Золотые погоны

                / Кинороман /


               
                Памяти моего деда - поручика Андрея Орлова,
                и всех офицеров доблестной Русской Армии посвящаю.
                Да святятся их души на небесах!
                Автор.


                Часть первая

                НАСЛЕДНИКИ ОТЦОВСКОЙ СЛАВЫ               


                МОСКВА,МАЙ 1853 ГОДА.
                ГОЛОВИНСКИЙ ДВОРЕЦ В ЛЕФОРТОВО. 
                ЗДАНИЕ 1-ГО И 2-ГО МОСКОВСКИХ КАДЕТСКИХ КОРПУСОВ.


     В коридорах Первого кадетского корпуса, обычно таких шумных, наполненных звонкими голосами кадет, смехом и беготней, в этот день царила необычайная тишина. У высоких двустворчатых дверей, отделанных золотыми узорами, ведущих в зал - и, по обыкновению, настежь распахнутых, дабы давать простор свежему воздуху, - но теперь плотно закрытых, маялось несколько десятков парадно одетых кадет выпускного класса. Кто-то из них, уткнувшись в учебник, бродил с сосредоточенным видом по коридору; кто-то, держа перед собой затасканную тетрадку, бормоча под нос, зубрил какие-то правила; а кто-то, стоя в группках по два-три человека, негромко переговаривался со своими товарищами. Вид у всех был донельзя серьезный и деловитый. Один из кадет - рыжеволосый, вихрастый и курносый, подойдя к дверям, и прижавшись к ним ухом, прислушивался некоторое время, а затем поморщился и со вздохом сказал:
   - Ну, братцы, сдаётся мне, что Стасю Концевичу конец приходит... Добивают его из всех орудий! А ведь вслед за ним - я...
   Кадеты тоже понимающе завздыхали,после чего, с ещё более усиленным видом уткнулись в свои учебники и тетрадки. Один из них - худощавый и высокий, перевернув пару листов учебника, громко захлопнул его и махнул рукой:
   - А, ни к чему это... Перед смертью всё равно не надышишься!
   После чего отошёл к окну и, скрестив руки на груди, принялся, словно Наполеон на пылающую Москву, глядеть из окна наружу.
   Через некоторое время обе половинки дверей, ведущих в зал, распахнулись, и оттуда вывалился взъерошенный, белоголовый, и сам белый, как бумага кадет, и с усилием выдохнул:
   - Ф-ф-фу-у-у...
   - Ну, что? Ну, как? - громко заговорили, и тотчас бросились к нему любопытствующие товарищи. Но кадет ничего ответить не успел, так как вслед за ним вышел лощёный офицер в парадном мундире и с аксельбантами, в чине штабс-капитана, и строгим, официальным голосом произнёс:
   - Следующий - кадет Кох! Приготовиться - Михайловскому... И, любезные господа кадеты, пожалуйста, - извольте вести себя потише! Как-никак, идёт экзамен... Кох, заходи!
   - Ну, братцы, я пошёл! - с тяжёлым вздохом сказал рыжеволосый. - Не поминайте лихом... Господи, пронеси!
   И, размашисто перекрестившись по-лютерански, слева направо, исчез за дверьми, которые лощёный штабс-капитан, усмехнувшись в усы, и подмигнув напоследок оставшимся в коридоре, тут же за ним снова плотно закрыл.

                *   *   *

   В сторонке от всей группы экзаменующихся, у высокого окна, опершись одной рукой о подоконник, а в другой держа раскрытый учебник, стоял русоволосый, сероглазый кадет в мундире с нашивками унтер-офицера и, водя глазами по строчкам, беззвучно шевелил губами, повторяя написанный в учебнике текст.
   - Ну што, Петро, грызёшь? - подходя к нему, вполголоса, с мягким малороссийским акцентом, поинтересовался полнолицый, кудреватый кадет, с небольшими, подковообразными, но всё ж таки усиками, держащий подмышкой такой же, как и у сероглазого кадета учебник.
   - Грызу-у-у... - пробормотал тот, кого назвали Петром, и искоса взглянул на учебник, торчащий из-под локтя приятеля. - А ты, я вижу, нет...               
   - А-а-а... - с досадой отмахнулся тот и, кивнув на стоящего у соседнего окна высокого, худощавого кадета, заметил. - Ванька Ордынский верно сказав: "Перед смертию не надышишься!" Или, как у нас на Украйне кажуть:"Шо будэ, то и будэ"!..А Стася нашего, слышь-ка, на экзамени-то "завалылы"...
   - Ну-ну! - невесело усмехнулся "Петро". - Я так и думал... Не любят у нас шляхтичей! Слушай, разыщи его, позови сюда! Мы уж его подбодрим, как можем...
   В это время дверь, ведущая в экзаменационный зал, снова распахнулась, и оттуда, опустив голову, с самым сконфуженным видом вышел рыжеволосый кадет Кох.
   - О! - увидев его, воскликнул полнолицый собеседник Петра. - Коха вже турнули! Та й быстро как... Знать, ничегошеньки не знае! Пойду, послухаю, што каже... Та й Концевича зараз приведу...
   - Пойди, Тарасик, пойди... - подняв голову, и оторвавшись на секунду от чтения, чтобы взглянуть на несчастного Коха, рассеянно отвечал "Петро", сочувственно вздохнул и, перевернув страницу, вновь уткнулся взглядом в учебник.

