25 листков клёна - Глава Тридцать Первая - Тень

     Некта заметила книгу Века Джаза – малый сборник – с подчёркнутым: «Перебиралась из города в город и старалась понять, где жизнь – настояща» - на странице, унесённой Ветром. Никакая жизнь не настояща: Жизнь – в претечении от безмолвия к озорству. Воспоминания поглощали Некту, и сейчас – песчинка в потоке иллюзорного.
     Сколькие встречались Некте – оставившие судьбу, сказавшие – «Будь – без меня» - и осевшие в кораллах грёз непроросших. Некта печалилась – за каждого, - чем ещё объяснить скорбь за дыхание Вселенной? – Человек может быть окружён бесконечными явствами, жильём, спутниками, прочим и прочим, - но оставить – от чего щекотало в груди, что прятал от всех и утаил от себя, - Некта печалилась от одной возможности упустить Жизнь, - та уходит – решать нам, Некте, Тебе, - идти ли об руку. Некта дотронулась отпечатка странницы-страницы – и тень рассеялась: выбор – каждое сейчас.
     Солнце затерялось по пути к Андромеде – отправилось исполнять мечту – и мир погрузился в лоскут лунный: спутница грёз приходила на помощь заблудшим. Некта задумалась – дрожь пробежала по телу: вдруг – возможно? Возможность пленяла в самой вероятности, - быть может, для того и родилась, для того и ослепила свет присутствием и тем осядет на странницах-страницах Истории Историй?

     Идеи неиссякаемы – в отличии от нас, - открыть чердак замыслов – признать смертность, - осознанно и не- - противиться противлению и распадаться на осколки окровавленные, - и собирать тебя из капелек счастья и несчастья, - рисовать себя капельками крови на мозаике хрусталя. Некта почти решилась – почти услышала зов сердца и почти приняла искомое, в мерцаниях не- - и мирского. Что-то происходит во Вселенной – связанное с нами напрямую – и в нас, - и нет значения, осведомлены в том мы иль не совсем.
     Некта смыкала глаза – и открывала в мире, где поселились воспоминания. Окружение размывалось – иссякало, однозначное в неясности: хочешь – граней нет. Некта глотнула Воздуха – и Ветерок завил чудесную в дни, которых быть может и не было, - дни искренности, из беззначных  - и божественных.
     Трещинка прорядила мир на ожидаймое и действительное. Некта замечала больше и больше – дотрагивалась сути и не могла оставаться: паковала одеяния, брала камертон и прощалась с местом, - пусть иногда – места не хотели отпустить прозревшую. Некта причастна к большему, чем может вообразить, - но мы не в праве винить ту за несознанность, - сколь не в праве винить нас на несознанность некто порядком выше.

     Некта странствовала из города в город – в надежде понять, где жизнь настояща. Обитель Набережных приняла тепло и всезаветно: комнаткой роскошной, на двоих (сожитель оставался безвестен до последнего), в месте людном: кто ни встреться – снизошёл с Истории Историй. Некта провела год в Космическом Лесу – и осязала опасение встреч с существом человеческим, - после узнанного за занавесом.
     Некта провела в комнате сутки и ещё – без пищи и воды, увядала цветком в несуществующем времени года: страхе. Мир раздвоился – будто оставалась здесь, но оказалась где-то. Кровка пала из носика – одна, одна и одна, - капельки собрались в поток и окрасили плед.
     Некта вышла в растерянности – и пледе – и прошла к ванной: отворила дверь – и вуаля: Гусыня встретила кровоточащую кряканьем: Кря. Некта захохотала – но приникла к стене и заскользила низ по той, - пока кто-то переговаривался про Гусыню: для начала – нужно соорудить загон... Незнакомка проходила по коридору – и подловила падавшую.

