333. Хутор. чертовщина. Присутствие на экзекуции

                Солёнов Иван стоял в полной растерянности и тупо смотрел перед собой, до конца ещё не сознавая, что же такого с ним приключилось.
                На него сочувственно смотрели работающие с ним хуторяне, они – то понимали, что Иван попал в очень не приятную ситуацию.

                Вот так глупо попасть в немилость к барыне означало постоянно быть наказанным за малейшую провинность, а этих провинностей можно набрать уйму, как грибов после дождя, был бы только повод.

                А повод если надо, всегда найдётся.

             Иван и не заметил, как к нему подошёл Петюня, доморощенный плотник, у которого играла лёгкая улыбка на лице.

                Весёлый настрой ему придавал принятый внутрь алкоголь, Пётр, глядя на Ивана, произнёс красноречивое наставление:
                -Ну, Ванёк ты и отчебучил.
                -Не, не завидуя, я твоему плачевному состоянию.
                - А всё почему?
                - Потому что у тебя с мозгами в голове нет дружбы.
                -Ты прямой как столб, нет в тебе гибкости.
                - Ни физической, ни моральной.
                -Тем боле ты далёк от понятия бабьей души.
                -А она у них не такая, как у нас с тобой.
                -Бабьё оно с эдаким капризом, к ним подход особый нужен.
  -Вон посмотри, сколько у нас лошадей, а ведь к каждой свой подход нужен.
                -Соображаешь, о чём я толкую?
                - А -а, да ничего ты не соображаешь.
                -Нет в тебе понятия, где нужно кулаком пригрозить, а где до самой земли склониться.
                -Смотрю на тебя, вроде бы ты мужик порядочный, а когда ближе посмотрю, дурак дураком.
                -Чего ухватился за хлыст?
               -Ну, стебанула бы она тебя пару раз, а ты бы ей в ответ «благодарствую Анна Владимировна, спасибо вам за науку».
                - Всё!
                -На этом бы всё и закончилось.
                - Ну, может она бы для порядку высказала несколько нелестных слов, так пропустил их мимо ушей, да поклон бы отвесил.
               - Она ж такая баба, как и все, только барыня, любит, когда перед ней заискивают.
                -Думаешь, у тебя бы спина переломилась, и язык  отсох, да ни в жисть.
                -Мнения людей испугался?
                -Да чхать на них с высокой колокольни, покудахчат пару дней, да и позабудут.
                -Вот бери пример с меня, помнишь, она меня в конторе решила наказать за мой длинный язык?
                -Ну, так вот.
                -Я - то сразу с кумекал чо к чему, брык на колени и давай голосить.
           -Да ещё кровянку по лицу размазал, для большего эффекта, она похлестала меня, похлестала, да на этом всё и закончилось.
                - И ни какой обиды у неё на меня, а меня на неё, живём, словно ничего и не было.
                - А тебе я всеми завидками, не завидую.
              -Ох, как она осерчала на тебя, вся изошлась гневом, вскипела как самовар, только кипятком не того, сторонись, чтоб не ошпарила.
                - Эх, Ванька, Ванька!
                - Быть тебе битым.
             -Высекут тебя, как сидорову козу, как пить дать.
                - И всё почему?
             -Гордый ты слишком, гонору много, а взять с тебя нечего.

        -Знаешь, что Петро?
          -Шёл бы ты со своим нравоучением куда подальше.
             -Слушать тебя противно.

                -А за мной не заржавеет, я – то пойду, мне – то что, я человек, умудрённый жизненным опытом, знаю, где постелить соломку.
                - А вот ты ожидай.
                -Скоро за тобой придут.
                -Непременно придут, в этом не сомневайся.

           -Уйди Петро!
                -Не капай мне на нервы.
                - Ей богу не сдержусь, врежу.
                Иван со злостью сжал кулаки, тут и без его наставления кошки скребут на душе, а он стоит, оратор сранный, выпендривается, только масло подливает в огонь.
                А огонь действительно жёг, жёг душу и нутро, а пепел с золою осыпались вниз, от чего в ноги пробивала мелкая дрожь. 

               Словно молнией пронзило Ивана, когда ещё из далека, он услышал от бегущего пацана из хозяйственного двора:
                -Дядька Ванька!
                -Дядька Иван!
                - Вас кличут прийти в каретник.