                *   *   *

   И снова распахнулась дверь, и из неё вышел очередной экзаменовавшийся, сияющий от счастья.
   - Михайловский вышел! - заволновались в коридоре кадеты, и гурьбой повалили к нему. - Костя! Михайловский! Ну, как? Сдал?
   Михайловский важно кивал, пожимая протянутые руки:
   - Сдал, братцы! Сдал! На "десятку"... Особо удостоен был похвалы за вопрос о фортификационных сооружениях! Предложили идти по инженерной части...
   - Ну,а ты что?
   - Я? Я согласился...
   В это время из зала появился штабс-капитан в аксельбантах, одобрительно похлопал Михайловского по плечу, сказал: 
   - Вот, берите пример, господа кадеты, как надо сдавать экзамен! В комиссии вами весьма довольны, кадет Михайловский! Поздравляю. Так, а теперь очередь...- Он заглянул в папку с тиснёным двуглавым орлом, которую держал в руках. - А теперь очередь Ордынского Ивана...
   - Ордынский, где ты? - завертели головами кадеты. - Твоя очередь...
   - Здесь я, здесь! - сдержанно отвечал худощавый, высокий "Наполеон", и неспешно отошёл от окна.
   - Ни пуха, ни пера! - пожелал кадет с учебником, которого назвали "Петром", когда вызываемый проходил мимо него.
   - К чёрту! - пробормотал, не глядя, Ордынский и, также неспешно, прошагал к дверям.
   В это время к русоволосому Петру вновь подошёл его полнолицый товарищ, "Тарасик", в компании с белоголовым "Стасем" Концевичем.
   - Ну, как же ты, а?! - только и смог с сожалением произнести Пётр, глядя на Концевича, и разводя при этом руками.
   - Пся крев! Холера ясна! - свирепо выругался тот, и топнул с досады ногой.
   - Опять ты, небось, сорвался... - покачал головой Пётр.
   Концевич угрюмо посмотрел на него, поиграл желваками на скулах, и молча отвернулся.
   - Не горкуй, всё одно, - и сдашь, и офицера получишь! - подбодрил его "Тарасик", и дружески похлопал по плечу.
   - Вне всяких сомнений! - поддержал Пётр, и вздохнул. - Ну, а мне, братцы мои, вслед за Ордынским идти, по алфавиту! - Закрыв учебник, он сунул его Концевичу подмышку. - Изучай, Стась! Готовься! Верь - всё будет хорошо! А мне - пора...
   - И...што? - тревожно глядя на него, поинтересовался "Тарасик". - И...как?
   - Вот так! - показав ему большой палец, заверил Пётр.
   - Тогда - впэрёд! - выдохнул полнолицый, и величественно протянул длань в сторону экзаменационных дверей.
   - Только - вперёд! - решительно заявил Пётр, и обняв, словно перед смертью, по очереди своих друзей, отправился навстречу судьбе.

                *   *   *

    Пётр, тихо переговариваясь, стоял в группе кадет у самой входной двери, и едва успел отскочить, когда створки её с шумом раскрылись, и из экзаменационного зала вышел Иван Ордынский с самым суровым видом.
   - Вань, ну что? - тут же подступил к нему кто-то из товарищей.
   - Кому - "Вань", а кому - "Иван Иванович"! - мрачно буркнул Ордынский, по привычке ни на кого не глядя.
   - Говори - сдал? - с сочувствующим видом глядя на него, спросил Пётр.
   - Да пошли они все к чёрту! - буркнул Ордынский, зло повёл плечами и, растолкав окружавшую его толпу, быстро ушёл куда-то по коридору.
   - Значит, не сдал... - понятливо переглянувшись с Петром, протянул другой кадет. В это время послышались шаги, и из дверей в очередной раз вышел штабс-капитан. Он пристально оглядел лица встревоженных кадет, приподнял бровь и поинтересовался:
   - Ордынский где? Ордынского не вижу... Уже ушёл? Ну-ну! Ему переэкзаменовку назначили... И не из-за того, что ничего не знает, а из-за излишне дерзостного поведения! Думать надо, что и кому говорите, господа кадеты... Головой думать, а не...простите меня...седалищем! И язык свой извольте придерживать! Не в торговом ряду с купчишками толкуете, а с начальством, которое вашу же судьбу решает...            
   Затем, сам себя прервав, штабс-капитан раскрыл свою неизменную папку и заглянул в неё:
   - Тэк-с... Кто у нас следующий по списку? А следующий у нас - унтер-офицер Орлов Пётр! Где Орлов?
   - Я здесь, господин штабс-капитан! - вытянулся стоящий у него за спиной русоволосый Пётр.
   - Вижу... - оглянувшись, кивнул офицер. - Ну-с, готов?
   - Так точно! - бодро отрапортовал кадет.
   - Тогда - извольте следовать за мной, юноша! - одобрительно усмехнувшись, произнёс штабс-капитан. - А ты, Трояновский, - обернулся он к подошедшему "Тарасику", - крепко держи кулаки за своего друга!
   Заговорщецки мигнув ему, он сунул папку подмышку, круто развернулся на каблуках и, сделав приглашающий жест, насмешливо добавил:
   - Прошу к барьеру!
   - Слушаюсь! - в тон ему отвечал Орлов и, подтянувшись и чётко печатая шаг, вошёл в экзаменационный зал. Офицер, пропустив его вперёд, тут же прикрыл за ним створки дверей, к которым "Тарасик", и ещё несколько кадет  не замедлили прилипнуть ушами.

