было духовное окормление, так как до конца своей жизни Горихвостов прибегал к его пасторским советам. 
В это же время в истории Русской Православной Церкви начался «золотой век» Митрополита Московского Филарета. Вся жизнь этого прославленного иерарха была посвящена Богу и России. Митрополит Филарет (в миру Василий Михайлович Дроздов; 1782-1867) уже в шестнадцать лет, в 1808 году, был пострижен в монашество, а 28 марта 1809 года посвящен в иеромонахи. Дальше приходится только удивляться, как скоро Господь поставил его на высочайшую ступень в служении Церкви. Это молниеносное восхождение по иерархической лестнице можно проследить по годам: в сан Архимандрита возведен 8 июля 1811 года; хиротонисан во Епископа 5 августа 1817 года; вступил в Московскую Епархию 3 июля 1821 года, а 22 августа 1826 года возведен в Митрополиты Московские - в тридцать четыре года!.. И это духовное служение он нес до конца своей долгой жизни.
Протоиерей Артемий Владимиров однажды в проповеди об этом московском подвижнике сказал проникновенные слова: «Святитель Филарет – это и богослов, шедший за великими Учителями Церкви древней эпохи, и аскет-молитвенник. Святитель Филарет – это общественный и политический деятель (всегда, впрочем, чуждый соблазна смешивать небесное с земным и подменять духовное с материальным). Святитель Филарет – это и поборник русского Самодержавия, исторического величия и славы нашей Родины; вместе с тем он подготовил манифест освобождения крестьян от крепостной зависимости.
Святитель Филарет – это и незабвенный пастырь, которого знала, любила и ценила вся Москва – более того, вся страна, начиная от Императорского двора и кончая простолюдинами. Слово Святителя переписывалось, выучивалось наизусть. Его тихое, проникновенное слово, которое звучало и в Успенском соборе Кремля, и в какой-нибудь кладбищенской церквушке на окраине столицы, согревало и просвещало. Девятнадцатый век еще ценил устную речь, он еще знал силу слова, и поэтому Святитель Филарет по справедливости входит в число тех церковных витий, проповедников, уста которых были движимы евангельским духом.
Святитель Филарет – это и пророк. Когда он умирал, его преданный духовный сын, наместник Троице-Сергиевой Лавры архимандрит Антоний спросил: «Вы что-то видите, Владыко?» Предстоятель Церкви, духовно окормлявший русских государей, человек, перед которым благоговела просвещенная Европа и которого страшились представители разрушительной революционно-демократической «интеллигентной» среды, ответил: «Вижу, вижу тучу с Запада, идущую на Россию»». 
Высокопреосвященнейший митрополит Филарет в воскресение в Москве совершил Божественную литургию и после нее скончался 19 ноября 1867 года, и был погребен в Святой Троицкой Сергиевой Лавре. Меньше чем через полтора столетия в 1995 году на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви он был причислен к лику святых.
Не удивительно, что все, кто соприкасался с этим подвижником благочестия, начинали уже здесь на земле святое восхождение к Горнему миру. Со временем, под духовным руководством святителя Филарета, Дмитрий Петрович Горихвостов стал известен всей Москве как щедрый благотворитель, а последние четверть века своей земной жизни посвятил исключительно служению убогим и осиротевшим.
К слову сказать, во времена императорской России москвичи заметно отличались своими добрыми благотворительными делами, помогая бедным, бездомным, увечным, сиротам, учащимся. Особое внимание уделялось немощным престарелым людям, о которых некому было заботиться. Дмитрий Петрович стал основателем дома призрения Комитета попечения о бедных вдовах и сиротах духовного звания, который и был размещен в Тютчевских пенатах. Переустройством дома для богадельни занимался известный архитектор Михаил Дормидонтович Быковский (1801-1885).
Михаил Вострышев в своей книге «Московские обыватели» написал о появлении Горихвостовской богадельни, событие, оставшемся в народной памяти:
«Как-то раз бригадир, что равнозначно полковнику, Дмитрий Петрович Горихвостов спросил у московского митрополита Филарета:
— Учитель благий, что сотворю, да живот вечный наследую?
— Нищие и бескровные введи в дом твой, убрусом твоим отри слезы вдов беззащитных, к сердцу твоему прими воздыхания сирот безродных.
Горихвостов внял словам пастыря и в 1831 году купил у родителей поэта Тютчева трехэтажный каменный дом близ Покровки, в приходе Николаевской, что в Столпах церкви (ныне Армянский переулок, 11), решив открыть в нем богадельню.
Парадную столовую он переделал в храм Димитрия Солунского (освящен митрополитом Филаретом 2 октября 1832 года), а в роскошных барских палатах поместил пятьдесят сиротствующих девиц и столько же вдов, преимущественно из духовного звания. Богадельня считалась лучшей в Москве, потому что благотворитель не только пожертвовал для нее дом, но и большой капитал для содержания призреваемых. «У каждой чистенькая постель и свой особый уголок со столиком или шкапчиком, сундуком и двумя-тремя стульями на случай гостей. Харчи простые, но здоровые и сытные, щи с мясом, каша, жареный картофель… Хлеб собственного печения, равно и квас, положительно великолепные, а также огурцы собственного соления».
В том, что сия благотворительность есть не только помощь обездоленным, но еще в большей степени духовное спасение самого жертвователя, говорил перед отпеванием в 1846 году тела усопшего Горихвостова архимандрит Богоявленского монастыря Митрофан: «Блажен, ибо память столь благодетельного мужа, каким был нищелюбивый, болеющий сердцем об убогих и сирых болярин Димитрий, «не потребится, и имя его будет жить в роды» (Сир. 44, 12). Гроб и земля берут себе от среды нас только земное и тленное. Но дела веры, благочестия и любви к Богу и ближним не подлежат тлению и разрушению. Оне нетленными переходят туда, где обитает бессмертный дух человека, где царствует во славе Иисус Христос, Глава и Спаситель Церкви». 
Народная молва еще донесла до нас, что родные Дмитрия Петровича были обиженны его милосердной «расточительностью» и на похороны благотворителя вдов и сирот не пришли. За гробом шли митрополит Филарет, священник с диаконом, чиновник от Ведомства императрицы Марии, да старушки-богаделки и девочки в темных платьях.
Одним из первых и главных событий в обустройстве дома призрения («призирать» по В.И. Далю значит принять, пристроить, дать приют и пропитание, взять под свой покров, и озаботиться нуждами ближнего) стало освящение домового храма, который теплыми коридорами соединялся со всеми этажами здания. Ведь в Горихвостовской богадельне, как назвали дом призрения москвичи (по Далю «богодельня» - Божий-дом, Божий-приют), обитали старые и больные люди, и для многих из них единственное оставшееся в жизни утешение, молитва в храме Божием, была бы невозможна, так как по своей немощи они не могли дойти до ближайшей церкви. 
Уже 1832 году 2 октября, на следующий день после праздника Покрова Божией Матери святителем Филаретом Московским было совершено освящение домового храма великомученика Димитрия Солунского. После этого события святитель в течение своей жизни всецело поддерживали духовно окормлял обитателей этого приюта. С освящением храма «Божий-дом» Горихвостова словно перешел под покров и защиту Богородицы, и вскоре стал лучшей в Москве богадельней.
По традиции церковь посвятили великомученику Димитрию Солунскому, потому что он был небесным покровителем храмоздателя Дмитрия Петровича Горихвостова. Знаменательно, что святого Димитрия, прославленного в Римской империи, необыкновенно почитали русские люди.
Святой Димитрий был сыном римского проконсула в Фессалониках (Салониках), тайного христианина. Когда умер отец, Димитрий уже достиг совершеннолетия и был назначен императором Максимианом проконсулом. Главная задача молодого стратега состояла в защите города от варваров и искоренении христианства. Среди угрожавших городу варваров были и славяне, охотно селившиеся на Фессалоникийском полуострове. По преданию, родители Димитрия были славянами. Приняв назначение, Димитрий возвратился в Фессалоники и, вместо того чтобы «предавать смерти каждого, кто призывает Имя Распятого», как повелел император, исповедал перед всеми христианство и стал учить жителей города христианской вере. Составитель его жития Метафраст говорит, что он стал для Фессалоник вторым Апостолом Павлом, так как сам Апостол основал здесь первую общину верующих.
Когда Максимиан узнал, что новый проконсул обратил в христианство множество римских подданных, он был вне себя от гнева. Возвращаясь из похода в Причерноморье, он изменил путь следования армии, чтобы перебить солунских христиан. Узнав об этом, Димитрий повелел своему служителю Луппу раздать все имущество нищим: «Раздели богатство земное между ними — будем искать себе богатства небесного». А сам предался посту и молитве, готовясь к принятию мученического венца.
Император вошел в город и немедленно вызвал к себе Димитрия. Тот смело исповедал себя христианином, обличив суетность римского многобожия, и был заключен в темницу. Ночью Ангел сошел к нему, утешая и укрепляя его в подвиге. Между тем император устроил гладиаторскую бойню, в которой его любимый силач, германец, сбрасывал на копья побежденных им христиан. Отважный юноша-христианин по имени Нестор пришел в темницу к своему наставнику и просил Димитрия благословить его на единоборство с варваром. По благословлению Димитрия он одолел свирепого германца и сбросил его с помоста на копья. Разгневанный император приказал немедленно казнить Нестора, а благословившего его Димитрия заколоть копьями в тюрьме, что и было исполнено. Верный служитель Димитрия святой Лупп собрал на полотенце кровь святого великомученика и смочил в ней его перстень. Этими святынями он стал исцелять больных. Император приказал схватить и умертвить его. Тело мученика Димитрия было брошено на съедение диким зверям, но солунские христиане тайно предали его земле.
