Лена

           «Some people like to rock
                Some people like to roll»   
    
     Элвис Пресли орал из динамиков со страшной силой. В тот день я решил устроить пьянку, позвать друзей. Среди них оказалась девушка, которую я никогда раньше не видел:    
- Как тебя зовут? – спросил я.   
- Что?
- Зовут тебя как?
- Где?
- Да,  не где, а как твое имя?
     Элвиса Пресли переорать оказалось крайне трудно.
- Лена.
- Лена? Я - Костя.  Ты в какой школе учишься?
- В какой еще школе? Я в институте учусь,  уже давно. 
- Круто…Водку будешь? 
- Наливай.
     В тот вечер ко мне на пьянку пришли, кажется, все мои друзья, просто знакомые, и еще какие-то вовсе неизвестные личности. Мне что-то надоело полное затворничество, и я позвал в гости Яблонского, а он уже притащил всех остальных.  Как выяснилось позже, Лена была подругой очередной пассии венгра Гезы.  В какой-то момент Геза Лапот, выглядевший гораздо старше нас, пользуясь тем, что он «настоящий иностранец» стал менять своих подруг с поразительной скоростью. И вот ко мне он пришел со своей Аллой, а Алла уже притащила Лену так сказать «за компанию». Все пили, курили, почти ничего не ели, танцевали рок-н-ролл. Я угощал девушку водкой  из старинного хрустального бокала, того самого, «для нарезания круглешков для пельменей».   Я  очень рисковал, когда брал антикварные бокалы,  но тут уж я  не думал об осторожности.
- Все пропью, гармонь оставлю, – произнес я заготовленную заранее фразу. -  А может еще?
- Не откажусь.
     Заиграла медленная Love me tender.
    Я просто обнял Лену за талию, она положила мне руки на плечи, и мы стали потихоньку переминаться с ноги на ногу, как на пионерской дискотеке.
- А где твои родители? – спросила девушка.
- Мой батюшка, - начал я низким сочным голосом. – Купец первой гильдии Прохоров Еремей Михайлович, как только 17 год приключился, убег в Париж. Собрал золотишко и убег, и матушка с ним.
-  Как же так? И ты один тут?
-  Один.  Теперь один. Была у меня жена Ефросинья Петровна – кристальной души женщина, - тут я тяжело вздохнул. - Так казАки шашками порубали, пришли деньги  требовать, а откуда у нас деньги?  А меня-то дома не случилось в тот день. А так бы обоих …
-  Горе, горе то,  какое.
-  Сынок мой Мыкола, вот такого росту огромадного, силища в нем   несметная. Бруствер из земли одной рукой вырывал. Во…
(Брррруствер я произнес с особым  надрывом, налегая на букву Р).
-  Бруствер,  говоришь? Что тоже порубали? 
-  Жив,  слава богу. С Колчаком отступал за Байкал, и когда того в Иркутске красные взяли, сынок то мой в Китай подалсЯ.  В ХарбинЕ говорят, он сейчас.   Видели его там. Говорят,  в каком- то кабаке на фортепьяно играет. Аккомпаниатор. Фу! Русский офицер играет для пьяных нехристей!  Это ж надо же?  Так страну довести? Ах большевики! Я бы их, вот этой рукой.
- Не печальтесь вы так, не печальтесь. А с сыном, даст бог увидитесь.         
- Дай бог.
    Лена   принимала мою игру, мне это льстило.  Мне как-то с ней казалось невероятно легко.  С первой песни, я танцевал только с ней, я уже не интересовался, что происходит там вокруг.  Ее подруга, вторая девушка в компании, упомянутая уже Алла –   танцевала со своим Гезой.  Остальные гости методично напивались.  Музыкой заведовал я,  и мог ставить баллады любой длины. Я вцепился в Лену, потому что понимал: «Уведут ведь, гады».  Особенно я опасался Яблонского, по характеру он сильней меня, и мог это сделать просто так, чтобы показать свое превосходство.  Непонятно только, кто кого выбрал в этом танце, она держала мои плечи очень уверенно.  В то же время, я чувствовал – она ни за что не станет делать, того, чего не захочет. Убеждать, давить на нее  бессмысленно. Получишь ровно противоположный результат.  Я это чувствовал «спинным мозгом».   Нужно только угадать, чего она сама хочет, и   делать именно это. В то же время, она старше меня и может она знает секрет, который не знают наши школьные подруги. Они во всю уже пьют и курят, но на этом вся их взрослая жизнь заканчивается.   
