Потомки атамана Часть 3-2 Смоленск 1941-42 гг

               
                *  *  *  *  * 
                СМОЛЕНСК ЗИМА 1941 - 1942

               21 декабоя 1041 года было воскрсенье – 183 день войны
               
                СОВИНФОРМБЮРО
               
                Оперативная сводка за 21 декабря 1941 года
                В последний час

              Трофеи войск Западного фронта за период с 17 по 20 декабря

                За период с 17 по 20 декабря войсками
                Западного фронта захвачено у противника:
         самолётов –  7,
         танков – 360,
         орудий – 519,
         миномётов – 161,
         пулемётов  –  267,
         автомашин –  3.059,
         бронемашин –  28,
         тракторов  –  35.
                Из этого количества в боях на подступах к Волоколамску
                и в самом городе захвачено:
          танков – 73,
          орудий –  91,
          пулемётов –  31,
          автомашин  –  577,
          бронемашин – 4,
          тракторов – 35.

  За период с 17 по 20 декабря на Западном фронте уничтожено 10.090 немецких солдат и офицеров.
               
                Утреннее сообщение 21 декабря
  В течение ночи на 21 декабря наши части вели бои с противником на всех фронтах.
               
                Вечернее сообщение 21 декабря
  В течение 21 декабря наши войска вели бои с противником на всех фронтах.

  На ряде участков Западного, Калининского, Юго-Западного и Ленинградского 
  фронтов наши войска, ведя ожесточённые бои с противником, продолжали
  продвигаться вперёд, заняли ряд населённых пунктов и в числе их Будогощь
  (юго-западнее Тихвина), Грузино (восточнее Чудова), Крапивно (юго-западнее Тулы).

                *      
  Шестеро москвичей, герои моего повествования попали в Смоленск 21 декабря
  и пробыли в нем до начала февраля. Это не очень большой промежуток времени
  Но если учесть обстоятельства и условия связанные с этим, то определяющим
  следует признать не время, а как раз всё остальное. И я попробую рассказать о 
  тех обстоятельствах, которые сопутствовали их пребыванию в городе.

  Обстоятельства оккупации Смоленска были аналогичны обстоятельствам и в других
  западных регионах страны. Многое было одинаковым. Разница была только в
  природных, климатических, и некоторых организационных вопросах, связанных с
  особенностями городов – областей. Во всем остальном, что решалось и зависело
  от немецких военных властей, было одинаковым на всей оккупированной территории.
         
                *  *  *
                Вот на примере Смоленска я и расскажу об этом.
    
  Смоленск - один из древних городов на Руси. Первые упоминания о нем относятся
  к 863 году. Современный город расположен в 378 км к юго-западу от Москвы в
  верхнем течении Днепра. По причине того, что он стоит на путях из Москвы на
  запад через Польшу в Западную Европу, он многие века являлся своеобразной
  преградой для всех, кто совершал нападение – агрессию по отношению к России.
  Так было в 17 веке, и в 1812 году. Та же участь постигла его и в 1941 году.
    

   Город простирался с запада на восток на 25 км и с севера на юг на 15 км.
   В 1941 году перед войной в городе проживало примерно 157 тысяч человек.

      16 июля 1941 года началась оккупация города немецкой армией.
 
    Войска генерала Лукина еще оказывали сопротивление, ведя уличные бои на
    окраинах в северной части города, а окрестные крестьяне на подводах уже
    въехали в город и принялись грабить оставленные горожанами квартиры,
    магазины. Подвергались разграблению и советские учреждения. Немцы с
    любопытством взирали на происходящее, не пытаясь остановить мародерство,
        фотографируя проявления такого поведения части населения.
 
   Как и везде на оккупированной территории, в городе была создана городская
             военная комендатура и гражданская городская управа

                Комендантом Смоленска был Генерал Поль (фон Швец)

          Помощник коменданта майор Зигфрид Монат занимался отправкой   
                работоспособного населения в Германию. 

                *  *
                20 июля 1941 года было воскресенье –
  в помещении комендатуры военная администрация собрала представителей   
  интеллигенции оставшейся в городе.  Комендант города заявил собравшимся,
  что они совместно со всеми интеллигентными людьми должны начать работу
              по организации жизни оставшегося в городе населения.

              Руководителем города – бургомистром был назначен
        популярный в то время в городе адвокат Борис Федорович Меньшагин.
                В  начале войны бургомистру было 39 лет.

           Помощниками бургомистра назначили профессора университета
           Б.В. Базилевского и приехавшего вместе с немцами Г.Я. Гандзюка. 
   
   В октябре 1941 года в Смоленск прибыл руководитель отдела закрытой работы
   НТС Георгий Околович, назначенный председателем «Народного трудового
   союза нового поколения» (НТС НП). Союз действовал на территории центрального 
   направления армейской группировки германских войск, куда входили Белорусская
   ССР, Смоленская, Брянская, Орловская, Воронежская и Курская области.

  Григорий Околович. занял пост начальника транспортного отдела городской управы,
  Николай Алферчик стал начальником секретно-политического отдела городской
  полиции, а после ее реорганизации — начальником того же отдела окружной службы
                безопасности (СД).

       Вновь созданная городская управа состояла из нескольких отделов.

                Жилищный отдел – (им руководил  В.А. Меланьев).

   В город постепенно возвращались укрывавшиеся в деревнях жители, кроме того
   прибывали обратно беженцы, чьи эвакуационные эшелоны попали под бомбежки немецкой авиацией.

  Военная администрация разрешила занять прежнее жилье простым горожанам,
  если оно сохранилось, но запрещала выдавать ордера семьям коммунистов и
  евреев. Также предполагалось использовать часть жилого фонда для нужд
              различных учреждений оккупационными властями.
 
          Отдел городского врача – (возглавил доцент К.Е. Ефимов);

          Городская ветеринарная служба – (врач К.И. Семенов);

   Обязанностью помощника бургомистра Г.Я. Гандзюка являлся контроль за
   деятельностью полиции, тюрем, связь с немецкими разведывательными органами.

   Общий отдел занимался переписью населения. Чиновники работали в данном
   направлении в тесном контакте с немецкой и русской полицией.

   Разместили городскую управу в здании банка на ул. Советской (в здании современной филармонии). 
      
    По данным городской управы в городе в 1942-43 годах находилось 45 тысяч жителей.

  Но, как и на других оккупированных территориях, ни один существенный вопрос
  не решался без одобрения – санкции немецких властей и коменданта в частности.

               Службы городской управы находились в разных местах.
 
  В декабре 1941 года все улицы в Смоленске были переименованы на немецкий лад.
  А на улицах и площадях были установлены многочисленные указатели где находятся
  какие учреждения, чтобы немецкие водители и население могли ориентироваться в
  лабиринтах полуразрушенного города. В один из так указателей был превращен
                настоящий танк стоявший в центре площади

                *   *   *   
  С помощью германских технических частей были пущены электростанция, водопровод
  и кирпичный завод. Вскоре был восстановлен пивоваренный завод, радиоузел,
  типография, организована газета «Новый путь», три больницы, амбулатория,   
      создана музыкальная студия, пожарная команда и другие учреждения.

  При первой возможности в городе были открыты больницы, начали службу в старых
  церквях, начали выдавать патенты на индивидуальную деятельность, открыты
                бесплатные столовые для малоимущих.

            Об этих столовых смоленская газета «Новый путь» писала:

  «За июнь-август (1942 года) первой столовой отпущено 105 тысяч обедов.
  Обеды давались из 2-х блюд. На первое были супы: ячневый, картофельный, борщ.
  Бульон для супов варится на костях. На второе – картофельное пюре, тушёная
  капуста, ржаные пироги, были мясные котлеты и гуляш. Столовая имеет супоросную
          матку и 4-х поросят. Столовой нужны клеёнки для столов».

   Все мы знаем , что такое пропаганда, особенно в военное время. Проверить
   реально эти газетные сообщения нет возможности. Будем воспринимать её, как
                информацию и не более.

   Таких столовых в городе было всего 8, до трети обедов выдавались бесплатно –
         инвалидам, пенсионерам, жертвам сталинских репрессий.
 
  Городской отдел социального  обеспечения был создан лишь в начале 1942 года.
             В его ведении находились: Дом инвалидов и детский дом.

  С самого начала оккупации возник вопрос обеспечения продовольствием стариков
  и инвалидов. Решать вопросы социальной защиты вначале временно обязали отдел
  просвещения. В конце 1941 года он еще не в полностью занимался своими прямыми
  функциями.

   Первое время дома инвалидов и престарелых существовали практически на 
   пожертвования горожан, которые чтобы спасти беспомощных бывших в них
   отдавали часть своего скудного пайка. Подсобное хозяйство  этих организаций
   немецкие оккупационные власти разорили, реквизировав запасы продовольствия
   и животноводческую ферму для нужд фронта.
   
   Осенью 1941 года в городе  открылись аптека и больница.  Начало работать 
   хирургическое отделение. Контроль за деятельностью больниц осуществлял   
   гарнизонный врач. Некоторые немецкие врачи помогали русским больницам
   медикаментами.

   За год в Смоленске открылось 10 торговых предприятий, 7 довольно крупных и
                389 мелких кустарных мастерских...      

                *   *   *   
      К исполнительным функциям управы относились работа полиции, финансовое
      и налоговое дело, помощь семьям рабочих, уехавших в Германию, ЗАГС и др.

   Городская управа являлась исполнительным и распорядительным органом местного 
   самоуправления, действовавшим под жестким контролем оккупационных властей.
 
   В целом же работа администрации города и области не устраивала немецкие
   власти. Работники смоленской городской управы, как и в многих других городах,
   оказалось малокомпетентными в вопросах организации и управления городом.
   Традиционные правила присущие для советских городов не соответствовали духу
   немецкого оккупационного режима. Как можно наладить мирную жизнь в городе, 
   когда во многих вопросах всё осуществляется по законам военного времени.
   Всю деятельность городской управы не только контролировали немецкие
   многочисленные службы, но и постоянно в неё вмешивались, не разрешая, или
   запрещая, разные действия. Кроме того немецкие спецслужбы были обеспокоены
   деятельностью советских развед.органов, партизан, советского подполья.
 
     От работников русской гражданской администрации немцы старались добиться:

          1. Беспрекословное повиновение оккупационным властям;
          2. Сохранение служебной тайны;
          3. Занятие служебной деятельностью в течение всего рабочего дня; 
          4. Категорическое неприятие разного рода подношений связанных со
                служебной деятельностью.

   В целях борьбы с нарушениями весной 1942 года начали создаваться инспекции
   по гражданскому управлению. Предполагалось, что «...они должны содействовать 
   выполнению важных и ответственных задач для возвращения русского народа к
   нормальной человеческой жизни и для создания организационно –
   административных предпосылок и условий закрепляющих это возвращение...».

   Вся служебная переписка «новой гражданской администрации» в обязательном
   порядке велась на двух языках – немецком и русском. При этом немецкий текст
          располагался на левой стороне листа, а русский – на правой.
 
   Низовой структурой  администрации в городах являлись коменданты улиц или
   домов. В их функции входила обязанность следить за освобождающейся
   жилплощадью и предоставлять об этом данные жилищному отделу городской управы.
   По ордерам данного отдела происходило вселение жильцов на освобождающуюся
   жилплощадь. Комендант улицы собирал квартплату, надзирал за санитарным
   состоянием территорий дворов и улиц. Одной из обязанностей коменданта
   являлось информирование немецких властей о посторонних и подозрительных лицах
                попадавших в их поле зрения.   

                *   *   *   
                Полиция в Смоленске 1941-1943
 
  Вначале начальником Смоленской окружной полиции немецкие власти хотели
  назначить белоруса-националиста Дмитрия Космовича. Руководство городской управы
  во главе с бургомистром Б.Г. Меньшагиным не хотело чтобы в городе действовали
  полицейские, организованные белорусскими эмигрантами. Убрав их из города, 
  немецкая администрация, все же разрешила белорусам действовать на территориях 
  Смоленской области ( в Лиозненском  районе Витебской области и Мстиславле
  (Могилевский округ, которые были присоединен немцами к Смоленщине)

  Когда в оккупированных районах начали действовать партизанские отряды немецкие
         власти стали поручать борьбу с ними полиции из местных жителей.

                Аналогичная практика имела место и в других местах

                *   *   *   
  Сегодня следует понимать, что то советское общество вообще и на оккупированных
  территориях было расколото. Была часть населения, обиженная советской властью,
  и были растерявшиеся, разуверившиеся в успехах Красной Армии. Отсюда достаточно
  большое количество полицаев, и среди жителей Смоленска, добровольно шедших на
  службу к немцам и занимающихся наведением «новых порядков» в городе.

   В период оккупации на плечи мирного населения легло тяжкое бремя и налогов.
  Был введен подушный налог в размере ста рублей в год с каждого трудоспособного
  жителя. Натуральные налоги на мясо, молоко, картофель сокращали и без того
  скудный рацион смоленских жителей. Население обязывали сдавать теплую одежду,
  полотно, овечью шерсть, инструменты, лекарства. За малейшее неповиновение,
  опоздание или проступок следовало наказание – заключение на 15 дней в «лагерь
  126» на западной окраине города.

  Находится на улицах Смоленска гражданскому населению разрешалось с 6 до 19:30.
             Появление на улицах вне этого времени было запрещено.

  Так же был запрещен выход за пределы города без разрешения. Все трудоспособные
  жители в возрасте от 14 до 60 лет были обязаны работать. Мужчины работали на 
  предприятиях и заводах, а женщины, в основном, занимались наведением порядка в
  городе и разных немецких организациях. При этом на предприятия принимали
  только «благонадежных» - людей с антисоветскими взглядами. За разные проступки
  применялись телесные наказания. На пивзаводе 5 человек высекли за то, что они
  выпили по бокалу «хозяйского» пива. 

  Само собою разумеется, что работы для всех жителей, оставшихся в городе, не
  могло быть. Безработица возродила проституцию.. Много русских девушек были
  вынуждены в этом участвовать у себя на дому. А в здании гостиницы был открыт
                публичный дом.
   
          Всем  этим не простым городским хозяйством, решением проблем,
        обеспечением города элементарными необходимыми ему ресурсами должен
                ыл кто-то заниматься, руководить всем этим.

    И все мы знаем, что очень многое зависит от того, кто руководит городом,
                возглавляет его администрацию.   
  Таким человеком в оккупированном городе был бургомистр Смоленска – Б.Меньшагин.
   
                *   *   * 
                Бургомистр Смоленска – Борис Меньшагин.


  Под оккупацию на территории западных регионов страны попало большое количество
  советских городов. Во всех крупных населенных пунктах немецкие власти создавали
  гражданские администрации, которые должны были заниматься организацией жизни
  населения. Почти везде руководителями этих администраций – бургомистрами
  городов назначались представители местного населения. Естественно, что никто
  их специально для этого не готовил. Их назначали их тех людей, которые в силу 
  разных обстоятельств оказывались в городе. Это были совершенно разные люди, с
  разной судьбой, разным жизненным опытом, образованием, разными морально
  –психологическими факторами, интересами и целями. Далеко не все были способны
  и могли добросовестно выполнять эти очень не простые обязанности, которые на
  них были возложены. Не все они стремились попасть на эти должности, не все
  были этому рады. Но было много и таких, которые такую возможность воспринимали
  как шанс отомстить советской власти за какие-то действия направленные против
  них самих, их семей, возможно против их взглядов, мировоззрения. Такие люди
  начинали верой и правдой служить немецким властям.

    Вероятно, что самым не ординарным среди этих людей, которых автоматически   
        история определила как предателей и пособников, следует считать
                бургомистра Смоленска Бориса Меньшагина.

  Он был очень известным и популярным в Смоленске человеком. Причина была в том,
  что он был очень успешным адвокатом. Его участие во многих судебных процессах 
  30- х годов оставило свои следы в документах государственных архивов.

    Десятки, а возможно и сотни советских людей остались живыми, получив 
    незначительные сроки, или были оправданы, благодаря ему. Он общался с   
    областными прокурорами, судьями, с генеральной прокуратурой СССР. И это было
   в те страшные 30-е годы – в 1936-1937-1938 и 1939 годы. Сама мысль о том, что
   в тех обстоятельствах можно было кого-то спасти, кажется кощунством. Мы уже 
   привыкли думать, что в те годы существовал полный судебный и прокурорский
   произвол. Тем более необыкновенной, уникальной воспринимается его адвокатская
   деятельность, когда читаешь, о процессах на которых он защищал людей невинно
   обвиненных, или обвиненных не в том, в чем они были виноваты, или причастны.
 
  В сознании не укладывается, как в то время можно было позволить себе выступать
  против мнения официальных представителей судебной власти: прокуроров, судей, 
  следователей. Он позволял. Вся его деятельность и дальнейшая судьба были
  уникальным фактом человеческого духа и подвижничества. Это была ежедневная   
                жизнь в совершенно неординарных обстоятельствах.
               
                Считаю, что рассказать о нем следует обязательно.               
 
Мне кажется, что он заслужил, чтобы о нем знали  так же, как о других оставивших след  в те непростые времена. Его гражданский подвиг был не таким ярким и впечатляющим, но он был. Хотя понятие подвиг очень и очень относительное.
                То, что для одних подвиг, для других глупость. 
                Кто прав? – определить не просто.
     Это зависит от того на каких морально-этических позициях  сам человек ,
      т того с какой стороны противостояния Добра и Зла он находиться.   
               
                *  *  * 
                Адвокат  Б.  Г.  Меньшагин

 Борис Георгиевич Меньшагин родился 26 апреля (9 мая) 1902 года в Смоленске (так
 по документам: сам же он говорил, что родился на юге, в Ростове-на-Дону, а 
 крестили его уже в Смоленске, куда переехала семья после его рождения). Отец 
 был адвокатом; он очень рано оставил семью, и они жили после этого на одну
 только пенсию. Работать Меньшагин начал с пятнадцати лет.