При святом императоре Константине над могилой была воздвигнута церковь, а через сто лет при строительстве нового величественного храма были обретены нетленные мощи святого мученика. С VII века при раке святого Димитрия начинается истечение благовонного мира, в связи с чем он получает именование Мироточивого. Святой Димитрий стал покровителем и защитником родных Фессалоник, когда к городу подступили варвары. Неоднократно славяне-язычники отступали от стен Солуни при виде грозного светлого юноши, обходившего стены. Может быть, поэтому имя святого Димитрия Солунского стало особо почитаемым после Крещения Руси, и русские воины всегда верили, что они находятся под его особым покровительством.
Сразу после Крещения Руси начинается церковное почитание святого Димитрия: в Киеве и Владимире строятся монастыри и церкви его имени. Чудотворная икона мученика Димитрия, написанная на доске от гроба святого, была накануне Куликовской битвы торжественно перенесена из Владимира в Москву князем Дмитрием Донским. В память воинов, павших на поле Куликовом, была установлена Димитриевская родительская суббота. И поныне воины, павшие на полях сражений за Отечество, поминаются верующими в этот день.
Дмитрий Петрович Горихвостов всей своей жизнью доказал, что был достоин своего небесного молитвенника и заступника, только он совершал не ратные подвиги, а дела любви и милосердия. Кроме устройства богадельни Дмитрий Петрович пожертвовал земли и деньги многим учреждениям, учебным заведениям, лечебным и странноприимным домам.
И все же особую любовь Дмитрий Петрович питал к дому призрения и храму святого Димитрия. Хотя жил он в собственной усадьбе в Мяс¬ницкой части на Покровском бульваре, (дом, позже перестроен¬ный известным московским зодчим В. А. Гамбурцевым, сохранил¬ся до наших дней; Покровский бульвар, 12), и состоял прихожанином Трехсвятительской церк¬ви на Кулишках, но по свидетельству современников: "благодетель Дмитрий Петрович утешался устро¬ением сего дома, ревностно о нем заботился, неуклонно в празд¬ничные и воскресные дни разделял с призреваемыми молитву в храме".  После кончины в 1846 году Дмитрия Петровича дело его в Божием-доме  продолжалось.
Однако после октябрьского переворота в 1920-х годах в соответствии с новыми традициями благотворительности здесь разместили "Дом соцобеспечения имени Н. А. Некрасова". В те времена, как рассказывает Г.В. Чагин: «особняк в Армянском переулке был описан в литературе, но не как отчее гнездо великого русского поэта Ф.И. Тютчева а как прообраз 2-го Дома собеса в знаменитом романе «Двенадцать стульев». 
 Видимо, в новое время желание благодетельствовать у «меценатов» отпала. Как тут ни вспомнить слова Анны Ахматовой: "Прежние богатые отличались от теперешних тем, что знали, что должны помогать бедным, а эти не знают".
В конце 20-х здесь располагались разные отделы и комитеты. В 1928 году в доме помещались Московский губернский отдел торговли и Комитет по Волго-Донскому строительству под председательством Г. М. Кржижановского. В сороковых годах здесь был магазин. Затем дом превратили в обыкновенную «коммуналку».
Промыслом Господним к концу ХХ века «коммунальный улей» расселили из старинного особняка, и началась его неспешная реставрация.
В 1971-1981 годах главный дом реставрировался  по проекту архитекторов А. В. Ильенковой, Е. В. Степанова и И. И. Казакевич. 
В ходе ее сломали перегородки, которыми помещение домовой церкви, расположенное на втором этаже северного крыла здания, было поделено на коммунальные квартиры. Вдруг «случайно» на стенах под побелкой обнаружили церковные росписи первой трети XIX века.  На потолке апсиды бывшего храма раскрылась фреска «Спас с предстоящими», другая – поясная икона святого апостола и евангелиста Матфея – была извлечена из стены и отдана на реставрацию.
В это время писатель-патриот, литературовед, историк Петр Георгиевич Паламарчук побывал в тютчевском доме и сделал для потомков фотографии неожиданно открытого храма. Благодаря именно ему остались свидетельства этого значимого события. История домового храма святого Димитрия Солунского затем вошла в подвижнический труд Петра Паламарчука (на это ушла большая часть жизни), краткую иллюстрированную историю всех столичных храмов –  «летопись Москвы златоглавой» - «Сорок сороков».
В 1987 году в старинном здании поселился Советский детский фонд, который в 1992 году преобразован в Международную ассоциацию детских фондов, а в 1991 году учреждён Российский детский фонд. Обе эти общественные организации возглавляет писатель, академик Альберт Анатольевич Лиханов.


«…Не все, что здесь цвело, увянет, Не все,  что было здесь, пройдет!»

Современная история родового гнезда русского поэта Ф.И. Тютчева, ставшего Божиим-приютом, а затем Милосердным домом для обездоленных детей еще раз подтверждает, что Невидимый Господь зримо проявляет Себя через обстоятельства нашей жизни.
Промыслом Господним в конце 80-ых годов ХХ века в здании бывшей богадельни и родовом гнезде Ф.И. Тютчева поселилась одна из самых гуманных организаций нашей страны – Российский Детский фонд. И не без воли Божией рождение Детского фонда произошло 14 октября (1 октября по старому стилю) – в день Покрова Божией Матери: именно в связи с этим праздником состоялось освящение храма святого великомученика Димитрия Солунского. Разумеется, никто ничего «не подгадывал», в тот момент сотрудникам еще не было известно ни о семье Тютчевых, ни о Горихвостовской богадельне. Словно Пречистая Дева Мария вновь взяла под Свое покровительство святое дело помощи, или как сказали бы лет сто назад, призрения, обездоленных и беззащитных малых мира сего. Детский фонд всколыхнул много добрых сердец на защиту и заботу о страждущих малолетних инвалидах, сиротах, беспризорных, и в 2017 году 14 октября, на «Богородицын покров», ему уже исполнилось 30 лет.
О юбилее Фонда надо сказать особо.
Об этом юбилее надо сказать особое слово. В спецвыпуске «Дитя человеческое» №5-6 за 2017 год (Авт-сост. И.И. Краева) мы нашли трогательные подробности, свидетельствующие о многолетней заботе Российского детского фонда о детях, а значит и о будущем России.
Основатель Детского фонда и его бессменный лидер писатель Альберт Анатольевич Лиханов (1935).
14 октября 1987 года Всесоюзная учредительная конференция образовала Советский детский фонд. Его отделения были созданы во всех республиках, краях, областях Советского Союза. После известных политических событий, в сентябре 1991 года образовался Российский детский фонд. В январе 1992 года детские фонды суверенных государств СССР (кроме стран Прибалтики) объединились в Международную ассоциацию детских фондов.
За это время Детский фонд, объединивший прекрасных жертвенных людей, для которых «чужих детей» не бывает, стал «скорой помощью любви». Он всегда приходит одним из первых туда, где случилась беда, чтобы помочь и взрослым и детям.
Детский фонд помогал детям в трагедии Чернобыля, первым откликнулся на катастрофическое  землетрясением, произошедшем в Армении в декабре 1988 года.
В 1990-ые годы, ставшие и для маленьких жителей России тяжким испытанием. Детский фонд открыл двери для голодных детишек улицы (многие семьи тогда ломались, нарастало беспризорничество) и кормил в стране тысячи ребят
В это же время шли боевые действия в Чечне. Воевали взрослые, а страдали дети. Фонд помогал ребятам, получившим тяжкие огнестрельные ранения. Одним были сделаны сложные операции, другим не раз оплачивали новые протезы, покупали квартиры, дома или просто помогали деньгами.
 Одним из первых, в 2004 году, Детский фонд пришел в Северную Осетию, чтобы поддержать пострадавших в теракте детей Беслана. После окончания военных событий в Цхинвалев в 2008 году труженики фонда сразу выехали с «Конвое милосердия», помощью детям, теперь уже в Южную Осетию.
За 30 лет праведных трудов Детский фонд учреждал самые разнообразные программы помощи больным детишкам: «Детский диабет», «Слепые дети», «Детский туберкулез», «Глухие дети». По программе «Дар жизни» с помощью Детского фонда в клиниках США, Армении и России 1200 детям были сделаны операции на открытом сердце, и спасены их жизни.
Но самой главной своей задачей Российский детский фонд считает помощь детям-сиротам и семье. В самом прямом смысле этого слова, ведь это именно Детский фонд придумал семейные детские дома. Самая большая отрада для Фонда, что  в этих семьях дети вырастают в обстановке любви, поддержки и доброты, получают образование и строят новые семьи. Работа семейных детских домов – поистине гражданский подвиг
Есть у Детского фонда и свои «подшефные семьи». Именно такой стала семья с Дальнего Востока. Историю Марии Игоревны Мининой можно назвать трагической и высокой. Во время землетрясения на Сахалине (1994 г.) в один миг у нее погибли отец, мать, брат и его жена и четверо собственных детей. В живых остался только муж. Саму Марину прижала бетонная балка, и ей ампутировали обе ноги. Когда ее выписали из больницы, Марине дали квартиру и пенсию. И вот – приходя в себя, они стали… погибать от тоски, от бессмысленности одиночества. Однажды Марина сказала мужу: нас могут спасти только дети. Безногая женщина рожает сына и дочь. И семья действительно спасается. Фонд 17 лет поддерживал детей ежемесячными стипендиями. Сейчас они уже выросли, встали на ноги. И Фонд желает своим питомцам удачи!