...
     Некта очнулась в кресле-качалке: одежда влажна, кровь высыхает во рту, а миры – не склеиваются, вернувшиеся в первозданность. Бульк-Бульк: вода вскипела и направилась в заварник, волей скрытой тенью. Некту обняли – так обнимают видавшие горя – и поцеловали в щёку: губами пухлыми и влажными, будто у окроплённой росинками веснушек...
     Некта возвращалась в сейчас – и уходила в вечность, - отрывки не склеивались, - может ли восприятие склеить контрапункт миров, - тяжело Ей. Чай заварился – и прикосновение губ влажных, прежнее, вернуло к жизнетрепету. Знакомая разлила мате себе в грааль, а Некте – в чашеньку с корабликом, - провела той по столу стеклистосеребристому и – «Кораблик бороздит Гладь Океанскую» - помогла Некте отпить.
     Некта распробовала чай – «Со вкусом воспоминания...», - а Знакомая приставила пальчик к губкам пухлым – «Не нужно...» - и оставила памятное за бортом – «Незачем вбирать непостижимое – но позволить тому вобрать Тебя» - на власть Океану Времени. Некта пьянела – от голода, кровопотери и чаенасыщения. Знакомая – «Мы соседствуем; угощайся!» - угостила круасовами: круассанами в форме сов или совами в форме круассанов, - выбирай.

     Некту окружили заботой – и Безмолвие сквозило в жестах Знакомой, кряканьи Гусыни и словах встреченных по акклиматизации. Знакомая посвятила Некту в происходящее – беззначное, зыбкое и милое в преходящести. Некта насыщалась самой малостью – ибо существо голода иссякло и оставалось кормить себя.
     Некта проводила вечер под лампой кухонной – с нотоскриптами Старика Себастьяна: отбросилась в кресле-качалке и оставила ужин остывать. Прошло десять дней – начинала встречать лица знакомые: Пианистка из комнаты близкухонной любопытствовала над репертуаром Некты; Пёс любопытствовал над репертуаром кухни той, а Гусыня открыла кабаре-бенд «Усатый Гусь» и паковалась в мировое турне. Некта читала ноты – часть первую, мажорную и возвращение в минор.
     Что-то позвало ту – будто некое воспоминание начинается здесь и здесь же оканчивается, - Некта собрала ноты и выскользнула из кухонной: выскользнула в парадную, а по той – на улицу, - отвергшие составили мебель горкой на выходе из дома. Некта оставляла позади нечто важное – куда б не шла и отчего бы не возвращалась, - и нет от того избавления, - если не оторвать дверь восприятия с петель и не сжечь. Некта побежала – к Набережной Реки Времени: сбросила полусапожки расшнурованные и поплещелась в той.

     Расслабление окутало таинственную: пора раскрыться, – распрощаться с беззначным и вдохнуть – пока есть миг сей. Некта сбросила плащ, распушила волосы – те вились до лопаток и ниже – и Вдохнула Безмятежности: Ветер овеевал кудри и пеленал лицо теплом, которому хочется поддаться: шагнуть навстречу – и растаять в парах предвкушений... Некта скользила по ощущениям – дальше и дальше от обыденного – ближе и ближе к заветному, - Звезда-Путевод далека бесконечна – но важно, сколь далеко пройдёшь ради объятия той, что порхает бабочкой.
     Некта захлёбывалась – вода приятна на вкус – в тепле и послевкусии от вожделения, непрестанном. Сладость во рту, на кончике язычка и где ни пожелай, - раскрывает более и более. Некта вскрикнула – от наслаждения: всесущего, - и никогда – от просьбы спасти.
     Некту хватили за локоть. Некта противилась – отбивалась, рыдала и рычала, - не открывала глаза и молила пустить. Спаситель вынес ту на набережную – мокрую, согретую лучами солнца в занавесе вечера.

     Спаситель – отражение Некты, мужское: родись та во плоти мужской – встреча протиположностей стала бы втречей Отражения с Отражённым. Некта бросилась на Спасителя с кулачками – и угодила в объятие. Спаситель свил пальцы низ лопаток Некты – трогал Её, а Она трогалась умом.
     Некта – «Кто же Ты такой?!» - чувствовала родственность неизгладимую и нейрохирургией, но пробиралась не дальше осязания смутного. Спаситель обнимал Некту – та обнимают чрез век расставания – и таял на руках той. Некта вспоминала – недосказанность выбиралась из окраин предчувствия и пробиралась к озарению, по угасанию Спасителя, - и будь выбор: лишиться Спасителя во всепросветление озарением – или остаться об руку с Ним, - изберёт сами знаете что.
     Некта осталась наедине с Тенью. Быть может – Тень и была спасителем? Знать – не нам, но Тени, Тени, Тени.



