Вся жизнь впереди

Июльские тени становились всё длиннее, на улице становилось тише и первые сверчки подавали свои позывные. Фёдор, опираясь на ореховую трость, которую он вырезал в лесу несколько лет назад, медленно,  аккуратно – тихо ступая, направился в сторону сада, к яблоньке. Он уже перестал считать сколько ей лет и ему совсем уже не важно какой урожай она принесёт. Это уже для него совершенно не имело никакого значения. Для него было важно одно, чтобы она жила и он мог приходить под её роскошную крону листьев, садиться на лавочку, скручивать папироску по – старинке из доморощеного табака и разговаривать с ней. Для табачка у него была специальная жестяная баночка из - под конфет. Но курить он уже давно бросил, врачи запретили, а привычка скручивать папироску осталась. Скрутит её так уж ровненько, что сам любуется своим мастерством и даже может сам себя похвалить:

- Ох, и ловко ж я это делаю… - шепотом обмолвится Фёдор, чтоб не дай Бог кто услышит.

Это уже было обязательным делом, некой традицией для него - делиться с яблонькой своими мыслями и мечтами. Ну, как можно мечтать на восьмом десятке? Но всё ж был один человек, который знал его тайну – мечтать на старости лет. Этот человек чуть позже приходил к нему и они сидели рядышком плечом к плечу и обязательно держались за руки. Для них это было настолько необходимо, словно в знойный жаркий день вдоволь напиться родниковой воды. Их руки становились одним целым.
Лавочку он смастерил уж давно и, не раздумывая, сразу нашел ей место. Каждый год он её подкрашивает, заботится о ней. Лишь левый столбик стал заметно крениться и Фёдор своевременно его поправил и укрепил. Сын приезжал на днях в гости и в очередной раз просил разрешения у отца, именно разрешения, заменить столбик у лавочки на новый, но Фёдор как всегда был неприступен и не позволил.

- Нет, сынок, не нужно. Я сам поправил уже, стоит устойчиво, можешь проверить.

Сын знает, что отец не разрешит, но всегда предлагает свою помощь.
Они шли к лавочке под яблоню, сын садился на неё, поглаживая и постукивая её ладонью, с важным видом одобрительно кивал отцу. Это означало, что отец как всегда сделал всё наилучшим образом, т.е. надёжно и добротно. Сын хорошо знал отца и знал, как отец дорожит всем тем, что сделано его руками. И пусть где – то уж совсем требуется заменить на новое, Фёдор всё равно отремонтирует и оставит всё как есть. Так и с лавочкой. Отцу было это очень важно и приятна оценка сына. Он присаживался рядом и они начинали разговаривать о разном. Говорили обо всём. А наговорившись по – мужски и надышавшись свежестью сада, шли в дом к столу, где ждал горячий обед.
Анна была из тех женщин, которые не могли днями сидеть у телевизора или часами судачить с подружками. Она любила заниматься домом, хозяйством и там где уже лучше, как кому – то показалось бы, придумать и сделать нельзя, она всё ж умудрялась внести некий прогресс в хозяйстве и домашнем уюте. И все кто бывал у них в доме, всегда отмечали это её качество и были щедры на комплименты. Любая работа у неё спорилась и Фёдор гордился тем, что она выбрала его в мужья. Все прожитые годы он был в плену её любви и заботе, и это было взаимно. Они с молодых лет любили заниматься делами вместе и было совершенно не важно какая это была работа – мужская или женская. И когда Фёдор отбивал косу, Анна непременно подносила ему большую кружку холодного домашнего кваса с погребка. Он делал несколько глотков и благодарил её:

- Ох, Анюта, какой же квасок ты делаешь! Ох и квасок… Хозяюшка ты моя… Благодарствую, - говорил он на старый манер, улыбался, возвращал кружку и продолжать отбивать косу.
- Кружку оставить здесь или в холод отнести? – учтиво спрашивает Анна.
- Отнеси, милая, мне уж тут совсем не много осталось.

И даже в этой кружке кваса была заметна её помощь. И так было в любом деле - каждый чем – то да помогал друг другу, а то и словом и советом. 
Тени совсем пропали и вечерняя прохлада стала брать своё. Стали слышны неспешные шаги, к нему шла Анна. В руках она несла жилетку для Фёдора. Он её одевал и после этого Анна подсаживалась к нему, брала его за руку и он начинал ей что – то рассказывать. Она всегда любила слушать его, а тут он вдруг сказал:

- Аннушка, ты будешь смеяться с меня, честное слово, - посмотрел ей в глаза и заулыбался.
- Что ж там надумала наша светлая головушка? – так она любила говорить, улыбаясь ему в ответ.
- Я не знаю почему так и как это объяснить, но вот вертится у меня на языке…
- Что же? Говори уже!
- Ты, знаешь, а ведь у нас ещё вся жизнь впереди… Что? Скажешь, с ума сошёл на старости лет? – спросил Фёдор, не переставая улыбаться.
- Нет, Федя, не скажу. А скажу я тебе вот что: куда ты – туда и я.

Анна положила голову на плечо Фёдора, он обнял её, защищая от вечерней прохлады и не видел как заблестели глаза Анны, а она не видела как заблестели его глаза, но они знали об этом.