              На спине Ивана Солёнова проступила нервная испарина, лицо поблекло, в руках появилась слабость, колени предательски задрожали и слегка прогнулись, в голове пронеслось:
                «Ну, вот и дождался.
                Жил себе мирно, ни кого не трогал и вот на тебе, нежданный подарочек судьбы.
                Это надо же было так умудриться, на пустом месте вляпаться в дурную историю и чем же я так бога прогневил, что он обошёлся со мной так не милосердно.
                Попал по глупости, как кур во щи, теперь отдувайся за своё усердие.
                И на черта спрашивается, я затеял нянчиться с этой картошкой, рассыпал бы её толстым слоем, да и дело с концом, при такой жаре прогрелась, дошла до кондиции и ни куда бы, не делась.
                Делал как лучше, а что из этого вышло?
                Да ничего хорошего, вон на, зовут, видимо не терпится.
                Тяни время не тяни, а идти придётся».

              Ивана провожали  молчаливыми взглядами, а что собственно можно сказать в таком случае, слова утешения?
                Или может соболезнования?
             Да кому они помогут, если только для так, приличия и очищения собственной совести.

                Ведь ни кто из них не пойдёт и не станет доказывать, что проступок совершён чисто инстинктивно, машинально, без всякого своенравия.
                Но жизнь учила совсем другим поступкам, по принципу, каждый сам за себя, меня не трогают и слава богу.

              Иван хорошо понимал, для чего его кличут в каретник, был наслышан за последнее время, что там нет – нет да и зададут порку нерадивому работнику, ведь он и предположить не мог, что и его это лично коснётся.               

       Плохим работником он себя не считал, работать всегда старался на совесть.
                Брёл Солёнов Иван по хозяйственному двору, склонив в отчаянии  голову, всякие мысли лезли в голову, была даже надежда, что его решили слегка припугнуть, ну чтоб неповадно было, да и с миром отпустить.

             Удивляло ещё то, что вдоль его пути к каретнику, здешние работники, оставив на время свои работы, выходили к дворовому проезду, на их лицах читалась тревога и печаль.

         От их вида появилось у Ивана даже некое чувство этакого мученика – страдальца бредущего на эшафот.

                Поразительное дело, с какой скоростью облетела весть, что в усадьбе будет очередная порка того, на кого - то и подумать не могли.
                Не заходя под навес каретника, Иван остановился, глянул на присутствующих здесь исполнителей наказания, которые ещё с первой порки Мишки Ляпуна закрепили за собой этот пост.

                По их серьёзному виду Иван догадался, что дело приобрело довольно угрожающее положение, отделаться выслушиванием словесного наставления не получится.

                - Проходи Иван!
                -Чего встал?
                -Нас что ль застеснялся?
                Густым басом промолвил Николай Конюсин.

           -Давай, шевели лаптёй.
              -Уж заждались тебя.
                -Сумел на бедокурить, так будь добр ответить.
                - Видишь, вон, Викентий весь извёлся, нервничает.
                -И всё по твоей милости.
                С издёвкой в голосе высказался Сёмка Мазякин. 

                Иван хотел было растолковать хуторским мужикам, что дескать с ним  вышло  некое недоразумение,  ошибочка случайно получилась.
                Только он раскрыл рот, как боковым зрением увидел стоящую в сторонке за тачанкой Анну Владимировну.

                От её присутствия здесь у него похолодело внутри, ёкнуло сердце, а остаток силы воли улетучился, не оставив после себя и следа.

                Теперь ему было понятно поведение хуторских мужиков, и надеяться на   доброту с их стороны явно плакало крупными слезами.

          Раз выпала такая  участь, крути не крути, а получить плетей придётся.

      Плакаться и горевать Солёновы не привыкли, раз выпало испить чащу терпения, так исполнить её придётся мужественно, чтобы доказать из какого теста они замешаны.

            Иван демонстративно снял рубаху, прямо глядя в глаза мужиков, свернул её:
                -Показывай куда тут лечь.
                Обратился он к Конюсину, хотя кнут был в руках Викентия.

             Порка проходила жёстко, кучер вкладывался в каждый удар, отчего на спине Ивана вздувались красные полосы, которых с каждым ударом становилось всё больше.
                Иван только издавал стоны, закусив рубаху зубами.

                Викентий после нескольких нанесённых ударов вроде бы как давал временную передышку, на самом же деле он смотрел в сторону барыни, ожидая её команды, она кивала головой, при этом прикрывая глаза, и кучер продолжал экзекуцию.

                Когда Иван окончательно лишился чувств, наказание для него было прекращено.

                Помещица довольствовалась выполненной работой исполнителей её приказания, видимо ей по нраву пришлось наблюдать за страданиями избиваемого человека, после чего она оказалось в хорошем настроении духа, была, как ни странно весела, много говорила и шутила.

               Это оказалась первой поркой в усадьбе, на которой самолично присутствовала Анна Владимировна.



28 – 29 май 2018г.