м. Георгия Щукина. Наш воздух - чистый!

1. НАШ ВОЗДУХ -ЧИСТЫЙ!
Эта короткая встреча произошла в трапезной церкви во имя иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша» при заводе АТИ. Здесь, как всегда после Литургии, собрался клир и работники храма. Во главе стола сидел батюшка, протоиерей Иоанн Миронов, а по правую руку от него — маленькая старушка-монахиня.

— Это и есть матушка Георгия (Щукина), настоятельница Горненского монастыря в Иерусалиме, — сказали мне.

Матушка сперва показалась мне очень старенькой и немощной, но когда мы сели друг напротив друга и я заглянул прямо в её лицо, меня поразила спокойная, добрая сила, льющаяся из её глаз. Взгляд этих глаз — не старых, не усталых, ясных и умных — поддерживал собеседника, ободрял, укреплял его.

И всё-таки — от Иерусалима до Петербурга дорога не близкая. Что подвигло матушку на такое тяжёлое путешествие?

— Я же блокадница, — спокойно отвечает мать Георгия. — Я жила в Ленинграде в те страшные дни. А этой зимой отмечалось 70 лет снятия блокады, — как же я могла пропустить такое торжество? Получила приглашение, получила и благословение, и вот — приехала. И благодарю Господа: очень рада. Снова увидела любимый город, посетила храмы, в которые ходила ещё девочкой, — Никольский, Преображенский… А тут и годовщина интронизации Святейшего подошла — я отправилась в Москву поздравить вместе со всеми нашего Патриарха Кирилла. Завтра возвращаюсь на Святую Землю — слава Богу, хорошая поездка вышла.

В мае 23 года исполняется, как я настоятельствую в Горненской обители. Покойный Святейший Патриарх Алексий меня туда направил. Я тогда восстанавливала Свято-Иоанновский монастырь на Карповке, а он вызвал меня и говорит: «Матушка, надо Горний поднимать! Отправляйтесь В Иерусалим за святое послушание». Я, конечно, немножко испугалась… Ну, да ведь монах не имеет права отказываться: куда бы ни послали — одно слово в ответ: «Благословите», — так нас учили старые монахини. Всё же я говорю: «Святейшенький, я не знаю ни английского, ни арабского — я не смогу там жить!» А он: «Сколько сможете — хоть три годочка, хоть пять! Да будет воля Божия, а я вас благословляю». И вот уже 23 года минуло. Паломников к нам много приезжает… Вот и вчера позвонили: «Матушка, опять полно народу!..» Иногда даже местные, иерусалимские православные просятся на одну ночку: кто давно не причащался, кто хочет праздник достойно провести… А всё потому, что в субботу к нам не добраться: шабат, автобусы не ходят; вот люди и приезжают в пятницу и остаются на ночь. И как хорошо: ведь в Горней Сама Божия Матерь три месяца жила, здесь и Иоанн Креститель родился — святое, благодатное место. К тому же мы ведь на горе стоим, у нас спокойно и воздух хороший.

— А если кто-то из наших читательниц захочет поступить к вам на послушание?

— Смотря на какой срок. Кто-то на три месяца может — осенью оливки собирать, — тогда нужно ехать в Москву, в ОВЦС, в Данилов монастырь — они направляют. Если на месяц или на две недели, то через Русскую Православную миссию в Иерусалиме. К начальнику миссии обратитесь — я от него получу благословение принять вас. А что касается пострига… Для этого надо призвание иметь — особое душевное состояние. Кто-то хочет в монастырь, а кто-то — замуж. И то и другое хорошо, но пусть человек сперва разберётся в своих желаниях — какое пересиливает: к Боженьке душу тянет или в мир?..

— А строгий ли у вас устав?

— Сейчас особой строгости нет. Многие монахини болеют очень — какая уж тут строгость… И ведь каждая сестра знает, что она Господу даст ответ, — вся строгость в этом сознании.

— Не страшно ли вам жить в Иерусалиме, в таком антихристианском окружении? Ведь и мы здесь, в России, переживаем сейчас новый виток гонений на Православие. А там, у вас…

Очень спокойно, не меняя выражения лица, матушка отвечает:

— Мы живём, видимо, последнее время — тут уж всякое может быть, всего нужно ожидать. Будут и последние мученики… Кто-то пойдёт на смерть за веру, а кто-то откажется… Но Господа ради и Царствия Небесного, ради спасения своего надо всё терпеть, что бы Господь ни послал. Болезнь ли, скорбь ли, испытания житейские — и мученическую смерть. Всё равно ведь придёт время — и уже на подходе оно, — когда не купишь, не продашь без печати. Вот и явятся среди нас последние мученики. Так ведь тут что поделаешь? Господь терпел и нам велел.