     Некта оробела – шагнула по следам возвращения: шаг-шаг-шаг-шаг, - до парадной: мебель сократилась до стула, дивана, принтера лазерного и россыпи бриллиантов (один – в кармашек). Некта взобралась по лестнице, беззначная к лифту, вернулась в обитель вечерий, миновала мебель парадную и мелькнула в ванную. Вода горячая поссорилась с водой холодной и больше не захаживала к нам, - прокрякала Гусыня, метнула саквояж в дилижанс и пропикировала следом.
     Некта обвернулась в полотенце кружевное – снежное – и прошла на кухню. Некта проходила картины трёхметровые из цикла контркультуры: Иисуса выносят головой вперёд, без значения ко крикам «Знаете, кто отец мой?!», - коридор в оправе ультрафиолета, украшении дверей вникуда и прочестей порядка иного. Некта захватила ноты – и шла об руку с Тенью, в кухонную.
     Знакомая разлила чай на чашеньку и грааль – и Некта рассыпалась, об руку с той, на воспоминания. Знакомая – ангел рыжекудрая, - позволим каждому уместить на пьедестал свою, - рассказывала и рассказывала, - старалась поделиться недосказанностью, - но безмолвие непреходяще. Кто-то кушала ужин Некты – отзвучало в голове: «Волшебно – готовка моя, пришлась Девушке по вкусу», - докушала, помыла посудку и ускользнула.

     Некта – «Знакома?» - указала вслед уходящей.
     Знакомая – «Не от Тебя?» - ухмильнулась.
     Некта – «Нисколь» - прочувствовала таинственность.

     Иногда, Жизнь – то, что происходит, - но восхитительно: Таинства Искусства сосплетаются с Таинствами Жизни, - иногда пишешь до последней силы и отключаешься, а иногда – достаточно пронаблюдать блеск на коже прохожей и поведение тени минувшей. Некта отпила мате и задумалась о грядущем – боялась нищенствовать, оказаться бессильной к вдоху, боялась стать антиподом желанному; - будучи собой, человеку страшней всего оставаться собой – не руководимым моралью и скверной прочей, но неистовством в великолепии. Некта боится – боится сейчас, боится остаться, потеряться в себе и не найтись.
     Знакомая наблюдала – иногда нужен толь наблюдатель – и сочувствовала недосказанному. Некто чувствовала больше чем можно выразить – взобралась в проём оконный, села лотосом и предалась наблюдению за самой Жизнью. Ветер обволакивал и забирался под одежду – но это правильно, наслаждаться трепетом прикосновений.
     Прохожие шли, птицы летели, - абсолют контрапункта вершился пред глазами Некты, – ценой не стирания пальцев о клавиши машинки печатной – но наблюдением. Лето расцветало – принесло пары корицы из пекарни, слёзы обещания из юношества и трепет, отголосок, предчувствие чего-то, что простирается сквозь минувшее в сейчас – и ведёт в грядущее, из недосказанного: грядущее отзвучивало вспышкой фотоаппарата вечности, - и Свет оплетал мир, в преддверии... Прохожие осматривались справа-налево – Некта оставалось незаметной, - только мальчик лет трёх – шёл об руку с матерью: засмотрелся вверх – и поприветствовал осевшую меж улицей и домом, наблюдательницу третьего этажа, бесконечно далёкую к истине, бесконечно близкую.