 По завершении гимназического образования Борис Георгиевич добровольно вступил в
       Красную армию, где служил с 10 июля 1919 года по 17 мая 1927 года.
 В армии он был переписчиком, делопроизводителем, заведующим технической частью;
 служил в автомастерских 16-й армии, в авиаэскадрилье, в авиапарке и т.д.
 Из армии его демобилизовали за религиозные убеждения и регулярное посещение
 церкви. После демобилизации Меньшагин заочно окончил юридический факультет в
 Москве.
   В 1928-1931 гг. он работал в коллегии адвокатов при облсуде Центрально-
  Черноземной области, в 1931 году — на заводе и в дальнейшем в других
                организациях, как юрист.

  С 1937 года Меньшагин работает в обл.коллегии адвокатов в Смоленске вплоть до 
  оккупации города немецкими войсками (июль 1941). Во время оккупации Меньшагин
  стал «начальником города», т.е. бургомистром Смоленска, а после отступления 
  немцев (сентябрь 1943) недолго занимал такую же должность в Бобруйске. Конец
  войны застал его с семьей в Карловых Варах в Чехословакии, где его
                интернировали американские войска.

  Освободившись из лагеря через несколько недель, Меньшагин вернулся в Карловы
  Вары, уже занятые советскими частями.  Но семьи там не нашел. Ошибочно
  полагая, что его родные арестованы, Меньшагин добровольно явился в советскую
                комендатуру 28 мая 1945 года.

  Его отправили этапом в Москву с небольшой задержкой на пересылке во Львове.
          Потом — одиночная камера во внутренней тюрьме на Лубянке.

  В процессе следствия, длившегося шесть лет с небольшим, его возили в Смоленск,
                но и там содержали в одиночке.

  Постановлением ОСО при МГБ СССР от 12 сентября 1951 года он был осужден по
  части 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года к 25   
  годам лишения свободы. Его отправили во Владимирскую тюрьму, где он и отбыл
  весь свой срок. Почти все время сидел в одиночной камере. В течение двух с
  половиной лет с ним сидел сначала заместитель Берии Мамулов, а потом —
                сотрудник Разведупра Штейнберг.

 По окончании срока Меньшагина с провожатым отправили в инвалидный дом в поселке
 Княжая Губа на Белом море. Последние несколько лет он провел в таком же доме в
                Кировске близ города Апатиты.
 
                *   *   * 
 В этой его судьбе большое значение естественно имел период нескольких лет 
 пребывание на посту бургомистра Смоленска. Здравомыслящий человек понимает,
 что возможности у него были не большие, он обязан был действовать в рамках 
 всего того, что предусматривали немецкие оккупационные власти. Но именно
 поэтому приобретало значение взгляды и отношение такого человека к понятию
 справедливости, добра и зла, к обще-человеческим ценностям. Сохранилось очень   
 много воспоминаний о времени оккупации в Смоленске и Смоленской области. Многие
 из них несут в себе определенный субъективизм основанный на взглядах и 
 отношении к тому с определенных позиций, и часто далеких от объективности. И еще
 на его судьбе сказалось то, что немцы обнаружили под Смоленском в Катыни
 захоронения расстрелянных польских офицеров, которые ему были показаны. Этот
 факт и определил, то, что его не расстреляли сразу и то, что многие годы он
 провел в одиночной камере. А дело было в том, что в вопросе – деле о Катыни и 
 тогда не была поставлена точка, и даже сегодня эта тема не может считаться закрытой.   
 
  Многие писали и публиковали свои воспоминания в тех советских условиях, когда
  о немцах можно было говорить только в негативном свете, а соотечественники,
  которые в той или иной степени с ними соприкасались, объявлялись предателями.
                Иного взгляда на те события не могло быть.
               
              Безусловно, что реальность была не такой однозначной. 

 Нормальные человеческие действия отдельно взятых немецких офицеров, солдат, 
 гражданских чиновников соседствовали рядом с античеловеческими, далекими от 
 гуманизма, расстрелами заложников, пытками, уничтожением сотен деревень с
 их жителями, с существованием концлагерей, еврейских Гетто, и тому подобных
 злодеяний. Безусловно, что оправдания преступлениям нацисткой Германии быть
                не может и не должно быть никогда.

 Но отношение к многим людям, которые имели отношение к деятельности немецких 
 оккупационных властей в СССР должно быть строго дифференцированным.  Оно
 должно быть основано на реальных подтвержденных действиях этих людей,  на 
 объективных оценках их деятельности, их поступков.  Для этого существует очень
много критериев.   

                *   *   * 
                «  Два года  -1941 – 1942- 1943 »

            Из газетной публикации в оккупированном Смоленске в 1943 году


                Б. Г. Меньшагин, начальник города Смоленска
 « Наступила 2-я годовщина с того момента, когда наш родной город Смоленск
 освободился от большевистского ига. Годы терзаний и тяжкого гнета, давивших на
 Смоленск наравне с другими местами России, исчезли, как дым, и на опустошенной
 пожарами и бомбардировкой земле повеяло свежим воздухом новой жизни и
 связанного с ней хозяйственного режима.

   Торжественен и вместе с тем велик был тот момент: 24-летнее язычество
 большевиков закончилось. Еще не отгремели советские пушки, еще не закончился
 варварский обстрел большевиками своего же города с целью его окончательного
 уничтожения согласно изданного приказа Сталина, как здесь стала зарождаться новая жизнь.

  Преданные Родине и любящие город люди, отбросив всякие опасения, взялись за
 устройство жизни на новых началах. Их пример вскоре дал богатые результаты:
 если на 28 июля - день окончания битвы за Смоленск - состав городского
 управления был равен 6, то на 1 августа было уже 25, а на 10 августа в
 городских организациях работало около 250 человек. Так быстро и уверенно
 строилась новая организация управления городом, пришедшая на смену городскому
 совету, якобы «рабочих» депутатов, трусливо разбежавшемуся еще в момент пожара
 29 июня 1941 года, не более чем за две недели до прихода германских войск.

   И когда мысленным взором окидываешь прошедшие два года, то мне кажется   
 справедливым сказать, что эти два года прошли недаром, что Смоленск
 сегодняшнего дня далеко ушел вперед по сравнению со Смоленском июля-августа 1941 года.

 Если в то время Смоленск представлял из себя дымящиеся развалины, среди которых
 попадались редкие жители, с опаской пробиравшиеся с ведрами в руках к какому-
 нибудь ручейку за водой, или, гремя колесами, в тишине, казалось, мертвого
 города проезжала одинокая подвода, увозя в одну из недалеких деревень остатки
 еще уцелевшего имущества, то сейчас, приезжая в Смоленск, вы на восстановленном
 после пожара вокзале видите представителя городской полиции, четко и толково
 дающего справки по интересующим вас в городе вопросам и направляющего уставшего
 пассажира на отдых в расположенное поблизости общежитие. В городе уже нет
 грабежей, процветавших в первые дни; имеется вполне налаженный аппарат
 городского управления; есть полиция, имеющая уже немало заслуг в борьбе с 
 встречающимися пока большевистскими агентами, старающимися так или иначе 
 задержать ход новой жизни; действует суд на основе общепризнанных истин морали
 и права, разрешающий споры граждан между собой. Уже нет надобности ходить в 
 поисках воды во рвы и овраги, так как городской водопровод действует нормально.
 Значительная часть населения пользуется электрическим светом. Очень неплохо
 работают городские больницы и амбулатории, и заболевшие жители не только
 города, но и прилегающих районов, имеют полную возможность получить
 квалифицированную медицинскую помощь и надлежащий больничный уход.

 Обеспечена помощь и больным животным, и восстановленная среди пожарищ на 
 Богословской улице ветеринарная лечебница пользуется известностью как в городе,
так и в деревнях.

 Успешно пережиты две тяжелых в продовольственном отношении зимы. Трудность их
 будет очевидна сама собой, если мы вспомним, что при советской власти, даже в
 мирное время, положение с продовольствием было всегда очень острым, а в такие
 моменты, как война с Финляндией, несмотря на то, что она проходила далеко от
 Смоленска, была полная продовольственная разруха, и очереди за хлебом
 устанавливались чуть ли не с вечера и притом, часто бывали безрезультатными.

 Большую радость доставляет вид зеленеющих огородов, покрывших, как никогда,
 густо площадь города. Это является наглядным доказательством того, что мой
 весенний призыв к населению не поддаваться панике, а заняться обработкой
 огородов, дошел по назначению, и я льщу себя надеждой, что не один хозяин,
 вскоре убирая урожай, помянет этот призыв добрым словом...

                10 августа 1943 г. »

                И вот еще, как жила Смоленщина в те страшные годы оккупации.
               
                Уездные и волостные управления.
 
   Административное управление волостью осуществлялось волостным старшиной 
   который назначался начальником уезда и утверждался полевой комендатурой.

  Такая структура управления по замыслу немцев должна была способствовать более
  успешному сбору сельхозпродукции в пользу Германии. С весны 1942 года власти 
  приступили к созданию «агрономических участков», каждый из которых состоял из
  двух-трех экономически однородных волостей. Агрономический участок возглавлял
  специалист по сельскому хозяйству. Таким, как правило, был профессиональный
    агроном. Все деревенские старосты должны были выполнять его указания .

 Низовым представителем власти являлся деревенский , или сельский староста.

 В его ведении находилась территория бывшего колхоза. С августа 1941 года кроме 
 административных функций (сбор налогов, обеспечение порядка, доклады немецкой
 администрации о проявлениях анти-германских настроениях сельчан) староста
 обязывался распространять идеи «Великой Германии и национал-социализма», а
 также доводить до сведения населения все распоряжения немецкой администрации.

   Уездные и волостные управы периодически собирали совещания волостных старшин,
 на которых присутствовали представители немецких властей. В свою очередь
 волостные старшины указания полученные на совещаниях доводили до сведения
 сельских старост.
 
  Староста являлся важнейшим звеном связывавшем оккупационные власти с
 населением. В силу особого значения которое он играл в системе оккупационного
 порядка, политическая благонадежность данного должностного лица являлась
       предметом постоянного контроля со стороны немецких спецслужб.
 
      Должностными обязанностями старост в 1941 – 1942 годах являлись:

  1. Организация облав и розыски скрывающихся военнослужащих РККА, парашютистов,
     партизан, членов ВКП (б), советских активистов и выявление лиц дающих им убежище.

  2. Изъятие у населения оружия, боеприпасов, подрывных средств, советского
     военного обмундирования, радио и фотоаппаратов, почтовых голубей.

  3. Розыски продовольственных и военных складов, реквизиция
            сельскохозяйственной продукции у населения.

  4. Организация сельхозработ.

  5. Организация вспомогательной полиции из местных жителей, поддержание
     внешнего порядка; наблюдение за прекращением уличного движения после
     установленного часа;

  6. Обеспечение светомаскировки, уборка улиц, погребение трупов и ликвидация
     других следов военных действий.

  7. Учет местного населения и выявления всех пришлых и подозрительных элементов.

  8. Привлечение населения на военно-строительные и дорожные работы.

  9. Содействие в проведении различных репрессий, в частности против евреев и коммунистов.

   Все просьбы и ходатайства жителей на имя немецких властей подавались через старосту.
 
  Ему предоставлялось право наказывать жителей, однако, только за незначительные
  проступки. Староста мог налагать штрафы на сумму до 1000 рублей, сажать
  провинившихся под арест и отправлять на принудительные работы сроком до 14
  дней. В случае нарушений направленных против немцев, то наказание определяли
  оккупационные власти.

   В районах где действовали партизанские отряды старосту вооружали пистолетом, 
 винтовкой или охотничьим ружьем. Также он снабжался удостоверением личности со
 сроком действия один-три месяца, после чего его продлевали или заменяли на новое.

  Старосту обычно назначали из местных жителей. За свою работу он получал
  жалование. Деньги на зарплату собирались с жителей населенных мест.  За 
  неподчинение указаниям старост причинение ему телесных повреждений виновных
  жестоко наказывали, вплоть до расстрела или повешения.

                *  *  *  *  *
 
     Интересная ситуация получилась при выборе старосты в деревне Грудинино   
                Починковского района в 35 км. от Смоленска.

    Было ясное, погожее июльское утро.  Первыми в деревню въехали несколько
   мотоциклистов (видимо разведчики), а уже за ними боевая техника, грузовики
                с солдатами и легковые машины с офицерами.

   Большинство техники проследовало по деревне, даже не останавливаясь.
   В деревне остались только одна легковая машина с офицером и грузовик      
                с несколькими солдатами и мотоциклисты.

   К дому в котором жила семья Родченкова Давида Никифоровича подъехал мотоцикл.
          
    Немец постучал в окно и сказал: "хозяин, выходи." 

   Тот вышел на улицу. Немец на плохом русском языке сказал, что комендант
   приглашает всех взрослых людей собраться на собрание у сельсовета через чес,
                сел на мотоцикл и поехал к другим домам.
          
   Когда Давид Никифорович пришёл к сельсовету, там уже собралась почти вся
   деревня. На сельсовете уже развивался немецкий флаг, но вывеска «Сельсовет» -
   была на своем месте. На крыльцо вышел немецкий офицер и на не плохом русском
   языке обратился к собравшимся. Он сказал, что является комендантом и назвал
   свои звание и фамилию, но поскольку для русских, его имя будет не привычным,-
   сказал, что все могут называть его просто Рудик.
                Так все его в дальнейшем и называли.
 
    Внешность коменданта была довольно-таки добродушная, а в поведении, никакого
   высокомерия не было и, как показалось Давиду Никифоровичу у многих страх
   прошел. Он сразу успокоил людей, сказав, что ни их дома, ни их хозяйства – ни
   кто не тронет, а более того,- все они теперь находятся под защитой немецких властей.

         Далее он спросил: - « Кто был председателем колхоза? »

        Но председатель, будучи партийным, со своей семьёй ушел с отступающими
    войсками, о чём и сказали немцу. Тогда он спросил, а есть ли здесь кто из
    бригадиров колхоза? 
          
             Один из жителей деревни по прозвищу Граська сказал:
     – « Я был бригадиром местной бригады.»

         Немец сказал: - « Значит ты и будешь старостой колхоза ».

     Он подошёл к Граське и спросил, как его зовут. Тот назвал свои имя и
     фамилию. Немец молча стал пристально всматриваться в лицо бригадира….
   
    Все окружающие тоже насторожились, готовясь к худшему. Далее комендант
    спросил,- не воевал ли Герасим в Первую Мировую войну? Герасим растеряно
    ответил, что,- да, воевал, но попал в плен и до конца войны жил в плену в
           Германии в качестве работника у одного из немецких фермеров.

    Тогда офицер назвал место и имя фермера и спросил, - не знакомо ли это Герасиму?

    Герасим ответил, что именно там он и был в плену, и тихо поинтересовался,
                как офицер об этом догадался? 

    Немец громко рассмеялся, обнял Граську даже приподнял над землёй, расцеловал
    его и сказал, что он сын того самого фермера, у которого Герасим жил в
    плену, и что это именно он научил его, Рудика, русскому языку, на котором он
    сейчас и говорит. Герасим вообще расплакался, и они начали вспоминать, как
    жили вместе, а Рудик рассказывал про своего старого отца.

     Слушающие все это жители деревни  воспрянули духом, надеясь, что если
     комендант с их теперь старостой старые и хорошие знакомые, то и других
                жителей немцы не обидят.

   Герасим рассказывал, что из лагеря военнопленных – его сразу же забрал к себе
   в хозяйство местный фермер, отец коменданта, что обращались с ним в семье
   немца – хорошо, он жил в их доме и ел с ними за одним столом.

   Их воспоминаниям длились не долго. Немец быстро пришёл в себя и приступил
                к обязанностям коменданта.

   Он объявил, что колхоз распускать никто не будет, а называться он будет
                «коллективное хозяйство».
   
  – Вы все, как работали, так и работайте дальше, но уже шесть дней в неделю.
    Воскресенье обязательный выходной день, только теперь платить за ваш труд
    вам будут не «палочками» на листе в тетрадке учёта трудодней, а немецкими марками ».

   Потом сказал старосте, что пришлёт к нему солдата, что бы они всё имущество
                колхозное описали и список отдали ему. 

   – « Всё колхозное имущество,- сказал комендант,- и плуги и хомуты и бороны –
     должно оставаться в сараях на своих местах, а за воровство, будут суровые
     наказания.»

   Потом добавил, что если у кого будут какие проблемы или вопросы – могут
                обращаться к старосте или к нему лично.

   Вопросов в тот день никто задавать не стал. Герасим пошёл с немецким солдатом
   описывать колхозное имущество, а все остальные жителей разошлись по домам,
   обсуждая увиденное.   

   В тот же день, только успели в доме у Давида Никифоровича пообедать, как
   к дому подъехала машина. Солдат, вошедший в дом, спросил хозяина, и
   сказал ему, что в доме с сегодняшнего дня будет проживать их комендант.
       
   Согласие на это проживание немец не спрашивал, он вежливо но твёрдо   
   проинформировал об этом как о решенном вопросе. Этот дом был одним из лучших
   в деревне, добротным, новым и просторным. Да и хозяйство у них было до
   коллективизации крепким.

   Этот немец попросил указать место, куда можно поставить кровать и тумбочку.
 
   Немцы, как солдаты так и офицеры, жили по домам (по хатам), местных жителей,
   но по воспоминаниям жителей этой деревни – « во всей округе – ни одну семью 
   из их дома не выкинули. » 
   
   Солдат вышел и вскоре вернулся с другим солдатом,- они внесли в дом кровать,
   постельные принадлежности и шкафчик с тумбочкой, и установили всё на
   указанное им место. Сказав, что комендант будет к вечеру, ушли.
 