Тесное сотрудничество и духовное согласие установил Фонд с главными российскими конфессиями. По благословению Святейшего Патриарха Московского издается журнал «Божий мир», монастыри и храмы, окормляющие детей-сирот, получают подарки Фонда.
Наша любовь к Богу проявляется через любовь к людям. И 29 сентября 1997 года Московской Патриархией и Российским детским фондом был учрежден Орден святого Благоверного царевича Димитрия, Угличского и Московского чудотворца, «За дела милосердия». Этот Орден является церковной наградой и присуждается за высшие достижения в делах благотворительности частными лицам и организациям, внесшим особо большой вклад в дело попечения и защиты страждущих детей: инвалидов, сирот, беспризорников, - всех детей, которые нуждаются в попечении.
Орденский знак имеет вид «криновидного» креста, то есть форму белой полевой лилии («кринъ» по Далю означает цветок лилии), символизируя чистоту и невинность. Такая форма креста напоминает слова из книги Иисуса, сына Сирахова (39; 16-18): «Выслушайте меня, Благочестивые дети, цветите как лилия», а также слова Спасителя: «Я – лилия долин» (Песн. 2-1). В центре креста помещен образ святого царевича Димитрия в иконописном стиле, заключенный в ожерелье, напоминающее украшение, бывшее на отроке в момент мученической кончины.
Юный отрок царевич Димитрий (1582-1591), его святым покровителем был святой мученик Димитрий Солунский, стал невинной жертвой дворцовых интриг: он был сыном почившего царя Иоанна Грозного, одним из главных наследников престола. В царствование Феодора Иоанновича, когда фактически правителем Русского государства стал его шурин — властолюбивый боярин Борис Годунов, царевич Димитрий вместе с матерью, царицей Марией Феодоровной, был удален со Двора в город Углич. Желая избавиться от законного наследника русского трона, Борис Годунов стал действовать против Димитрия, как против личного врага. Сначала он пытался оклеветать юного царевича, распустив лживые слухи о его мнимой незаконной рожденности. Потом распространил новый вымысел: будто бы Димитрий унаследовал суровость Государя отца своего. Поскольку эти действия не принесли желаемого, то коварный Борис решился погубить царевича. Попытка его отравить не увенчалась успехом: смертоносное зелье не повредило отроку. Тогда злодеи решились на явное преступление.
В субботний день 15 мая 1591 года, кода Димитрий гулял с кормилицей во дворе, подосланные убийцы, Осип Волхвов, Данило Битяговский и Никита Качалов, зверски зарезали его. Царевич Димитрий был погребен в Угличе, во дворцовом храме в честь Преображения Господня. Множество чудес и исцелений стало совершаться у его гробницы, особенно часто исцелялись больные глазами.
Июня 1606 года, в царствование Василия Шуйского, при патриархе Ермогене, святые мощи страстотерпца были обретены нетленными и перенесены в столицу сначала в собор во имя Архистратига Михаила, а затем – положены в Архангельском соборе Московского Кремля, «в приде¬ле Иоанна Предтечи, идеже отец и братия его». После многочисленных чудесных исцелений от святых мощей в том же 1606 году «составиша празднество царевичу Димитрию трижды в год — рождение (19 октября/1 ноября), убиение (15/28 мая), перенесение мощей к Москве (3/16 июня)». В «Иконописном подлиннике» под 15 мая сказано: «Подобием млад отрок в венце царском и багрянице, руки молебные; убиен бысть на Угличе повелением Бориса Годунова».
Годы спустя, император Николай Первый, которому предстояло принять решение о канонизации "невинно изведенного августейшего отпрыска", усомнившись в том, что гроб не пуст, повелел вскрыть раку. Н.Н. Засолов, анатом и лекарь, активно участвовавший в процедуре, рассказывал монарху: "Тело ребенка не было тронуто разложением, словно погребено вчера. Одеяния оказались целыми и яркими. При поднимании гробовой крышки по приделу разлилось благоухание розового масла. Также отходило изрядное свечение. Все присутствующие изумились. Преклонили колена". Николай Первый, как сам признавался, "имевший материалистическую струнку", в истинности сказанного убедился лично. Распорядился с подобающими почестями перенести останки в Архангельский Кремлевский собор и наречь царевича Святым Димитрием. Сразу возле раки начались чудотворения "с исцелением от слепоты, глухоты, хромоты, падучей и чахотки". Поговаривали даже, будто иногда надгробие делается прозрачным, а лежащий ниже пола великомученик отчетливо виден.   
 Русская Церковь благоговейно чтит память святого царевича Димитрия. Особо его поминают в Архангельском соборе Кремля, где пребывают его нетленные мощи; в Угличе, где святой претерпел мученическую кончину, считают его своим небесным покровителем, а на месте убиения построен храм его имени, называемый в народе «Церковь царевича Димитрия на кро¬ви»; в Первой градской больнице Москвы, где находится храм Святого благоверного царевича Димитрия  и одноименное Свято-Димитриевское сестричество милосердия; и в доме Тютчева в Российском детском фонде, где появилась награда его имени.
С того времени, когда Детский фонд учредил Орден «За дела милосердия»: «Награда эта, освященная именем царевича Димитрия, чудотворца Угличского и Московского, по молитвам к которому исцеляются недужные дети, вручена прачкам и поварихам сиротских и других заведений, работникам детских домов и людям, спасающим неродных детей…»  Таким образом, у Детского фонда появился еще один небесный молитвенник и помощник во всех его добрых делах. Однако вернемся к нашему рассказу о доме и храме, принадлежащих Детскому фонду.
 Плодотворно занимаясь служением обездоленным ближним, Детский фонд в то же время трудился над реставраций дома Федора Тютчева.
«Первые полгода работники фонда не подозревали, что дом осенен памятью о Тютчеве, что здесь бывали Карамзин, Жуковский, Чаадаев, Вяземский… потом об этом им успел рассказать Юрий Нагибин. И началось не восстановление – возрождение Дома. <…> Нелли Константиновна Кузнецова и в «Смене» была помощником Альберта Лиханова. Когда он позвал ее в детский фонд, она не сомневалась ни секунды. Ленинградка, все детство проведшая в Эрмитаже и в доме Пушкина на Мойке, она узнала тютчевский дом. Ей открылась красота анфилады на втором этаже, она восхитилась чудом консервации средневековых боярских палат более поздней каменной оболочкой и увидела сквозь руины и наслоения роскошный Каминный и строгий Итальянский зал с домовым храмом. И стала искать лучших специалистов, которые были бы достойны возродить тютчевский дом. Одна из первых пришла Елена Валерьевна Степанова, архитектор-реставратор, которая восстанавливала Ивана Великого и Опекунские палаты…
- Я дважды, - рассказывает Кузнецова, - посетила ее выставку на Воздвиженке и написала ей письмо: «Лена, Вы удивительный человек. Я поражена размахом Вашей деятельности. Скольким историческим зданиям Вы дали продление жизни…» Она 15 лет восстанавливала наш дом. А потом сказала: «Нелли Константиновна, теперь я вам его оставляю, развивайте».
В Каминном зале тютчевского дома висит скромная доска: «Имена граждан и организаций, которые в 80-90-е годы ХХ века внесли материальный и духовный вклад в восстановление «Городской усадьбы XVIII века кн. И.С. Гагарина». И перечислены имена: Наталья Ильенкова, Елена Степанова, Валерий Витошнов, <…> Московский колледж художественных ремесел, Евгений Пархаев (Софрино), <…> певица Ирина Архипова, протоиерей Николай Соколов…».
- Я часто задаю себе вопрос, - говорит Нелли Константиновна, - как случилось, что русский гений, мыслитель и поэт Федор Иванович Тютчев вдруг в ХХ-ХХI веке стал покровителем современных детей? Да, мы восстановили разрушенный дом, «развили» его, определили его мемориальность, сюда приходит много школьников на экскурсии. Но чудо – не это. Чудо в том, что все 18 лет существования РДФ Федор Иванович незримо присутствует здесь и действительно покровительствует дому. Ведь сколько было развернуто здесь медицинских и иных программ помощи детям, столько произошло событий, столько встреч…» 

«Храм Божий - это Небесный островок на грешной земле»

Обретение в итальянском зале дома Тютчевых настенных росписей религиозного содержания, а так же история бывшего здесь в XIX веке богоугодного заведения и церкви, устроенных благотворителем Д.П. Горихвостовым, побудили тружеников Детского фонда к определению «святая святых» - алтаря храма.
Множество прекрасных специалистов принимало в этом самое активное участие. Выяснилось, что алтарь домовой церкви, снаружи обозначенная тремя окнами на втором этаже в ризалите северного крыла здания, находится в восточной части итальянского зала.
Почти с самого основания Российского фонда, с 1990 года, появилась священная традиция совершать здесь в дни памяти Федора Тютчева заупокойные панихиды, а в особые праздники - благодарственные молебны. Для этого приглашали протоиерея Николая Соколова, настоятеля церкви святителя Николая в Толмачах при Третьяковской галерее. В истории детского фонда об этом периоде сохранился интересный документ: «Свидетельство о совершении памятной панихиды года 1993 Рождества Христова месяца декабря 6 дня. В день святого мученика Феодора Антиохийского была отслужена памятная панихида по русскому поэту Федору Ивановичу Тютчеву в его родительском доме, в Москве. Панихиду отслужил настоятель церкви святого Николая в Толмачах протоиерей Николай Соколов».
