Исцеляющий источник. О религии

                В.С. Борисов-Лакаев.
               

                Серия  «Современная женщина»


                Исцеляющий источник (о религии).

Какую роль в нашей современной жизни играет религия? Ведь огромное число людей во всем мире верят в сверхъестественные силы. Причем людей достаточно образованных, а не просто религиозных фанатов. Почему они верят в существование потусторонних явлений, не требуя никаких доказательств. Может человеку хочется жить  в иллюзиях, отрешаясь от прозы реальной жизни, уклоняясь от решения своих жизненных проблем.

А может быть, что-то действительно существует неощущаемое обыкновенными чувствами человека и нам следует с уважением воспринимать влияние на нас совсем не простого окружающего мира. Я серьезно задумался над этим вопросом, когда самому пришлось достаточно продолжительное время общаться с человеком глубоко религиозных воззрений.

А дело было так.

Я практически несколько лет не отдыхал, приходилось ухаживать за  больной мамой. После того, как мама скончалась, я испытывал горькое чувство одиночества, но смог больше внимания уделять своему здоровью и на предприятии получил путевку в подмосковный санаторий.

В какой-то мере мне повезло, был август, погода стояла прекрасная, жара до 30 градусов. Все способствовало хорошему отдыху, санаторий отличный. Но была и некоторая особенность. Контингент отдыхающих состоял в основном из женщин, мужчин было значительно меньше. И в столовой за один столик, как правило, усаживали к трем женщинам хотя бы одного мужчину. За одним столом со мной сидели Таня, Оля и Люба. Они были очень разные, но общая цель – отдохнуть и поправить здоровье – всех нас вынуждала мирно сосуществовать в санатории. Этому способствовало и то, что распорядок дня был достаточно напряженным. После завтрака все устремлялись в лечебный корпус для получения предписанных процедур. И до обеда каждый был занят самим собой.
 
Встречались снова на обеде и за столом активно обсуждали особенности медицинского обслуживания. Кто и как переносит те или иные процедуры и недостатки в санатории.

Особенно энергичной была Оля, ей было немногим за сорок. Она избегала  общества мужчин, так как один глаз у нее был сильно косоват. Но меня она не стеснялась, поскольку я нашел с ней общий интерес – мы вместе до обеда посещали в одно время бассейн.

Оля не умела плавать, и я занялся ее обучением. Мне в какой-то мере льстило, что молодая женщина из числа отдыхающих, хоть и косенькая, позволяла мне публично на глазах посетителей бассейна учить ее плавать.

У меня хорошо отлаженная и неоднократно проверенная система обучения плаванию. Любой легко поплывет, если научится правильно дышать, т.е. задерживать дыхание примерно на десять секунд, затем делать быстрый выдох и снова быстрый вдох с последующей задержкой на десять секунд. Если человек осваивал такой метод дыхания, то уже через полчаса я запросто обучал его держаться на воде и затем немножко плавать.

Оля, конечно, научилась задерживать дыхание как нужно, но я не торопился ускорять события и форсировать ее обучение. В бассейне, заполненном женщинами, ей одной, как она говорила, оказывал услуги личный инструктор по плаванию. Мы радовались возможности приятно проводить время с пользой для здоровья и стали хорошими друзьями. Мы отлично понимали друг друга.
 
Когда за столом во время обеда я хвалил Олю за то, что она быстро прогрессирует в обучении плаванию, над нами хихикала Татьяна. Она была постарше Оли, по-моему, ей было около пятидесяти, но выглядела она отлично, так как была кандидатом в мастера спорта по волейболу. Это звание она заслужила, играя за сборную команду института,  который окончила. Правда, сама она в бассейн не ходила, умалчивая о причине этого.
 
Тем не менее, я смог подружиться и с Таней. Мы вместе великолепно проводили время после ужина, когда посещали волейбольную площадку и болели за игравшие команды. Мы усаживались рядышком на одной из лавочек около волейбольной площадки и весело обсуждали перипетии игры. В школьные годы я тоже неплохо играл в волейбол, входил в команду юношей спортивного общества «Локомотив», поэтому Тане со мной было не скучно. Я старался не ударить в грязь лицом. Сидя рядом с ней на лавочке, я отпускал шутливые комментарии про игроков.
 