                *   *   * 

   В большом экзаменационном зале, за "П"-образно стоящим столом, накрытом красной бархатной, свисающей до пола скатертью, блестя лентами, орденами и эполетами, восседала экзаменационная комиссия. Вошедший в зал кадет, быстрым строевым шагом пройдя по красной дорожке к столу, встал "во фрунт" и громко отчеканил:
   - Императорского Первого Московского Екатерины Второй кадетского корпуса, первой роты унтер-офицер Орлов для сдачи государственного экзамена явился!
   В комиссии прошёл лёгкий, одобрительный шорох. Председатель комиссии, седовласый, с генеральскими эполетами на плечах, щупленький старичок, пригнувшись к столу, близоруко сощурился, рассматривая новоприбывшего, а затем дребезжащим старческим голосом произнёс:
   - Эээ... господин унтер-офицер, а полковнику Орлову Алексею Андреевичу вы, случайно, не родственник?
   - Так точно, ваше превосходительство! - поворачиваясь к нему корпусом,отвечал кадет. - Это мой отец...
   - Знавал, знавал я вашего батюшку, как же! - удовлетворённо кивая, прошамкал старичок. - Доводилось вместе служить... Весьма и весьма бывал им доволен! А где он ныне? В отставке уж, поди? Генерал?
   - Никак нет! - опуская голову, отвечал молодой человек. - Уж четвёртый год, как его схоронили, ваше превосходительство...
   - Полковник Орлов Алексей Андреевич, находясь в составе Третьего корпуса генерала Видигера, геройски погиб в сражении во время венгерского похода сорок девятого года! - наклонившись к уху седовласого генерала, громко пояснил сидевший рядом с ним затянутый в строгий мундир полковник с пышными усами и бакенбардами.
   - А-а-а, да-да... - закивал генерал. - Слыхал, да, слыхал, как же... Запамятовал, батенька, простите великодушно! Возраст, возраст... - с сожалением вздохнул он, и затем, снова наклонившись над столом, обратился к стоящему навытяжку кадету.
   - Надеюсь, молодой человек, что вы не посрамите память своего доблестного отца, и будете служить также достойно, как и он...
   - Приложу для этого все силы, ваше превосходительство! - вытянувшись в "струнку", отвечал кадет.
   - Похвально, весьма похвально! - удовлетворённо кивнул старичок, и сделал приглашающий жест рукой. - Что ж, - а сим моментом не угодно ли вам пройти к столу и получить...ммм... билет, так сказать... в будущую жизнь?

                *   *   *

   Пока Пётр Орлов получал билет "в будущую жизнь", и отвечал на него, за дверью, ведущей в экзаменационный зал, друзья-кадеты - "Тарасик" Трояновский и "Стась" Концевич стояли, прижав  головы к этой самой двери, и пытались уловить хоть что-то из его ответов.
   - Во даёт! - восхищённо покрутил головой "Тарасик". - Излагает як по-писаному!
   - Молодец! - коротко похвалил Концевич, и одобрительно кивнул.
   - Так! - довольно потёр ладони "Тарасик". - С Петром всё ясно... Ну,а ты, голуб мой, што ныне будешь делать? - сочувственно взглянул он на своего товарища.
   - Пойду, добьюсь, чтобы переэкзаменовали повторно, пся крев! - сжав решительно губы, сказал "Стась".
   - А ежли и повторно...того... "завалят"? - хитро прищурил глаз "Тарасик".
   - Тогда пойду в оружейную, возьму своё ружьё, переколю штыком всю экзаменационную комиссию, и сбегу в Польшу, в Мазовецкие леса! - полушутливым-полусерьёзным тоном отвечал "Стась", своим ответом вызвав смех окружавших их кадет.
   - Ничего, захотят - найдут и в Мазовецких лесах! - снисходительно заметил лощёного вида кадет, стоявший рядом, тоже, как и Орлов, с нашивками унтер-офицера на рукаве. - Ведь нынче, слава Богу, Польша - часть Российской империи! Верно я говорю, господа?.. Или вы этого не знали, пан шляхтич?
   Концевич резко обернулся, глянул на него исподлобья, и процедил сквозь зубы:
   - Эх, кабы не экзамен, да не под этой дверью, я бы тебя...
   Не договорив, он оттолкнул говорившего, развернулся на каблуках, выбрался из толпы и, гордо подняв голову, удалился.
   - Костя, Рудановский, ты шо?! - с упрёком взглянув на "лощёного",заступился за друга "Тарасик". - Разве ж так можно?
   - Что мне можно, и что нельзя - это решать мне, а не тебе! - резко отвечал ему Рудановский. - И не тебе меня учить, понял?! И не тебе за него заступаться... Мало они, поляки, вас, хохлов, били?! Надо было ещё как следует "всыпать"!
   - Шо ты сказав? - грозно хмуря брови, и сжимая кулаки, стал надвигаться на него Трояновский.
   - Что слышал! - выставив вперёд ногу, усмехнулся Рудановский.
   - Господа, господа! - послышалось со всех сторон, и кадеты, дружно навалившись, растащили противников в разные стороны, предотвратив тем самым едва не вспыхнувшую между ними потасовку.