- Мне уже пора, - сказала Лена, когда, в общем, и все остальные гости собирались уходить.
- Я тебя провожу.               
- Не боишься?
- Чего это мне бояться?
- Холодно там, зима.
- Мне ли, русскому офицеру, бояться зимы?   
- Ну да, русскому офицеру. 
     Дождавшись, когда все остальные гости уйдут, мы вышли на мороз и вьюгу. Стоял снежный февраль, холодный, но в то же время очень мягкий, когда вполне спокойно долго гуляешь по улице, и не мерзнешь. Лена тоже  жила на Кутузовском проспекте, рядом с Триумфальной аркой,    не  близко и не далеко, в обычной ситуации я конечно  бы поехал на автобусе.  Но ситуация казалась мне необычной.   
-  Давай пройдемся, - предложил я.
-  Конечно, я люблю пешком.
- Ты на каком курсе?
-  На первом.
-  В каком институте?
-  В педагогическом, на истфаке.
-  Где?
- На историческом факультете. На вечернем. А ты собираешься поступать?
- Да в ИНЯЗ,   если удастся. Институт имени Марии Терезии.  Хожу вот к преподавателям.
-  Да я уж  вижу. Терезии значит.  Так родители твои, что,   правда,  в Париже?
-  Нет.  В Тегеране.  Отец там в посольстве  работает, мама с братом уехала его навестить, трудно ему там одному.
- Да. А тебе тут весело.
- Ну это ж все  кончится, скоро уже приедут. 
- Когда?
- 2 недели еще.
- Ух ты! Целых 2 недели?  С тобой надо дружить.   
    Меня удивил и порадовал ее совершенно очевидный восторг по поводу того, что вот у меня свободная квартира. Наверняка она точно знает, что неведомо моим одноклассницам! Как бы затащить ее ко мне домой, чтобы без друзей, подруг, вот так – она и я. Мы дошли до ее подъезда.
- Ну, пока. – буркнул я в смущении.
- Что и все?
     Я по-братски поцеловал ее в щечку. Даже не спросил телефона. Сам не знаю почему. Вот ведь одна сейчас уйдет,   и все,  больше не увидимся. 
- Хочешь,  я завтра к тебе приду?
- Конечно, приходи. Во сколько?
- Занятия у меня заканчиваются в  6, значит,  в 7 буду у тебя.  Купи шампанского.
                …………………………………..
 
     Почти весь следующий день я готовился к ее приходу. Убирался, мыл посуду, которой накопилось огромное количество, сбегал за шампанским. Меня сильно мучили сомнения: «А если не придет?»  Я ведь даже не знаю ее телефона, и она не знает моего. В случае чего, даже не позвонит. Но что-то мне говорило: «Придет».  Какое-то чувство, наверное,   как у охотничьей собаки: «Вот, она дичь».   Удивительно, что я совершенно забыл про фотографии  из «Мужчины и женщины», я  не думал ни о чем таком,  я не строил планов, я ничего себе не представлял. Я просто  ждал девушку в гости. Я понятия не имел, что делать, если она все же придет.  В холодильнике у меня стояла бутылка, и я приготовил длинные, тонкие хрустальные бокалы для шампанского, те самые, из которых в кино белогвардейцы  пьют это самое вино.
     Она сказала в 7.  Чем ближе назначенный час, тем больше я волновался. Сердце билось. Ведь не придет же! А почему не придет? Она же сама предложила! Я ее не просил. Но вот уже 7, а ее нет. Может,  что-то случилось? Дополнительные занятия. Но почему именно сегодня?  Когда мы договорились. Полвосьмого я уже успокоился. Ну не приедет и не придет. Что поделаешь? Хотя, как жаль. Квартира. Свободная. Целых две недели.  И ведь она же старше. Она точно. Но.   
      Звонок в дверь. 8-50. Я бегу открывать: 
-  Привет.
-  Привет.
-  Как ты?
-  Да устала.
     Мы познакомились меньше суток назад и видели друг друга только в темноте, а общались, как будто, уже давно знакомы.  Я галантно  помог  ей снять дубленку, мы пошли в большую комнату. Что дальше нужно делать, я не знал, но зато бутылки открывать я уже умел очень хорошо. 
- Все пропью, но флот не опозорю, - сказал я хриплым голосом, прежде чем откупорить шампанское.      
    «Бах» - пробка в потолок. Капли попали на нас обоих.
- Я тебя облил?
- Нет, ничего. Не страшно. На счастье.
    Пена постепенно осела.   