После реставрации и восстановления Дома было совершено его освящение. Это знаковое событие в жизни детского фонда тоже запечатлелось в его истории: «Свидетельство: «Дом № 11 в Армянском переулке 1792 года был во владении князя Ивана Сергеевича Гагарина. 1810-1830 годы во владении родителей русского поэта Федора Ивановича Тютчева, который провел в этом доме детские годы. С 1988 года здесь находится Российский детский фонд. Сей дом освящен в праздник Воскресения Господня лета 1993 года по благословению Его Святейшества Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Настоятелем храма святого Николая в Толмачах протоиерея Николая Соколова». Под документом стоят подписи протоиерея Николая Соколова и Председателя Российского детского фонда Альберта Лиханова.
Время шло и становилось очевидным, что необходимо возродить домовую церковь в бывшей богадельне Д.П. Горихвостова. Волей Господней и усилиями сотрудников Фонда великое событие освящения храма совершилось: и его сердце забилось вновь. По благословению, ныне покойного, Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II 7 декабря 2004 года протоиерей Николай Соколов вместе со своим сыном Димитрием отслужили в воскрешенном храме первую Божественную литургию. С этого же дня батюшка стал его настоятелем. На богослужения он обычно приезжает вместе со своим замечательным хором, так как Тютчевский дом теперь неразрывно связан с церковью Николы в Толмачах.
Как уже говорилось, в храме в особо торжественные даты служатся Божественные литургии, заупокойные панихиды, благодарственные молебны, читаются проповеди.
В сердцах работников фонда еще свежи воспоминания о том, как 2011 году 5 декабря в день 208-годовщины со дня рождения поэта Федора Тютчева отец Николай служил торжественную Литургию. После нее прошла панихида, посвященная памяти, всеми почитаемого Патриарха Московского и всея Руси Алексия II и великого русского поэта Федора Тютчева. На Богослужении пел замечательный хор под управлением регента Российской академии музыки имени Гнесиных Владимира Николаевича Белова.
Двенадцатого апреля этого же года в Москве состоялось заседание Президиума Правления Российского Детского фонда. Оно началось с торжественного молебна в домовой церкви великомученика Димитрия Солунского. Совершил молебен Епископ Смоленский и Вяземский Пантелеймон, председатель Синодального отдела по православной благотворительности и социальному служению, совместно с настоятелем храма протоиереем Николаем Соколовым. Молебен сопровождало церковное пение хора девочек из православного Свято-Димитровского детского дома. Владыка Пантелеймон благословил сотрудников Российского детского фонда и членов Президиума, пожелав успеха во всех их благородных начинаниях на благо детства. Председатель Фонда Альберт Анатольевич Лиханов отметил, что сотрудничество Детского фонда с Русской Православной Церковью длится уже 24 года.
Молитвенная жизнь Димитриевского домового храма снова возрождена для славословия Бога и помощи людям. Особое слово скажем о святынях храма. Как только церковь была освящена, сразу нашлись доброхоты, пожертвовавшие для нее иконы. Замечательный иконописец из Софрино Мария Кутовая принесла в дар храмовую икону великомученика Димитрия Солунского, а затем написала Деисус (на старославянском, д;и Иисус — "дело Иисусово", по-гречески deesis — "моление"). Это композиция из трех икон: Спаситель в центре с предстоящими пред Ним в молении Богоматерью и пророком Иоанном Предтечей.
В мемориальной части храма находится икона Владимирской Богоматери XVIII века в красном мофории. Прошлая история этого образа неизвестна, но видимо складывалась трагически. Отдали ее в Российский детский фонд в совершенно истерзанном состоянии (с левой стороны даже подверглась огню), нуждающуюся в серьезной реставрации. Спасая икону, мастера решили сохранить фрагмент ее сгоревшей левой нижней части. Восстановленную икону Владимирской Божией Матери поместили в праздничный деревянный киот, теперь она находится в западной части храма. А рядом с ней, дабы помнили о своем грехе богоотступничества «потомки православных», висит фотография, запечатлевшая ее дореставрационное состояние, где отчетливо видны следы значительных порушений.
 Трудами и стараниями работников фонда были восстановлены пять старинных икон. Первые три иконы были принесены в Российский детский фонд в декабре 1987 года: «Воскресения Христова» с двунадесятыми праздниками в клеймах, «Богоматерь Троеручица» (редкое изображение) и «Казанская Богоматерь».
Они относились к XVIII веку и представляли определенную ценность, однако, требовали серьезного восстановления. Дело поновления икон поручили художнику-реставратору высшей категории – Миловой Т.А. С 1996 по 1997 год иконы прошли сложную восстановительную работу и возродились к жизни на радость людям. Затем их установили в мемориальной части Дома, как реликвии исторической памяти о XVIII веке.
Но главное место было отдано иконе Казанской Божией Матери – бывшей более 300 лет покровительницей рода Тютчевых и соответственно дома в Армянском переулке, где эта семья жила двадцать лет. Хотя сам оригинал родового образа находится в музее-усадьбе «Мураново» имени Ф.И. Тютчева, но пришедшая в Российский детский фонд икона Казанской Богоматери почитается работниками как покровительница в их трудах.
В мемориальном кабинете Федора Ивановича есть еще несколько икон. Самый значимый образ – это икона святого апостола и евангелиста Матфея. Во времена реставрации 80-х годов икона была обретена в итальянском зале и отправлена в исторический музей, где она несколько лет пролежала на полу. 
Замечательный церковный ученый, реставратор Валерий Михайлович Витошнов целый год лечил ее как человека. И к 195-летию со дня рождения Ф.И. Тютчева, сделав медные драгоценные замки, поставив на подкладку, воссозданную икону поместили в мемориальном кабинете поэта.
Здесь же находятся старинные иконы «Богоматери Троеручицы» и «Воскресения Христова», образ святителя Николая Чудотворца – дар Святейшего Патриарха Алексия II Российскому детскому фонду. Икона «Древо Богородицы» написана на пожертвованные деньги сотрудников фонда. «Иерусалимская Богоматерь» - дар архиепископа Истринского Арсения, викария Московской епархии. Икона «Успения Божией Матери», современного письма, ценна тем, что привезена из церкви Успения Божией Матери музея-заповедника «Овстуга» Брянской области, родового имения Ф.И. Тютчева – дар отца Евгения. В этот сонм икон поместили образ страстотерпца царевича Димитрия, чудотворца Угличского и Московского – прекрасный список с иконы, находящейся в алтаре храма святого благоверного царевича Димитрия в Первой градской больнице.   
Замечательная святыней домового храма Российского детского фонда – чудная копия мозаичной иконы Вседержителя, некогда находившейся на нижней части мраморного креста на могиле Ф.И. Тютчева. История о том, как эта икона появилась в домовом храме святого Димитрия Солоунского, и все связанные с ней события, займут особое место в нашем повествовании.


“Думаю, что невозможно быть более привязанным к своей стране, нежели я, более постоянно озабоченным тем, что до нее относится”. (Ф. Тютчев)

Одним из знаменательнейших трудовых подвигов Детского фонда в 2000-2003 годах стало возрождение надгробий Ф.И. Тютчева и его семьи. 
Но сначала мы вновь вернемся к жизнеописанию поэта и вспомним, что после своего возвращения из Европы Федор Иванович поселился в Санкт-Петербурге, где и прожил до самой смерти.
Незадолго до возвращения домой в 1841 состоялось знакомство Тютчева с деятелем чешского национального возрождения Вацлавом Ганкой, оказавшее на поэта большое влияние. С этого времени идеи славянофильства и объединения славянских народов приобрели явственное звучание в публицистике и политической лирике поэта.
Славян родные поколенья
Под знамя русское собрать
И весть на подвиг просвещенья
Единомысленных, как рать.
(«Как дочь родную на закланъе...»)
С 1843 году Тютчев выступал со статьями панславистского направления «Россия и Германия», «Россия и Революция», «Папство и римский вопрос», работал над книгой «Россия и Запад». Писал о необходимости восточноевропейского союза во главе с Россией и о том, что именно противостояние России и Революции определит судьбу человечества. Основная деятельность Тютчева, была направлена на повышение авторитета России за границей.
Иван Аксаков в «Биографии Ф.И. Тютчева» точно обозначил путь внутреннего развития поэта-мыслителя, остается лишь повторить важнейшие выводы жизнеописателя:
«Самое двадцатидвухлетнее пребывание Тютчева в Западной Европе позволило предполагать, что из него выйдет не только «европеец», но «европеист», то есть приверженец и проповедник теорий европеизма – иначе, поглощения русской народности западной «общечеловеческою» цивилизацией […]
Каким же непостижимым откровением внутреннего духа далась ему та чистая, русская, сладкозвучная, мерная речь, которою мы наслаждаемся в его поэзии? Каким образом там, в иноземной среде, мог создаться в нем русский поэт – одно из лучших украшений русской словесности?.. Для этого нужна была такая самобытность духовной природы, какой нельзя не дивиться.
