Тринадцатое. Месяц заката человечества

Рабочие повели его в цех контроля, прямо к пульту управления энергостанцией. Когда Максвелл зашел в зал, где располагалась приборная панель, то ему на мгновение почудилось, будто он оказался в центре мегаполиса в рождество. Пульт управления выглядел словно плод внеземных технологий - индикаторы переливались всеми цветами, которые были способны показывать. Каждая из бесчисленного множества лампочек либо горела, либо мигала, при всем при этом в огромной комнате стоял такой шум, что можно было сойти с ума. Сложно было представить себе ситуацию, когда все самые надежные системы отказывают одновременно, кроме, скажем, учебной. Мужчина взял отвертку, скрутил боковую крышку приборной панели и что есть сил вдарил по ней ногой - после таких манипуляций крышка со звоном упала на глянцевый пол зала. Все ученые недоумевающим кругом стояли обступив инженера со всех сторон. Максвелл сунул руку глубоко во внутренности аппарата, что-то дернул, куда-то надавил, заматерился и вдруг всех присутствующих оглушила тишина. Пульт управления сначала заглох, а потом вновь включился и принялся работать в привычном автономном режиме. "Ну, всё, болезные. Дальше сами. Следите за датчиками и постарайтесь без казусов, -серьезным тоном сказал мужчина на чистом китайском, -Спасибо вам за вашу работу, Браун Лао!"Уважительно кланяясь, в один голос проговорила группа ученых и расступилась практически одновременно, чтобы освободить путь своему коллеге. Он легко, практически незаметно улыбнулся - ему нравилось ощущать себя лучше других, хотя, наверное, это всем нравится. Максвелл вышел на улицу и пошел в сторону своего жилища. Недалеко от станции располагался парк, в черте которого находилась так необходимая ему автобусная остановка. Два часа дня. В это время на парковой площади местные жители обычно делают зарядку, но не сейчас. Сейчас она переполнена людьми, которые кто стоя, кто встав на колени, молятся, просят пощады, спасения и просто боятся. Так страшно видеть это, так больно. Я никогда не любил людей, но мне всегда было их жалко. Они ведь, по сути не виноваты, даже если делают что-то ужасное, то всегда есть причины. Я вздохнул, отвернулся прочь от этой мерзкой и жуткой до дрожи картины и увидел, что мой автобус только-что ушел. Другой, стоя на моем месте, матерился бы, кидал камни в сторону транспорта или просто бежал за ним вслед, но не я. Я просто вздохнул и начал шарить по своим карманам в поиске сигарет. Вот, наконец нашел. Открывая пачку я обнаружил, что она пуста, но заглянув глубоко внутрь неё и хорошо встряхнув обнаружил последнюю и с облегчением для самого себя достал её, зажал между зубов и поджег. Хорошо. Я сел на остановке. Ничего не оставалось, кроме как ждать следующий автобус и я ждал. Я сидел на остановке, курил медленно, вдыхал и выдыхал поверхностно, чтобы растянуть табак на как можно более длинный промежуток времени. Но сигарета плевать хотела на все мои старания и неожиданно быстро закончилась. На обманчиво спокойном небе воссияло солнце, оно жарило меня сквозь углепластик остановки. Этот огненный шар не знал пощады и секунда за секундой делал невыносимым моё беспокойное существование. Не знаю сколько я изнывал на солнцепеке - десять минут, полчаса, может быть час? Но гул вдруг подъехавшего автобуса пробудил мой расплавленный, словно масло в сковородке, рассудок и заставил меня поднять своё тело и впихнуть себя в его прохладное стальное нутро. Зайдя внутрь автобуса я сел на ближайшее сидение и без сил устало развалился, я уж было закрыл глаза и представил как лягу на свой старый диван, как почувствовал на себе чей-то тяжелый взгляд. Протерев сонные глаза, я увидел перед собой насупившегося кондуктора, который, по-видимому, ждал моей платы за проезд. Я понял без слов этого пожилого и полностью покрытого морщинами человека и принялся судорожно искать три юаня по карманам, -Ага, нашёл, -воскликнул я и уж было хотел дать монеты кондуктору, как выронил одну из монет на пол, а она укатилась одному только черту понятно куда, -Да, сейчас, секунду, -я достал из рабочего комбинезона банкноту в пять юаней и отдал кондуктору, -Только без сдачи, пожалуйста. Не хочу греметь мелочью по улицам, -старый мужчина взял деньги и благодарно кивнул головой. Я развалился на сидении и стал смотреть в окно полусомкнутыми глазами. Вдоль неё то тут, то там были стоящие на коленях и молящиеся всем мыслимым и немыслимым Богам. Как же мне тошно раз за разом видеть эту мерзкую нелепую картину. Если какой-нибудь Бог действительно есть, то почему он держит в страхе своих детей? Почему позволяет им так унижаться? Как-то вечером покинув свою лачугу я встретил старика, нет, пожилого мужчину. Если бы мой отец был жив, то он был бы примерно такого же возраста. Так вот, мужчина этот просил у меня денег на выпивку, а я в ответ просто предложил угостить его спиртным, на что он незамедлительно согласился. Мы в абсолютной тишине