-  За государЯ императора! -  я резко мотнул головой так, как это делал Джигарханян в фильме про «Неуловимых мстителей». Голос мой совсем осип,  сердце - почему то бешено колотилось, я едва произносил давно заученные  привычные фразы.   
- За него родного, - подняла свой бокал девушка. 
    Челк – я включил музыку. «Woman in love» Барбары Стрейзен.
     Две или три короткие песни мы танцевали на почтительном расстоянии друг от друга, также как как и в прошлый раз, будто на дискотеке в пионерском лагере.  Но расстояние между нами постепенно сокращалось, мы обнялись, потом я, сначала крайне нерешительно, робко поцеловал ее в шею. Я думал, что она треснет меня по физиономии, но кажется, она даже не заметила поцелуя.  Я поцеловал ее еще раз, уже решительней, потом еще настойчивей, уже не отрываясь, и я услышал, как Лена начала тяжело дышать. Аромат ее волос кружил мне голову, я понял, что сейчас упаду.
- Давай еще по бокалу, - прошептала девушка.
- За победу русского оружия?  – сказал я   тихо, почти шепотом, как будто спрашивая.    
- За победу, – ответила она тоже довольно тихо.
- Все пропью, но присягу не нарушу.      
     Вино пенилось, давая немного еще времени.  Головокружение отступило, мысли начали проясняться.  Я понимал – торопиться ни в коем случае нельзя, давить нельзя, нужно оставаться мягким. Мы пили медленно, как бы пережевывая вино. Такие бокалы выглядят большими, но вмещается в них очень мало. Поэтому одной бутылки хватает на долго.  После третьего бокала я поцеловал ее в губы. Она ответила.  Я неожиданно подумал: «Вот прекрасный способ в случае чего прервать разговор».  Но дальше мысли путались, я уже стал не я, я делал что-то, что никогда прежде не делал, и остановиться уже не мог. 
      Мы сидели на диване в обнимку, мои руки уже как-то помимо моей воли, блуждали в местах совершенно немыслимых: «Боже, как же это снять? Какая-то хреновина, застежки на спине, как же их, черт побери…?» 
- Франция, – прошептала Лена. 
    Едва уловимое непонятное движение рукой у себя за спиной и «эта хреновина» расстегнулась. 
    ААА! Я целовал ее прямо там.
- В левую, в левую ..         
    Боже, неужели…
- Что ты делаешь?
- Целую..
    Моя рука оказалась уже в совсем запретном месте.
- Нет, не надо.
- Пойдем на кровать? 
- Нет. Здесь.
- Я постелю? Давай?
- Пойдем.    
- Нет, нет, ты станешь обо мне плохо думать.
- Как же я могу? 
- Будешь, будешь, только познакомились. Ты всем расскажешь.
-  Нет.         
    Здесь уже казалось бессмысленно что-то говорить.  Меня охватило состояние, когда я уже не владел собой, мозг отключился, все остальное тело жило своей жизнью, руки сами срывали ее и мою одежду. Одежда полетела на пол.  Все, все сейчас!
- Ой, нет.
- Да.
- Больно. Осторожней, медленнее…
     Она берет его рукой!
- Да…
Неужели он весь там? Ведь, правда.   
- Только осторожно, прошу тебя.
               
                …………………………….       

     После того вечера мы стали жить почти как муж и жена. Конечно, она не могла ко мне переехать насовсем, но иногда все же оставалась на день или на 2. В такие дни мы вместе ходили в магазин. Я жарил на кухне отбивные.  Приносил в большую комнату 2 большие   тарелки на старинном подносе. Мы ужинали вместе.   Пили мы чаще всего чай, привезенный моими родителями из Ирана. Мы редко кого-то приглашали.  Спали мы в родительской большой кровати в нише. В той самой, что когда-то заблевали Яблонский с Маслиным. Но Лене я предусмотрительно не сообщал таких пикантных подробностей.  Ложась в постель, я   больше всего любил ощущение, поразившее меня в первый раз. Что я это уже не я, я себя не контролирую, мозг отключен, остановиться уже невозможно. Взрыв всего организма, полная свобода, восторг, экстаз.  Из «Мужчины и женщины» я знал, как нужно «быть осторожным», и Лена почти ничего не боялась.  Мы наслаждались друг другом до 5 иногда даже до 6 утра.
       Иногда мы обсуждали:
- Может, кого-нибудь позовем в гости?
-  Яблонский?
- Нет, нажрется обязательно, скандал может выйти.
Маслин?
Тоже нет. Блюет после 3-й рюмки. Нет, только не он.