   Вечером к дому подъехала легковая машина и в дом вошёл офицер. На плече у
   него висел автомат а в руке был портфель. Он поздоровался, положил портфель в
   тумбочку, а автомат повесил на спинку кровати. Дале он спросил хозяина, какая
   у него семья. Тот рассказал, что жена умерла несколько лет назад, а он живёт
   с престарелой матерью и тремя детьми. Немец спросил,- а где все остальные его
   домочадцы? Дед сказал, что мать и двое старших занимаются хозяйством, а
   младший здесь. Немец улыбнулся  малышу и подозвал его к себе. Немец погладил 
   ребенка по голове и, указав пальцем на автомат, сказал,- не трогай это,
   посмотрев на хозяина, добавил, что бы и другие дети не трогали. Этот автомат,
   так два года и провисел на спинке кровати, пока немцы не ушли из деревни.

                *  *  *  *  *
                СУДЫ на СМОЛЕНЩИНЕ 1941-1ё943 году

      В городах, суды находились в ведении общего отдела городской управы.
 
          Бургомистр являлся руководителем всей русской администрации на
                подведомственной ему территории.
 
  Так, Смоленский городской суд, начавший свою деятельность 29 октября 1941 года,
             за два месяца до окончания года рассмотрел 39 дел.
                По категориям дела были:
      –  установление отцовства – 14; 
      –  возврат похищенных вещей – 11;
      –  выселение из квартир – 6; 
      –  право на спорное жилье – 3; 
      –  взыскание квартирной платы – 3; 
      –  взыскание заработной платы – 2. 
   
  В целях оказания юридической помощи населению власти создали адвокатуру.   
   При приеме в члены коллегии предпочтение отдавалось лицам получившим   
                юридическое образование до революции.
   
      Материалы о работе судов постоянно освещались к местной прессе.
  В газете «Смоленский вестник» велась рубрика «из зала суда». Практически 
 ежедневно давался судебный материал. Так, в №4 за 1941 год рассказывалось о
 супругах Вафоломеевых, похитивших чужие вещи.  За данное правонарушение
 Варфоломеевы приговорены к принудительным работам. В порядке гражданского
 судопроизводства суд обязал их вернуть имущество, при невозможности сделать
 это, выплатить потерпевшим компенсацию, а также возместить судебные издержки.

   Более жесткие наказания назначались за невыполнение распоряжений немецких
 властей. В Смоленской газете «Новый путь» за 7 декабря 1941 года в
 разделе «Происшествия» рассказано о том, как двух граждан суд приговорил к 14 
 дням принудительных работ за самовольное оставление работы на которую они были
 определены биржей труда. В этом же разделе сообщалось о наложении штрафа в
 размере 100 рублей на продавца мяса лошади, павшей в результате болезни.

   В пропагандистских материалах в прессе всячески превозносилась деятельность
 новых судов и противопоставлялась работе советских органов правопорядка.
 Конечно такие мягкие приговоры были невозможны в советских судах, где срок
 лишения свободы за кражу госимущества в пять лет считался неоправданно мягким.

   Новая власть старалась завоевать симпатии людей и вызвать уважение к немецким
 порядкам. Конечно либеральная политика не касалась лиц принадлежавших к силам
 сопротивления.

 В прифронтовой полосе уголовные дела рассматривались германской военной администрацией.

 Касаясь законодательной базы, то в это время единых законов Смоленский округ не
 имел. Пользовались старыми советскими или же судьи руководствовались обычным
 правом, которое еще сохранялось в правосознании граждан. Постепенно начали
 вводиться кодексы разрабатываемые на местах. Так заместитель Смоленского
 окружного управления Н. Никитин выступая на торжественном собрании
посвященном
 «двухлетию освобождения Смоленского округа от большевиков» 15 июля 1943 года
 (за два месяца до освобождения Смоленска) заявил: «...у нас уже утверждено
 Положение о семейном праве. Утверждается Уголовный кодекс...».
 
  Среди юристов распространилось мнение о введение в действие российских законов бывших до 1917 года.

   Со стороны властей велась обработка общественного мнения с целью
 дискредитации советских законов как реакционных и антинародных. Утверждалось,
 что большевистская юриспруденция не защищала интересов народа, что суд являлся
 исключительно репрессивным органом, роль адвокатуры сводилась не к защите
 интересов подсудимых, а в лучшем случае имела чисто декоративное значение.

   По мере ухудшения дел на фронтах  делались попытки расширить социальную базу 
 поддержки германской политики. Таким путем нацистское руководство старалось
 добиться стабильности в своем тылу, переложив часть репрессивных функций
 непосредственно на русское руководство.

   В Смоленском округе немецкие власти распорядились организовать в городах и
 районах институт мировых судов и мировых посредников. Предполагалось, что
 мировые суды будут разбирать все имущественные споры граждан, в том числе 
 вытекающие из брачно-семейных отношений, кроме споров о разводах. Разводы
 супругов в период военных действий немецкими властями запрещались.
 
  Заявления в мировые суды подавались в управление начальника уезда лично или 
 через волостную почту. Гражданское судопроизводство было устным, гласным и 
 основанным на принципе состязательности.

   Претендент на должность мирового судьи должен был заручиться рекомендациями
                от русских, но лучше немецких властей.
              Заполнялась специальная анкета, где имелись графы:
   1. Фамилия, имя, отчество;
   2. Год и место рождения;
   3. Образование; 
   4. Род занятий до начала войны;
   5. Должности занимаемые после начала войны.
   
   Кандидат должен был подтвердить лояльность властям, иметь достаточное
   образование, и возраст не старше 30 лет. Особое предпочтение отдавалось
       учителям, как лицам хорошо знающим особенности местной жизни.

                *  *  *  *  *

               
   Поскольку объекты экономики на захваченных территориях оказались большей частью разрушенными, то требовалось их восстановление или же строительство новых. Часто восстановление разрушенного становилось нерентабельным или нецелесообразным. Так, в месячном отчете хозяйственного штаба «Восток» в мае 1942 года констатировалось, что из-за отсутствия приводных ремней, запасных частей для машин, достаточного количества электроэнергии большие кирпичные заводы в Смоленске, производительностью в несколько миллионов штук кирпича в год не могут быть пущены.
 
   Производственные мощности перестраивались для нужд фронта. Так, в районе
  Смоленска летом 1942 года действовали шесть мастерских по ремонту танков.
  Отдельные предприятия предназначались для производства сельскохозяйственных
  орудий, необходимых деревне.

                28 июля 1941 года был понедельник –

   Уже на второй месяц войны, 28 июля 1941 года рейхсминистр Тодт издал приказ 
 об использовании труда советских граждан на самых тяжелых физических работах.
 В нем в частности говорилось: «На русской территории действуют другие правила
 использования рабочей силы, чем в Западной Европе. Использование рабочей силы 
 нужно главным образом осуществлять в порядке трудовой и гужевой повинности без
 какого-либо вознаграждения».

   В циркуляре хозяйственного штаба германского командования от 4 декабря 1941 
 года говорилось: «Немецкие квалифицированные рабочие должны трудиться в военной
 промышленности; они не должны копать землю и разбивать камни, для этого
 существуют русские».
                *   *   * 

  После оккупации города были изданы приказы всем жителям, находящимся в
  Смоленске,  зарегистрироваться на бирже труда. Лица, уклоняющиеся от
  предложенной работы, подвергались наказанию по законам военного времени.

   Как в сельских населенных пунктах так и в городах оккупационные власти
 наладили учет рабочей силы по профессиям, возрасту, полу. При регистрации
 на бирже труда работнику выдавали трудовую книжку. Не имевшие данного документа
           исключались из списков на получение продуктов питания. 

    Оплата работающим назначалась стандартная: 1 марка и 200 граммов хлеба
в день.
               
     Напоминаю - в Смоленске, по данным регистрации в городской управе, было
                около  45 тысяч жителей.    

    В городе  работали: пивзавод. На нем было занято около 200 человек.
               
          Вырабатываемое на нем пиво шло исключительно для немцев..
 
   На Рославльской улице работал хлебозавод, и еще три пекарни (рабочих
   около 250 человек). На льнозаводе на Серебрянке было занято 170 человек.

  Небольшая часть женщин работала  в немецких госпиталях уборщицами...

  А другие люди,  не занятые на этих предприятиях, обязаны были ходить на
  железную дорогу и на шоссе для участия в ремонтных работах. Еще человек 60
  работали на Электростанции, но электричество шло в основном в здания центра 
       города в которых располагались разные немецкие организации. 

   На ряде предприятий Смоленска рабочим занятым на производстве присваивался
   номер который заменял ему фамилию, имя и отчество. Объяснялось это тем, что
                русские фамилии сложны для запоминания.

                *  *  *  *  *
  С началом войны с территории Германии произошел значительный отток рабочей 
 силы в связи с призывам трудоспособного населения в вооруженные силы.
 Требовалось восполнить образовавшийся дефицит рабочих рук.  Особенно он стал
 ощущаться в 1942-1943 годах, когда война перешла в стадию затяжной и в связи с
 необходимостью пополнять армию в замен погибших и попавших в плен. С целью
 обеспечения промышленных и сельскохозяйственных предприятий рабочей силой в
 самой Германии с оккупированных территорий отбирались физически крепкие и
            здоровые люди и направлялись для работы в Германию.

   Угон граждан СССР на работы в Германию нацистское руководство рассматривало
 не как временную меру, а как одну их важнейших функций и неотъемлемое условие
                деятельности оккупационных властей.
 
    Летом и осенью 1942 года на территории Смоленского округа немецкая
  администрация начала кампанию по вербовке населения на полевые работы на Украине.
  Но вместо Украины всех завербованных отправили на работы в Германию. Обещание
  нацистов показать населению Советского Союза «как нужно жить и работать на 
  примере III Рейха» вылилось в насильственную депортацию трудоспособных лиц для
  использования их на наиболее тяжелых и вредных производствах Германии.

                *  *  *  *  *

     Новые власти 18 ноября 1941 года обязали крестьян Смоленского округа
 сдавать на объединенные скотные дворы крупный рогатый скот, лошадей, свиней,
 кур мотивируя это необходимостью сохранения поголовья. Им обещали выдать
 охранные расписки и возместить полную стоимость павшего на скотном дворе
 животного. В противном случае оккупационные власти снимали с себя
 ответственность за реквизицию воинскими частями скота не сданного согласно
 указанию.

   Все же дела с сельским хозяйством у гитлеровцев не соответствовали их
 ожиданиями. Крестьяне быстро поняли, что их обманывают. Начали применять разные
 меры к крестьянам не сдавших необходимого количества хлеба. Их объявляли
 саботажниками, отбирали у них коров, кур, подвергали порке и другим физическим
 наказаниям, вплоть до расстрела.

   Согласно сводок партизанских отрядов на оккупированной территории Смоленской 
 области каждый крестьянский двор обязан был сдать немецкой администрации в
 течение года 60% урожая сельхозкультур,
          молока – 500 литров с коровы;
          яиц – 35 штук с курицы;
          мяса 50 килограмм с каждого двора,
          независимо от количества скота.

   Во время оккупации, население в области как и прежде работало в колхозах на
 полевых работах, многие еще и на лесозаготовках. На Смоленщине были старые
 сосновые боры и леса. Немцы вырубали эти леса и составами вывозил
           в Германию. Сосновые боры были уничтожены полностью...

                *  *  * 
              В городской управе был создан и отдел культуры (искусств) 

       В городе работали кинотеатры, драматический театр и другие учреждения 
                имевшие отношение к культуре

 Отдел искусств Смоленской городской управы возглавил художник Мушкетов. Задача
 отдела состояла в сохранении музейных фондов, эвакуировать которые органы
 советской власти не успели. Музейные ценности нуждались в охране как от
 немецких солдат так и от русских граждан. После соответствующей оценки большую
          часть экспонатов в 1942 году нацисты вывезли в Германию.

   В условиях стремительного наступления немецких войск органы советской власти
 не успели вывезти полиграфическое оборудование из типографии, что дало мощный
 рычаг в руки оккупационных властей. Так Смоленские типографские мощности
 которые находились в ведении городской управы уже 12 августа приняли в
 эксплуатацию. Первое время в ней печатались воззвания и бюллетени
 коллаборационистов. С февраля 1942 года типография перешла в ведение отдела
 пропаганды германской армии.
 
 Опять, как и с воззванием Русского Освободительного Комитета, по совершенно
 случайному стечению обстоятельств в Смоленске оказалось достаточно большое
 количество творческих работников. Среди сотрудников редакций находились
       профессиональные журналисты и члены Союза писателей СССР.

   В конце августа 1941 года германское командование издало распоряжение о 
 выходе на работу всех почтальонов. В деревнях где таковых не было, обязанности
 по доставке корреспонденций возлагалась на старост. На досках объявлений 
 волостных управ развешивались листовки и приказы оккупационных властей. 
 
  До 1942 года газеты распространялись бесплатно. В городах кроме расклейки на
      стендах имелись специальные ящики, где их мог взять каждый желающий.
           При этом читателей просили брать только по одному экземпляру.

 С 1942 года распространение газет стало платным, хотя по-прежнему, свежие 
 номера вывешивались на стендах. Оккупационные власти требовали полного охвата 
 населения периодикой. Старостам и письмоносцам доводились планы по
 количественному распространению газет и журналов среди населения.             
 Периодические издания, а также книги поступали в продажу в специализированные магазины

                *   *   *               
   Немецкие оккупационные учреждения с первых шагов функционирования 
 заинтересовались наличием в городе школ и вузов. Все работники народного 
 просвещения и дети школьного возраста подлежали обязательной регистрации.
 Одновременно началось составление учебных планов и программ обучения на новый
 учебный год. Отдел просвещения занимался укомплектованием преподавателями
 открывающихся школ. Все учителя через бургомистра подлежали утверждению в немецкой комендатуре.

  Бывшего профессора университета Базилевского назначили куратором отдела
 просвещения (начальник отдела профессор В.Е. Ефимов), отдела городского врача 
 (доцент К.Е. Ефимов), городской ветеринарной службы (врач К.И. Семенов) и
            жилищного отдела (руководитель В.А. Меланьев).

  1 октября 1942 г., с открытием Смоленской учительской семинарии Базилевский,
 перешел на должность директора вновь созданного учебного заведения. Кстати, по
 своему возрасту он не подлежал призыву в РККА, на начало войны ему исполнилось
56 лет.

      В сентябре 1941 года в смоленских школах к преподаванию не допускались те 
 учителя, которые не прослушали обязательный курс лекций: «Строительство
 германского государства», «Структура немецких школ», «Еврейский вопрос». Затем
        курсы по переподготовке перешли на постоянную основу.

  На курсах для педагогов, сообщались «принципиальные установки, учитывающие те
 особые условия, в каких придется вести преподавание в этих школах, Уроки 
 предписывалось вести по старым советским учебникам, материал которых нужно было
 значительно переработать. Появились в программе и новые предметы: «Новая Европа
 под руководством Германии» и «Новый порядок землепользования в освобожденных
 областях». Всего в Смоленске работали три «новых» школы.
 
  Образование предполагалось сделать бесплатным. В сельской местности вводились
 школы с четырехлетним сроком обучения, в городах открывались школы семилетки.
 Немецким властям подобный уровень образованности для туземного населения
 казался достаточным, а лично для Гитлера чрезмерно высоким. Открытие высшего
          учебного заведения в городе Смоленске не планировалось.
   
   Роль связующего звена между русской и германской администрациями в системе
 образования в Смоленске играл инспектор школ С. Блинов, ревностно выполнявший
 свои обязанности. Он лично расклеивал в учебных заведениях портреты Гитлера и
 других руководителей третьего рейха, а также красно-белые полотнища со свастикой.
 
 В помощь педагогам издавался журнал «Школа и воспитание», редактором которого 
 являлся профессор, как он себя называл, Д. Сошальский. Журнал издавался в
Смоленске.   

 Кроме того, нацисты занялись возрождением церквей на территории Смоленской
 епархии. Они посчитали, что таким образом у местного населения появиться  к 
 оккупантам. лояльное отношение. В городе регулярно проводились киносеансы, на
 которых обязательно были фильмы о «подвигах» гитлеровской армии и прелестях
 жизни в Германии.

              Мощным орудием пропаганды был и смоленский радиоузел.
 На территории Смоленской области оккупационные власти выпускали около 10 газет.

                *   *   *   
  С сентября месяца 1941 года начала работать и школа в деревне Грудинино.
 О её открытии в конце лета  сообщил комендант Рудик. На собрании жителей  он
 сказал, чтобы жители готовили своих детей в школу, так как первого сентября,
 начнётся учебный год.

 Занимались дети в прежних школах с прежними учителями, если они остались.
 Предметы изучались прежние, только добавился немецкий язык. Сын Д.Г. в доме
 которого жил комендант, 2 учебных года занимался в этой школе. Более того, даже
 если чей-то отец воевал в красной армии, его дети могли тоже посещать школу.
 Все дети, занимавшиеся в той оккупационной школе,  вспоминали, что каждое утро
 перед занятиями учителя и дежурные старшеклассники проверяли у всех: чистоту
 одежды, ушей, волос на наличие вшей, а в классе был журнал гигиены класса, где
 напротив каждого ученика – ежедневно делалась соответствующая запись.

                *  *  * 
                Гетто в Смоленске

 Во многих городах оккупированных территорий СССР (Украина, Белоруссия)
 было большое количество еврейского населения. Районы Западной Белоруссии
 и Украины многие века были местом компактного их проживания. В следствии
 своей политики в национальных вопросах немецкое командование на всех 
 оккупированных территориях в любых, даже небольших городах устраивало
            еврейские гетто. Смоленск был не исключением.       