осушили по бутылке пива с этим мужчиной, но допив он прервал молчание: "Сынок, спасибо тебе, конечно. Послушай старика. Я абсолютно точно знаю, что Бог есть, -я ухмыльнулся и подначивая ответил ему, -Ну и почему тогда в мире столько дерьма, - на что дед засмеялся во все оставшиеся зубы, -Умозрительно. Я знал,что ты скажешь нечто такое. Всё предельно просто - Бог среди нас, но ещё слишком мал, чтобы интересоваться такими вещами, вот подрастет, тогда, пожалуй, наведет порядок, -Дед, ну и чудные у тебя истории!" А сейчас я впервые задумался над этим. Вдруг ему действительно невдомек происходящее и он просто растет как самый настоящий мальчик, ну, или девочка, а может и вовсе макаронный монстр. Мысли сменяли одна другую и рисовали в моем сознании крайне причудливые картины. Наконец-таки глаза окончательно сомкнулись и я снова уснул. Проснулся я уже на предпоследней остановке, благо мне надо было выходить на конечной. Прошло ещё десять минут, всё это время кондуктор пялился на меня, как будто я был очередным бродягой, которые садятся в автобус, чтобы, в зависимости от сезона, поспать в тепле или прохладе. Ха! Вот и моя остановка, старый, одновременно любимый и ненавистный район Сяньцунь, сказал ''Бывай'' старичку, которого я по-видимому очень и очень раздражал. ''Эх. Единственное за что можно любить это место, это его безмятежность.'' Сказав это, я пошёл вдоль пыльного, оттененного значительным количеством деревьев района. Конечно, он разваливался на глазах, но это как нельзя лучше соответствовало современным реалиям. Протаскивая свое тело сквозь этот древний убогий лабиринт и, таки, добравшись до своего жилища, я постучал в дверь первого этажа. На стук ко мне вышла старушка Вэнг. Она была низенькой, полностью сморщенной, добродушной женщиной, которая не на миг своей жизни не забывала о такой вещи, как улыбка. Каждый раз, когда я ее встречал, мне приходилось задумываться как можно оставаться столь оптимистичной и жизнелюбивой, будучи при этом с рождения совершенно слепой.
"Здравствуйте, госпожа Вэнг. Я принёс плату за квартиру, -она вновь привычно для себя улыбнулась и протянула мне свою руку, -Да, давай. Как всегда вовремя, Максвелл. Ты такой хороший молодой человек, -я тоже засмеялся, -Ну, что вы. Не такой уж и молодой, -она положила деньги в карман своего фартука и взяла мою руку. Поднеся её к своему морщинистому лицу она сказала, -Для бабушки Вэнг ты ещё долго будешь оставаться молодым человеком. Слушай, а что ты думаешь про все эти ужасы, которые сейчас происходят. Ночью в храм почтительности сыновей ударила молния. Благо никто из монахов не пострадал. Страсти просто. А что у тебя там случилось? Я слышала с утра какой-то шум, -я махнул рукой, -Да, не переживайте. Это с работы беспокоили. Они чудят, а мне расхлебывай. Но тут ничего странного, всё в рамках обязанностей, -теперь уже она махала своей сморщенной рукой, -Ну, иди отдыхай. Если буду нужна, то ты знаешь, что я либо здесь, либо в лавке, -я, уж, было собрался уходить как обернулся, -А деньги проверять не будете? -она вдруг уперлась в меня руками, пытаясь выпихнуть меня на улицу, -Иди уже, пока я не обиделась. Я же знаю, что ты не стал бы обманывать старую женщину, -я вышел вон и хоть она этого не увидела, улыбнулся на прощание, -Берегите себя и не болейте"
Я поднялся к себе на этаж, со скрипом распахнул входные двери, хлопнул ей за собой. С упоением вдохнул спёртый, но слегка прохладный воздух, включил фоном старый магнитофон, который на новоселье мне подарила бабушка Вэнг. По всей комнате в один момент распространились странные старинные китайские мотивы. Конечно, Максвелл больше любил джаз или, скажем, свинг, но вдали от семьи он уже привычно довольствовался тем, что есть и не позволял себе каких-либо излишеств. Я вытащил из холодильника вчерашнюю курицу, кинул её в микроволновку, находящуюся в зале прямо под телевизором, и лёг на диван. В ожидании завтрака я уснул, а когда проснулся, то была уже пора ужина, правда за пару-тройку часов сна моя пища пришла в полнейшую негодность. Я немного расстроился, но делать нечего - пришлось просто выкинуть её и пойти в лавку за едой. Спустившись со второго этажа по ветхой, как и сам дом, лестнице и обойдя вокруг, я вышел к лавке госпожи Вэнг, ещё раз поприветствовал её и купил лапшу с перченой свининой. Вернувшись домой я плотно поел и сел за ноутбук, чтобы следить за работой станции и параллельно уточнить срок сдачи станции в эксплуатацию у руководства. За работой время летит незаметно и вот вновь наступил поздний вечер. Я взял папиросу, поджёг её и вышел на крыльцо, чтобы покурить. "Хороший вечер. Звезды сияют так, будто у нас всё ещё есть надежда" Докурив очередную сигарету, я кинул своё уставшее тело на диван и крепко уснул. В таком же ритме прошло ещё семь или, быть может, двенадцать дней и настал день, когда необходимо было сдать станцию в чуткие руки правительства, а после забыть Китай и его трущобы как страшный сон.