Приказано летать

               
     Гремя бобром, блистая блеском стали, рыча движком у Припятских болот, запасный полк товарища Брегвадзе ужо, ужо готов был въехать в Кант, броском гвардейским отдирая тот рант с сапфировых сапог, что был внедрен за сотни лет до эры, могучей эры чугуна. И хлопок, попка Мамлакат, и штурм вершин, заснеженных " Кавказом " по рубль сорок пять, лиловым, сладким, бьющим в мозг на Первомай и Дзен Осин, годин минувших Чойболсанов, притихший рокот паровых турбин, всё вместе в траур угрузилось, ведь был убит сам Пушкин и Дантес. Они стрелялись в спину на Подоле, гебнёй сажая Надю милую мою, коррупционно воздымая НАТО, скача по плитам древних стен, как будто факт присутствия в Европе уже снимает тяжкий грех с души и тела родственных лиан, обвивших разум ленинским ученьем, где Туруханск и стылая ботва шуршит под боком огорода, куркульского мешка достатка в хату : там коврик лебедей, стиральная машинка, там фотка буржуазных ног, обтянутых - о, ужас и разврат ! - чулками, куда так хочется залезть. Пошевелить рукой и вызвать дрожь колен, дыханье, трепет рук и вой сирены, сирены нашей ПВО.
     - Певео знаишь ?
     Заросший диким волосом Гугаев, с трудом раскуривая косяк и косясь на буйного соплеменника, отчего - то расхаживающего по тесной горнице со снайперской винтовкой, пихал носком найковской кроссовки волосатого и невнятного Чадова, великого, как сам Грибов, актера современности, задавая ему бессмысленные вопросы и принуждая к состраданию. Чадов понимал частично, что ему вот реально по х...й на все беды гугаевского народа, но ПВО он знал, тут лгать было неможно, еще Уставом предусмотрено отвечать по ранжиру и честно, номер, часть, дислокация, кальсоны жены подполковника, самогон и тосол.
    - Знаю, - нехотя козырнул знанием Чадов, ловя спутник по интернету. Если честно, он ни хера не ловил, как ты поймаешь спутник в горах ? Смешно и говорить. Поэтому Чадов запел.
    - Горит и кружится планета ...
    - Над нашей родиною дым, - подхватил Гугаев, пристукивая в ритм гранатой по столу, за которым они и сидели, суки рваные. Его акцент пропал, будто у Махмуда Эсамбаева, даже волосы самоприбрались в аккуратную стрижку а ля баран, застенчивым парховизмом подтверждая догадки Розенберга о семантическом родстве всех кавказцев, а они, если исходить из североамериканских понятий, подмявших под себя все мелко и узконациональные различия, и составляют ядро и корень белой расы, его камуфло разгладилось, как морщины на роже президента России, модифицирующегося пару раз в месяц до истерического смеха автора этой сказочки, если, конечно, ему фартит узреть это чудо природы по тиви, включаемому столь редко и без звука, что не стоит и говорить. Лучше петь. И Гугаев запел.
    - Лишь только бой угас, летит опять приказ и Верещагин рвет баркас, летит бекас, но ГАЗ за нас и вдаль идет стальной карбаз.
    - Пикап ЕрАЗ, - присоединил свой ломкий юношеский голос Чадов, впадая в малообъяснимый триумф воли, - Потупчик карий глаз, бурленье масс и окна касс, везде, куда ни плюнь, вой оголтелых скотобаз.
     - Сымай шкары, - неожиданно насупился Гугаев, вспомнив еще одну рифму, популярную у советских пионеров. - Пришла пора, браток, - подмигнул он Чадову, - обратно тебе мужиком становиться. Вжик ! - заорал Гугаев, подзывая ординарца, до того тихонько спавшего в соседнем помещении.
    - Чо такое, пацаны ?
    Вместе со Вжиком в горницу вбежали, вихляясь и гримасничая два бурундука. Чип и Дейл, конечно. Гугаев успел подумать, что не хватает мыши женского пола, как один из бурундуков рванул за чеку атомную бомбу и все накрылось мандой революции.
    Прошло два часа. Я скачивал порно с лолками и трансгел и думал, что сегодня издохло несколько сотен тысяч двуногих, поганых ублюдочных свиней, недостойных быть упомянутыми на кошерной Би - Си - Си и в закутке чорной иконы, вновь нашедшей руку ОГПУ в незалежной, где, как известно, никакой Чеки никогда не было и Саенко тоже не было, а пан гетьман сразу народился в оранжерее Оксфорда и был переправлен албанской мафией в Версаль, где и укоренился кактусом тугоумной Алехиной на подоконнике безголовой Марии - Антуанетты, но это история уже даже не другая, а совсем не туда, поэтому, моя милая тоненькая любимая сестричка, люби меня вечно и можешь немножко пожалеть, ибо ( шикарное словечко ! ) обострился у меня последние три дня артроз, нога болит, пью лекарства ( Нимесил называется ), валяюсь в кровати и по х...й мне на отстреленных уродов, включая давно истлевшего в крематории Немцова. Вот такой вот я негодяй и подонок.