                *   *   *

   В то время, когда за дверью происходили эти "разрывающие душу" события, унтер-офицер Орлов стоял у грифельной доски и, чертя по ней мелом, пояснял:
   - ... Таким образом, учитывая расстояние до цели, угол прицела орудия будет такой! А учитывая скорость полёта ядра, и поправку на ветер, - вот такой и такой! А ежели брать во внимание высоту фортификационных вооружений, - то вот такой!
   Перестав писать, он отложил в сторону мел, повернулся к членам экзаменационной комиссии, вытянул руки по швам, и доложил:
   - Унтер-офицер Орлов ответ закончил!
   За столом снова одобрительно зашумели и задвигались.
   - Ну, что ж, господин унтер-офицер, - кивая головой, выразил общее мнение полковник с пышными усами, - думаю, что приставку "унтер" вам уже осталось недолго носить, да-с! Готовый офицер перед вами, не так ли?
   Члены комиссии согласно закивали головами.
   - "Двенадцати" баллов тебе, братец, хватит? - усмехаясь, спросил председатель комиссии.
   - Вполне, ваше превосходительство! - устало улыбаясь, отвечал кадет.
   - Ммм... минуточку... - привстал сидевший с самого края стола черноусый, сухощавый капитан в артиллерийской форме. - У меня вопрос к унтер-офицеру Орлову...
   И, приподняв бровь, перевёл взгляд на председателя комиссии и на полковника. Те разрешающе кивнули.
   - Поскольку вы, господин кадет, весьма и весьма похвально разбираетесь... ммм...в артиллерийских вопросах, - капитан повернулся к стоящему навытяжку Петру Орлову, - то не угодно ли вам будет пойти ...ммм...служить по этой части?!
   - Вы предлагаете мне идти служить в артиллерию, господин капитан? - уточнил Орлов.
   - Именно так-с...
   - Отвечу прямо! - поклонившись, заявил кадет. - В иное время я бы с огромной радостью принял ваше предложение, ибо сам всегда испытывал к этому тягу, - но...
   - Но?! - откидывая голову назад, и сощурив глаза, переспросил капитан.
   - Но, прошу принять искренность моих слов... - продолжал юноша, приложив руку к сердцу. - Мой покойный отец, полковник Орлов Алексей Андреевич служил в инфантерии, и я, в честь его памяти, и продолжая его дело, хотел бы тоже пойти служить в инфантерию, и определиться в тот же полк, что и он, - если, конечно, меня удостоят этой чести!
   И он склонил голову перед членами комиссии.
   В третий раз по ряду экзаменаторов прошёл одобрительный шумок; все, - в том числе и артиллерийский капитан, - понятливо и одобрительно закивали головами, а старик-генерал, чуть не прослезившись, изрёк:
   - Да будет так, молодой человек! Мы примем к сведению ваше пожелание... А теперь, - иди, и служи Отчизне, сынок! Служи честно, как служил твой отец! Бог с тобой!
   И дрожащей рукой перекрестил кадета.
   - Благодарю вас, ваше превосходительство... - растроганно, и совсем не по уставу отвечал тот. Затем, взяв себя в руки, выпрямился, стал "во фрунт", чётко развернулся на месте и, бодро печатая шаг, направился ко входной двери.

                *   *   *

   Выйдя за дверь, наш унтер-офицер тут же попал в объятия друзей, которые шумно его приветствовали, обнимали, толкали,ерошили волосы на голове. Со всех сторон неслось: "Ну, молодец! Ну, ты дал дрозда! Ай да Орёл! Не Орёл, а Орлище!" А виновник торжества только крутил головой, и смущённо улыбался в ответ. Вышедший в очередной раз за двери штабс-капитан тоже ему улыбнулся поощрительно, потрепал по плечу, коротко, но многозначительно бросил:"Весьма и весьма!", а затем, снова приняв строгий вид, вынул из подмышки всё тут же папку, заглянул в неё, и произнёс:
   - Потише, потише, господа!... Так, а теперь очередь унтер-офицера Константина Рудановского! Рудановский, готов?
   - Весьма и весьма! - холодно улыбнувшись, самоуверенно отвечал Рудановский, тот самый кадет, который по очереди затеял ссору со своими товарищами - сначала с Концевичем, а затем и с Трояновским.
   - Ну-с, тогда прошу... - Офицер сделал приглашающий жест, после чего снова заглянул в папку. - Приготовиться - кадету Суслову!
   - Тьфу на ёго! - пробормотал "Тарасик" Трояновский, когда кадет и офицер скрылись за дверью.
   - Ты на кого это "тьфукаешь"? - недоуменно поднял брови Орлов.
   - Та то я на Рудановского, будь он неладен! - буркнул "Тарасик"и отвернулся.
   - Та-а-ак... - прошептал унтер. - Видно, я что-то пропустил! А ну-ка, отойдём в сторонку, поведаешь, что к чему...
   А вслух, громко, сказал:
   - Отойдём-ка, милый мой друг, к окну! Скоро и твоя очередь... Давай, что ли, я погоняю тебя по "артиллерийским" вопросам!
   И оба с деловым видом удалились к тому же самому окну, у которого ранее стоял счастливо сдавший экзамен унтер-офицер, а теперь уже и "без пяти минут" офицер Пётр Орлов.