      Однажды мы позвали Аллу, которая пришла без своего друга Гезы. Мы сидели до двух  ночи, пили чай,  болтали о чем-то, и у нас вдруг кончились сигареты.
- Пойдем стрелять на улицу? – предложила Лена.
- Да там нет никого уже. 
- Ну кто-то же  есть.
     Она никогда не отступала.
- Пойдем.
    Мы втроем вышли на холодную заснеженную улицу -  ни одного прохожего.  Ни такси,  ничего…
- Пойдем к «стакану», - сказала Лена.
- Стрелять сигареты у милиционеров?  Не наглость? – испугался я.   
- Не волнуйся.
Она  умела убеждать.
     Мы вышли на проспект,  и подошли к  «стакану», где дежурили 2 гаишника.  Лена поднялась к ним, что-то там им говорила, показывала на меня с Аллой. Мы стояли внизу,  переминаясь с ноги на ногу, и нерешительно пожимая плечами.  Молодой милиционер  ехидно и в тоже время с уважением глянул в нашу сторону.  Лена вернулась с целой пачкой сигарет. Наутро ко мне домой без звонка попросился Маслин. Он иногда приходил ко мне, чтобы прогулять школу.  Потом он всем рассказывал: «Мельников в жопу пьяный постоянно ночует с двумя девками. Одной ему мало».  Я был горд.
                …………………………
   
       Я думал, что как только приедут родители, она сразу же меня бросит.  Она старше, это она часто подчеркивала.  Иногда она, как бы невзначай, рассуждала о том, что для девушки важно выйти замуж. «И, ни в коем случае нельзя медлить, потому что годы идут, и тогда опоздаешь навсегда. А ей уже 18!   Ах! Ах!»  Становилось ясно - на    роль мужа я никак не подходил. А если встречаться, то где?  На улице зима – мороз. Что в кино ходить целоваться?  Да и сам я не знал, что дальше.  Но за день до приезда родителей, она внимательно осмотрела книжные полки, попросила почитать пару тройку книг. Она взяла Цвейга, Куприна и Булгакова.  Цвейг и Куприн входили в собрания сочинений, их редко брали с полки, их отсутствие никто бы не заметил. А вот Булгаков – толстая коричневая книга с «Мастером и Маргаритой» а также «Театральным романом» - другое дело.  Я знал, что это книга редкая, чуть ли первое послевоенное издание Булгакова в СССР.  Мой отец гордился этой книгой и часто ее перечитывал.  Конечно же, мог выйти скандал.          
- Родители твои все равно ничего не заметят, а если заметят, скажешь, что мне дал почитать.
- Да хорошо, - ответил я робко.
     Но про себя подумал: «Да уж, а как я им объясню, кто это Лена. У меня никогда не случалось никаких подруг, но, что делать?   Спросят – скажу.» В конце то концов я уже большой. 
     Командировка отца закончилась, и родители приехали так сказать со «всеми вещами». Несколько дней в квартире стоял полный бардак, я помогал родителям разбирать их огромный багаж, и почти не вспоминал о Лене.  Но потом дня через 4, когда я пришел домой поздно вечером после занятий с репетитором по английскому, моя мама сказала, как будто бы это самое обычные дело:
- Тебе Лена звонила, перезвони ей, пожалуйста, - сказала так, словно знала эту Лену уже 100 лет.
 Я позвонил:
- Привет.
- Привет. Ты чего не звонишь? Забыл, как родители приехали?
- Нет, конечно. Не забыл. По репетиторам бегаю, к институту готовлюсь. (Я знал, что она уважала людей целеустремленных.)
- Ты можешь найти время, чтобы встретиться?
- Конечно, конечно, очень хочу. Давай…Например. Завтра.
- Нет, завтра я допоздна учусь. Давай лучше послезавтра.
- Хорошо, вечером. В 7?
- В 7. Давай на автобусной остановке, напротив твоего дома, я приеду на автобусе.
      Через 2 дня, ровно в 7 вечера я стоял на остановке, ждал Лену. 7-10, 7-15,  7-20.  В 7-30 подъехал почти пустой автобус, она выпрыгнула из открывшейся двери: 
- Привет.
- Привет.
- Давно ждешь? 
- Как договаривались. Уже полчаса.
- Как ты узнаешь время?
- Да вон часы, смотри.
      Недалеко от остановки на столбе висели электронные часы. Обычная вещь в те времена. Я всегда видел,  что они показывают. 
- Не вижу так далеко, – сказала Лена. – Ну неважно, пойдем.