 Уже в конце июля 1941 года комендант Смоленска фон Швец издал приказ о создании
 гетто. Для него был выделен район «Садки». Все русское население, проживавшее 
 там, должно было переселиться в другие части города. На их место под конвоем
 немецкой жандармерии переселили евреев. Ни один из живущих в гетто узников не
 имел права на продовольственный паек. Все евреи обязаны были носить на рукавах
 желтые знаки - звезды Давида.

                Общаться с русским населением было запрещено.
                За это их жестоко наказывали.
               
 Как и в других городах, наступил день, когда немцы полностью ликвидировали это
 Гетто. Произошло это 15 июля 1942 года. Этой акцией руководил заместитель 
                бургомистра Гандзюк. 

  Все бывшие в Гетто, а это по одним данным 1200 человек, а по другим – 2000, .
  были уничтожены различными способами - расстреляны, забиты насмерть, отравлены газами.

  Детей сажали в автомашины отдельно от родителей и увозили, убивая их газами.
  Взрослых отвозили в деревню Магаленщина Смоленского района, где заранее были
  вырыты ямы.  Людей сталкивали в эти ямы живыми, там их и пристреливали. 
  Наибольшую активность в этой акции проявлял полицейский Тимофей Тищенко.
  Он возил узников гетто на расстрел, снимал с них одежду и распределял ее среди
  своих. За одежду, снятую с убитых, получал водку и продукты. 
 
  В августе 1942 года, через месяц после этих событий в газете «Новый путь»
           выходившей в оккупированном Смоленске появилась о нем статья 
                « Образцовый страж порядка ».

                *  *  *  *
                Хочу напомнить, что на территории Смоленска были:
               
   1. Большой концентрационный лагерь № 126 для военнопленных и гражданского
      населения (окраина города по ул. Краснинское шоссе (в бывших военных складах)

   2. Малый концентрационный лагерь № 126, или “Южный” (окраина города в районе
       Б. Чернушенской ул. (в Нарвских казармах)
 
   3. Еврейское гетто в Садках

   К этому можно было бы еще добавить перечень конц.лагерей на территории 
                Смоленской области. А их было не мало. 
               
                *  *  *   
             Один из таких лагерей для военнопленных находился на окраине
                райцентра Починок, недалеко от деревни  Грудинино
          
    Комендант Рудик на очередном собрании жителей деревни объявил, что, те могут
   сходить туда и если у кого в этом лагере обнаружится сын, муж или просто
   родственник – местный житель, могут обратиться к нему с документом
   подтверждающим родство. Тогда он, (комендант), напишет справку, по которой
           этого пленного родственника отпустят из лагеря домой. 

   Но иногда происходили случаи, когда обходились и без справки от комендантов..
                Такой случай произошел с жительницей этой деревни. 

    Была в деревне молодая солдатка Катерина. Её  мужа ещё перед самой войной
   забрали в армию. Ох и разбитная была эта женщина – огонь баба..

     По воскресеньям, в выходные дни в Починке, как и прежде, был рыночный день,
 устраивались и ярмарки. Жители близлежащих деревень ездили туда,  кто продать
 чего из собранного на огородах, или фруктов, или иного…, а кто для того, чтобы
 прикупить нужное в хозяйстве.… И вот в один такой воскресный осенний день, эта 
 Катерина, взяла у старосты подводу (лошадь с телегой) и отправилась поутру в
 Починок на рынок. Набрала овощей разных и корзинку куриных яиц для продажи. Да
 только не заладилась в тот день у Катерины торговля, и картошку мало покупали,
 а к яйцам (которые всегда сами немцы первыми охотно раскупали) – вообще никто
 не подошёл. Возможно просто не повезло, или день был не  соответствующим.
 Такая судьба была в этот день.

     Рынок находился не далеко от лагеря военнопленных. Возвращаясь домой,
 Катерина проезжала мимо лагеря. Неизвестно как и почему, но засмотрелась она на
 одного пленного солдатика, и остановила лошадь. Может жалость в сердце
 пробудилась, а может натура бабья взыграла, но только подошла она к колючей
       проволоке, за которой сидел этот пленный и заговорила с ним.
 
   Немецкий солдат охранник, увидев это – подошёл к ней. Русского языка он не
 знал и заговорив на своём, начал пальцами указывать то на неё, то на пленного,
 ну и Катерине ничего не оставалась, как общаться с ним таким же образом.
   
   Видимо каждый из них понимал то, что хотел понять. Только немец, посмотрев на
 телегу, где лежала корзина яиц, сделал пленному знак рукой, что бы тот вставал
 и шёл к воротам лагеря, которые находились рядом, сам немец пошёл в ту же
 сторону. Затем он вывел пленного из лагеря и, подведя к Катерине – указал рукой,
 на корзину с яйцами. Теперь уже Катерина поняла немца так – как и нужно было.
 Она взяла корзину и протянула её немцу, а тот слегка толкнув пленного на телегу,
 принял корзину и ушёл  обратно. По словам самой Катерины – всё было именно так.
 Хотя и другие жители на посиделках часто вспоминали, тот случай, только уже с
           продолжением. И вот как это продолжение звучало.
            
   Видим (рассказывали бабы) едет на подводе Катерина, а рядом с нею: худой,
   заросший, весь в лохмотьях паренёк сидит. Бабы, как известно, никогда не 
   упустят момента, кого бы то ни было поддеть, а уж при таком раскладе….

  - Ты, где это, Кать, такого захудалого попутчика подобрала?
           - сострила громко одна молодуха.

  - Да в лагере, у немца на корзину яиц выменяла, будет у меня по хозяйству п
               помогать, - не замедлила ответить Катерина. 

  - Эх, Катька, не похожа ты что-то сегодня на себя – явно продешевила, корзину
      отборных яиц – на два тощих променять…, - съехидничала в ответ молодуха. 

  - Погоди уж…, вот отмою, откормлю…, вы все мне ещё не раз позавидуете…, -
    смеясь ответила Катерина, увозя домой не принявшего участия в бабьей
      перепалке, паренька.

  И ведь верно,- отмыла, откормила и даже через год сына от него родила. Но как
  только в сентябре 1943 года Красная армия освободила Починок этого Катькиного
  сожителя сразу же забрали в армию. Больше о нем в деревне никто никогда не
  слышали. Возможно погиб на фронте... Законный муж Катерины – тоже с войны не
  вернулся  И хотя была она бойкая да весёлая никто на ней уже не женился.
                Так она одна и растила сына.

                *   *   *

   И вот еще несколько эпизодов той жизни в оккупации имевших место в той же
 деревне.  Безусловно жизнь в ней, как и в других многих аналогичных деревях
 в то время не была райской, спокойной, как кто-то может подумать, читая
 некоторые воспоминания.  Война всегда война, а оккупация родной земли,
 всегда оккупация.  Возможно, что этой деревне повезло с комендантом больше ,
 чем другим.  Человеческий фактор всегда имел значение, а на войне тем более.
 Хорошо известны зверства многих других комендантов, старост  и связанных  ними
 полицейских, тех же самых эмигрантов-белорусов. И дело не в том, что они
 были белоруссы, точно такие же были на Украине, в Латвии, Литве, Эстонии, Молдавии.   

   Были в этой деревне и такие, кто ушёл в партизаны и воевал в отрядах до
 прихода Красной армии. У Давыда Никифоровича,  была родная сестра Ульяна. Замуж
 она вышла за местного Василия Гришкина, дом их был как раз напротив дома брата,
 только через дорогу, было у них двое сыновей. Её мужа, Василия, перед самым
 приходом немцев, Призвали в Красную армию, а старший сын Николай, как только
              пришли немцы – почти сразу ушёл к партизанам.

   С этим были связаны интересные обстоятельства  Дело в том, что в 1941 году
  у красноармейцев не было никакой причёски и все они были стрижены, как тогда
 говорили - под ноль, на лысо. Стоило немцам увидеть лысого молодого парня и
 дорога в лагерь для военнопленных ему была гарантирована.  А июль 1941 года был
 жарким и Николай, перед самым приходом немцев, постригся на лысо. Парень он был
 крепкий и рослый, и в свои 17 лет выглядел значительно старше. Как только
 пришедшие немцы его увидели – тут же с возгласом «Рус солдат» под конвоем
 отвели в комендатуру. Там на счастье вместе с комендантом находился и староста
 Герасим, который объяснил Рудику, что это не солдат а местный парень, и Рудик
 приказал своим солдатам его больше не трогать. Но чрез каких-то 2-3 дня через
 деревню проезжала колонна немцев,  а Николай в это время шёл по улице. Первый
 же грузовик остановился возле него и солдаты, затащив Николая в кузов – увезли
 с собою. Хорошо что одна деревенская женщина это увидела и рассказала о
 случившемся его матери Ульяне. Ульяна сражу же нашла брата,  а тот поспешил к
 коменданту. Рудик выслушав что произошло – сразу понял в чём дело. Он написал
 записку и дав им подводу – направил их в Починковсикий лагерь для
 военнопленных. Именно там Ульяна с братом  и отыскали Николая, и по записке
 коменданта – забрали его домой. Не прошло и недели, как ситуация с «пленом» у
 Николая повторилась один в один. Он с ребятами купался в озере к которому
 подъехала машина с не местными немцами.  И опять с возгласом «Рус солдат» его
 затащили в машину и увезли. Ребята рассказали его матери о случившемся, и та
 снова побежала к коменданту, и вновь с запиской от него поехала в лагерь
 военнопленных, где Николай уже дожидался её. Как вы уже наверняка догадались –
 для Николая это было сильным потрясением и, не дожидаясь пока его так же по
 ошибке снова заберут или чего хуже, пристрелят – он и ушёл к партизанам.

   Самое удивительное, что партизанский лагерь поначалу находился не так уж и
 далеко от деревни. Партизаны по ночам не редко приходили проведать своих родных.
 Знали об этом и немцы. И не только знали, но и устраивали весьма частые засады,
 в ожидании ночных гостей из леса. Местные немцы в этих засадах участия не
 принимали, а ближе к ночи приезжали из гарнизона, что стоял в Починке немецкие
 солдаты. Немцы уже хорошо были осведомлены о том, кто и из каких домов (семей)
 находится в партизанах. Именно у этих домов они и устраивали засады на всю
 ночь, а утром уезжали. Однажды уже в сумерках к дому в котором жил комендант
 подошли несколько незнакомых немцев с автоматами. Они разошлись по саду, а один
 из них залез на старую ветвистую яблоню. Когда пришёл Рудик, Давид Никифорович,
 спросил его,
           - что это какой-то солдат у нас в соду на яблоне сидит. 

   Комендант объяснил, что сегодня облава на партизан, а поскольку дом его 
 сестры, сын которой находится в партизанах, расположен напротив, то возможно,
 что партизан будет идти домой с другой стороны улицы, значит как раз через наш
 сад, где его и поджидает засада. Но за всё время оккупации эти засады ни разу
 не увенчались успехом. Ни одного партизана (из местных деревенских) немцы так и
 не поймали.  Кто-то предупреждал партизан.

        Но в одну из таких ночей, трагедия случилась с самой Ульяной. 

            Поздней осенью 1941 года была очередная облава на партизан. Причём 
 приходили немцы всегда без предупреждений, очень тихо и почти незаметно, в
 густых сумерках, так что жители тех домов, у которых устраивались засады –
 порою о них и не знали. Так случилось и в то роковое утро. Возле дома Ульяны
 стоял сарай с сеном (пуня по местному) и возле сарая ещё стожок. Немец устроил
 свою засаду как раз на этом стожке. Поздней осенью светает поздно, а встают в 
 деревне всегда рано, ибо нужно справиться с хозяйством, подоить корову и
 накормить скотину. Ульяна залезла на сенной сарай, что бы набрать сена для
 коровы. Немец сидевший возле сарая на стожке, услышал шорох в сенном сарае и
 подумав, что это пришёл партизан – дал очередь из автомата и застрелил Ульяну. 
 Рудик сказал Давиду Никифоровичу, что этот солдат застрелил его сестру по
           ошибке, приняв за партизана. Ульяну похоронили. 

    Хочу рассказать конец истории с комендантом немцем и знакомым ему с         
                Первой мировой войны старостой.

    Как  в 1941 Красная армия, так и немцы в 1943, отдали деревню и сам Починок
 без боя. Они просто уехали. Но перед этим  Рудик – комендант  в последний раз
                собрал жителей на собрание. Он сказал всем,-

   « Сегодня я собрал вас и говорю с вами в последний раз. Скорее всего уже
   завтра здесь будут ваши…. Предупреждаю сразу, что жечь вашу деревню и ваши
   дома мы не будем. Этой ночью планируется вывод последних остатков наших войск
   и техники, которая пройдёт через вашу деревню, поэтому ночью находитесь в
   своих домах и на улицу не выходите ». 

                На этом собрание и закончилось.

  Вечером комендант пришёл в дом забрать свои вещи.. Он поблагодарил хозяина и
  сказал:

   « Если так же просто мы оставим Смоленск, то это значит, что войну мы проиграли ».

   Техника уже вовсю шла по деревне, когда Рудик сел в свою легковую машину и навсегда уехал.
 
    А утором, как предсказал комендант, уже появились  красноармейцы..
 И снова в наш дом вошёл офицер и несколько солдат. Первым его вопросом было,-
 где дом старосты? Давид Никифорович сказал, что на другой улице за перекрёстком.

 Ниже я привожу фрагмент воспоминаний Владимира Родченко – человека, отец и дед 
              которого были участниками тех событий. Ему слово:

 « Офицер ушёл, а где-то часа через два, по деревне прошли солдаты, созывая всех
 к перекрёстку на собрание. Дед сразу же пошёл туда. Там солдаты уже сколотили
 виселицу. В отличие от немецкого прихода – здесь никто не молчал, а все буро 
     обсуждали последние события, да и своих то уже никто не боялся.

 Тут же все увидели, как несколько солдат ведут связанного старосту Граську. 
 Офицер громко объявил, что сейчас все жители будут сами судить этого немецкого
 прихвостня и изменника родины…. Но люди не дали ему продолжить его речь, ибо
 хорошо знали того, с кем прожили в оккупации два с лишним года и видели все
 ДЕЛА его.
  - Никакой он не изменник и не прислужник…, - почти хором заголосила вся деревня.
  - Он не сам напросился на эту должность, но комендант его назначил, а так же
    всё время оккупации – постоянно посильно помогал местным жителям. Главное,
    когда немцы угоняли молодёжь в Германию – он ночью, за день до приезда
    немецкой команды, осуществлявшей эту отправку, обошёл все дома, ибо списки
    подлежащих вывозу ребят и девчат были у него, и всем сказал,- спрячет своих
    детей как минимум на четыре дня, пусть отсидятся в лесу, а когда эта команда
    проедет – можно будет вернуться домой. Кстати, и мой крёстный дядя Пётр, был
    в их числе. Он и от полицаев, с их продовольственными набегами, неоднократно
    спасал жителей и деревню.

  - Не дадим казнить невиноватого,- голосила деревня.
 
    Я должен отметит, что люди у нас всегда были хорошие, честные, открытые и
  главное дружные. Тот офицер тоже был нормальным человеком. Он сказал, - коли
  так – пусть суд решает его дальнейшую судьбу, а на суд будут приглашены и
  жители деревни. Суд не заставил себя ждать, в те времена долго не церемонились
  и не разбирались…. В Починке, куда дед и многие жители деревни были приглашены
  как свидетели, состоялся суд над теми, кто занимал подобные должности у немцев.
  На суде – все жители деревни, как и прежде настаивали на том, что Граська ни в
  чём не виноват. Но суд реши иначе,- восемь лет тюрьмы – был его приговор 
  Граське. Все эти восемь лет Граська отсидел и вернулся в родную деревню, в
  свой дом. Люди к нему относились по человечески, никто не упрекал его ни в
  глаза, ни за глаза, ибо все знали его как хорошего и честного человека.
   Но это – было потом….»

  Но вот совсем иначе сложилась судьба другого деда – по матери. Он со своей 
  семьей – с женой (бабушкой) и детьми, среди которых была и будущая мать
  Владимира Родченко, жил в тех же местах на Смоленщине в деревне Васильево
  Ельненского района.. У Ивана Федоровича Калакуцкого было пятеро детей.   
                Зинаида Ивановна была самой младшей в семье.    
          
       Когда пришли немцы Иван Федорович и его брат ушли в партизаны.

      В партизанском отряде – он реставрировал подобранное и повреждённое
          оружие,- деревянные его части, а также другие поломки.
               
                Опять слово Владимиру:
 « Летом, в июле 1942 года дед ночью пришёл домой, чтобы проведать жену и своих
 пятерых детей. Местная жительница (которую немцы позже публично наградили)
 выдала его немцам, и они той же ночью его схватили.

   Как рассказывала бабушка, немцы окружили дом, и сильно постучав сразу в двери
  и окна, закричали: «Партизан выходи, сдавайся, иначе сожжём дом вместе с тобой
  и твоею семьёй». Разумеется, дед вышел из дома, не оказав никакого
             сопротивления. Солдаты сразу же скрутили его и увели.
   
  На следующий день, уже ближе к полудню, немцы согнали всю деревню к сельсовету.
  Туда же, к сельсовету солдаты привели и связанного деда. Немецкий комендант-
  офицер (хорошо говоривший по-русски) сказал деду,- последний раз предлагаю
  тебе сотрудничать с нами, и тогда ты останешься в живых и будешь жить в своём
  доме, со своею семьёй. Говоря последние слова, комендант указал на его жену и
  детей, которых немцы поставили перед ним. А что означало «сотрудничать» -
  понимали все…,- это значило, выдать место нахождение партизанского отряда и
  погубить своих же земляков и товарищей по оружию. Дед отрицательно покачал
  сильно избитой головой. Офицер ничего больше не стал ни говорить, ни спрашивать.
  Он вынул пистолет и сам выстрел деду в грудь. Дед закачался, но стоял на
  ногах, тогда офицер выстелил второй раз уже ему в голову – дед упал.