                *   *   *

                СПУСТЯ ДВА ЧАСА...

   Кадеты, толпившиеся у двери в экзаменационный зал уже почти все разошлись, осталось всего два-три человека. К Петру Орлову, стоявшему с прижатым ухом у двери, из глубины коридора подошёл Стась Концевич, и молча положил ему руку на плечо. Орлов обернулся.
   - Где это вы, сударь мой, изволили пропадать целых два часа? - удивился он.
   - Так... Гуляв... По корпусу... - уклончиво отвечал Концевич.
   - Я всё знаю! - глянул на его участливо Пётр. - Ждал, пока Рудановский уйдёт... Так он уже давно сдал, и ушёл, вместе со своей "свитой" - Конаржевским, Альдебилем и Кельнером! Да, тебе ведь неведомо - он же, в твоё отсутствие, успел и с "Тарасиком" сцепиться! Чуть до драки дело не дошло...
   - Вот холера! - крутнул головой Стась. - Дождётся он у меня! Ох, дождётся...
   И, тут же сменив тему разговора, кивнул на дверь.
   - Ну, а как там наш друг "Тарасик"?
   - "Тарасик" сдаёт... - отвечал Орлов. - Да что-то уж больно долго его терзают!
   - Видно, тоже чистота крови не позволяет сразу пройти в офицеры! - криво усмехнулся Концевич. - Вот ежели б он быв немецкий барон, или французский маркиз, тогда - другое дело...
   - Тихо, идёт! - предостерегающе поднял руку Орлов, и отошёл от двери.
   Послышались приближающиеся шаги, дверь распахнулась, и перед взором друзей возник "Тарасик" Трояновский - несколько побледневший, взъерошенный, но с улыбкой до ушей. Вслед за ним вышел штабс-капитан и, уже, не заглядывая в папку, поманил к себе стоящего в сторонке насупленного в тревожном ожидании кадета.
   - Ухтомский, ты у нас последний... Заходи!
   Ухтомский, провожаемый дружескими похлопываниями по разным частям тела, вместе со штабс-капитаном скрылся за дверью, а Орлов с Концевичем тут же заключили в объятия своего товарища.

                *   *   *

   - Ну, что, - сдал? - пытливо вглядываясь ему в лицо, спросил Орлов.
   - Сдав! - устало кивнул "Тарасик". - Со смешком, та с грешком, - но сдав... Однако ж, потерзалы воны меня дю-ю-юже знатно!
   - На сколько сдав? - хмуря брови, поинтересовался Концевич.
   - Та на "семёрочку" натянулы! - вздохнул "Тарасик". - А мне боле и не надо было...
   И затем вдруг с горечью добавил:
   - А лучше б оставався у том, у Полтавском корпусе! Там бы, глядишь, у отличниках бы ходив...
   И досадливо махнул рукой.
   - Ладно, не огорчайся! - подбодрил его Пётр, хлопнув по спине. - Главное, сдал, - а офицера получишь! Хоть какое-то звание, но всё равно получишь...
   Затем, обернувшись к стоящему с хмурым видом Концевичу, добавил:
   - А насчёт тебя, Стась, - даю честное слово дворянина, что лично пойду к директору корпуса, к Желтухину, и попрошу его ходатайствовать перед приёмной комиссией о пересдаче тобой экзамена!
   - Ну, вот есчо! - гордо выпрямившись, отвечал поляк. - И не думай даже! Я - сам...
   Договорить ему не удалось. "Тарасик" толкнул локтем Орлова, и тихонько пробормотал:
   - А от и сам дыректор, лёгкий на помине... Дывысь!
   Друзья разом повернули головы.

