Наука ближних странствий. Лопасня. Чехов

Май определенно надумал уходить. И чувствуя за собой легкую вину, засобирался как-то торопливо, складывая пожитки и разбрасывая порозовевшие соцветия каштанов, одиночные цветки теперь уже нисколько не ароматной сирени прямо под ноги прохожим. На улицах уже торгуют краснокнижными ландышами, из года в год  уничтожаемыми предприимчивыми торговцами. Запахло летом. И это означало, что пора отправляться в путешествие.

Самой подходящей точкой притяжения на этот раз оказалась Лопасня (или, как теперь принято говорить, Чехов). Город милый, улыбчивый, разнообразный по застройке и такой зеленый, что может показаться, будто деревьев больше, чем домов. Во всяком случае, так выглядит улица, ведущая от вокзальной площади к усадьбе Васильчиковых. «Лопасня-Зачатьевское» –  главная  достопримечательность, давно и подробно описанная знающими людьми, памятник архитектуры и садово-паркового искусства ХVIII- ХIХ вв. И не какого-нибудь, а федерального значения. А я его до сих пор не видела, впрочем, это упущение легко поправить. Уж  тут-то никаких осложнений быть не должно, – говорю я себе, уже находясь в пути, – народное достояние такого масштаба  это же на радость всем; значит, народ  должен быть допущен. И я как часть народа тоже. Но ехидный голосок нашептывает: «Поглядим!»

Дорога к усадьбе идет через парк. Ах, какой это парк – настоящий старинный, с каскадными прудами, мостиками, гладкими дорожками, утками, чайками, яркими газонами, ароматом свежескошенной травы и легким запахом сена, в которое  тонкая травка постепенно превращается. Двух одинаковых прудов не найти – каждый имеет свое лицо, свои манеры. И от всех веет спокойствием и умиротворением. Глядишь на воду, отражающую местами небо, местами склоненные деревья, и кажется, что нет на свете утомленных избытком  информации мечущихся толп, алчных бегающих глаз, хватающих рук, сквернословящих ртов, а есть только тихая живая красота – завораживающая. Дрозд опустился на ствол растущего почти параллельно земле дерева. Он ничего не опасается, смотрит по сторонам круглым глазом, вертит  изящной головкой, даже позволяет себя сфотографировать. Пернатый красавец  чувствует себя в парке как дома. Под  благосклонным покровительством деревьев я продолжаю путь. А вдали, над зелеными кронами, золотится колоколенка Анно-Зачатьевской церкви.

Вот и сама усадьба Васильчиковых. Уж не знаю, такой ли её видели потомки Пушкина, но теперь она обрела фланелево-розовый цвет, приправленный известково-белым. Все это великолепие за черной  и довольно высокой оградой. Но – о счастье! –  без замка на воротах. Значит, можно войти, осмотреть здание со всех сторон, сделать несколько кадров. А может быть, и попасть внутрь…

– Туда нельзя! – строгий и доброжелательный голос за спиной. Он принадлежит одной из трех дам, усердно сажающих цветы у ограды.
– Почему же?
– Сегодня закрыто. Приходите на Пушкинский праздник в июне.
– Спасибо. Но я уже здесь сегодня. Почему я не могу хотя бы обойти усадебный дом? Это же не стратегический объект и даже не санаторий министерства обороны.
Сочтя свой монолог вполне убедительным, не дожидаясь ответа, смело направляюсь к растворенным воротам.
– Идите, идите… Сейчас к вам выйдет охранник! – слышу тот же голос.

С охранниками я общаюсь постоянно, практически при каждом посещении  объекта культурного наследия. И каждый такой контакт дает повод к повествованию  – это мой любимый персонаж. Предвкушая  увлекательный диалог со стражем порядка, терпеливо жду, попутно делаю кадры, воображая, что с той, недоступной для обзора стороны, господский дом выглядит лучше. Но охранник так и не появился. Наверно, у него были дела поважней. Какая жалость!

Зато нашлось замечательное место, где мне удалось не только побеседовать с охранником, но и беспрепятственно войти, купить билет, осмотреть экспозицию  – это музей  писем А.П. Чехова.  Скажу больше – моему появлению там были рады.
 – Вы можете позвонить в колокольчики, если хотите, – слышу нежнейший голос за спиной.
 Передо мной прикрепленные к деревянной стене колокольцы. Конечно, хочу! Можно ли не хотеть? Холодноватый тяжелый металл издает чистый и глубокий нездешний звук. У каждого колокольчика свой голос. Какое блаженство  присутствовать при рождении этих звуков – отзвуков ушедшего времени...

 Маленькое одноэтажное здание, где располагалось созданное в 1896 году по инициативе мелиховского лекаря почтово-телеграфное отделение станции Лопасня, уютно и гостеприимно. В крохотном зальчике разместилось множество разнообразных предметов, причастных к почтовому ведомству.  За стеклом витрины желтоватые страницы писем, вышедших из-под руки писателя. Его почерк, его слова, его запятые…
 
Во дворике стоит сам  доктор Чехов, смотрит на проходящих.
– Здравствуйте, Антон Павлович! Как тут у вас все чудесно обустроено!
– Приветствую вас, сударыня! Заходите еще. Милости прошу! Телеграфист у нас отменный…

Вот и поговорили. Почему-то с московским Чеховым, сиротливо стоящим  в Камергерском переулке, мне никогда не удавалось переброситься хотя бы парой фраз. А тут  все по-другому. В конце концов, я же не к Пушкиным - Гончаровым - Васильчиковым ехала, а именно к Чехову, как когда-то в соседнее Мелихово. Стало быть, все состоялось.

Место срастается с именем, пропитывается энергией, исходящей от лучезарной личности, хранит нечто большее, чем просто  светлую память. «Гений места» влечет. И можно предположить, что он есть у каждого места на земле; просто мы еще не  про всех знаем.