    Немецкий офицер, расстрелявший деда, подошёл к его жене (моей бабушке) и
 сказал ей: - «Матка, можешь сейчас похоронить своего мужа, а потом забирай
 своих детей и подальше уходите отсюда, иначе завтра придут Ваши каратели, и
 все вы, как семья партизана – пойдёте под пулемёт, а я солдат и с детьми не воюю!».

       Бабушка об этом эпизоде не любила, а точнее не могла рассказывать,- 
 рассказала её сестра, присутствующая при всём том,- пуля сильно разбила голову
 деда так что черепные кости разошлись, и бабушка, сняла со своей головы платок,
 и им перевязала разбитую пулей голову и быстро похоронив мужа, сражу же собрала
 детей, и они пешком ушли за 60 км. в другой, мой родной Починковский район. Им
 пришлось бросить всё: и дом и всё нажитое имущество, и хозяйство.
   
  Уходили они по сути (как вспоминала убитая горем бабушка) в никуда…, куда глаза
  глядят. Чужие добрые люди приютили их. Питались, как бабушка рассказывала,
  - «чем и как придётся: люди почистят картошку – а нам шелуху отдадут, а по
  весне на полях дети мёрзлую картошку выискивали и «ташнотики» пекли… - вот так,
                с Божьей помощью и выжили ». 

           А дальше Владимир добавляет воспоминания своей матери – она очень 
  хорошо запомнила то время, хотя ей самой тогда было всего три – четыре года.

    « Я спросил её,- как вы ели шелуху (очистки) от картошки? На что она
  ответила,- когда в хате топилась чугунка (так у нас называли печку буржуйку) –
  наша мама налепит на неё эту шелуху а мы дети – сидим и ждём пока она
  поджарится. Как только она зажаривалась – сразу же отваливалась от чугунки и
  мы, дети, по очереди её ловили в ладоши…. И с грустной улыбкой добавляла,-
  вкусно было….
 
  Хоть кто-нибудь из вас, уважаемые читатели, помнит себя в трёхлетнем возрасте,
                да ещё с таким подробностями…? »

                *  *  *  *  *

                *  *  *  *  *
Ещё хорошо запомнили  в Смоленске, как немцы уходили. « Отступая, они согнали людей на Соборный двор и оттуда увозили на машинах якобы в Германию. Среди людей ходили партизаны и предупреждали, что машины подключены к газам из выхлопной трубе, которая идет от двигателя. И эта труба выводилась в машину, получалась душегубка. Кто смог удрать, побежали в сторону Боровой. Там были оборудованные немецкие доты. Люди, кто сбежал, там прятались, не зная, что эти
доты заминированы.  Когда пришла Красная армия, люди выбегали им навстречу, радовались. Позже, когда  пастух пас коров возле дотов, спрятался от дождя.
Дот взорвался и он погиб. ».

                *  *  *  *  *    
        А теперь вернемся в сам Смоленск к  посмотрим чем заняты  москвичи,
        поселившиеся в домике возле моста через Днепр у гостеприимного Вани.
            
               
                *   *   *   
                ВАСИЛЬЕВЫ И РОЖДЕСТВЕННСКАЯ ЕЛКА

  Во время посещения комендатуры Михаил Иванович случайно познакомился с 
  благообразной парой, на вид и по первым впечатлениям, людьми приличными
  и добрыми. Одеты они были отлично. До войны работали педагогами в Смоленске.

 Мало ли невинного народа было обижено в годы репрессий – подумал Михаил Иванович
 увидев их. Было и у этих людей неприятные обстоятельства в прошлом. Сам Васильев
 (муж)в недавнем прошлом отсидел в лагере срок в год или два. Присмотревшись к
 ним со стороны Антонина Григорьевна почувствовала некоторую странность..

Васильевы очень уговаривали москвичей перебраться к ним жить, говоря что у сторожа Вани тесно (четверо детей, одна комната) и бедно, а у них целая квартира
и продуктами «Бог не обижает»...

Их предложение показалось странным. Какой смысл приглашать этих нищих беженцев, получив столько дополнительных иждивенцев. Москвичи деликатно отклонили, их предложение, но согласились прийти к ним на елку. Дело было накануне
католического Рождества и Нового года..

—  Ну что ж, сходим.  – сказала Антонина Григорьевна, -
   -  Вероятно, у них есть дети,  позовут других детей, — это естественно..,


Возле исторической городской стены сохранилась от пожарищ группа
домов, в одном из которых жили Васильевы. Вошли в отличную квартиру
из четырех комнат, хорошо обставленную, с мягкой мебелью и даже коврами.
Что за чудо?
Среди пепелища, — такая квартира?! Да и в Москве, в довоенные времена, редко встречалось, чтобы два человека имели отдельную квартиру из четырех комнат.
В гостиной красиво убрана елка, а на столе, всё, что душе угодно: и выпить, и
закусить, шоколад, печенье, белый хлеб...

Михаил и Антонина переглянулись, видя такое, подумали -  Откуда все это?

Детей у них не оказалось, чужих детей тоже не было. Квартира освещена электричеством. Тоже неожиданность! большая часть население сидит при керосиновых «каганцах», а здесь — электричество!  Все знали, что свет идет в
дома где расположены немцы.

Немного позже был получен ответ на этот вопрос. Оказалось, что рядом было
здание, занятое немецкой жандармерией, вот и, подключились туда.

И в подтверждение такого варианта, со второго этажа спустился высокий,
пожилой, лет под шестьдесят, немец, говорящий по русски с акцентом.
Он работал в жандармерии, а русский язык выучил еще в дореволюционной
России, где долго жил и был по профессии  цирковым борцом (французская
борьба), выступал в  разных городах, состязался даже со знаменитым
Поддубным. На  кухне работала миловидная девушка.

     Антонина спросила у Васильевой : - Кто она?

  —  Мы ее выручили от немцев из лагеря, она была в Красной армии мед. сестрой...

 Москвичи посидели недолго. Присутствовало непонятное ощущение дискомфорта.
 Немного поели и собрались домой, ссылаясь на время. На прощанье, хозяйка
 повела Антонину Григорьевну к себе в спальную, вытащила из под кровати
 большой чемодан, открыла, а он... полон флаконами духов и одеколона. Взяла
                один из них и подарила Антонине:

  —  Знаете, наш приятель был директором магазина парфюмерии. Накануне
     отступления советов, пожаров и прочего, он прибежал  и говорит:

   «Скорее, доставайте лошадь, приезжайте за товаром, завтра все равно   
   разграбят...»,  ну вот, мы и запаслись...

  После этого Антонина и Михаил старались как можно быстрее покинуть этот
  дом и оказаться в маленьком, но спокойном, хоть и бедном домике у Вани.

 В дальнейшем, Люба, с которой Михаил и Антонина познакомились у Васильевых,
           не раз забегала к ним в домик Вани и рассказывала:

  — Сегодня хозяин тоже всю ночь пропадал с немцами, а под утро привез домой
   целую подводу овчинных тулупов, какие-то тяжелые сундуки, мешки с мукой и
   крупой, сало... Немцев это барахло не интересует, они отдают ему, а вот
   людей, у которых они делают обыск и отбирают вещи, уводят с собой и расстреливают...

     Ваня тоже в свою очередь намекал москвичам  о похождениях Васильева...

  Забегая вперед надо сказать, что с  Васильевыми произошло тоже, что с
  многими им подобными.  Их расстреляли сами немцы, те, на кого они работали.
       Произошло это тогда, когда москвичей уже в Смоленске не было. 

                *  *  *  *  *
 Большой проблемой во время оккупации в Смоленске и не только в нем, был
 вопрос снабжения населения  разными товарами и особенно продуктами питания.
           Наладить хорошее снабжение – торговлю было не просто..

  Как  платежное средство ходили специальная немецкая марка и советский рубль...
  Обычных, традиционных государственных магазинов не было, а на базаре крестьяне
  продавали продукты только за марки, ибо за марки у немцев они могли купить
  шоколад, сигареты, или табак, сахарин, мыло и другое необходимое.

                На продукты были установлены твердые цены:
          1 кг хлеба - 1 руб.,
          1 литр молока - 50 коп.
   Крестьяне за эту цену отказывались  продавать и старались обменять на разный
   нужный им товар. Был спрос на галоши, ботинки и прочее из одежды. Но это было
                официально запрещено

                *   *   *   
       Перед Новым годом в Смоленке произошло одно интереное событие.
   Если для немцев, инициаторов его, это было обычное занятие, связанное с
   их любовью к зимней охоте, то жители Смоленска, которым пришлось в нем
   участвовать, оно запомнилось на долго.  Название тому, что произошло - 
                « Охота на зайцев »
               
   Одной из невольных  участниц этой охоты была жительница оккупированного
                Смоленска  - Елена Митченкова:

   « В декабре, перед Новым годом, пришел к нам один немец и говорит:
   « Приходите завтра к дому губернатора ». С болью в груди, со слезами на
   глазах пришлось подчиниться. Иначе, если не пойдешь, значит, получишь «по заслугам»…

   Ровно в шесть часов началась перекличка, нас было около 90 человек. Стали   
  шепотом разговаривать между собой, спрашивать друг друга, зачем собрали нас
  сюда? Что немцы задумали сделать с нами? Один говорит, что, возможно, работать
  куда пошлют. Другие тревожно спрашивали: неужели на расстрел? Самая маленькая
  по росту девушка тихо прошептала: «В Германию, в рабство к немецким фрау».

  К нашему недоумению после переклички переводчик сообщил на русском языке, что
                все пойдут в лес гонять зайцев.

  До семи километров гнали нас по глубокому снегу. Был сильный мороз. Вот и лес
 показался. Нас разделили на 4 группы. К каждой группе прикрепили по 4 немца:
 двое впереди и двое сзади. Кто отставал, того били, заставляли идти быстрее.
 Потом дали команду:
               - В лес, на зайцев!  - Лайте, как собаки!

  По колено в снегу мы двинулись в сторону леса. Злоба и ненависть наполняли 
  наши сердца. Нет, мы не лаяли по-собачьи.

  Во весь голос мы кричали: 
        - Проклятые! Смерть вам, гадам!
        - Скоро будет вам такая же участь!

       С четырех сторон немцы гнали нас в лес. Слышались выстрелы.
  Вернулись мы домой усталые, озябшие, а некоторые даже обмороженные.
  Подобную охоту «на зайцев» оккупанты устраивали почти каждое воскресенье.»

                *  *  *  *  *
                НАСТУПИЛ НОВЫЙ 1942 ГОД
                По григорианскому календарю 1942 год был
              А по восточнму календарю это был год «Черной лошади»

   Это был третий год Второй мировой войны и первй год Великой Отечественной.
   А соответственно, у населения многих стран по  отношению к нему были
                диаметрально противоположные надежды.

             
 Этот год оказался главным очень многих событий, факторов, ожиданий и надежд.
 Если учесть события декабря 1941 года связанные с разгромом немецких войск
под Москвой и последовавшим за ним изменения в ходе войны, то можно понять,
что союбой представляли эти противоположные надежды. Всё зависело от того
по какую сторону фронта эти  люди находились.  Но кроме немецких войск  оккупировавших советские территории,  на той стороне фронта, на тех
оккупированных землях находились и советские  люди, те, у кого не было выбора,
те, кто судьбой были обречены находиться  под оккупацией.  Среди них и были
 герои моего повествования. Этот Новый год они встречали в Смоленске в
совершенно непривычных для себя обстоятельств.  И в отличии от многих
предыдущих лет ощущения и надежды на этот Новый год, были совершенно приземленные – просто выжить, быть вместе, не потерять друг друга.
                Ни о чем другом, глобальном, или другом они не думали.         

                *  *  *  *  *
                1 января 1942 года был четверг – 194 день войны
                - впервые был официально использован,
     как синоним «союзников». термин «Объединённые Нации» («United Nations»)
         Подписание 26 государствами  декларации Объединённых Наций.

   В тот же день 1 января 1942 года  в Москве в Центральном выставочном зале
           Московского  товарищества художников (Кузнецкий мост, 11)
                открылась выставка « Пейзаж  нашей Родины ».
                Экспонировалось 188 произведений  88 авторов.

               
                *   *   *   
               2 января 1942 года была пятница – 195 день войны
              - в ходе Великой Отечественной войны завершена
                Керченско-Феодосийская десантная операция

                *   *   *   
     В этот день 2 января 1942 года в Ленинграде в Малом зале Ленинградского   
     Союза советских художников открылась "Первая выставка работ ленинградских
                художников в дни Великой Отечественной войны"


                *   *   *   
       И ещё 2 января 1942 года в ходе битвы за Москву советскими войсками
                освобождён город Малоярославец.
 
                *   *   * 
    За эти две недели  своего вынужденного пребывания в Смоленске  москвичи
  смогли немного с ним познакомиться. Город был расположен на левом и правом
  берегах Днепра на нескольких холмах.  Когда они взобрались на одну  из
  возвышенностей в городе,  то им представилсь следующее зрелище.  среди
  сплошных заснеженных руин, на другой стороне стоит, как чудо – красивое
  видение, огромный собор, не поврежденный ни бомбежками, ни пожарами.

  Он, возвышался своим монументальным величием над ужасом разрушенного, сожженного города..


                *  *  *  * 
                3 января 1942 года была суббота – 196 день войны 
     Совсем другая ситуация, чем в Подмосковье складывалась последние месяцы в
  Крыму на берегу Ченого моря. В западной части полуострова мужественно сражался
  Свастополь. А совсем недалеко от него в курортном Евпатории немцы и румыны вели
                почти спокойную  жизнь.
    Из живших в городе накануне войны 47 тысяч, после эвакуации осталось примерно
  30 тысяч. Оккупирован город был 31 октября. В городе распологался в основном
  румынский гарнизон. Немецких войск было мало.
       
    В декабре 1941 года группа моряков совершила рейд из Севастополя на Евпаторию.
    В ночь на 6 декабря 1941 г. в евпаторийскую бухту вошли два катера. Один из
  них тихо подошел к Товарной, другой – к Хлебной пристани. На берег сошли две
  группы моряков-разведчиков, которыми командовали мичманы Ф.Ф.Волончук и
  М.С.Аникин. Не потеряв ни одного человека, не имея даже раненых, обе группы
  наших разведчиков взяли в этой операции двенадцать «языков», документы из
  полицейского и жандармского управлений, автоматы, винтовки … Подожгли: здания
  полицейского и жандармского управлений, три вражеские шхуны, пассажирскую
  пристань с прилегающими к ней складами. Уничтожили более десятка гитлеровцев, 
  в том числе помощника начальника евпаторийского гарнизона. Освободили из
  фашистского плена более ста советских граждан. Этой операцией руководили
           капитан В.В.Топчиев и батальонный комиссар У.А.Латышев.

                *  *  *  * 
                В этот день 3 января 1942 года - в Евратории
     жители дома номер 8 на улице приморской мать и дочь Наташа Кушнир занимались
  обычными делами. Отца дома не было. Он как всегда где-то отсутствовал по своим
  делам. Домашние об этом всегда почти ничего не знали. Но вот около полудня в
  двери постучали. Открыв двери, Надежда Николаевна увидела немецкий патруль. Те
  спросили — Здесь живут Кушниры, и получили утвердительный ответ. А дальше мать
  и дочь услышали совершенно неожиданное и непонятное.  Один из военных очевидно
  офицер, через переводчика сказал, что они получили приказ арестовать их и
  доставить в комендатуру. Жили они в Старом городе. Конвоировали их из Старого
  города в Новый, где располагались все городские немецкие службы: Комендатура,
  Гестапо, и импровизированная тюрьма, организованная в одном из бывших
  учреждений. Вот туда их и поместили. Почему, за что, по какой причине им не
  сказали, а они и понятия не имели, что произошло.

             Хорошо, чо у Наташи была и есть хорошая память:

   Сидим мы в тюрьме. Нары возле стен, одна дырка (отхожее место) одна дверь и
  маленькие окна высоко расположенные. Было два окна. Комната была
  приблизительно метров 30. В ней было человек 20. Мужчины, женщины все были в
  одной камере. И сказали этого так зовут, этого так. А здесь Вадик, его нет он
  на допросе. Потом приводят с допроса и вбрасывают в камеру, потому что стоять
  он уже не может, что он избит так, что.

    Потом нам приносят какую-то баланду есть — это ужин и после этого запирают
  дверь. И после этого начинается проосто оргия. Все начинают танцевать, все
  начинают плясать. Люди, которые на грани смерти, они не знают, что завтра
  кончиться жизнь. Мама в ужасе. Она говорит — Куда мы попали. Мы попали в
  сумасшедший дом. Она сидит прижавшись в угол.
.
    И один из людей, такой интеллигентный человек стал ей объяснять,  что немцы
  не вызывают на допрос никогда и никого, после того, как приносят эту баланду
  нам на ужин.  Как только заперли дверь после этого , они уже никого не будут
  вызывать. Это значит, что мы сегодня празднуем, что прожили еще день,  И так
  было каждый вечер.
    И вдруг ночью, чего никогда не было до этого, мою маму вызывают на допрос. 
  Тут все проснулись, всполошились, не понимают , что произошло. Никогда такого
  не было, а её вызвали. Я помню фамлию  следователя, который вел её дело. Немец.
  Его фамилия была  Ешембахер. Оказывается, что он себе нашел переводчицу. У неё
  была русская фамилия, но когда немцы пришли, она сказала, что она немецкого
  происхождения, она немка и её немецкая фамилия (Бош)? И владеет немецким
  языком. Она стала не только переводчицей этого Ешембахера, она стала его
  любовницей, Она стала собственно говоря вершить судьбами тех людей, которых
  вызывали на допрос. Она решала не он. Она говорила — Вот этого расстрелять, а
  вот этого не надо, а этого как хочешь….
 