                *   *   *

   По коридору в сторону экзаменационного зала, блестя генеральскими эполетами, шёл высокий человек с пышными седеющими усами и такими же пышными бакенбардами. Вокруг царила тишина, и его одинокие шаги гулко разносились по пустому зданию кадетского корпуса. Орлов, сунув в руки "Тарасика" учебник, торопливо оправил на себе мундир и, строевым шагом подойдя к директору корпуса, вытянулся на месте "во фрунт":
   - Здравия желаю, ваше высокопревосходительство! Унтер-офицер первой роты...
   - А, Орлов Пётр! - останавливаясь, улыбнулся в усы генерал Желтухин. - Ну как, изволил сдать экзамен?
   - Точно так, ваше высокопревосходительство! - держа руки по швам, отвечал Орлов.
   - И каков итог? - прищурил глаз директор корпуса.
   - Двенадцать баллов, ваше высокопревосходительство! - доложил кадет.
   - Молодец! - поощрительно похлопал его по плечу Желтухин.- Впрочем, я в этом нисколько и не сомневался... Из тебя вырастет достойный офицер! Чего, кстати, желаю и твоему младшему брату... Александром его, кажется, зовут?
   - Точно так, Сашкой! - подтвердил будущий "достойный офицер".
   - Помню, помню его по Александринскому Сиротскому корпусу! - кивнул генерал. - Шустрый такой мальчонка... А тебе, дружок, ведомо, что часть "александринцев" переводят сюда,к нам, во Второй кадетский, и частью - в Первый кадетский корпуса?
   - Ведомо! - в ответ кивнул Пётр. - Весьма жаль, что брат зачислен во Второй корпус, а не в Первый...
   - В Первом корпусе, увы, оказалось слишком мало свободных вакансий! - со вздохом сказал генерал,и тут же, одобрительно взглянув, добавил. - Ну, да это, собственно, не столь уж важно, я думаю... Главное, твой брат станет продолжателем семейной традиции, вслед за отцом и старшим братом, вырастет, выучится, и - станет офицером... Что ж, это похвально! - закончил Желтухин, снова ласково потрепал Петра по плечу, и намеревался было идти дальше, но Орлов поспешно проговорил:
   - У меня к вам просьба, господин генерал-лейтенант! Личная...
   - Слушаю! - снова остановился Желтухин.
   - Не за себя, за товарища своего прошу... - немного замялся Орлов, а затем, понизив голос, произнёс. - За кадета первой роты Станислава Концевича!
   - Что за просьба, излагай... - кинув быстрый взгляд в сторону стоящих по стойке "смирно" кадет Концевича и Трояновского, разрешил генерал.
   - Его на экзамене "завалили" несправедливо, - а всё из-за того, что он поляк! Прошу нижайше в экзаменационной комиссии разобраться, что к чему, замолвить за него словечко, и позволить провести переэкзаменовку... Он сдаст, ей-богу, сдаст, Владимир Петрович! - прижимая руки к груди, совсем по-мальчишески заверил Пётр. - Я честью фамильной готов за него поручиться!
   - Ну, коли честью, да ещё фамильной... - усмехнулся  Желтухин, - то так тому и быть! Постараюсь ему помочь, чем могу...  - И со вздохом добавил. - Видно, на роду мне написано польскими делами заниматься!
   А затем, пройдя уже несколько шагов по коридору, обернулся, и одобрительно произнёс:
   - А то, что за товарища горой стоишь, и в беде не бросаешь - вдвойне молодец! Это и называется - настоящее кадетское братство...
   И, кивнув на прощание, неспешным шагом направился  к двери, ведущей в экзаменационный зал.

                *   *   *

   Почтительно проводив его взглядами, три кадета тут же выдохнули, и приняли стойку "вольно", едва генерал скрылся за дверью.
   - А цто это Желтухин говорив про "польские дела", коими ему "на роду написано  заниматься"? - тут же поинтересовался Концевич, и искоса, вопросительно, взглянул на Орлова.
   Тот пожал плечами.
   - Побей меня Бог, - не знаю!
   - Ты - и не знаешь? - недоверчиво переспросил Концевич. - Тому не верю, цтоб ты - и не знав...
   - Уверяю тебя, Стась! - делая самые честные в мире глаза, соврал Пётр. - Спроси у него самого, если хочешь...
   - Есчо чего! - гордо отвечал Концевич, а затем, помолчав, внезапно положил руку Петру на плечо, и тихо сказал. - А за то, цто за меня просив - дзенькуе! Хотя... хотя и не стоило...
   С этими словами он, потрепав товарища по плечу, повернулся, и быстро зашагал по коридору.
   - Переживае!- глядя ему вслед, вздохнул "Тарасик". - А ты шо ж, так таки и не знаешь, шо казав Желтухин про "польские дела"?
   - Знаю, отчего ж... - невесело усмехнувшись, произнёс Пётр. - В тридцатом году Желтухин участвовал в подавлении польского мятежа, и там отличился... Ты только, братец,  не говори об этом Стасю, а то он откажется от любой его помощи...
   - Та то я разумию! - снова вздохнул "Тарасик" и, неожиданно взмахнув кулаком, выругался. - Эх, будь оно всё неладно!

                *   *   *               

           МОСКВА. ЗАРЯДЬЕ. УЛИЦА ВАРВАРКА, 4-Й КВАРТАЛ БЛИЗ ВАРВАРСКИХ ВОРОТ.
                ЧЕТЫРЕ ЧАСА ПОПОЛУДНИ...                               