Ей нравилось, что другие женщины обращали на нас внимание, и она заливалась звонким смехом, явно демонстрируя свое удовольствие. Веселый задорный смех Татьяны заражал других женщин и они, подражая ей, смеялись весело и заливисто, тем более что на площадке играли их друзья.

В результате возникала атмосфера  всеобщего понимания и единства, от чего все получали чрезвычайное удовольствие и от игры и от хорошей погоды, и от вечернего свежего воздуха, запаха скошенной травы и спортивного азарта. Как говорится, побеждала дружба. Расходились мы, когда почти совсем темнело, и мы шли пить перед сном кефир.

Правда, в санатории два раза в неделю по вечерам устраивали танцы. Но я на танцы не ходил, шутливо мотивируя свой отказ тем, что у меня повышенное давление и я должен танцевать только в присутствии медсестры и, в конце концов, женщины махнули на меня рукой. А я считал, что танцы для здоровья многого не добавят.

Таким образом, я совсем не скучал до обеда и после ужина. Но после обеденного сна я любил прогуливаться на природе и в этот момент я оставался в одиночестве.

Я пробовал ухаживать и за Любой, третьей соседкой по обеденному столу, но дело практически совсем не продвигалось. И все дело было в том, что  она была необычная женщина.

Люба была очень худа и очень высока. И при этом  ее приятное худощавое лицо обрамляла копна великолепных ярко рыжих волос, которые она всегда прятала под косынку, а ее карие глаза светились каким-то мерцающим внутренним светом. Люба была одинока в свои пятьдесят лет и религиозна до чрезвычайности. Мне вообще-то было все равно до ее религиозных взглядов. Меня больше привлекало в ней чувство беззаветно преданной любви к природе. Она не случайно приезжала в этот санаторий уже в течение нескольких лет.

Санаторий располагался в лесу у подножия высокого утеса, господствующего над всей территорией. Территория представляла собой своеобразный лесистый остров, омываемый со всех сторон Пахрой и Десной. Реки создавали атмосферный барьер от всех промышленных влияний. Так что здесь сохранилась уникальная естественная природа. Повсюду росли лечебные травы: цикорий, донник, королевский чабрец, дикая ежевика и малина, не считая клевера, мяты и других трав.
 
Люба практически все свое свободное время проводила на природе, и мне это было очень кстати. Ведь прогулки на свежем воздухе так полезны.

Я пытался ухаживать за ней, хотя она никогда не разговаривала с нами, ела быстро, читая в то же время какую-нибудь душеспасительную книжечку. Я подчеркнуто поспешно старался передавать ей все блюда. В ответ только легкое, почти неуловимое движение головой, вот и все, чем она выражала свою благодарность. Я смирился и перестал заниматься ею, хотя она и тревожила мою мысль.

В действительности это была довольно экзальтированная натура. Однажды, гуляя вдоль речки, Люба увидела, как рыбак поймал большую рыбу и с трудом вытащил ее на берег. Она купила эту рыбу, и прямо на глазах у рыбака выпустила ее  назад в реку. А рыбак начал грубо поносить Любу, рассердившись больше, чем, если бы она взяла деньги прямо из его кармана.

Иногда я замечал ее стоящей на утесе у края обрыва. Люба восторженно смотрела на открывающийся перед ней простор, освещенную солнцем реку и на небо, озаренное отблесками огня. И лицо ее в этот момент было освещено внутренней глубокой радостью. Я наблюдал за ней незаметно, чтобы не смутить ее святого блаженства. Часто я встречал ее сидящей на траве в тени деревьев с религиозной книжкой на коленях и с глазами, устремленными вдаль.      А, может быть, мне и самому хотелось познакомиться с этой странной женщиной. Хотелось узнать, что такое происходит в ее одинокой, как и у меня тогда, душе.