 […] Тютчев как бы перескочил через все стадии русского общественного двадцатидвухлетнего движения и, возвратясь из-за границы с зрелой, самостоятельно выношенной им на чужбине думой, очутился в России как раз на той ступени, на которой стояли тогда передовые славянофилы с Хомяковым о главе… Силой собственного труда, идя путем совершенно самостоятельным, своеобразным и независимым, без сочувствия и поддержки, без помощи тех непосредственных откровений, которые каждый, неведомо для себя, почерпывает у себя дома в отечестве, из окружающих его стихий Церкви и быта, - напротив: наперекор окружающей его среде и могучим влияниям, – Тютчев не только пришел к выводам, совершенно сходным с основными славянофильскими положениями, но и к их чаяниям и гаданиям, – а в некоторых полемических своих соображениях явился еще более крайним». 
«Любовь к России, – утверждал И. Аксаков, – вера в ее будущее, убеждение в ее верховном историческом призвании владели Тютчевым могущественно, упорно, безраздельно, с самых ранних лет и до последнего издыхания. Они жили в нем на степени какой-то стихийной силы, более властной, чем всякое иное, личное чувство. Россия была для него высшим интересом жизни: к ней устремлялись его мысли на смертном одре». 
В 1848 году он получил должность при министерстве иностранных дел в Петербурге, в 1858 был назначен председателем Комитета иностранной цензуры. В Петербурге Тютчев сразу же стал заметной фигурой в общественной жизни. Современники отмечали его блестящий ум, юмор, талант собеседника. Его эпиграммы, остроты и афоризмы были у всех на слуху. К этому времени относится и подъем поэтического творчества Фёдора Тютчева.
  Начало общего признания положила статья Н. А. Некрасова «Русские второстепенные поэты», напечатанная в 1850 году в «Современнике» и преимущественно посвященная поэзии Тютчева (и здесь еще называемого «Ф. Т.» и «Ф. Т-в»). Это была вообще первая статья о Тютчеве. Противореча ее заглавию, Некрасов «решительно относит талант г. Ф... Т-ва к русским первостепенным поэтическим талантам», поставив его в один ряд с Пушкиным и Лермонтовым.
В 1854 в приложении к «Современнику» было опубликовано 92 стихотворения Тютчева, а затем по инициативе И.С.  Тургенева был издан его первый поэтический сборник. Славу Тютчева подтвердили многие его современники – И.С. Тургенев, А.В. Дружинин, С.Т. Аксаков, А.А. Григорьев. Л.Н. Толстой называл Тютчева «одним из тех несчастных людей, которые неизмеримо выше толпы, среди которой живут, и потому всегда одиноки». А.А. Фет привлекал его произведения в качестве доказательства существования «философской поэзии», поэзии мысли, остающейся при этом чистым искусством. 
В этом же 1854 году был напечатан цикл стихов о любви, посвященных Елене Денисьевой. В 1850, будучи женатым человеком и отцом семейства, поэт влюбился в 24-летнюю Елену Денисьеву, почти ровесницу своих дочерей. Открытая связь между ними, во время которой Тютчев не оставлял семью, продолжалась 14 лет, у них родилось трое детей. Общество восприняло это как скандал, от Денисьевой отрекся отец, ее перестали принимать в свете. Все это привело Денисьеву к тяжелому нервному расстройству, а в 1864 она умерла от туберкулеза. Потрясение от смерти любимой женщины привело Тютчева к созданию «денисьевского цикла» – вершины его любовной лирики. В него вошли стихи «О, как убийственно мы любим...» (1851), «Я очи знал, – о, эти очи!..» (1852), «Последняя любовь» (1851–1854), «Есть и в моем страдальческом застое...» (1865), «Накануне годовщины 4 августа 1865 г.» (1865) и другие трагические произведения любовной лирики. Любовь, отраженная в этих стихах Тютчева, стала для поэта символом человеческой жизни вообще – муки и восторга, надежды и отчаяния, непрочности того единственного, что доступно человеку, – земного счастья. И кто иной мог так жестоко определить предмет восторгов стольких пиитов – любовь:
И кто в избытке ощущений,
Когда кипит и стынет кровь,
Не ведал ваших искушений –
Самоубийство и Любовь!
Кто еще мог бы «приравнять Любовь к непрощаемому греху самоубийства?..» (М. Дунаев)
Однако уступая многим греховным страстям, поэт всегда осознавал своё недостоинство перед Богом, ему присуще было «постоянное же сознание своей личной нравственной немощи». (И. Аксаков)
Это мученье для души: так тонко и глубоко чувствовать истину, так обостренно ощущать губительность греховных состояний человеческого Я – и не иметь часто силы противиться им! Знать истину и не следовать истине… Ужасаться шевелящемуся в глубинах собственной натуры хаосу – и не находить силы противиться ему. (М. Дунаев) 
Вторая половина 1860-х годов стала роковой для Федора Тютчева: в 1864 году вслед за Денисьевой умерли их общие дочь и годовалый сын, через год – мать поэта, в 1870 – старший сын Дмитрий и брат Николай, а в 1872 – младшая дочь Мария. В 1872 состояние здоровья поэта стало заметно ухудшаться, и 1 января 1873 года Тютчев был разбит ударом (кровоизлияние в мозг).
Сознавая свой грех, он сознавал себя тяжко наказанным. Но залог на прощение Божие он увидел в прощении той женщины, жены, которая, несомненно оскорбленная изменою, нашла в себе силы не оставить его, в тяжком наказании пребывавшего. В том узрел он Промысел Творца (М. Дунаев) :
Все отнял у меня казнящий Бог:
Здоровье, силу, волю, воздух, сон…
Одну тебя при мне оставил Он,
Чтоб я Ему еще молиться мог.
Сохранилось свидетельство ухода поэта в мир иной.
«…Лицо его… видимо, озарилось приближением смертного часа, – писал И.С. Аксаков Ю.Ф. Самарину. – Он лежал безмолвен, недвижим, с глазами, открыто глядевшими, вперенными напряженно куда-то, за края всего окружающего с выражением ужаса и в то же время необычайной торжественности на челе. «Никогда чело его не было прекраснее, озареннее и торжественнее…» - говорит его жена… Священник также свидетельствовал мне, что Тютчев хранил полное сознание до смерти, хотя уже не делился этим сознанием с живыми. Вся деятельность этого сознания, вся жизнь мысли в эти два дня выражались и светились на этом, тебе знакомом, высоком челе…» 
Федор Иванович Тютчев был похоронен в Санкт-Петербурге на кладбище Новодевичьей обители.
***
Теперь возвращаемся к нашему повествованию. Золотой осенью 2000-го года, приехав в Санкт-Петербург, Нелли Константиновна Кузнецова, директор мемориальной части городской усадьбы Гагариных-Тютчевых, где ныне находится Российский Детский фонд, впервые посетила могилу незабвенного поэта Федора Ивановича Тютчева на кладбище Воскресенского Новодевичьего монастыря, тогда совсем недавно возвращенного в лоно Русской Православной Церкви. В храме, освященном в честь иконы Казанской Богоматери, уже возобновилась молитвенная жизнь, служились Божественные литургии.
Нелли Константиновна потом рассказывала: «Пройдя до середины дорожки № 4, где расположен участок № 15, я увидела две черные мраморные плиты с беломраморным крестом в изголовье: могила Ф.И. Тютчева (1803-1873), а рядом – жены поэта Эрнестины Тютчевой (баронессы Пфеффель; 1810-1894). В небольшом отдалении – могила сына Дмитрия Федоровича (1840-1870) и дочери Марии Федоровны Бирилёвой (1840-1872). С левой стороны был повален памятник зятя Ф.И. Тютчева  контр-адмирала Николая Алексеевича Бирилёва (1829-1882).
Вид фамильного захоронения рода Тютчевых произвел на меня удручающее впечатление. Особенно острое чувство невозможности выполнения столь большого объема реставрации.
Площадка из пяти захоронений не имела исторической ограды. По старым описаниям это была кованая металлическая ограда, окрашенная художественной резьбой и декоративными деталями. Рассказывали, что в 50-е годы ХХ века ограду вывезли неизвестные люди. Две, на мой взгляд, особо важные, как историческая память могилы – поэта Ф.И. Тютчева и его зятя – контр-адмирала Н.А. Бирилёва, героя Севастополя и России были особо порушены временем и петербуржским климатом. Памятник с могилы Н.А. Бирилева врос в землю, лежал в стороне на боку на чужом участке. По существу – утрачен. Покрошились, испачкались, потемнели гранит и мрамор, обнажились швы, не читались буквы на плитах могил и крестов.
В основании мраморного креста на могиле Ф.И. Тютчева, в нижней ее части, была утрачена икона – мозаичный образ Вседержителя с цитатой из Библии. (Но это особый разговор и о ней речь пойдет впереди). Самосевные деревья, пни искажали вид этой печальной, но красивой площадки.
Было очевидно, что через год или полтора наступит необратимый процесс и памятник федерального значения (Постановление Правительства от 10.07.2001 г. № 527) могила Ф.И. Тютчева – гения и славы России, Санкт-Петербурга, Новодевичьего монастыря – исчезнет. Утрата невосполнимая.
В этот же памятный день – 10 октября 2000 года – во второй его половине, я направилась в администрацию Санкт-Петербурга.
Реакция на мой взволнованный рассказ показалась мне чудом! Специалисты слушали и понимали меня. И чувство «нечаянной радости» до сей поры меня не покидает.