     Мы перешли на другую сторону Кутузовского, пошли на набережную, спустились к реке. Река – во льду,  снег, кругом снег, снежинки плавно   падали на землю, на наши головы. Мы гуляли медленно, старясь не торопить время, никуда не спешили, тем более, что никаких столбов с электронными часами на набережной не наблюдалось.  Мы дошли до «Запретки», вернулись, пошли к гостинице «Украина». Я держал ее за руку.  Никого вокруг, а если кто-то и проходил мимо, то мы их не замечали. Мы говорили о Куприне, о его «Яме», которую я читал раньше, а Лена только начала. Она настоятельно советовала мне прочитать «Мастера и Маргариту». Я тогда еще не читал  Булгакова,   ничего не знал о нем, кроме того, что его очень ценит мой отец. От гостиницы Украины мы вернулись назад, с нашей встречи прошло уже больше 3 часов, но времени не ощущалось. Я проводил Лену до дома, поцеловал на прощание и мы договорились встретиться снова.               
     Мы встречались еще  долго.  2 или 3 раза в неделю. В дни,  когда я не ходил к репетиторам.  Всегда вечером, в одно,  и тоже время, в одном и том же месте,   при свете фонарей. Мы даже могли и не созваниваться заранее. Я ждал ее на остановке, она всегда опаздывала, всегда на 25 минут, я же приходил вовремя.  Как и в первый раз, мы выходили на набережную,   спускались вниз,  гуляли до самой гостиницы Украины  и назад.  Беседовали мы с ней всегда интересно, душевно, тепло. Мы стали целоваться просто так, не только когда встречались или прощались.  Как-то раз очень долго мы стояли, обнявшись у памятника Тарасу Шевченко. Она была нужна мне, и я чувствовал, что ей  тоже хорошо. Она никогда не торопилась домой, она всегда хотела гулять еще и еще.  Но я понимал, что все это закончится. Она старше,  она серьезней, и нее взрослые интересы.  «Ей пора замуж.»   Я хотел только, чтобы это случилось как можно позже.
     Как-то раз она опоздала больше чем на свои обычные 25 минут. Я ждал ее минут 40 и сильно замерз.
- Почему так долго? –  довольно резко  спросил я.
- Дела, – сухо ответила Лена. И весь вечер оставалась рассеянной.  Малоразговорчивой, быстро замерзла и раньше обычного захотела домой.  Я не придал этому значения, ну правда, может дела, может,  замерзла, может «уже пора».   Но в следующий раз случилось тоже самое, и домой она заторопилась еще раньше. Я не понимал в чем дело, точнее не хотел понимать. Но вот мы встретились через неделю, и на этот раз она почему-то приехала ровно в 7.  Минута в минуту. Лена вернула мне родительские книги. Сделала она это с очень странным видом: «Забери свои игрушки, они мне больше не нужны».  Выглядела она, как будто чем-то обижена.
- Тебе понравилось? – спросил я.
- Очень понравилось. Особенно «Мастер и Маргарита», ты пропащий человек, если не прочитаешь ее как можно быстрей.
- Я обязательно прочитаю.
- Обязательно, как домой придешь, так за нее и садись.
- Приду и сяду.
    В тот вечер, она напротив очень долго не хотела идти домой.   Мы гуляли также как, и в первый день, тем более, на улице потеплело. Начинался март. Наступили дни, когда все время хочется куда-то бежать, чувство, что ты никуда не успеваешь, а успеть нужно. Москва-река растаяла, по всей набережной – лужи. Днем - яркое солнце, вечером - примораживает.  Зима отступает.  Мы стояли около ее подъезда, наверное, полчаса, а она все не хотела меня отпускать. Нам на головы падал то ли снег, то ли капли дождя, помню, что оба мы сильно промокли.  Мы долго целовались в губы, мне показалось, что она меня благодарит за что-то. За что? Это ведь я должен ее благодарить.   
- Мы увидимся еще? – тихо спросил я, оторвавшись от ее губ.
- Обязательно.
- Как всегда?
- Как всегда. 
- На нашем месте?
- На нашем месте.
    Глаза ее стали влажными.
- Послезавтра?
    Она отвернулась.
- Послезавтра.
     Но она не приехала. Как обычно, я стоял на остановке ровно в 7. Ждал положенные 25 минут, потом еще, потом еще. И простоял так часа 2. Я знал, что произошло, но не хотел в это верить. Я знал, что звонить ей бесполезно, но все равно позвонил. Ее телефон не отвечал. Никого нет дома.