     Некта дышала глубоко-глубоко – и Воздух докоснулся истока тревоги, вне потребностей и осязаний: верёвки порваны – раненая осознала. Можно жить в путах – не живши, - можно высвободиться – и истечь кровью самосожаления (куда идти мне), - а можно – уйти. Важно ли – что дальше, - когда сейчас.
     Знакомая вместилась в окно – напротив Некты: развела ножки в лотосом; пальчики безымянные приникли к большим, запястья приникли  коленкам, а тайны перемешались. Некто и Знакомая – полярны, идентичны и взаимны: смотрятся в глазки трепетные – наслаждаются молодостью и делятся той, осознающие – не готовые расстаться с чертогом привлекательности, двери в заснеженное поле. Жизнь вьётся за окном, в комнате и внутри, - и не важно, осознаёшь ли.
     Девушки взялись за руки. Луна окропляла скулы недосказанностью, волосы – проседью, а глаза – бесконечностью. Некта сомкнула глаза – в унисон Знакомой, что примкнула губами разомкнутыми, влажными и пухлыми, к губам той.

     Ветерок вился по склонам, озёрам, впадинкам и скулам. Молодость светится в новообрёкшихся – вьётся лентой меж пальцев. Лента свивается на запястьях Некты и отдаёт ту лакомством Знакомой.
     Иногда, Мечта – ближе вдоха, - затаи дыхание и поддайся, - отступать некуда. Некта рассыпалась на прикосновения. Молодость – дар великий, - но плата – бесконечна велика: расставание.
     Не знаю – где оно, минувшее, - и куда уходят воспоминания. Не знала и Некта – но мы соприкасались, - что-то единило нас: освещающего жизнь той – и наблюдавшую саму жизнь: магия просачивается сквозь кончики моих пальцев в озарения той, - и обратно: мир – перестраивается каждым жестом, каждым прикосновением, каждым осязанием Некты – осязанием чего-то вне занавеса, - осязанием столь походящего на моё, оставшегося с машинкой печатной, за Занавесом.

~
     Расслабление ручьилось от головы к ножкам Некты. Знакомая не понимала – что может заботить сильнее беззаботности, - но сопереживала брюнетке из прошлого.
     Некта сомкнула глаза – и открыла в месте ином, времени и мире, - и помнила жизнь иную – будто забылась на киносеансе. Некта, Тебе предстоит осыпать мир собственным блеском и, под аплодисменты, уйти из зала. Действо – не на плёнке, но в кинозале на одну, несчастную, грустную, радостную, счастливую, Некту.
     Знание соприкоснулось с Осознанием – и Восприятие выскользнуло из систем описания, идентификации и причин, - не потребовалось есть грибы, прыгать из окна или посещать Церковь Сатаны. Некта вернулась – откуда уходим, - миг, миг и ещё, - не достаточно ли – чтоб умирающему прослезиться в оглядке на минувшее и прошептать: «Мне есть что вспомнить». Некта идёт навстречу мне – тень моя женская, - сквозь странницы-страницы, обращённая кончиками пальцев – во стремлении сосплестись запястьями.

~

     Татуировщик проснулся от голода. Некта ушла. Рассветает.
     Татуировщик сготовил лакомства – смешал имеющееся и представил блюдооткрытием – и утолил демона голода. Ничто не принадлежит никому, никто не принадлежит никому, никто не принадлежит ничему. Татуировщик смахнул воспоминания – пора переписывать историю мира.
     Ветер принёс странницу-страницу, со строкой подчёркнутой: «Перебиралась из города в город, в надежде понять: где жизнь настояща». Татуировщих завидовал бумаге: содержать всё таинство мира – и не знать о том, - подобный той... Ночь упорхнула – с проблеском воспоминания об идущей навстречу непостижимому, отдавшейся Ветру и поставившей жизнь на следование зову сердца – идти дальше: ради мечты, ради Мечты, Ради Мечты.

~
     Некта скользила к развязке – сбросить Занавес с петель механизмов, - и будь что будет, будь что будет. Некта скользит в бесконечности – единая с неизвестным, сливается с непостижимым в волнение в груди. Некта божественна – пусть не знает: Следует Зову Сердца, - и сущее – ничто, - когда Мечта – одаряет бессмертиемъ.



~
     Когда остаёшься один - не забывай про тень: свою - и каждую.

     ~     ~     ~