     Мама мне потом рассказывала, как её допрашивали. Её не били..
  Её допрашивали два раза. Эту ночь и на следующий день 4 января и оба раза
  эта фрау Бош, как её называли , присутствовала. Она, как мама говорила, сидела
  на краю письменного стола, ногу за ногу , с папиросой,  и задавала вопросы.


                *  *  *  *
              4 января 1942 года была суббота – 197 день войны   

       В этот день к вечеру Надежду Николаевну опять вызвали на допрос к
    Ешембахеру. В комнате вместе с ним была и его переводчица - фрау Бош.
    Как всегда у неё в руках была сигарета — она постоянно курила. В один из
    моментов допроса к Надежде Николаевне приблизился Ешембахер и замахнулся на
    неё, хотел по видимому ударить. И вдруг раздался крик. Мама что бвыло
    сил закричала: — « Не бейте меня… Меня никто никогда не бил!!! ».

      От неожиданности немец отпрянул и резко повергулся к переводчице
                — « Что она сказала? ».
             
       И та очень спокойно, тихо, и дословно перевела ему. Он опустил руку, 
    задумался, потом отошел к столу, сел и стал перебирать какие-то бумаги
    лежавшие перед ним. После чего начал опять задавать разные вопросы. 
    Уже было совсем темно, когда после очередного вопроса он посидел молча а
    потом начал о чем-то разговаривать с переводчицей.  Та ему что-то очень
    убедительно объясняла. Смысл их разговора Надежда Николаевна не поняла.
    Она только в помном недоумении и непонимании, что от неё хотели, смотрела
    то на него, то на неё.  В результате фрау Бош обратилась к ней, и сказала
    уже по русски:
 
    — Вы должны сказать спасибо, что ваше дело попало к таким гуманным людям, 
      как эти немецкие  военные.  Мы поняли, что вы не виновны и мы вас
      отпускаем. » .
                Потом полумав и посмотрев на часы, добавила:
     — Сейчас у нас начинается комендантский час и вы дойти домой, не сможете. 
       Зачем  вам попасть в облаву, и быть опять арестоваными. Если вам не очень
       тяжело спать в этой камере, то вы потерпите эту ночь, а утром мы вас
       отпустим.
   
    Её возвращение в камеру все восприняли радостно. К тому, что происходило в
   камере за два  дня они уже привыкли. Надежда Николаевна обняла дочку, котороая
   всё время не отходила от неё, и они устроившись на нарах в выделенном им
   месте и посторались заснуть, не обращая внимания на окружающих. 

      Но ночью все проснулись от стоявшей где-то там в районе старого города 
   стрельбы и канонады. Стреляли с моря. Ничего не понимая, вся камера до самого
   утра сидела в напряжении. Оказалось, что это Красная армия в нескольких местах
   высадила свой десант на берег Евпатории.

                *  *  *  *
               5 января 1942 года была суббота – 198 день войны
   В ночь на 5 января 1942 года в Евпатории был высажен тактический морской
   десант Черноморского  флота, бои в городе продолжались до 8 января 1942 года.      

   К евпаторийскому берегу подошел караван боевых кораблей. в 3 часа 30 минут   
   ночи началась высадка морского десанта на занятый фашистами берег. Целью
   десанта было овладеть исходным плацдармом для наступления на Симферополь.               
   Для осуществления этой цели планировалось высадить двумя эшелонами полк
   морской пехоты.

      Ночью 4 января 1942 г. из осажденного Севастополя вышел отряд кораблей –
   тральщик «Взрыватель», буксир и семь сторожевых катеров с первым эшелоном
   десанта, в который входили батальон морской пехоты (командир капитан-лейтенант
   К.В. Бузинов, батальонный комиссар М.Г.Палий) и подразделение разведотряда
   штаба Черноморского флота (командир капитан В.В.Топчиев) – всего 740 человек.
   Командиром отряда кораблей и командиром высадки был назначен уроженец
   Евпатории капитан 2 ранга Н.В.Буслаев, комиссаром – полковой комиссар А.С.Бойко.

     С Товарной пристани в сторону Театральной площади ушла рота моряков под
   командованием лейтенанта Н.Н.Шевченко. Следом за нею и в том же направлении
   двинулся отряд разведчиков во главе с капитаном В.В. Топчиевым. Рота старшего
   лейтенанта С.Ф.Шустова, высадившись на Хлебной пристани, разоружила немецкую
   батарею между складами «Заготзерно» и кладбищем, освободила из лагеря
   военнопленных, создав из них боевой отряд ( около 200 человек) под названием
   «Все – на Гитлера!». Затем рота С.Ф.Шустова, усиленная вооруженным вновь
   созданным отрядом в районе трикотажной фабрики (ул.Д.Ульянова), соединилась с
   ротой лейтенанта Н.П. Титюлина. Здесь во второй половине дня обе роты приняли
   бой с фашистскими танками…

     Во время высадки основных сил десанта на Пассажирскую пристань фашисты
   открыли по кораблям шквальный огонь. Был убит инспектор Политуправления ВМФ
   СССР батальонный комиссар П.Ф.Маишев, смертельно ранен начальник связи
   батальона лейтенант Н.А. Попов, погиб и капитан 2 ранга Н.В.Буслаев.
   Руководство высадкой принял полковой комиссар А.С.Бойко. К 8 часам утра моряки
   выбили гитлеровцев из близлежащих домов, разместили штаб десанта в подвале
   гостиницы «Крым». В 10 часов утра Севастополь получил сообщение : «Старая
   часть города в наших руках, деремся по-черноморски…»

    На подавление десанта фашисты бросили авиацию. Самолеты противника поливали
   огнем прибрежные улицы, обстреливали десантные корабли, которые вынуждены были
   рассредоточиться и выйти в открытое море. В течение дня 18 «юнкерсов»
   продолжали атаковать наши корабли. Тяжело пришлось и тем, кто дрался на
   берегу. В полдень к восточной окраине города был доставлен 105-й пехотный
   полк, снятый фашистами из-под Балаклавы. Враг всеми силами стремился отрезать
   десантников от берега и окружить их. Таяли боеприпасы, редели ряды
   десантников, но моряки дрались до последнего патрона. К вечеру стало ясно, что
   удержать пристани не удастся: кольцо окружения сжималось вокруг десантников.
   Но они знали, что в ночь на 6 января должен прийти на помощь второй эшелон.
   Эсминец «Смышленый», тральщик «Якорь» и четыре катера доставили пополнение, но
   высадку произвести не было ни какой возможности – с вечера разыгрался 7-
   бальный шторм, и корабли вынуждены были вернуться в Севастополь. 6 января в 20
   часов предпринимается еще одна попытка: с тем же вторым эшелоном к
   евпаторийскому берегу идут лидер «Ташкент», тральщик «Якорь»,               
   два катера, но шторм не ослабевает…

    5 января был уничтожен тральщик «Взрыватель». Поддерживая огнем десантников,
   он получил значительные повреждения корпуса, потерял управление, был выброшен
   штормом на мель. Фашистские самолеты с воздуха и танки с берега открыли огонь
   по неподвижному кораблю …
               
                *  *  *  *

       6 января 1942 года был вторник – 199 день войны в Ленинграде               
     — « в одной из школ Октябрьского района устроили праздник Нового года и
   пригласили всех, оставшихся в живых детей. Детей в городе было мало: многие не
   двигались, лежали, кто-то погиб. Но эта блокадная елка запомнилась на всю
   жизнь. Елка стояла наряженная. В зале было натоплено, но дети были укутаны,
   никто не раздевался. С нетерпением ждали подарков, получив их, никто из детей
   их не ел — берегли для дома. Потом повели нас в столовую, накормили теплым
   супом и овсяным печеньем. Никто не плясал, не смеялся, хоровод вокруг елки не
            водили» - .вспоминаоа блокадница Евгения Синотова

                *  *  *  *  *
                7 января 1942 года была среда – 200 день войны
                Это был день православного Рождества..
     В Смоленске праздничное богослужение состоялось в Успенском кафедральном 
    соборе, который не был разрушен и пострадал только частично – незначительно.

   Москвичи присутствовали на нем., о чем Михаил Иванович любил потом вспоминать,
   очень ему тогда понравилась та служба, убранство собора, красивое песнопение
   хора, и вся обстановка в соборе, который был полностью заполнен молящимися.
   
                *   *   *
    Смоленский Успенский собор был построен на месте древнего собора 
   разобранного в 1675 году. Новый собор строился многие годы разными
   архитекторами. Среди них были: Алексей Корольков, Готфрид Шедель, который
   строил колокольню Киево-Печерской Лавры и многие постройки в Петербурге.
   Собор строили, перестраивали. Окончательно он превратился в традиционный 
   пятикупольный, трехнефный храм трудами архитектора П. Обухова.

     Во время нашествия 1812 года  Наполеон был настолько поражен красотой
     собора, его убранством, что приказал поставить караул для его охраны.

   После Великой Октябрьской революции в 30-е годы в соборе был организован
   антирелигиозный музей. В центральной и левой частях здания размещался
   антирелигиозный музей. Правая половина была отведена для богослужений.
   У лестницы ведущей к входу в собор были поставлены два трофейных танка
                времен первой мировой и гражданской войны

                *   *   * 
  Эти ромбовидные машины времен Гражданской войны – английские трофейные танки
   Mark V, также известные как «Риккардо» (по имени конструктора двигателя).

  Они попали в Смоленск в 1938 году по приказу наркома обороны СССР Клима
  Ворошилова, который решил распределить опытные и трофейные образцы, стоявшие   
  забытые без дела на складах, по городам страны, сделать из них памятники. 
  Всего танков «Риккардо» было 14, их передали Смоленску, Ростову-на-Дону,
  Харькову, Ленинграду, Кирову, Ворошиловграду и Архангельску для использования
              в качестве исторических памятников Гражданской войны.
 
                *   *   * 
   В таком виде Успенский собор простоял до 1941 года. Благополучно пережив
   оборону Смоленска, вместе с танками у входа, предстал перед удивленными
   немцами. Некоторые из них рассматривали невиданные прежде танки,
фотографировались на их фоне.
   А командующий танковой армией генерал- полковник Гейнц Гудериан попав внутрь
                собора был поражен его убранством: 
   
   « Серебряный алтарь и подсвечники, видимо, пытались спрятать, но не успели 
    сделать до нашего прихода в город. Во всяком случае, все эти чрезвычайно
    ценные вещи лежали кучей в центре собора. Я приказал найти кого-нибудь из 
    русских, на кого можно было бы возложить ответственность за сохранение этих
    ценностей. Нашли церковного сторожа-старика с длинной белой бородой,
    которому я передал через переводчика, чтобы он принял под свою
    ответственность ценности и убрал их на место. Ценнейшие позолоченные резные
               рамки иконостаса были в полной сохранности... »

                *   *   *   
     В этот же день 7 января 1942 года – Во время Блокады Ленинграда:
                началась Любанская наступательная операция.

                *   *   *   
          8 января 1942 года был четверг – 201 день войны –
                началась Ржевская операция Красной армии.


         А в Евпатории  это был последний день  сражения немцев и румын
                советским десантом.
         Этот десант  продержался три дня. Старый город вначале был занят.

     Про заключенных в камерах в гестапо все забыли. Три дня было не до них.
     О том что происходило в одной из комнат-камер вспоминала сидевшая там с
     мамоой маленькая Наташа Кушнир:
    - Ну мы чуть с голода не подохли за три дня. И я помню, как я села под
      дверью, мне было лет семь, да, У них были русские прислуги, которые
      готовили там, Они слышали мой голос. Я под дверью стояла и кричала -
      Накормите меня, я умираю с голоду… я очень голодная…. У меня был очень
      звонкий, сильный голос. Эти служанки принесли нам блюдо, или два было
      со всякими закусками.. Они сказали — Это для девочки, для ребенка, и
      закрыли дверь. Мама это все разделила на маленькие части для всех.
      А потом нам принесли котел варенной картошки с каким-то томатом,
      которая была пересоленная, её есть было невозможно, такая соленная,
      поэтому они и решили отдать заключенным. Мы были настолько голодные,
      что нам было всё равно, что она такая соленная. Но потом они не давали
      пить. Они забыли, что надо дать воды. Ну это было очень неприятно и
      страшно.
        Затем, как вы помните, висели объявления, что за каждого убитого немца 
      мы убиваем 7 русских. Они пошли по всем домам, абсолютно по всем, когда
      отбили десант, и собрали всех мужчин, которых они нашли. И они их в эту
      камеру нашу сколько могли запихнули. И если эти 20 на нарах помещались
      один к одному рядышком, то все эти впихнутые могли только стоять. И потом
      по партиям их вызывали на расстрел, и так целый день продолжалось.
        Потом нас выпустили и мы с мамой пошли., смотрели на трупы лежащие,
      на мозги, которые на заборах висели. Нашли нашего кота, как сказали
      соседи, он ни от кого не брал пищу. Мы тут же переселились в другое место.

                *   *   *          
                В єтот же день 8 января 1942 года - в Смоленске               
      Иван, придя вечером домой, принес газету “Новый путь”, которую выпускала
       городская управа.
   — Был в управе по делам, там дали бесплатно, - сказал он, положив газету на
     стол, - посмотрите, может там что-то есть интересное. Я для вас взял,
     сами мы её не читаем.
          Михаил Иванович взял газету и сразу увидел её заголовки:
     « 1942 год принесет окончательную победу » - новогоднее обращение Фюрера.
     А дальше «Причина войны — капиталистические интересы еврейско — англо-
     саксонских заговорщиков финансистов». А рядом «Мощный фронт национальных
     государств притив мирового еврейско — капиталистического — большевистского
     заговора». И ниже « Цель поджигателнй войны — мирове господство еврейства,
     замаскированного под большевизм.» Ему стало очень тоскливо. Дальше он
     ничего не смотрел, перевернув газету положил её обратно, сказав:
   — Ваня, Я тебя понимаю, 
 -


                *   *   *   
         20 января  1942 года был вторник – 213 день войны
                – советские войска освободили город Можайск.

                *   *   *   
           А в этот же день 20 января 1942 года – В Германии в пригороде Берлина
      в Ванзее состоялась Конференция,. Лидеры нацистской партии обсуждали
      «окончательное решение еврейского вопроса» – уничтожение всех евреев в
                Европе.

                *   *   *   
        23 января 1942 года была пятница – 216 день войны
                – В США в Бостоне состоялась премьера балета
                «Русский солдат» М. М. Фокина на музыку сюиты
                «Поручик Киже» С. С. Прокофьева
 
                *   *   *   
      В феврале Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры вместе
      со Средней художественной школой эвакуирован из блокадного Ленинграда в   Самарканд.               

                *  *  *  *  *
                СМОЛЕНСК  –  ЯНВАРЬ – ФЕВРЛЬ 1942

Целый месяц жизнь протекала более или менее спокойно. Антонина Григорьевна старалась чем-то отблагодарить сердечных хозяев и принялась из разного старья и кусков обшивать детишек. А кроме того, она была и поварихой  на всех. Вставала
еще в темноте, когда пекла хлеб. Мужчины с вечера накладывали особым методом сырые дрова в печь, они за ночь подсыхали, и вообще следили за ними, пилили,
 кололи, чтобы был запас; следили и за водой, чтобы всегда была в доме. Большую
деревянную бочку ставили на салазки, укрепляли и ехали за полкилометра к крану
на улице. Наполняли полную бочку водой и медленно  везли её обратно домой. Это
была тяжелая работа. Брать воду из Днепра было запрещено — говорили, что она отравлена.

Как-то раз видели большие колонны немецкой пехоты (две-три тысячи), прибывшие
в Смоленск и направлявшиеся на фронт. Это были люди-великаны, как на подбор, огромного роста, в возрасте от тридцати - тридцатипяти лет и выше, тепло одетые, в валенках, в суконных башлыках, повязанных на головах

Невольно припоминались рассказы, еще в Москве, русских военных о том, что в      редких случаях, под Ельней, которая несколько раз переходила из рук в руки, и в  других местах немцы применяли «психологические» атаки, когда их пехотные
части шли в атаку не перебежкой, а в строю, в полный рост, сомкнутыми рядами.
 
– « Очевидно, - подумал Михаил Иванович, - и эти великаны предназначались для
таких атак »

Прошло полтора месяца, как вышли из дому. Продукты — на исходе, а особо не хватало хлеба. Зинаида Григорьевна в деликатной форме стала ограничивать
его потребление.

На одной из площадей  Смоленска  собирались небольшие базары.
Правильнее эти сборища следует назвать «барахолками». Учитывая, что это был январь, рассчитывать на разнообразие овощей и продуктов не приходилось. Попадалась кучками промерзлая картошка,  небольшие квадратные буханки, замершего на морозе, черного хлеба, серая соль стаканами. Были, не всегда, немецкие сигареты, немецкие шоколадки и куски туалетного мыла.

 
 Продажа шла обменная, на разные носильные вещи и белье и другие ценные предметы. У Михаила Ивановича были старинные, дедовские, массивные, серебряные часы с тремя крышками, на восемнадцати камнях, верой и правдой прослужившие почти столетие. Решили расстаться с ними в обмен на ржаную муку. Поделились этой мыслью с Ваней. Тот нашел человека, который работал на городской мельнице. Сделка состоялась, и часы ушли за двадцать фунтов ржаной муки. Это было не плохо, а если прибавить в тесто вареную картошку, то хлеба будет больше пуда; вместе с пайком можно протянуть две-три недели, а там будет видно, время покажет...