   Устало поднявшись по истёртым ступеням, Пётр Орлов подошёл к двери своей квартиры, и пару раз дёрнул за шнур дверного звонка. Вслед за раздавшимся внутри звоном колокольчика послышался торопливый стук каблучков, дверь отворилась, и из-за неё выглянуло симпатичное личико его шестнадцатилетней сестры.
   - Ой! - радостно воскликнула она, увидев стоящего в дверях кадета. - Петя! Вернулся, наконец...
   - Прими, сестра, салют мой братский! - с деланным пафосом произнёс Пётр, театральным жестом вскидывая левую руку вверх, и затем, опустив руку, уже другим, обыденным тоном, добавил. - Бонжур, Натали! Вернулся, как видишь... Живой, и почти здоровый, только очень голодный!
   - Ну что, сдал? - тревожно глядя на него, спросила девушка.
   - Точно так-с! - вытягиваясь, и прикладывая два пальца к козырьку своей форменной фуражки, весело доложил Пётр. - Всё, как говорится, полное комильфо! Отчётливая отметка "двенадцать"!
   - Уф! - счастливо улыбаясь, выдохнула сестра. - Впрочем, мы с маман в этом ни секундочки и не сомневались... - заявила она, посторонившись, и пропуская брата в квартиру.
   - Кстати, как она там? - проходя в прихожую, и снимая с головы фуражку, спросил Пётр.
   - Лежи-и-ит... - кивнула девушка на закрытую дверь, ведущую в спальню. - Но температура уже спала! С утра был доктор Алпатов, сделал ей укол, и сказал, что дело идёт на поправку...
   - Ну, слава Богу, коли так! - накидывая свою фуражку на крючок вешалки, перекрестился кадет. - Я сим моментом загляну к ней, вот только руки сперва вымою...
   - Нет, сначала я загляну! - возразила сестра. - Может, она крепко спит... А ты пока иди, мой руки, и непременно - с мылом... Сейчас буду тебя обедом кормить!
   - Слушаюсь, ваше превосходительство! - шутливо отвечал Пётр, и попытался щёлкнуть её по носику, но девушка, уклонившись, и погрозив ему пальчиком, на цыпочках направилась к закрытой двери. Приоткрыв её, она просунула голову в образовавшуюся щель, и заглянула внутрь.
   - Заходи, заходи, Наташа, я не сплю! - раздался изнутри женский голос.
   - Маменька, Петя вернулся с экзамена! - сообщила девушка, приоткрыв дверь пошире.
   - Вернулся? - в голосе послышалась радость. - Погодите-ка, я сейчас встану...
   - Не надо, маменька, лежите! - строго произнесла Наташа. - Доктор Алпатов велел вам лежать... Мы с Петей сами к вам придём! Он только руки вымоет после улицы...
   В это время из умывальной комнаты появился её брат, в уже расстёгнутом мундире, вытирая друг о дружку только что вымытые руки.
   - Проснулась! - сообщила ему сестра. - Теперь извольте, сударь, войти!
   И, слегка склонив голову, сделала рукой шутливо-приглашающий жест.

                *   *   *

   Брат с сестрой, отворив дверь, вошли в спальню матери. Мать - худенькая женщина лет сорока пяти, с очень бледным лицом и глубоко запавшими глазами, с тёмными, но рано поседевшими волосами, покрытыми белым чепчиком, полулежала в постели, опершись спиной на подушку, и положив на одеяло исхудалые руки. При виде сына с дочерью она радостно улыбнулась.
   - Ну, вот и ты, мой свет! - поприветствовала она подошедшего Петра, а когда он наклонился,чтобы поцеловать её ладонь, чмокнула его в макушку. - А мы уж с Наташенькой заждались... Волнуемся...
   - Не о чем было волноваться, маменька! - усмехнулся Пётр, беря стоящий у туалетного столика резной стул, поднося его к постели, и присаживаясь. - Как самочувствие?
   - Слава Богу, всё к лучшему! - отвечала женщина. - Доктор Алпатов был, Фёдор Андреевич... "Не извольте беспокоиться, - говорит - всё идёт на лад"! Выздоравливаю с Божьей помощью... У тебя-то как всё прошло?
   - "Не извольте беспокоиться"! - с улыбкой повторил сын слова доктора Алпатова. - Всё прошло так, как и должно было пройти... Господа из экзаменационной комиссии выразили своё полное удовлетворение моим ответом.
   - Говорит -"отчётливая отметка двенадцать"! - весело подала голос из-за его плеча стоящая позади стула Наташа.
   - Что ж, я рада... Очень рада... - Глаза женщины засветились живым огоньком. - И батюшка ваш, Алексей Андреевич,  был был рад... ежели б был жив... - вздохнула она, и поднесла к глазам вынутый из-под подушки кружевной платок.
   - Он бы тобой необычайно гордился! - подтвердила слова матери Наташа, и потрепала брата по погону на плече.
   - Да... - согласилась больная. - Гордился бы, и был доволен, что его сыновья,- и старший, и младший, выбрали ту же дорогу, по которой шёл он... поддержали семейную мужскую традицию!
   - Кстати, о младшем сыне... - встрепенулся Пётр. - Этот оболтус Санька не объявлялся в прошедшие выходные? Что-то я давненько его не видел...
   - Ну, ты же знаешь, Петруша, какие у них в Сиротском корпусе строгие порядки! - вздохнула мать. - Тем более, в младших классах... Так просто в выходные никого не отпускают, будь он хоть трижды москвичом!
   - Что ж, так и быть... - вслед за нею вздохнул кадет. - Я сам заскочу к нему в корпус! Досель недосуг было, к экзаменам готовился... Говорят, что уже окончательно решено, будто часть воспитанников Александринского Сиротского корпуса осенью переводят к нам, в Лефортово, и будут пополнять ими Второй кадетский... Так что Санька, скорее всего, к нам переберётся!
   - Жалко, что ты выпускаешься! - за компанию со всеми вздохнула Наташа. - А то бы учились вместе, ты бы ему помогал в учёбе, и защищал от всех этих ваших ужасных нахалов-"закалов"...
   - Настоящий мужчина с малых лет должен учиться защищать себя сам! - наставительно заметил Пётр. - Тем более, кадет корпуса имени Его Императорского Величества, и будущий офицер!
   - Ох-ох-ох, как высокопарно! - насмешливо сверкнула улыбкой сестра.
   - Полноте вам... - махнула рукой мать, поправляя другой рукой подушку. - Ты, Петруша, расскажи-ка лучше, как твои друзья сдали экзамен...