2. РУССКИЙ АНГЕЛ СВЯТОЙ ЗЕМЛИ

И снова мы возвращаемся памятью к игумении Георгии (Щукиной). Сегодня о матушке вспоминает архимандрит Исидор (Минаев), настоятель храма Воскресения Христова у Варшавского вокзала, в недавнем прошлом (2009-2013 гг.) бывшим начальником Русской духовной миссии в Иерусалиме, и, следовательно, непо-средственным начальником и матушки Георгии. 

- Отец Исидор, какое впечатление произвела на вас матушка при первых встречах?

- Такой благостный человек!.. Лицо миловидное, сама кроткая, и спокойная, и смиренная… Но твёрдая! Никогда она не повышала тона в разговоре, и если хотела настоять на своём, то говорила спокойно, но очень твёрдо.

- Наверное, она много рассказывала о себе? Ведь у неё была такая богатая на события жизнь…

- Рассказывала, как её с другими детьми эвакуировали из блокадного Ленинграда, как везли по замёрзшей Ладоге, как их бомбили, и целые машины с детьми уходили под лёд… У неё с тех пор пальцы на ногах были отморожены… Рассказывала матушка про Иоанновский монастырь на Карповке… Когда здание передали монастырю, там ещё помещалась репетиционная база знаменитого театра «Лицедеи». Сценической площадкой клоунам служил алтарь, и уходить оттуда они не собирались. Уже всё было готово, чтобы начать ремонт, но артисты упирались и приводили матушке Георгии весьма умные аргументы, почему на месте святого алтаря должно быть проходить клоунада, и как это важно, и от-чего нельзя прерывать театральное действие. Но, конечно, одолеть такого твёрдого человека, как матушка, им было не по силам…

Шли годы, десятилетия, матушка постоянно трудилась. В Иерусалиме она присутствовала на каждой службе, иной раз она даже пела на клиросе, вместо того, чтобы сидеть в кресле игуменьи, - был у неё слух и голос приятный. Сёстры-клирошанки приходили уставшие, - многие из них были гидами в паломнических группах… Тогда игуменья сама приходила и руководила церковным хором.

- Она была строгая настоятельница?

- Да, да. Она воспитывалась в Пюхтице, а там о каком-то непослушании вообще речи не шло. Мы с ней нередко прорабатывали провинившихся сестёр, а одну монахиню, которая упорно не хотела слушаться, даже отправили на родину. Дело в том, что Горненский монастырь - это, видите ли, последний русский своекоштный монастырь. В прежние времена богатые русские женщины, которые хотели поселиться и умереть на Святой Земле, сами покупали здесь землю, и строили себе домики, и жили эти монахини на свои деньги. У них даже не было общей трапезы. И когда матушка Георгия пришла сюда, оказалось, что никто особенно не хотел ей подчиняться. Все хотели жить по своей воле, ходить, когда вздумается на Гроб Господень, в Гефсиманию, ездить в Вифлеем, а внутри монастыря никто работать не хотел. И матушке пришлось объяснять, уговаривать, требовать, настаивать, чтобы порядок стал, как в Пюхтицах. И, надо сказать, она с этим хорошо справлялась: если надо было жёсткость проявить, она её проявляла, но всегда светилась любовью, если сёстры вели себя достойно, – тогда они непременно получали от неё поддержку.

- Не запомнилась ли вам какая-нибудь история, связанная с матушкой?

