Дусин дневник. 11

И вот, учёба наша заканчивалась, осталось только отпраздновать её окончание. Было немного грустно, ведь многие тут успели передружиться… С Алькой, вон, до сих пор продолжаем общаться…

Был организован отличный вечер – на столах чего только не было, а конкурсы были такими весёлыми, что все забыли о предстоящем расставании.

Кстати, Анатолию Дмитричу пришлось-таки нарисовать меня: был конкурс на лучший портрет капитана команды противника. Капитаном одной из них выбрали меня, а Анатолий Дмитрич был в другой команде. Оказывается, он отлично рисовал, а потому выиграл конкурс. Выиграл ещё и потому, что портрет этот был с юмором. Девочка с портфелем в гольфиках-косичках и с октябрятской звёздочкой на груди обиженно смотрела исподлобья, надув губы. За спиной девочки была школьная доска, на которой мелко красовалась надпись: «Дуся – глупая девочка…» (читай: «Дуська - дура»), а из портфеля виднелись три разноцветные шоколадки… Я рассмеялась в голос, увидев такую красоту…

Потом мы вкусно ели и запивали еду каким-то слабым вином, припасённым втихую от организаторов. Сразу после трапезы почти все перекочевали от столов на «танцпол». Анатолий Дмитрич пригласил меня на первый же медленный танец, и мы весь вечер танцевали, смеялись. Иногда он, совсем как мальчик, накручивал на палец один из моих завитков и трогательно замечал:

- Какие миленькие у Вас, Дуся, кудряшки!

Или проведя по моей руке пальцами, немного отвернувшись и прикрыв глаза, очень тихо выдыхал:

- А кожа... ну, сущий шёлк…

Наверное, он думал, что последнее я не слышала, но почему-то именно от этого я пришла в какой-то трепет...

…Включили песню «Нежность», я ахнула, ведь только вчера вспоминали фильм, где события развивались вокруг этой песни. Анатолий Дмитрич подошел ко мне, и неуверенно пригласил на очередной танец.

Песню включали «на бис» много раз…

Но вот всё закончилось, и народ стал расходиться. Пошли и мы с Анатолием Дмитричем в своё общежитие. Хотелось растянуть этот вечер, так было хорошо! Шли очень медленно, «смакуя» каждый шаг. Вечер был теплый и мягкий. Падал пушистый снег и ложился мягким ковром нам под ноги. А в свете фонарей кружил настоящий бал: снежинки вращались в бесконечном вальсе, осыпая случайных прохожих частицами радостного ожидания…

…И вот мы у парадного крыльца общежития. Праздник закончился? Нелепо как-то всё. Так было весело, и вдруг всё оборвалось…

- Дусенька, Вам ведь тоже не хочется, чтобы так быстро всё закончилось? Вон, даже снежинки на Ваших ресницах вдруг превратились в слёзки… - как будто прочитал мои мысли мой кавалер и провел по ресницам пальцами. Я вздрогнула от неожиданности, но быстро собралась и ответила:

- Ну, когда-то это должно было закончиться, и вот, это произошло. И ничего с этим не поделаешь, - я с любопытством посмотрела на него: «К чему он клонит?»

- Знаете что, Дуся, у меня есть предложение продлить этот замечательный вечер. Я прошу Вас испить со мною чашечку-другую хорошего чая с любимейшими нами обоими шоколадками. У меня в запасе еще осталось.

После таких его слов он представился мне этаким толстопузым барином, пьющим чай из блюдца за массивным дубовым столом с льняною скатертью на веранде в своем поместье. На столе стояла ваза с васильками и такой же толстопузый, начищенный до блеска медный самовар, «украшенный» баранками, словно бусами. Мне стало весело, я приняла его игру и в тон ему сказала:

- Запасливый какой Вы, барин! – я вложила в протянутую мне руку свою, и мы отправились на чаепитие.

Он ухаживал за мной, как за дорогой гостьей – помог снять пальто, стянул с ног сапоги, помчался к запрещенной, не весть откуда взявшейся электрической плитке, чтобы согреть чайник, поставил на стол незамысловатую студенческую посуду – граненые стаканы в «медных» подстаканниках. В центре стола, откуда ни возьмись, вдруг образовалась ваза с большим количеством малюсеньких розочек. Я насторожилась, но быстро расслабилась: он всё время смешил меня, и я с удовольствием хохотала над его добрыми и по-детски незамысловатыми шутками.

Пили чай долго. Шоколад не собирался заканчиваться. Тем более, что и нам сегодня торопиться было некуда: все зачёты сданы, а поезд наш будет только вечером.

- Дуся, Вы знаете, а я ведь Вам не врал, что любуюсь Вами каждый раз – Вы такая, что хоть картины с Вас пиши…

Я «вспыхнула» и начала, было, вставать, но он остановил меня:

- Не уходите. Я ж ничего плохого не имел в виду. Мне нравится смотреть на Вас и очень хочется говорить Вам об этом, но всё не решался. А сегодня подумал: «Будь, что будет!». Когда-то же надо это сделать, ведь не вмещается уже это во мне. Не на работе же об этом говорить…

Я какое-то время молчала, опустив глаза, но потом неожиданно для себя тихо сказала:

- Говорите. Мне очень приятно…

Но Анатолий Дмитрич вдруг замолчал, провёл рукой по моим волосам и начал медленно, не отрывая взгляда от моих губ, приближаться своим лицом к моему. Мне неотвратимо захотелось сделать то же самое. За окном кто-то включил песню про Нежность!.. Погас свет, и я «растворилась» в ласковых объятиях ночи…

…Началась замечательная пора, когда всё цветет и благоухает, когда на сердце поют птицы и порхают легкомысленные бабочки. Конечно, временами накатывала тоска, мучила совесть, но меня влекла к себе воскресшая во мне любовь, и она затмевала собой всё, даже мучения от моей непутёвой жизни…

Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2018/06/05/1457


Рецензии
Хорошо написали, не избито...

Тома Снегова   13.02.2020 21:47     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.