 Прошла неделя.

Отдых сказывался благотворно. Хорошее питание, лечебные процедуры, чудесная природа, прекрасная погода, все способствовало укреплению здоровья и в какой-то мере созданию у нас лирического настроения.
 
Я занялся художественной фотографией. Мне нравилось, поспав после обеда, бродить по лесу и вдоль речек, взбираться на «Любин» утес, так я его теперь называл, и фотографировать уникальные виды природы.

Мне нравилось в этом безмятежном крае, я чувствовал, что невидимые нити привязывают меня к его широким и милым пейзажам. Мне было хорошо на этой доброй, здоровой, прекрасной и зеленой земле.

Фотоаппарат у меня был цифровой и я, накопив, достаточное количество снимков, сбросил их в память ноутбука с большим  экраном. Получилась неплохая презентация природы, отражавшей тогда мой душевный настрой.
 
Как-то за обедом я решил показать мою коллекцию женщинам. Я достал ноутбук и предложил женщинам на «десерт» посмотреть мои фото, сделанные в санатории. Я специально вначале передал компьютер Тане, чтоб сидящая рядом с ней Люба, хотя бы краем глаза могла видеть экран. Она не могла не увидеть снимков, так как я повернул компьютер, так, что ее взгляд непременно должен был упасть на него.  Таня начала последовательно переключать снимки один за другим.

И вдруг у Любы невольно вырвался возглас:
- О!..

Она смотрела на экран пораженная и ошеломленная… На снимке был тот самый утес, на который Люба взбиралась, чтоб мечтать на просторе. Картина, действительно, была немного фантастическая. Самого солнца, которое находилось сзади меня, не было видно, но свет падал на утес и заливал его золотым и ослепительным светом. А внизу река изумрудная, зеленоватая и сумрачная под темным небом. И в первый раз за все время Люба заговорила с нами за столом:
- Знаете,.. я так люблю природу!

Затем она с трогательным восторгом, обращаясь ко мне, изрекла:
- А вы… на самом деле… поразительно понимаете природу.

Я покраснел, взволнованный этой похвалой и готов был в этот момент даже расцеловать ее.

Затем мы с ней долго бродили по аллеям санатория взад и вперед, как одинокие люди только что, понявшие друг друга и довольные своим взаимным пониманием природы. Мы гуляли до вечера. Я не пошел даже на волейбол.
 
Привлеченные грандиозным закатом, мы шли по утесу. Багряный солнечный шар медленно опускался в реку.

Люба, укутавшись в шаль, с вдохновенным видом, смотрела на огромное солнце, опускавшееся в реку. Солнце уходило вглубь, уменьшалось, исчезало. И… и совсем исчезло.

Люба страстным взором следила за пламенеющим закатом. Она тихо прошептала:
- О, как я хотела бы быть птичкой, чтобы улететь в поднебесье. Я люблю,.. люблю,.. люблю…

Я заметил слезы на ее глазах. Люба стояла, возвышаясь как шест, на краю утеса, и была похожа в этот момент на карикатуру экстаза. Мне пришлось отвернуться, чтобы не засмеяться.

На следующий день, увидев меня, она быстро подошла и пожала мне руку. Мы стали друзьями с ней тоже. Скоро я заметил, что ей хочется что-то сказать мне, но что она не решается, и ее робость забавляла меня.

Наконец Люба набралась смелости.
- Я бы хотела посмотреть, как вы делаете свои снимки природы. Вы не возражаете? Мне очень интересно.

А я очень обрадовался. Познакомившись со мной поближе, Люба стала каждый день сопровождать меня с видимым удовольствием. Вначале она казалась далекой, холодной. Но это совсем не означало, что Люба мной не интересовалась. Она была на самом деле непревзойденной актрисой, легко меняющейся в любую минуту, противоречивой, сентиментальной, преданной и… и вполне земной. В душе у нее сохранилось что-то очень молодое, легко воспламеняющееся. Люба от души сочувствовала моему одиночеству.
 