- Обычно в нашей Миссии как-то скупо и сухо праздновали Рождество Христово. Когда я стал начальником, то, повинуясь своей актёрской натуре, решил всё изменить. Во-первых, накупил кучу ёлочных игрушек, украшений, искусственного снега, лампочек – чтобы Миссия сияла… По обычаю, мы должны были приехать в гости в Горнинский монастырь, - прежде это бывал самый заурядный визит, а теперь… Я батюшек нарядил волхвами – один нёс ладан, другой смирну, третий какую-то золотинку… В старом городе мы купили восточные костюмы, трудников нарядили в цветные накидки, купили факелы, сделали красивую светящуюся звезду… Готовлю я праздник, а сам думаю: как матушка-то это воспримет? Скажет: «Вот балаган устроили! Это не монастырь! Это не начальник Миссии!» И настал день, сёстры уже ждут нас, а нашего автобуса всё не видно… И вдруг они слышат издалека какое-то песнопение, - и огни, огни приближаются… вместо автобуса идёт шествие с факелами, со звездой, с иконой, с волхвами. Мы приходим на площадь перед нижним храмом, поём, заходим в храм, целуем иконы… Это очень понравилось сёстрам! И матушке тоже очень понравилось! Она прямо как ребёнок радовалась, как, я думаю, радовались только военные дети на ёлке, когда им доставался позолоченный орешек, или конфетка, или мандаринчик, о чём они и мечтать не могли. И матушка радовалась совсем по-детски, как пятилетняя девочка радуется, что к ней пришёл Дед Мороз. Эта её детскость была поистине евангельская: «Будьте, как дети». И такой была матушка Георгия – при всём своём строгом аскетизме и молитвенности. Не всякая игуменья на её месте так восприняла бы нашу затею! Знаете, как иных переполняет это сознание: «Мы же на Святой Земле! Мы на месте рождения Иоанна Предтечи! Мы тут форпост, мы все в молитве, тут всё строго!..» От этого порой рождается совсем не христианская напыщенность. Современные люди – верующие, монашествующие, молодое духовенство, - не имея порой душевно-го тепла и внимания к людям, всё время пытаются сымитировать духовность, пытаются сыграть её по-актёрски, что, конечно, вредно и неправильно. А вот у матушки всё было очень по-простому…

- Что можно сказать о её духовном облике? Какая она была монахиня, какая была христианка?

- У неё было главное для монахов качество – трезвение. Знаете, бывают люди, которые «замаливаются»… Она такой не была. Она в Пюхтицком монастыре несла послушание казначеи, - а что это значит? На ней - все хозяйственные вопросы, закупки, ремонты, договоры со строителями, с поставщиками и т.д. Поэтому у неё был трезвый взгляд на жизнь, на молитву… Про аскетизм её надо упомянуть: она всегда строго соблюдала все посты. У них в Горненском было заведено: в 5 утра – служба, и настоятельница непременно присутствует. Каждое воскресенье поездка на Гроб Господень, на ночную службу: в 11 вечера выезжают из монастыря, едут в старый город, там с 12 до 3 ночи служба на Гробе Господнем… Раньше, при Патриархе Иерусалимском Диодоре им даже давали петь литургию, - к русским тогда отношение было очень доброе. Они пели на церковнославянском, а могли и на греческом! Под утро возвращались домой, а в 9 или в 8 утра – у них уже своя литургия в соборе! И игуменья снова на своём месте. Молодые сёстры, бывает, проспят, а она всё несла, всё соблюдала. Это и в быту и неё было, и в душе, и в сердце – самоотверженность!

Притом она была смиренным, кротким человеком… Когда о чём-то меня просила, всегда добавляла: «Хотя, как вы скажете, так и будет…» И у меня язык не поворачивался отказывать ей! За все годы моего служения я ни разу не отказал ей ни в чём. А всегда она была готова к моему отказу. Я в ту пору был не очень опытным в некоторых вопросах: в мужском монастыре мне случалось постригать братию, а в женском - нет. И я думал, что тот, кто постригает, тот всегда и имя для постриженика придумывает. А оказывается, есть традиция - в женских монастырях имя нарекает игуменья. Вот, накануне пострижения в Горнинском я уже какие-то имена придумал… Приезжаю туда, а у матушки уже свой список приготовлен! Но она увидела, что и я приготовил свой список и была готова уступить мне: если бы я назвал по-своему, она бы приняла, не обиделась. С таким человеком сбываются слова Прп. Серафима Саровского: «Стяжи дух мирен и во-круг тебя спасутся тысячи». У неё был дух мирен, хотя ей приходилось переживать очень много различных бед… Но она знала, что всё Господь устроит: и война пройдёт, и бедность… Хотя им приходилось и при бомбёжках молиться - в начале 2000-х, когда была Антифада, когда бомбили и Хайфу, и Иерусалим. Но матушка с сёстрами никуда не уезжали, - только прятались в пещерном храме.

Зная, какой жизненный путь она прошла, я – её начальник - всегда говорил, что в моём подчинении сама история Русской Православной Церкви конца ХХ, начала XXI века РПЦ… Думаю, что не многие могут похвастаться таким опытом!

Молись о нас на небесах, матушка…