Прощай семейная реликвия.! Говорят, что время не наблюдают только влюбленные,  но  в то военное время, спокойнее было  жить вне времени, не думая о том, что будет завтра – потом. Многие рассуждали просто – главное сегодня выжить..  Насколько такая позиция была правильной, не нам живущим сегодня судить.  Не в состоянии современный человек, живущий в условиях мирной жизни понять того человека, тех, кто  находился в совсем других жизненных обстоятельствах.  Перед кино и телевизионной камерой легче всего быть героем. В реальной жизни поступки многих людей не поддаются прогнозам. Экстремальным обстоятельствам соответствуют экстремальные поступки, характеры, образы.         

Еще москвичи выменяли на толкучке на женский свитер несколько плиток шоколада и кусков мыла, — готовились для будущих товарообменных операций.

В полутора-двух километрах от города, на равнинном месте были расположены бойни  скота. Там стояли несколько кирпичных,длинных, одноэтажных строений
с сараями, загонными дворами, окруженные со всех сторон высокими (в два человеческих роста) деревянными заборами. Когда отступала Красная армия, они были подожжены, но жившие невдалеке рабочие не дали огню сильно распространиться и потушили его.

Во время оккупации бойни продолжали работать по своему назначению,
но  уже для немцев. Для выполнения главной тяжелой работы  были отобраны полтора-два десятка пленных, знающих хотя бы немного по-немецки. Их считали счастливчиками. Жили они при бойне, в одном из утепленных сараев.  Охрана  была немецкая. Пленным  давали небольшой паек хлеба и подбрасывали мелочи из отходов обрабатываемых туш. 

  Да они еще прирабатывали, делясь пополам с немцами, вот чем: немцы-мясники так искусно могли использовать тушу, что оставляли в распоряжение рабочих пленных только две вещи — кровь животного и, так называемую, «требуху» (желудок и прочее). Кишки и те приводились в порядок, чистились, промывались в горячей воде, просаливались, паковались в ящики и отправлялись в Германию, а головы и конечности ног шли на кухню Городской управы, где кормились разные городские рабочие. И тем не менее, пленные на своем товаре делали блестящие дела.

  Ежедневно убивалось пятьдесят-шестьдесят голов скота, почти исключительно
 коровы и бычки, но попадались и овцы. Скот был тощий. Поступал он из
 сохранившихся колхозов и еще забирался у крестьян в порядке продналога.

Когда москвичи первый отправились туда, то увидели вначале  деревянный забор, огораживающий двор с двух сторон,  который был  облеплен людьми, верхний ряд которых держится за кромку забора, а ногами стоит на плечах нижнего ряда людей. Между стоящими таким образом не было никакого просвета, а если появится, то сразу же кто-то  из ожидающих влезут в образовавшееся пространство. Само собою разумеется, что все это происходило при сплошном крике, с матом,  ругательствами и драках.

Верхний ряд людей одной рукой держится за забор, а в другой держит свой обмен. Вдруг люди заволновались. Оказывается, один из рабочих вышел из здания бойни и вынес требуху. Сейчас же свободные руки верхнего ряда людей, как  лес поднимаются, протягиваются и в каждой из них виднеются пачки сигарет, туалетное мыло, шоколадки, купленные на толкучке по баснословным ценам.
Весь этот товар — немецкий.

Рабочий-пленный со двора осматривал содержание этих рук, выбирал, что ему нравится и кричал владельцу: — Бросай!  Человек на заборе бросает во двор свой товар, а рабочий эту грязную, мокрую требуху перебрасывает через забор, прямо в снег. Счастливчик соскакивал с забора и летит к требухе, сует ее в мешок и, со своим напарником, на плечах которого он стоял, удаляется домой.  Бывали случаи, когда кто-нибудь чужой схватывает требуху и пытается убежать, но его нагоняют и бьют до полусмерти. Там было и много женщин, но положение их было значительно хуже,  мужчины отпихивали их, стаскивали с забора.

И весь эта обмен происходил на открытом пространстве заснеженного поля, иногда на ветру.  Руки и ноги коченели,  люди мерзли, но выхода другого не было.
                Люди всё равно приходили, стояли, мерзли и меняли. 

Кровь животных менялась  в другом месте, через ка-литку в заборе. Здесь стояла толпа людей с ведрами и тоже держала в руках свой товар.  Когда выходивший рабочий-пленный подходил к этой группе возле калитки, он рассматривал что в протянутых руках. Потом  выбирав товар, забирал его и  ведро.  Уйдя внутрь, появлялся  через несколько минут с ведром наполненным на три четверти грязной,
не процеженной кровью.

Однажды, когда Михаил Иванович смог выменять такое ведро крови, к нему, шатаясь, подошел мужчина, синий полу-мертвец с потрескавшимися губами, и попросил дать ему напиться крови. Прильнув губами к холодному железу, он пил и пил... Понять кто он был было невозможно.  Никакие традиционные критерии в то время и в тех обстоятельствах не работали.

Москвичи смогли только два раза сходить на эту бойню.  и принести требуху и два ведра крови.
 
     Надо обладать особым мужеством, чтобы не замечать этого кошмара...
Крики, драки, матерщина, озверевшие лица, потерявшие облик человеческий...
      Это  была борьба за существование в тех условиях для очень многих..
               
                *   *   
                Путеводитель для немцев

А однажды , придя домой, Ваня принёс показать москвичам интересную книгу. 
Это был иллюстрированный путеводитель по Смоленску («Smolensk: klene Wegweiser durch Geschichte und Sehenswurdigkeiten» mit 20 Zeichnungen Feldgrauer Kuenstler»), выпущенный специально для солдат фашистской армии .
В небольшой книжке были указаны не только основные достопримечательности и культурные ценности города, но и размещены комиксы о смоленских дорогах, рыночных толкучках и таксистах. Причем комиксы выполнены солдатами вермахта.  В этом путеводителе были  очерки военных пропагандистов -зондерфюреров об истории и памятниках города, стихи, рассказ о боях под Смоленском в 1941 году.  Большая часть путеводителя содержала краткое описание истории Смоленска. В нем сказано  об исторических событиях, которые происходили в городе с древних времен до начала войны. Особенно уделялось внимание ценным историческим памятникам, среди них церквям XII века.

В книге неоднократно говорилось, что Смоленске. одном из древнейших русских городов не раз сходились в бою Восток и Запад.. Рассказ об истории города завершается стихотворением, в котором унтер-офицер Либерманн восхищается красотами города, захваченного немецкой армией, и говорит о том, что, несмотря на то что город сегодня лежит в руинах, ему суждено восстать из пепла!

      читать этот путеводитель интересно и сегодня

                *   *   *   
Были такие моменты, когда сидя в  Смоленске, когда все запасы были израсходованы, а сменить белье и потрепавшуюся одежду и обувь было нечем,
не зная что их ожидает впереди,  москвичи вспоминали «Сокол» и  «НИЛ». 
Но это были очень короткие «видения». Уже происходило понимание, что всё то из другой жизни.  Реальность окружающая  их заставляла  не расслабляться,  быть вместе.  Они как могли поддерживали друг друга...  В такие моменты все родители смотрели на Константина и Киру, которые были рядом, живые и здоровые, и главное были  рядом с ними!  Эти чувства перечеркивали все остальные мысли и рассуждения о той брошенной жизни и всех тех ценностях  оставленных  в Москве
               
Правда иногда Михаил Иванович вспоминал, глядя на пустые  мешки, лежащие кучкой в углу, с которыми они вышли из НИЛа,  как в Москве, в Соколе  в трёх больших ямах под террасой, в сарае и погребе они закапывали,  чтобы уберечь от пожаров.  в  чемоданах и узлах многое своё...  Одних картин-оригиналов Михаила Ивановича, скатанных в рулоны, было там свыше четырехсот холстов,.  Он были результатом его двадцатишестилетней; работы....

                *  *  *  *  *
Рассказывая об оккупации Смоленска хочется сказать об одном уникальном явлении, которое, вероятнее всего, больше нигде на оккупированной территории
не повторялось.  В 1943 году немецкая пропаганда решила сделать документальный фильм как прекрасно жить в Германии под названием « Своими глазами».  Для это собрали в Смоленске группу рабочих и крестьян и отправили их на экскурсию в Германию.   О чем очень красноречиво рассказывала выходившая в Смоленске тогда газета «Новый путь»

« Киноаппарат правдиво запечатлел на пленке весь их огромный путь, начиная с момента отъезда автобуса от здания Смоленского городского управления и до момента возвращения обратно в Смоленск… На экране прижавшиеся к окнам русские люди с любопытством разглядывают новые для них пейзажи. В Лейпциге делегация рассматривает на вокзале новой конструкции паровоз - чудо современной Европы. В городе Ульме, в Южной Германии, делегация любуется замечательной церковью, построенной в XIV веке, самой высокой церковью в мире - она имеет 161 м высоты.  Делегация посетила в Мюнхене место, где пали в 1923 году первые жертвы национал-социалистического движения». Одним словом, смолян ждал «хороший документальный фильм», .

Ну а коль речь зашла о газете «Новый путь», то добавлю, что в ней сообщалось о многом в жизни города в то время.  Например о том, что   

« За 1 кг сушеных грибов, например боровиков, от немецких властей в 43-м полагалась премия - 2 - 3 кг соли. Вознаграждение ждало и тех, кто собирал лекарственные травы, в частности коровяк и белладонну.

Ещё можно было прочитать объявления о заключении брака.  А вот разводиться было категорически запрещено немецкой администрацией. Были заметки типа «Растение, вызывающее смех», «Безобразит ли курение?»,  были карикатуры, сказки.  И о том , что  бюджет города был в 1943 году бездефицитный…
А  29 августа, когда до освобождения Смоленска оставались считанные дни, населению для озеленения города предлагалось  « подать заявки в отдел городской архитектуры до 10 сентября, чтобы получить саженцы кедра, бальзамического тополя, желтой акации, сибирской лиственницы,               американского ясеня и белой сирени…»

Читая об этом нужно понимать, что пресса во все времена и везде всегда выполняла определенную функцию и это было не только информировать, но и пропагандировать то, в чем были заинтересованы её издатели.
Во время оккупации издателями (хозяева) была немецкая военная администрация. Рассчитывать , что она будет сообщать населению о своих злодеяниях и преступлениях не приходиться.

Чтобы узнать об обратном нужно взять газеты, которые выходили в Смоленске после сентября 1943 года.  И там многое становиться на свои места. Вот например :

«В лагере военнопленных №126 от истощения на почве голода, от эпидемии тифа и дизентерии, замерзания, изнурительных работ и кровавого террора ежедневно погибали 150-200 человек. Немецко-фашистские захватчики истребили в лагере свыше 60 тыс. мирных граждан и военных. Рядовой Рудольф Радтке, бывший борец одного из цирков Германии, специально изготовил себе плетку из алюминиевой проволоки, которой избивал содержавшихся в лагере. По воскресным дням он приходил в лагерь пьяным, набрасывался на первого попавшегося пленного, мучил и убивал его. Унтер-офицер Гатлин переодевался в костюм красноармейца, замешивался в толпу и, избрав себе жертву, избивал ее до полусмерти…»

                *   *   *   *   * 
   
   Однажды на базаре Михаил Иванович разговорился с одним парнем, который
                торговал солью.  Тот рассказал

     - Когда началось сражение, мы с матерью пытались бежать из города. Дошли до
       церкви Петра и Павла, возле вокзала которая, станция уже горит. В церкви
       склад был, соль хранилась. Мать набрала мешочек, килограммов семь. Потом
       мы ее меняли на картошку, даже иногда на сало, так мы и выжили эти месяцы..

       А было, что я  на Соборной горе собирал лопухи, траву, крапиву особенно.
       И из этого мать варила щи. В щах только трава была и немного картошки.

    –  А как было в самом начале? – спросил Михаил Иванович. – бомбили сильно?

    –  Бомбежки были сильные, конечно. Самолеты бомбили - и наши, и немецкие.   
       Немцы использовали бомбы, которые жутко визжали и крутились. Во время 
       бомбежек мать хватала меня и вела в погреб. Там был слышен вой бомб, я
       падал на пол, мать меня сверху собой закрывала. Звук был очень страшный, 
       казалось, что это точно в тебя летит, хоть ты и в погребе. Но когда было
       тихо, мы, пацаны, бегали смотреть, куда попали бомбы

       На Соборном дворе при выходе на Рачевку стояли две зенитки. Они раньше
       русские были, но немцы их захватили сразу, как вошли. Зенитки стреляли в 
       самолеты. Зенитки были ориентиром для всех, их никто не бомбил - ни наши,
       ни немцы. И собор не трогали. В тогдашнем Доме офицеров в войну сделали
          госпиталь. Причем там и при немцах госпиталь был, и при русских.

       Однажды наши разбомбили улицу неподалеку, на Рачевке. Там немцы жили в 
       частных домах, а партизаны показали, куда бомбить. Тогда очень много
       немцев убили и наших тоже, кто там жил. То тут, то там попадались 
               оторванные руки и головы, было очень страшно.

                *  *  *  *  *

                ХРОНИКА СОБЫТИЙ НАЧАЛА 1942 ГОДА

                *   *   *   
       В феврале преподаватели и студенты Ленинградского института живописи,
       скульптуры и архитектуры и Средней художественной школы, остававшиеся в
       блокадном Ленинграде, были эвакуированы по Дороге жизни через Ладожское
       озеро на Большую землю, а затем в Самарканд, откуда возвратились в июле
                1944 года после полного снятия блокады Ленинграда.
          
                *   *   *   
                2 февраля 1942 года был понедельник – 226 день войны
                – Ушел из жизни советский живописец, график и педагог 
                Загоскин Давид Ефимович, (род. в 1900).

                *  *  *  *  * 
                ДОРОГА СМОЛЕНСК – КИЕВ – ФЕВРЛЬ 1942

                Оперативная сводка за 2 февраля 1942 года
                Утреннее сообщение 2 февраля
   В течение ночи на 2 февраля наши войска продолжали вести наступательные бои
                против немецко-фашистских войск.

                Вечернее сообщение 2 февраля

   В течение 2 февраля наши войска на большинстве участков франта продолжали
   вести наступательные бои против фашистских войск. На ряде участков
   фронта гитлеровцы переходили в контратаки, которые были отбиты. Противник
           понёс большие потери в технике и особенно в живой силе.

             Несколько дней назад наши войска оставили г. Феодосия.

              За 1 февраля уничтожено 11 немецких самолётов.
                Наши потери 3 самолёта.

   Наши корабли в Баренцовом море потопили три транспорта противника общим
                водоизмещением в 8.800 тонн.

   За 1 февраля частям нашей авиации уничтожено 6 немецких танков,
   170 автомашин с пехотой и грузами, 35 повозок с боеприпасами,
    22 орудия с прислугой, 9 зенитно-пулемётных точек, 3 миномёта,
    автоцистерна с горючим, уничтожено и до двух батальонов пехоты противника.

   За истекшую неделю с 25 по 31 января немецкая авиация потеряла
   160 самолётов. Из них в воздушных боях сбито 58 самолётов,
   зенитным огнём 17, на аэродромах противника уничтожено 85 самолётов.
             Наши потеря за этот же период 39 самолётов.


                *  *  *  *  *
   Под вечер второго февраля в дом к Ване забежал переводчик из комендатуры 
  попрощаться и еще раз предупредить, что завтра  к четырем  часам дня надо
  быть на железнодорожном вокзале и обратиться к коменданту, которому сегодня 
           послали  список группы людей, направляющихся на Киев.

      На следующий день проснулись  рано... У всех было не легко от волнений.
  Антонина Григорьевна встала еще раньше и уже поставила хлеб в печь, замешанные
  из остатка муки. Ехать придется долго, кормиться чем-то надо, а что случится в
  дороге — неизвестно. С утра мужчины напилили и накололи дров для Вани в запас.
  А потом занялись окончательным ремонтом своих салазок -саней, изрядно уже
  потрепанных. Делали это на всякий случай. Иди знай, что ожидает впереди.   
  Хозяйка приготовила уезжающим в дорогу целую кастрюлю знаменитого блюда из
  требухи, а Ваня сделал подарок - несколько банок консервов, полученных от 
  санитара и припасенных им. Пообедали все вместе в последний раз.. Когда стали
  прощаться. Ваня говорит:

  — « Если что случится, возвращайтесь опять к нам. Мы так привыкли к вам,
    что будем скучать без вас и будем долго вас вспоминать.. Для наших детей
    вы стали как родные.»

  Живописная группа из шести человек с салазками приближалась к смоленскому 
  вокзалу. Глядя на то, что от вокзала осталось, Михаил Иванович подумал.

  – « Какая странная нелепица! Старым именем «вокзал» называть руины.» 

  От бывшего главного здания вокзала осталась только часть. Плохо было с
  окнами, помещения, были хорошо освещенные электричеством. В одном из помещений,
  которое можно было считать залом ожидания, хотя в нем ничего не было, уже 
  находилась группа таких же будущих пассажиров, а около стены лежали их вещи.
 
  Но большой железнодорожный узел, уже забитый составами товарных вагонов,   
  паровозные гудки, дым, характерная и памятная с детства угольная гарь, —
  говорили сами за себя. Руины как-то организовывались и, среди остатков
  вокзальных каменных строений, где-то в залатанных углах и помещениях уже
  работали все нужные службы управления этого большого и сложного хозяйства.

  На первых путях от вокзала стояло несколько составов пассажирских вагонов
  Красного Креста с ранеными. Санитары, через зал ожидания, на носилках выносили
  с верхнего этажа вокзала забинтованных солдат. Их заносили в эти эшелоны.