Вскоре в Москву сообщили, что решено было создать комиссию в составе: районного архитектора – Е.С. Гриневич, начальника отдела реставрации – О.А. Гимилева, специалиста-ландшафтника – Денисовой Н.И. и начальника кладбища – Нечаева А.М.
Вскоре прислали в Москву и копию архитектурно-реставрационного задания с определением состояния площадки – неудовлетворительной и актом аварийного состояния надгробий Ф.И. Тютчева и членов его семьи на Новодевичьем кладбище. (18 декабря 2001. № 1314). И 24 декабря 2000 года начались реставрационные работы.
Двадцать девятого июня 2001 года Председатель Российского фонда писатель Альберт Анатольевич Лиханов выехал в Санкт-Петербург, где состоялась его личная встреча с губернатором Владимиром Яковлевым. В результате переговоров появилось распоряжение от 18 декабря 2001 года № 1341 о выделении значительных средств на научную реставрацию захоронения Ф.И. Тютчева и его семьи.
Передо мной – толстый том деловой переписки 2000 – 2003 годов ХХI века. В нем сотни писем, деловых решений, просьб, консультаций. Эта папка собрала для истории известные и славные имена москвичей, петербуржцев, брянцев, баварских немцев. Для проведения работ была создана специальная научная лаборатория.
В это время Россия готовилась отметить 200-летие Федора Тютчева – дипломата, мыслителя, поэта. В срок закончились сложные и дорогостоящие строительные и научные работы, и реставрация завершилась к 5 декабря 2003 года, дню 200-летия со дня рождения Федора Ивановича Тютчева, наказавшего нам – верить в Россию. Радением и старанием большого коллектива, захоронение Тютчева и его близких было укреплено на целый век и более.
Заслуженный художник России Михаил Решетнёв увековечил в оригинальной работе живописи, чудом возрожденную национальную святыню России – надгробия поэта Федора Тютчева и членов его семьи. Сейчас оригинальное полотно находится в городе Брянской картинной галерее.
Пятого декабря 2003 года в память о совместных трудах у изголовья могилы Федора Ивановича Тютчева была установлена гранитная доска: «Могила Ф.И. Тютчева и его близких восстановлена к 200-летию со дня рождения поэта в 2003 году радением и стараниями Российского детского фонда, на средства Администрации Санкт-Петербурга, и трудами фирмы «Возрождение» СМУ-3 (директор Зайцев С.М.)».
По благословению настоятеля храма иконы Казанской Божией Матери Новодевичьего монастыря священником Кириллом Ивановым совершилась заупокойная панихида по Великому русскому человеку Федору Тютчеву. Вечная ему память!»
В Москве в 2003 году во дворе бывшей усадьбы Тютчева к 200-летию со дня его рождения – торжественно установлен бюст поэта. В следующем же году в Российском детском фонде произошло главное в его духовной жизни события: вновь был освящен храм святого великомученика Димитрия Солунского! В этом храме и была помещена копия иконы Вседержителя, долгие годы хранившая могилу Федора Ивановича Тютчева. Она пребывала на кресте поэта в годы революции и гражданской войны, сохранилась во времена гонений безбожников на христиан, когда взрывались храмы и уничтожались монастыри, в Великую Отечественную войну пережила блокаду Ленинграда. Но надо рассказывать обо всем по порядку.

«И Божий лик изобразится в них!»

История воссоздания образа «Спаса Вседержителя» началась с того момента, когда Нелли Константиновна, много сил положившая на восстановление захоронения семьи Тютчевых, решила сделать новую икону на могильный крест поэта и поместить ее на прежнее место.
«После смерти Тютчева в 1873 году, - рассказывает Нелли Константиновна, - его жена баронесса Эрнестина Тютчева сделала подарок своему умершему супругу. Она заказала двум итальянским мастерам Венецианской школы Мадерни и Руджия икону Вседержителя на нижнюю часть креста. Икону делали в Санкт-Петербурге, и это была ювелирная работа: мозаика из золотой смальты.
После освящения икона была помещена супругой поэта на крест над могилой, находившейся, как уже говорилось, на Новодевичьем кладбище женского монастыря в Санкт-Петербурге. Пребывала она там довольно долго. Однако в 50-е годы ХХ правнучки Федора Ивановича Тютчева, по линии Денисьевой, ленинградки, видя, что икона уже обветшала, расшаталась от непогоды и сурового климата, и ввиду угрозы кражи, сняли ее и передали на вечное хранение в музей-усадьбу «Мураново» имени Ф.И. Тютчева. К тому времени икона была уже в плохом состоянии: утрачены многие золотые мозаики, жестокое время стерло ее красоту, и она сильно потемнела.
А на могиле Ф.И. Тютчева с тех пор на кресте вместо иконы зияла пустота. И когда я увидела это странное углубление на кресте, то спросила: «А что здесь было?»
Мне ответили, что здесь находилась икона, а теперь она – в Мураново. И я поехала в этот музей-усадьбу, где служители на моих глазах из бархатного мешочка достали икону Вседержителя. Ее восстановил замечательный человек – Владимир Ильич Черемхин – реставратор высшей категории по каменной, гипсовой, керамической скульптуре музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. Это действительно была изумительная работа.
Сердце мое наполнилось радостью, но, вспомнив о кресте на могиле Тютчева с пустотой вместо иконы, я подумала: «Надо что-то делать». Тогда я еще не знала Владимира Ильича и спросила: «Кто же так прекрасно реставрировал икону? Она – возрождена». А мне ответили: «Да есть такой человек, два с половиной года ее реставрировал».
И я стала его разыскивать. Поразительно, что целый круг людей не давали мне ни телефон, ни адрес мастера. Где работает, никто не знал, говорили, вроде бы «в Грабаря». Я целых три месяца искал этого человека. А почему не могла его найти? По одному признаку, когда я звонила в ВХНРЦ им. И.Э. Грабаря, мне говорили: «Что вы, у него такой характер и нрав, что вы ничего не добьетесь». И тогда я решилась позвонить директору ВХНРЦ: «Вы знаете, мне нужен Черемхин, почему я не могу найти этого человека?» А он мне спокойно и весело говорит: «И не найдете, он ни с кем не желает общаться, и никому не давал свой телефон». Тут я рассердилась и говорю: «Он изумительно реставрировал икону с могилы Тютчева! Он какие руки имеет?!» «Золотые» - слышу в ответ. И спрашиваю: «У него есть звание реставратора? Какая категория?» «Высшая». «А тогда какая разница, что у него за характер, если он реставратор высшей категории?!» Директор одобрил мои слова и обещал спросить у одной женщины телефон Владимира Ильича. Через несколько минут перезвонила и слышу: «Знаете, мне дали телефон, но даже первая цифра непонятна, что вам придет в голову, то и набирайте: 151 или 451». Только на третий месяц я позвонила по неточному телефону, и, наконец, смогла поговорить с мастером: «Владимир Ильич вы реставрировали икону Тютчева?» Он подтвердил: «Да, трудная была работа». А я говорю: «Вы знаете, мне с вами надо немедленно повидаться. Потому что необходимо что-то делать с пустым местом, где была икона на могиле Тютчева». «Ну что же, давайте, повидаемся». И я, зная со слов окружающих о его характере, что лишнего нельзя говорить, спрашиваю: «А вам было бы интересно побывать в доме Тютчева? Тут лестница интересная». Он говорит: «Хорошо». Очень я переживала перед нашим знакомством. Выхожу навстречу, вижу, бежит симпатичный молодой мужчина, в очках. А я в изумлении говорю: «Вы что ли Владимир Ильич?» «Да, он самый, Владимир Ильич». «Знаете, вообще-то я вас представляла другим». «Почему?» «Потому что все говорят, что у вас характер тяжелый». «Ай, мало ли что люди говорят».
Он немедленно приступил к делу и сказал: «Господи, я так долго реставрировал этот медальон и опять к нему возвращаюсь». В это время губернатор Санкт-Петербурга Владимир Яковлев уже выделил приличную сумму денег на реставрацию захоронения Тютчева, которое просто погибало. Так что средства для создания иконы были.
Владимир Ильич предложил, отправиться к академику Адольфу Николаевичу Овчинникову – ведущему реставратору темперной живописи ВХНРЦ им. И.Э. Грабаря. Он великий мастер иконописи и живописи, и даст хороший совет. 
Мы с Владимиром Ильичом приехали к А.Н. Овчинникову «в Грабаря». Он действительно очень интересный человек, автор многочисленных исследований и публикаций в области иконографии и древнерусской живописи, заслуженный работник культуры. Адольф Николаевич мне сказал: «Нелли Константиновна, Вы знаете, повторить такую икону нельзя. Потому что для этого надо ставить заводик, и там делать смальту и прочее. Как я вижу, есть один путь – это фарфор. Надо сделать фарфоровый пласт и не него нанести изображение Вседержителя. Другого выхода нет. Если Вы беретесь за это дело, то я вас благословляю».
Ну что ж, я сажусь в поезд и еду в свой любимый Петербург. Там встречаюсь с прекрасной женщиной Нелли Петровой, главным художником Ломоносовского фарфорового завода, и она мне говорит: «А что, Нелли Константиновна, мы возьмемся делать этот пласт». Замечательный человек Иван Борисович Березкин, просто удивительный мастер ручных работ сказал: «Давайте, присылайте изображение, и начнем делать». Иван Берзкин два раза отливал наш пласт, но он не подходил, а вот на третий раз получилось замечательно, все подошло. Тогда петербургская проектная организация «Росдеколь», уникальная мастерская со сложными расчетами и аппаратурой наносит на пласт изображение Вседержителя. И я опять еду в Петербург:  икона готова. К 200-летию Федора Ивановича Тютчева икона была определена на свое «родное место». Все вроде бы получилось замечательно.