Но при этом у нее была ярко выраженная тенденция к господству, стремление навязать именно свое мнение окружающим. Люба часто заговаривала со мной о «Боге», пробуя обратить меня на путь истины, так как ее до глубины души огорчало мое невежество относительно небесных предначертаний.
Однако странным существом, по-моему, являлся ее «Бог». Он был не особенно могущественным, и всегда представлялся ей огорченным от совершавшихся на его глазах многочисленных несправедливостей, которые сам он никак не мог исправить.

Пролетела еще одна неделя. Оля уже уверенно плавала. Спокойно преодолевая в бассейне до пятидесяти метров, и я уже с ней не занимался. Таня стала играть в волейбол за одну из команд, а мне доверили судейство матчей. Я, конечно, подсуживал команде Тани, а когда меня в этом уличали и бранили, то Таня заливалась от удовольствия смехом. Ей нравилось, что я проявлял  к ней особое внимание и фотографировал во время игры на площадке.

 Люба тоже изменилась. Посвежела на воздухе, и ее тело избавилось от угловатости. Она принимала участие в наших общих разговорах за столом, а мы проявляли деликатность к ее религиозным взглядам и никогда на эту тему не высказывались, чтобы как-то невольно ее не обидеть. Тем более мы учитывали, что она в санатории лечила вегето-сосудистую дистонию, т.е. попросту нервное расстройство. Одно удивляло меня, что Люба никогда не снимала на людях косынки, скрывая под ней свои великолепные ярко рыжие волосы.

 Из нас ближе с ней сошлась Оля, так как тоже не особенно стремилась к широкому общению по понятным причинам ее косоглазия. Потом Оля мне объяснила, что Люба не снимает косынку, так как считает, что женские волосы являются средством обольщения, а это недостойно истинно верующей натуры.

Отпуск близился к завершению, но все-таки теперь мой день был полностью расписан чуть ли не по часам. Я был доволен, а отдыхающие, сидевшие за соседними столиками, немного подтрунивали над нашей компанией и в шутку даже напевали мне песенку: «Если б был я султан, я б имел трех жен, и тройной красотой был бы окружен…» Я спокойно реагировал на эти шутки, так как привык ухаживать за старенькой мамой, а уделять внимание хорошим женщинам доставляло мне удовольствие впрочем, полезное, на мой взгляд, и для здоровья.
 
Как-то ко мне подошла Оля и, немного смущаясь, поделилась заветным желанием Любы посетить «Святой источник».

- Да и мы с Таней с удовольствием присоединились бы к такому походу, - добавила она.
Про «Святой источник» я уже слышал от других отдыхающих, но не добрался до него до сих пор по причине его труднодоступности, хотя место расположения источника я знал. Источник находился примерно в пяти километрах от санатория, и хорошей дороги к нему не было, так что одному идти туда и обратно по лесистым тропинкам для меня как-то было не очень заманчиво, а всем вместе веселей. Договорились выйти завтра сразу же после завтрака.
 
Все прошло по плану, и мы благополучно добрались до источника. Источник находился в лесной ложбине на небольшой полянке. Сам источник представлял собой маленькую песчаную лужицу, на дне которой пробивался фонтанчик воды и песчинки, захваченные струей, поднимались со дна, переливаясь искорками на солнце. Зрелище было приятное, но особого волнения не вызывало.
 
Немного утомленные мы посидели на полянке, попили святой водички действительно приятной и прохладной. Оля не стала пить, сославшись на чувствительный желудок, а ей завтра надо было уже уезжать. Отдохнув и погревшись на солнышке, мы вернулись назад, так и не поняв, почему источник назывался «Святым», даже Люба была спокойна, возможно, из-за усталости, физически она все-таки была слабовата.

За обедом Оля, хитровато улыбаясь, поведала нам, что от местной старушки узнала, что кто попьет из «Святого источника» непременно вскоре влюбится, поэтому он и называется святым. Таня засмеялась, пожалев, что раньше не сходила к источнику, так как через три дня и ей надо было уезжать. Только Люба неожиданно побледнела, опустив глаза, но мы уже привыкли к перепадам ее настроения и особенно не обратили на это внимание.