  Москвичи нашли дежурного, который сказал, что в семь часов вечера будет   
  погрузка, так что находитесь с остальными в зале ожидания.

  К вечеру мороз усилился. От каменных плит пола было еще холоднее. 
Михаил Иванович и Костя договорились поочередно сторожить вещи.  Михаил Иванович остался первым  возле вещей, а  все остальные пошли погреться в деревянные бараки, виденные ими недалеко возле станции. Люди из другой группы ожидавших тоже ушли куда-то, оставив  свои вещи в зале. Никто не хотел долго находиться на таком холоде до посадки в поезд. Стемнело...

  Через какие-нибудь полчаса, не больше, неожиданно стал слышен характерный рев,
           низко летящих самолетов и началась страшная бомбежка

             В это время возле вещей находился Михаил Иванович.

   — Сознание не успевало понять и воспринимать все то, что творилось вокруг.
     Гул самолетов смешался с воем сирен, с звуками разрывов, с  хаотической
     стрельбой, с треском стен, грохотом обрушений, с криками людей и всем
     прочим. На вокзале и станции на путях начались пожары. Крики людей, раненых
     в вагонах эшелонов на которые падали бомбы и которые поливали огнем самолеты
     становились всё громче и громче. Разрушив станцию, железнодорожные пути 
     самолеты улетели. 

     Санитары, а их было много, с носилками бежали со всех сторон к эшелонам и   
     сразу стали выносить раненых и мертвых на ярко освещенную пожарами
     привокзальную площадь и укладывать несчастных рядами, как поленья дров,
     на снег, не разбирая, кто жив, а кто мертв.

   Надо отдать должное исключительной и бесстрашной работе санитаров. Невзирая
   на полыхающее вокруг море огня, они все несли и несли носилки с кричащими
   людьми и в скорости вся площадь была уложена ровными рядами, между которыми   
   ходили, очевидно, врачи, определяя, кто жив, а кто нет.
         Живых укладывали на носилки и уносили куда-то в сторону.

    А на самой площади осталось лежать более  ста пятидесяти  мертвых. Пожары
    настолько согрели окружающий воздух, что мороз не чувствовался как прежде.

  Придя в себя, Михаил Иванович тотчас же вспомнил о своих и бросился к баракам.
  Пробраться через устланную людьми площадь и огонь было не легко. Другого пути
  не было. Немцы кричали что-то вслед, а Михаил Иванович бежал... Вырвался из
    полосы огня, увидел, что бараки целы, но вокруг — ни единой души.

  Вскочил в барак, двери которого были открыты, света внутри — никакого, но 
  отблески пламени настолько освещали все вокруг, что можно было разобраться
  в темноте. Перед ним был длинный коридор, по обе стороны которого — отдельные
  маленькие комнатки; в некоторых из них  двери были открыты и Михаил Иванович 
  закричал, зовя своих. В ответ — ни звука... Вошел в одну из комнатушек, где
  еще горела маленькая кирпичная печь, на которой стояли чайник и кастрюлька.  В
  комнатке была только одна кровать, вернее, настил из досок на топчане,
  покрытый всяким драным барахлом, и было тепло, даже жарко, а в маленькое
            оконце были видны бушевавшие на станции пожары.

   –  « Где же они - подумал Михаил Иванович - живые ли?..»

  Он отлично понимал, что искать семью сейчас невозможно и помочь им ничем
       не может. Силы его оставили, он оцепенел.. .Мелькнула мысль

   – « Буду ждать здесь! » 

  Он выпил несколько глотков теплой воды и тепло его сморило, он свалился в беспамятстве...

  Не понимая, как долго был в таком состоянии, он очнулся от разных голосов.
В комнату,  где он находился вошли люди, все в снегу и запачканные грязью . Среди них были и  все его москвичи. Оказывается, как только послышался рев самолетов, все население барака бросилось к небольшому каменному мосту, под которым находились канализационные железные трубы, и залезли в них.

Когда рассвело прибежал Ваня.  Ночная бомбежка  вокзала напугала их тоже.
Он пытался еще вечером узнать о судьбе своих «квартирантов», но жена не
пустила его идти в опасную темноту на вокзал.

Михаил Иванович ходил на вокзал посмотреть их вещи. Пожары закончились. Ряды трупов на площади были укрыты брезентом. Вещи оставленные в зале ожидания были в порядке, и сам зал почти не пострадал.
             
Вместе с другой группой беженцев  москвичи пошли к  дежурному по вокзалу.
Тот сказал, что их обязательно отправят сегодня вечером, а посадка начнется через два-три часа в эшелон, который стоит на последнем, не пострадавшем от бомбежки, пути.

Так и случилось. Во второй половине дня они все уже сидели в товарном вагоне-теплушке с людьми из Молдавии и Бессарабии. В вагоне была железная печь. Понатаскали угля, достали соломенные маты для утепления пола и с нетерпением ждали одного – поскорее уехать из страшного Смоленска. Они все были уверены, что там на запад и юг будет лучше.

Быстро наступила темнота. Эшелон стоял на запасном пути; в теплом вагоне беженцы притихли, вспоминая пережитую ночь, и задремали. Снаружи началось предотправочное движение: маневрирование паровоза, короткие гудки, удар в буфера вагона — паровоз прицепили. Подошел сцепщик узнать, все ли в сборе. Сказал, что скоро отправление...

  За последним запасным путем был большой ров, а че¬рез него перекинут каменный 
 мостик, как раз напротив вагона с беженцами. К югу-востоку от рва открытое 
          место сразу переходило в крутую возвышенность.

  Наступила вечерняя тишина. Небо было ясное, звездное и  мороз усиливался Руины
  вокзала и центр железнодорожного узла были далеко и до запасного пути не 
          доходили от туда никакие звуки, да и в теплушке все стихло.

  И вдруг, как грозный морской шквал, из-за косогора налетели бомбардировщики,
  Первые два-три страшных взрыва раздались совсем рядом... В теплушке все 
  мгновенно вскочили, — вагон содрогнулся, подпрыгнул на рельсах и затрещал...
  Из печки высыпались раскаленные угли. Следующие разрывы были глуше и дальше, —
  в центре узла, и на вокзале снова вспыхнули пожары.

  Через несколько минут налет кончился. Беглецы вылезли из вагона и увидели, что
  уже третий от них вагон-платформа, груженный огромными тюками с мануфактурой,
  и четвертый — были разбиты полностью. Дальше не пошли смотреть, было опасно. 
  Все влезли обратно в вагон и закрылись. Издали доносился глухой шум...

  Но где же Костя? В теплушке его не было, возле вагона тоже. Выскочили, из 
  вагона и стали звать. И вдруг голос из-под моста: —  Я здесь!

  Когда и как он выскочил наружу никто не видел. Вот что значит жажда жизни,
               инстинкт самосохранения.!?  Что с ним поделаешь. 

  В результате все великодушно промолчали. Никто не стал его говорить, что он
  бросил родителей и даже жену!.. Этого мостика раньше никто даже не заметил.
  Только Кира подошла к нему обняла и внимательно посмотрела ему в глаза.
                Он смутился и поцеловал её.

  Остаток ночи просидели в вагоне, а наутро пришел сцепщик и сказал, что
  дежурный велел всем идти обратно в город, так как эшелон не пойдет и в
             ближайшие две недели никаких отправок не будет.

                *  *  *  *  * 

                4 февраля 1942 года была среда. – 228день войны

                СОВИНФОРМБЮРО.
                Утреннее сообщение 4 февраля
               В течение ночи на 4 февраля наши войска продолжали вести
                активные действия против немецко-фашистских войск.

                Вечернее сообщение 4 февраля

        В течение 4 февраля наши войска продолжали вести наступательные бои
                и заняли несколько населённых пунктов.

                За 3 февраля сбито в воздушных боях 29 и
                уничтожено на аэродромах 16 немецких самолётов.
              Всего за этот день уничтожено 45 самолётов противника.
                Наши потери ; - 5 самолётов.

                За 4 февраля под Москвой сбито 7 немецких самолётов.

           В течение 3 февраля частями нашей авиации уничтожено
                3 немецких танка, бронемашина,
                230 автомашин с войсками и грузами,
                150 повозок с боеприпасами,
                14 орудий,
                6 миномётов,
                3 зенитно-пулемётные точки,
                2 железнодорожных эшелона подожжено,
                15 вагонов разбито,
           уничтожено и рассеяно до двух батальонов пехоты противника.

                *   *   *   
                5 февраля 1942 года был четверг – 229 день войны.
 
    Москвичи  вернулись в домик к  Ване. Радости не было предела. Ваня и его
     жена пытались уговорить их никуда не ехать, а остаться в Смоленске.. 

  В Городской комендатуре немцы были злые, но обещали через несколько дней 
  отправить группу автотранспортом до Гомеля, откуда можно было уже ехать
  по железной дороге.
                *   *   *   
                Оперативная сводка за 5 февраля 1942 года

                Утреннее сообщение 5 февраля
     В течение ночи на 5 февраля наши войска продолжали вести активные боевые
                действия против немецко-фашистских войск.
               
                Вечернее сообщение 5 февраля
     В течение 5 февраля наши войска, преодолевая сопротивление и контратаки
                противника, продолжали продвигаться вперёд.

          За 4 февраля сбито в воздушных боях 22 и уничтожено на аэродромах
                16 немецких самолётов.
                Всего за этот день уничтожено 38 самолётов противника.
                Наши потери ; 20 самолётов.

          За 5 февраля под Москвой сбито 9 немецких самолётов.

       В течение 4 февраля частями нашей авиации уничтожено
                7 немецких танков,
              250 автомашин с войсками и грузами,
              150 повозок с боеприпасами,
                3 автоцистерны с горючим,
               33 орудия с прислугой,
                7 зенитно-пулемётных точек,
      взорвано два склада в боеприпасами и склад с горючим,
      рассеяно я частью уничтожено три батальона пехоты противника.

                *   *   *   
            7 февраля 1942 года была суббота – 231 день войны
                –   Ушел из жизни русский график, живописец
                и педагог  Билибин Иван Яковлевич (род. в 1876).


                *  *  *  *  *
                9 февраля 1942 года был понедельник  – 233 день войны

  9 февраля  рано утром несколько больших крытых санитарных машин с ранеными   
  двигались из Смоленска на Оршу, Могилев и Гомель; в одной из них, как сельди
  в бочке, разместились двадцать пять человек беженцев, в том числе и шестеро москвичей.

  В полдень проскочили сожженную Оршу, затем, по окраине — Могилев и ночью были
  уже в Гомеле. Выгрузились на железнодорожном вокзале. Ночь провели в
  утепленном помещении, а утром узнали, что погрузка и отправка дальше будет 
  через три дня.

                *   *   *   
                10 февраля 1942 года был вторник – 234 день войны

                Оперативная сводка за 10 февраля 1942 года

                Утреннее сообщение 10 февраля
            В течение ночи на 10 февраля наши войска продолжали вести
             активные боевые действия против немецко-фашистских войск.
               
                Вечернее сообщение 10 февраля
     В течение 10 февраля наши войска продолжали с боями продвигаться вперёд и
                заняли несколько населённых пунктов.
      
                За 9 февраля уничтожено 4 самолёта противника.
   За 9 февраля частями нашей авиацией уничтожено и повреждено 110 немецких 
    автомашин с пехотой и грузами, 35 повозок с боеприпасами, 3 зенитно-
     пулемётные точки, взорвано 10 железнодорожных вагонов с грузами,
    20 железнодорожных цистерн с горючим,
      рассеяно и частью уничтожено свыше батальона пехоты противника.

                *  *  *  *  *
  Надо сказать, что еще в Смоленске москвичи познакомились в Городской управе, 
  где получали хлеб на дорогу, с одной дамой, разговорились и она дала им, на
  всякий случай, адрес своей матери, жившей в Гомеле, где они могли бы   
  остановиться. Отправились на сохранившуюся, как и везде, окраину города,
  нашли маленький домик и патриархальную старушку в нем. Она их приняла,
             и в её доме они  провели  трое суток, греясь на печке.

                *   *   *   
   В небольшом Гомеле до 1941 года проживало примерно 140 тысяч человек.
   С самого начала войны с 22  июня город многократно бомбили. Целые кварталы
                были превращенные в сплошные руины.

      Город был оккупирован немецкой армией 19 августа 1941 года. 
     Оккупация продолжалась как и в Смоленске немного более двух лет.

    В 1943 году после освобождения города 26 ноября в нем было менее
               15 тысяч жителей.  Город был разрушен на 80%.

                *   *   *   
                11 февраля 1942 года была среда – 235 день войны

   На следующий день - 11 февраля, выспавшись и согревшись, москвичи пошли
   посмотреть на Гомель. Центральные кварталы были разрушены.
   Людей практически не было видно.. Разговорились с одним железнодорожником:

   —  А вот посмотрите на то поле, замечаете что-нибудь? — спросил он. 

    В полукилометре от конца руин, была большая снежная равнина, на её гладкой   
   поверхностью, проступали многочисленные буграх, из которых торчали какие-то
   колья. Москвичи подумали, что это кладбище с поломанными крестами. 
                Но железнодорожник  посоветовал:

  — « Прогуляйтесь туда, это для вас будет интересно посмотреть.
    Там вы увидите подземный город, возведенный самими жителями в земле.
    А колья — это трубы от печек. Увидите как там люди живут.. Сходите,
    посмотрите. Спуститесь в землянку, они пустят. »

   Москвичи пошли смотреть. За полтора последних месяца они многое уже видели.
   И понимание, что и с ними тоже может случиться всё что угодно, присутствовало
   в сознании само по себе. Война - есть война. А знание и опыт в этих условиях
   лишним не бывает. Когда подошли ближе, смогли увидеть и понять, как тысячи 
   людей спасались в этих страшных обстоятельствах.

  – « Всюду жизнь.» - сказал Михаил Иванович, вспомнив название картины
     Николая Ярошенко многократно виденную в Третьяковской галерее.

  Обратно, в домик старой женщины, у которой они нашли приют на эти несколько
  дней, возвращались молча, ничего не говоря и не обсуждая. Каждый шел и думал 
  о своём. Константин и Кира шли прижавшись друг к другу. 

  Больше они никуда в Гомеле не ходили, сидели в теплом домике. Мужчины помогли
                хозяйке с дровами, а женщины по хозяйству.
   
                *   *   *   
                13 февраля 1942 года был пятница – 237 день войны

                Оперативная сводка за 13 февраля 1942 года
                Утреннее сообщение 13 февраля

               В течение ночи на 13 февраля происходили наступательные бои
                наших войск против немецко-фашистских войск.

                Вечернее сообщение 13 февраля

           В течение 13 февраля наши войска с боями продвигались вперёд.
   Контратаки, предпринятые противником на отдельных участках фронта, были
              отбиты с большими для немецких войск потерями.

   За 12 февраля уничтожено 16 немецких самолётов. Наши потери 7 самолётов.

   За 12 февраля частями нашей авиации уничтожено и повреждено более
                100 немецких автомашин с войсками и грузами,
                70 повозок с боеприпасами
                12 полевых орудий,
                взорвано 3 склада с боеприпасами,
        рассеяно и частью уничтожено 5 рот пехоты противника.

                *   *   *   
                На этот день была назначена их отправка на Брест. 

   Из Гомеля москвичи выехали в товарном вагоне-теплушке с железной печкой 
   посредине. Вместе с москвичами в вагоне было двадцать шесть человек.
   Поезд шел из Гомеля на Брест Литовский. А уже из Бреста должны были следовать
   на Киев окружным путем. В дороге они были почти две недели. 

   Состав делал очень много остановок. Меняли паровозы, да и их вагон цепляли к 
   разным поездам. На больших станциях были длительные стоянки, среди множества 
   военных эшелонов идущих на фронт. Морозы держались сильные. Все едущие в
   теплушке  располагались кольцом вокруг тепла, поближе к буржуйке, подальше
   от стенок вагона, возле них было уже холодно. Первая забота была о топливе. 
   На станциях доставали плохой, мелкий уголь. На больших остановках
          выскакивали  раздобыть хлеба, гороха и лука и что попадется.

   В Брест-Литовске, их вагон – теплушка простоял  двое суток. Михаил Иванович с
   Константином сходили в город в комендатуру, получили там талоны на хлеб на
   неделю вперед, по двести граммов на день. Взяв сам хлеб, вернулись обратно. 
   Кипяток в вагоне был свой круглосуточно. Для этого все набирали воду на
   остановках. Заваривали морковный чай и пили его без сахара, с черным,
   подсоленным хлебом.

                *  *  *  *  * 
          22 февраля 1942 года было воскресенье – 246 день войны
             – Ушел из жизни австрийский писатель,  критик, Стефан Цвейг,
                автор множества новелл. Он вместе с женой
                принял смертельную дозу снотворного.

                *   *   *   
           25 февраля 1942 года была среда – 249 день войны
                – Ушел из жизни один из основоположников
         космонавтики Юрий Васильевич Кондратюк, - погиб в боях под Москвой.
               
                *  *  *  *  * 
                А москвичи продолжали свое продвижение к Киеву.
      Однажды, уже недалеко от Киева, в их теплушку села пожилая украинка и
     угостила  беженцев желтым, недоработанным сахаром, вынув его из холщевого
                мешочка.  Брали  его по ложечке на кружку. 

                В голове у всех была одна мысль  - « Скоро Киев ».
       Непонятно почему, но у всех это слово ассоциировалось со  «спасением».
  Хотя никто не мог объяснить почему они так считали, и о каком спасении думали.
  Очевидно, что у каждого в то время оно – это спасение понималось по – своему.

                *  *  *  *  *