Но вскоре после этого события вдруг умер мастер Иван Борисович Березкин. А икона начала падать: первый раз упала, ее вернули на место, но она упала во второй раз. То ли  клей не держал, а, возможно, неумение делателей. И я стала очень переживать, звонила Владимиру Ильичу. Он недоумевает: «Это что же такое? Почему она падает?» Когда икона упала в третий раз, я привезла ее в Москву. Владимир Ильич сказал, что сейчас приедет. Примчался немедленно на мотороллере: «Ну что, Неля Константиновна, я хочу вам сказать. Я был у Овчинникова, он сказал, что икону возвращать в Петербург не надо. Потому что ее либо разобьют, либо она пропадет. Делайте другую икону, керамическую». Я возражаю, ведь это будет подделка на памятнике великого русского поэта Тютчева. «Иного выхода нет. - Отвечает Владимир Ильич. - Не дай Бог из России уйдет этот раритет. Это замечательное произведение искусств, изумительной фарфоровой ручной работы. Адольф Николаевич говорит, чтобы я забрал ее у Вас и начал подрисовывать».
И я была этому рада. Он увез икону, подрисовал, и когда я увидела, как Владимир Ильич ее доработал, то пришла в восторг. Вседержитель ожил, икона стала очень красивой.
А Владимир Ильич мне говорит: «Видите – это ценнейший раритет. И как вы ее на могилу поставите, и что с ней будет? Разобьют, или украду. Зачем? В общем, надо делать керамику». И я согласилась.
Икону он принес в своей рабочей рубашке, пахнущей скипидаром и красками. Когда закончилась наша эпопея, я попросила у Владимира Ильича на память эту рубашку. Она словно стала для меня символом нашего пути и страдания. Ведь вся история возрождения иконы была носима в этой рубашке.
Мы с Владимиром Ильичом знакомы уже десять лет, и никакой неуживчивости, и даже малого конфликта, или другого какого проявления дурного характера, я никогда не чувствовала. Он для меня - дорогой человек.
Он опять забрал у меня пласт, нашел мастерскую в Петербурге, и они сделали с него копию, но только керамическую. За эту икону мы с Владимиром Ильичем заплатили свои деньги напополам. Опять же в этой своей трудовой рубашке, заменившей футляр, он привез новую копию. А я пошла в церковь в святителя Николая в Кленниках и попросила батюшку освятить икону на могилу Федора Ивановича Тютчева. Он ее освятил и на обратной стороне сделал об этом надпись. Недавно иконы была передана в Санкт-Петербург на Новодевичье кладбище.
Икона Вседержителя из фарфора остается для вас молодых в нашей дорогой родины России. Святой образ, сделанный большими трудами с верой, надеждой, любовью и даже, можно сказать, выстраданный.
Федор Иванович любил Господа Вседержителя, и я мечтала отдать икону в Овстуг в тютчевский храм. Но Альберт Анатольевич сказал: «Я ни за что не расстанусь с этим очень дорогим для меня образом».
Меня потрясли слова нашего художника Анатолия Сергеевича Семенова, в первый раз увидев икону в храме, он сказал: «К ней можно прикладываться». И это воистину так.
Теперь икона Вседержителя пребывает у нас. С могилы дорогого Федора Тютчева, она вернулась в его отчий дом, в храм, где поэта всегда молитвенно поминают». Неугасимая лампада горит перед его образом.
Отчий дом Федора Ивановича Тютчева постоянно навещают экскурсии и отдельные посетители. И когда они сюда приходят, то особое внимание уделяют не только мемориальной части дома, но и храму Божию. Люди всегда с благоговейным интересом и почтением относится к рассказу Нелли Константиновны о том, как совершалось «дело Боголепно» по воссозданию храма. Многие здесь просят у Господа благословения и помощи в своей нелегкой по нашим временам жизни. Они понимают – это намоленный храм, благословленный святым митрополитом Филаретом Московским. Мы верим, что великомученик Димитрий Солунский являет свое «теплое заступление сущим в бедах» молится и всем просящим помогает.
Однако это не конец нашей истории.   

«Знаковое событие юбилейного года»

Последний список иконы «Спаса Вседержителя» с могильного креста Федора Ивановича Тютчева был передан на родину поэта в «Государственный мемориальный историко-литературный музей-заповедник Ф.И. Тютчева» в Овстуг. 
Невозможно не сказать хотя бы несколько слов об этом тихом и прекрасном месте коренной России.
Эту землю в 1770-е годы дед поэта секунд-майор Николай Андреевич Тютчев получил в качестве приданного за женой Пелагеей Денисовной, урождённой Панютиной. Переехав сюда, он заложил в Овстуге усадебный дом с Успенской церковью (1778).
Его сын Иван Николаевич (отец поэта), похороненный подле Успенской церкви, на рубеже 1840-х годов заказал архитектору Г. Ф. Герасимову проект более просторного господского дома в стилистике позднего классицизма. А каменная усадебная церковь Успения, построенная в 1778 году, прослужила четырем поколениям семьи Тютчевых. Все они были примерными благотворителями своего храма. Неподалеку находился второй храм во имя великомученицы Параскевы Пятницы, крестьянский. Эта деревянная церковь сгорела, и тогда в семейном храме Тютчевых был сооружен придел во имя Параскевы Пятницы, куда теперь собирались на молитву крестьяне.
После смерти Ф.И. Тютчева усадьба в Овстуге для родных потеряла всякий интерес. Практически все постройки времени поэта, включая господский дом, были разобраны на стройматериалы в начале XX века. То немногое, что оставалось, погибло в годы коллективизации и Великой Отечественной войны.
Церковь Успения просуществовала дольше других построек усадьбы. Она была закрыта весной 1930 года, затем пустовала и разрушалась вплоть до Великой Отечественной войны, во время оккупации ее взорвали фашисты. После войны на месте церкви был построен дом культуры.
Музейная экспозиция была открыта в 1957 году, первоначально в здании сельской школы трудами учителя Владимира Даниловича Гамолина –  известного тютчеведа, поэта, основателя и первого директора музея-усадьбы. Именно его настойчивыми усилиями в селе Овстуг был создан музей Ф.И.Тютчева, восстановлен усадебный парк, возник из небытия Свято-Успенский храм.
С 1961 года в Овстуге проводятся Тютчевские праздники поэзии. В связи с этим на месте усадьбы был установлен бюст поэта, а в 1978 – памятник рядом с прудом (проект Алексея Кобилинца). Для размещения основной музейной экспозиции к 1985 году по проекту В. Н. Городкова был воссоздан усадебный дом, в котором в 1986 торжественно открылся музей Ф.И. Тютчева. 
Но, не смотря на это, назвать усадьбу Ф.И. Тютчева полностью восстановленной было бы неправильно, не хватало главного – храма Божьего. И его судьба сложилась удивительно: он был разрушен немцами и немцами же спустя 60 лет восстановлен.
Елена Ларина в журнале «Брянские миряне» подробно описала удивительную историю восстановления храма. «В 1998 году на Брянщине шла подготовка к празднованию 200-летия со дня рождения Тютчева. Борис Моисеевич Копырнов, первый заместитель губернатора, был командирован в Германию. Увидев, что в маршруте указан город Мюнхен, в котором проживал исследователь Тютчева Аркадий Полонский, автор книги «Прогулки с Тютчевым по Мюнхену», Копырнов попросил включить в состав делегации Владимира Даниловича Гомолина. Три дня Аркадий Полонский водил брянских гостей по тютчевским местам и проникся их идеей восстановить в Овстуге храм. У Бориса Моисеевича на руках уже был разработан проект церкви. Нужны были деньги на строительство. Полонский привел гостей к Генеральному консулу РФ в Мюнхене Михаилу Аркадьевичу Логвинову.
- Смотрим, в его кабинете висит портрет Федора Ивановича Тютчева, там поэта очень почитают. Михаил Аркадьевич оказался хорошим человеком, выслушал нас и обещал помочь найти предпринимателя, – вспоминает Борис Моисеевич.
Но прошло время, а ответа все не было. Гомолин и Копырнов решили напомнить о себе, сняли фильм об Овстуге и о Тютчеве и отослали его консулу в Германию.
- Через некоторое время раздался звонок из Москвы: «Говорит Леонид Марьянович Лось, представитель баварской фирмы «Кнауф», у меня есть задание приехать к вам на предмет строительства храма».
Представитель фирмы, побывав в Овстуге, тоже проникся идеей воссоздать храм. И вскоре пришло сообщение, что господин Николаус Кнауф принял решение выделить средства на строительство церкви». 
Но не все складывалось так гладко. Сначала пришли к решению, что надо поменять место расположения будущего храма. Затем, когда уже заложили фундамент, в Москве в архиве было найдено его страховое описание конца XIX века, детальнейшее, с указанием размеров, с описанием всех предметов. И по этому описанию был сделан эскизный проект. «Понимаю, что надо строить храм, который был у Тютчева. Но ведь уже фундамент заложили, освятили, деньги какие вложили… - вспоминает  Копырев». И в Овстуге все началось с нуля.