Олю проводили, настроение у нее было хорошее.

            С Таней мы по-прежнему ходили на волейбол. И с Любой я тоже обращался как с другом, но я заметил, что поведение ее несколько изменилось. Подходя, она бывала вся красная, затем без всякой причины бледнела. Теперь мы встречались с ней только за столом. Мне казалось, что  внутри нее происходит борьба с какой-то неведомой еще ей силой, и которую она во что бы то ни стало, хотела одолеть. А может быть, и еще что-нибудь было,.. не знаю,.. не знаю… Женщин иногда трудно понять.

Прошло три дня.

 Тане завтра надо было уезжать. Мы возвращались с волейбольной площадки. Был теплый, мягкий вечер, один из тех спокойных, проникнутых тихой радостью вечеров, когда душой и телом чувствуешь себя счастливым. Воздух, мягкий, душистый, пропитанный запахами трав, ласкал обоняние своим диким ароматом.

Сгущалась темнота под деревьями. Таня подняла на меня глаза. Это была полная сил женщина, свежая, отдохнувшая и притом очень опрятная. Я схватил ее в свои объятья и осыпал поцелуями ее лицо. Она вначале немного отбивалась, но слегка… и смеясь… Я уже ощутил теплоту и трепет ее тела. Да,.. да… любовный трепет, который проникает в самое сердце мужчины, и ничто уже не могло, казалось, тогда меня остановить.

И неожиданно в этот момент что-то произошло,.. я даже не понял, почему я вдруг разжал руки? Почему я обернулся как ужаленный? Как я почувствовал кого-то позади себя? Это была Люба. Она увидела нас и встала как вкопанная. Глаза ее сверкнули, и нас с Таней как будто ударила молния, нас отбросило друг от друга. Затем Люба исчезла в темноте.

Мы взволнованные, почему то, ощущали себя, пристыженными и были в отчаянии от того, что она застигла нас врасплох. Казалось, мы совершили какое-то преступление. Очарование вечера пропало. Мы разошлись, и утром я проводил Таню до поезда.
 
Уже когда поезд тронулся, она крикнула в окно:
- Спасибо тебе, я все буду помнить…

Я возвратился в санаторий, у меня оставалось еще два дня. Я думал о Любе.
Какие страдания, какие порывы отчаяния таило в себе ее неуклюжее тело, всю жизнь носимое ею, как какой-то постыдный порок? Быть может, у нее не было даже того, что поддерживает существа, обездоленные природой - не было надежды быть когда-нибудь любимой? Иначе, почему она избегала людей? Почему со страстной нежностью любила природу и всех, кто только не был человеком? И я понял, что эта несчастная верила в Бога, потому что надеялась на вознаграждение на том свете за свои страдания здесь.
 
Почему же люди бывают достаточно религиозны, чтобы требовать любви к себе, но недостаточно религиозны, чтобы любить других? Может, просто не хватает физических сил? Да, «слаб человек…»

С Любой мы уже не виделись даже на обеде. Я понял, что она избегает меня, да и я не искал с ней встречи. Перед самым отъездом я пошел в поле за цветами.  Нарвал маков, васильков, ромашек и свежей травы и положил их за столом на Любино место.
 
Автобус уже тронулся, и я напоследок взглянул на Любин утес,..

 И в этот момент... там, на обрыве… стояла она.

      И вдруг, как будто почувствовав, что я гляжу на нее, Люба неожиданно сорвала с головы косынку… и великолепные рыжие волосы рассыпались по ее плечам, развеваясь на ветру как факел на фоне голубого неба. Все смотрели словно зачарованные, а у меня на глазах были слезы.

Я ощутил всем своим существом, что Люба поняла, может, и с помощью «Святого источника», что жизненное предназначение женщины дарить любовь, а не упиваться своими страданиями. Человек остается человеком, когда умеет прощать людям их слабости, дарованные самим же Богом.

Я уезжал, но на душе у меня теперь было светло и спокойно.