Кабинет

Сворачиваю с шумной улицы в неожиданное спокойствие дворов. Подъезд примостился на стыке встречающихся под прямым углом зданий. Стены внутри выложены плиткой, на ступенях - ковер, высоченные потолки. Захожу в знакомую квартиру на четвертом этаже. Как обычно: пальто - на деревянную вешалку, ноги - в тапочки, и сразу же по обыкновению проскальзываю в кабинет, где буду ожидать своего урока.

Напротив, на стене много фотографий – черно-белая карточка Рихтера, с дарственной надписью, рядом фото Толстого, без надписи, но на почетном центральном месте. Я знаю, Александр Борисович очень серьезно к нему относится - в гостиной, где стоит рояль, висят еще два портрета Льва Николаевича. На торцевой стене (напротив окна) висит большая картина, написанная маслом. На ней шекспировская Миранда наблюдает за кораблекрушением в Бурю. Полотно Уотерхауса обрамлено в широкую деревянную раму, выполненную на заказ. По ее периметру тянется нотный стан - на дереве тонко вырезана мелодия третьей части семнадцатой сонаты Бетховена. На небольшом шкафчике - мои любимые часы, они выполнены в виде небольшой золотой клетки, так, что весь загадочный механизм у них как бы наизнанку, можно следить за шестеренками. Но сейчас они, наверное, сломались, потому что стрелки застыли неподвижно.

Я поднимаю голову и замечаю елочную игрушку в виде волана для игры в бадминтон, подвешенную прямо к люстре. Улыбаюсь - несмотря на преклонный возраст Александр Борисович азартно сражается со студентами в спортивном зале консерватории, весьма ловко управляясь с ракеткой. Но самое интересное - на высоком открытом шкафу в углу кабинета: ноты, нескончаемые стопки нот, до самого потолка. Я беру наугад одну из книг. Это именно книги - в твердом переплете, изданные еще в начале века. Ре-минорный концерт Баха, на станицах - пометки ярко синим карандашом. У меня появляется то особенное волнение, которое бывает только перед самым уроком по специальности. Я сажусь на стул и погружаюсь в партитуру …

- Женщина! Ну разве ж можно сидеть на мемориальных экспонатах! - недовольный голос возвращает меня в кабинет. Я вскакиваю и сконфужено опускаю голову - смотрю на свои ноги в тапочках-бахилах, одетых поверх зимних сапог.