«- Пришлось господину Кнауфу очень долго рассказывать, почему мы изменили решение. А немцам трудно объяснить, они думают, что русские хотят украсть. Ведь прежний храм стоил 7 миллионов, а этот почти 15. Писем по этому поводу я написал немало. Руководитель службы общественных связей фирмы «Кнауф» Леонид Лось очень помогал, и нам все-таки удалось убедить Кнауфа, – рассказывает Борис Копырнов.
В 2000 году начали строительство, а в июне 2003-го на праздник поэзии освятили церковь. Когда же господин Кнауф увидел храм, то изумился: «Я-то думал, что меня просят часовенку построить, а тут такая церковь…»
Николаус Кнауф, почетный консул России в Нюрнберге, говорит Борис Копырнов, очень образованный человек, верующий, с удивительным чувством юмора. Его фирма, имеющая представительство в России, много занимается благотворительностью, в том числе они помогают православным церквям и монастырям. Таким образом, по их словам, они хотят внести «свой небольшой вклад в дело окончательного примирения российского и немецкого народов». Владыка Мелхиседек, когда освящал место под строительство храма, сказал: «Я призываю Божие благословение на сотрудничество русских с немцами».
Но на этом история храма не заканчивается. Предстоит еще большая работа по изготовлению пятиярусного иконостаса в стиле барокко, в котором разместятся 40 икон разной величины, самые высокие – 2 метра. Иконы пишут брянские художники. Большинство образов уже готовы, теперь предстоит изготовить сам иконостас, очень дорогостоящее дело. Борис Копырнов со всей семьей помогает финансами, снова ищет спонсоров, а не так давно издал красивый фотоальбом об Овстуге, где представлены его фотографии тютчевских мест, сопровождаемые стихами поэта. Вырученные от продажи альбомов деньги тоже пойдут на иконостас.
Строительство храма для местных жителей и жителей окрестных деревень Шамордино и Новоселки стало большой радостью, теперь не нужно далеко ездить на  богослужение. Уже три года в их родной Успенской церкви есть постоянный настоятель. Священник Виктор Колесников регулярно совершает службы по выходным и по праздником. Батюшка духовно окормляет местную школу, участвует в культурной жизни села, в мероприятиях, которые проводятся в музее Тютчева. Отец Виктор признается: даже и не думал, что буду служить в таком необыкновенном месте. А за непродолжительное время служения полюбил Овстуг всей душой. И кстати, по стечению обстоятельств отец Виктор был рукоположен на 200-летие Тютчева».
Поэтому судьба иконы «Спаса Вседержителя» с могилы Федора Тютчева не могла не придти в это чудное место, на родину поэта.
Работники музея-заповедника Ф.И. Тютчева в Овстуге многие годы плодотворно сотрудничают с Российским Детским фондом, расположенном в московском «родовом гнезде» семьи Тютчевых. После успешного воссоздания и возвращения иконы Вседержителя на могилу Федора Ивановича Тютчева было решено сделать еще один ее список для экспозиции замечательного Государственного музея-заповедника Ф.И. Тютчева в Овстуге.
Когда икона «Спас Вседержитель» была выполнена, Нелли Константиновна отправилась в Овстуг, дабы подарить музею эту святыню. 
Девятого августа 2013 года Н.К. Кузнецова, хранитель Дома Тютчевых в Москве (Армянский переулок д. 6), в торжественной обстановке передала медальон заповеднику «Овстуг».
Как она потом вспоминала: «Во время события передачи иконы была организована большая научная конференция. Собрались известные краеведы, историки, научные сотрудники музеев. В этой торжественной обстановке с великим волнением и с любовью к тютчевскому родительскому дому была передана икона Вседержителя. Теперь она пребывает в большой, завершающей экспозицию, очень нарядной и красивой зале, где собраны исторические фотографии и документы. Получился круг: икона Вседержителя с могилы поэта пришла в дом, где он родился и был крещен. Уже есть отзывы о том, с какой радостью и любовью люди встретили этот Божий образ. Вместе с иконой был передан Триптих, изображения сына поэта – Ивана Федоровича Тютчева.
Надо сказать, что это уже второй дар в отчий дом Тютчева, сделанный из московского дома семьи Тютчевых в Армянском переулке. Ранее Детский фонд передал в мемориальную усадьбу Овстуг икону Богородицы «Взыскание погибших». Федор Иванович Тютчев особенно любил и почитал этот образ Божией Матери. Эта икона так же установлена в Овстуге в доме-усадьбе».
Сами работники музея назвали все свершившееся «Знаковым событием юбилейного года». В публикации, размещенной на сайте музея, было отмечено: «Одним из самых значимых событий этого года (210-летней годовщины рождения Ф.И. Тютчева) в музее-заповеднике «Овстуг» стало вручение памятного знака – керамического иконного медальона «Спас Вседержитель». Ценность этого предмета для музея-заповедника неизмерима.
Это не первый и, без сомнения, не последний акт, свидетельствующий о дружеских, деловых и партнерских отношениях между тютчевскими центрами Москвы и Овстуга».
В этот торжественный день на научной конференции выступало много людей. Обсуждались вопросы и проблемы музейного бытия.
Торжественное освящение иконы-медальона «Спаса Вседержителя» совершилось в престольный праздник усадебного храма Успения Пресвятой Богородицы.
Для музея Ф.И.Тютчева давно уже стало традицией принимать участие в этом большом сельском празднике, проводимом в день Церковного торжества, воспоминающего восхождение Пресвятой Богородицы в горние обители. В юбилейный, 2013 год, жители села Овстуг, труженики музея и, прибывшие к ним гости, молили Бога и Его Пречистую Матерь о благоденственном и мирном житие и в России, и у себя дома.
 Началом торжественных мероприятий стала церковная служба в возрождённом тютчевском храме. Колокольный перезвон величаво плыл над Овстугом. Особенностью службы стал момент освящения иконного медальона – «Спас Вседержитель». Жителями села Овстуг и сотрудниками музея был совершен крестный ход от церкви к дому Тютчевых. Перед водружением  иконного медальона на уготованное ему место все присутствующие приложились к образу Спаса Вседержителя.  После чего икона была помещёна в музейную экспозицию в доме поэта.
И хотя дождливая погода не позволила, как планировалось, продолжить праздник на территории усадебного парка, но отнюдь не испортила радостную атмосферу праздника.
Укрытием от непогоды стал навес над парадным крыльцом дома-музея поэта. Здесь устроили выставку-дегустацию «Чем богаты, тем и рады!». Все желающие могли оценить вкус овстугских яблок, груш, слив и кукурузы. По соседству разместилась дегустация чая - «Ароматная травинка». Желающим предлагали заварку на липовом цвете, листах малины и мяты, цветах зверобоя, душицы, ромашки и другие варианты. Зрелищным этапом праздника стала выставка элементов крестьянского костюма и предметов рукоделия «Наряды наших бабушек».
В этот день особое внимание было уделено детям. В центральном зале дома-музея Ф.И.Тютчева для них состоялся конкурс – «Ловкие, умные, смелые». Маленькие овстужане отвечали на вопросы экологической викторины, разгадывали загадки, составляли кроссворды, собирали пазлы и весело проводили время. Сладкие призы получили все участники конкурса. Во второй половине дня, мероприятия праздника переместились на центральную площадь села. 

***
В завершении нашего повествования скажем, что за десять лет радетельных трудов сотрудников Всероссийского Детского фонда и замечательных творческих людей: художников, реставраторов, фотографов, – русская культура получила в дар несколько прекрасных копий иконы «Спаса Вседержителя», некогда бывшей на надгробном кресте великого русского поэта Федора Ивановича Тютчева.
Первообраз её находится в Государственном музее «Усадьба «Мураново» им. Ф.И. Тютчева. Икону отреставрировал и, можно сказать, воскресил к жизни замечательный реставратор Владимир Ильич Черемхин.
Второй экземпляр иконы был исполнен в Санкт-Петербурге благодаря трудам Нелли Петровой, главного художника Ломоносовского фарфорового завода, и удивительного мастера Ивана Борисовича Березкина. Этот образ, сделанный из фарфора, находится в домовом храме святого мученика Димитрия Солунского бывшей усадьбы Ф.И. Тютчева, ныне  Всероссийского  Детского фонда.
Третья икона, сделанная керамическими красками на керамогранитной основе, вновь исполнена Владимиром Ильичом Черемхиным и фотографом Андреем Кудрявицким. Именно она находится на надгробном кресте русского гения Федора Ивановича Тютчева. Перед этим образом уже совершались заупокойные панихиды о рабе Божием Феодоре. Появились сообщения, что люди приходят на могилу поэта, открывают дверцу ограды и прикладываются к иконе Господа.
Последний образ «Спаса Вседержителя», также изготовленный трудолюбцем Владимиром Ильичом Черемхиным в сотрудничестве с великолепным мастером фотографии Алексеем Викторовичем Нетецким, был передан в «Государственный мемориальный историко-литературный музей-заповедник Ф.И. Тютчева» в Овстуге на родину поэта и находится в его усадебном доме.
В этой истории иконы «Спаса Вседержителя», связанной с жизнью поэта Федора Тютчева, пересеклись судьбы замечательных людей, многие из них во время совместных трудов стали добрыми знакомыми и соработниками во славу Божию. Русским людям особенно дорого творчество этого поэта. И никогда в памяти благодарных потомков не позабудется славное имя Федора Тютчева, до самозабвения любившего свое Отечество. До сих пор как наказ звучат для нас его слова: «Не изменяй себе, великая Россия!»