                *   *   *

   Юный унтер-офицер вздохнул.
   - Особо похвастаться им нечем, матушка! "Тарасик" Трояновский еле-еле сдал, на "семёрочку", а Стася Концевича "завалили" на экзамене! Может быть, он бы и сдал всё, как положено, но кто-то из экзаменационной комиссии "прошёлся" насчёт его польского происхождения... Ну, он не вытерпел, и надерзил в ответ! Вы же знаете его шляхетский норов...
   - Знаем, знаем... - со смешком подтвердила сестра. - Особенно, когда он становится на колено, и начинает объясняться в вечной любви!
   - Боже мой... - сочувственно покачала головой мать. - Ну и как же ему ныне быть?
   - Всем не сдавшим в этот раз экзамен через две недели назначена переэкзаменовка! - сообщил Пётр. - Не только ведь Стась не сдал, а также Ванька Ордынский, и ещё двое... Я лично подходил к Желтухину, начальнику корпуса, просил его походатайствовать перед комиссией касаемо Стася. Желтухин обещал помочь... Так что, думаю, с Концевичем всё будет отчётливо! Он ведь весьма и весьма неглупый малый, и учился всегда хорошо... Вот только характер у него, конечно, далёк от ангельского!
   - О, да! - снова не выдержала Наташа. - Не завидую его будущей жене, - ох, не завидую...
   - Наталья, прекрати! - махнула на неё зажатым в руке платочком мать. - Не тебе же, в конце концов, за него выходить...
   - Ха! - воинственно воскликнула девушка. - Да будь я его женой, я бы его в два счёта - в бараний рог! Он бы у меня по струнке...
   Договорить ей не дал звук дверного колокольчика из прихожей.
   - Ой, кто-то пришёл! - всполошилась Наташа, и видя, что брат приподнимается со стула, остановила его решительным жестом. - Сиди-сиди, я сама открою!
   С этими словами она выпорхнула из материнской спальни в переднюю.
   - Интересно, кто бы это мог быть? - удивлённо приподняла брови женщина. - Мы вроде бы никого не ждали...
   - Может, дворник? - озабоченно почесав лоб, предположил Пётр.
   В это время в прихожей Наташа, повозившись с дверной цепочкой, распахнула дверь, и в комнату вошёл высокий военный, лет сорока, с эполетами подполковника на плечах, в пенсне, и с элегантной бородкой клинышком. Увидев его, девушка радостно пискнула, и бросилась к нему на шею.
   - Ой, дядя Коля приехал!Ур-ра-а!!!
   - Здравствуй, здравствуй, егоза! - обнимая, и целуя в щёчку, приятным баритоном приветствовал её подполковник.
   - Мама, это дядя Коля к нам приехал! - крикнула в сторону спальни девушка.
   - Я вижу, однако, что мама там не одна! - взглянув на висящую на вешалке форменную фуражку Петра, удовлетворённо кивнул её дядя. - Стало быть, я прибыл не зря...
   - Да, Петя наш тоже здесь, только недавно вернулся с экзамена! - помогая снять с него фуражку, и вешая  её на крючок рядом с фуражкой брата, затараторила Наташа. - Маме уже лучше, она проснулась, и они там разговаривают... Да вы не стойте здесь, - проходите, проходите! 
   - Ну-ссс... - глянув на себя в висящее в прихожей большое зеркало, пробежавшись рукой по волосам, и пригладив свою элегантную бородку, пробормотал подполковник, а затем, оправив мундир, шагнул в раскрытую дверь спальни.

                *   *   *   

   При виде его лежащая на постели больная издала радостное восклицание, и протянула к нему исхудавшие руки, а юный унтер-офицер, улыбаясь, встал со стула и, в свою очередь, одёрнул на себе мундир.
   - Разрешите вас всех поприветствовать! - улыбаясь в ответ, воскликнул новоприбывший, и подошёл к постели. - Рад, весьма рад видеть тебя, Верочка, в добром здравии! - наклоняясь, и целуя руку женщины, произнёс он.
   - Да уж какое там "доброе здравие"! - отмахнулась та. - Откуда оно возьмётся? Еле-еле душа в теле... Но, всё равно, - добро пожаловать, Николаша! Да ты присаживайся...
   И указала рукой на стул, предусмотрительно подставленный вставшим навстречу старшему по возрасту и по званию расторопным кадетом.
   - Дай-ка я сначала племянника обниму, и поздравлю с окончанием экзамена! - заявил подполковник, сначала крепко пожав руку, а затем обнимая и хлопая Петра по спине. - Ну-с, и каков итог, молодой человек?
   - Отчётливые двенадцать баллов! - солидным голосом отвечал "молодой человек". - Комиссия осталась премного довольна ответом... Один капитан от артиллерии даже предлагал сразу поступить к ним на службу!
   - Но ты, конечно, отказался? - вопросительно приподнял бровь подполковник.
   - О, да! - кивнул юноша. - Я сказал, что желал бы служить в инфантерии и, если позволят, в том же полку, что и отец...
   - Что ж, и в результате экзамена, и в твоём ответе я не сомневался! -  потрепав Петра по плечу, одобрительно заметил офицер. - Видишь, Вера Петровна, наша, "орловская" порода! - повернулся он к женщине.
   - Вижу, вижу... - слабо улыбнулась больная. - Да ты присаживайся, Николаша... В ногах правды нет!
   - Да я, собственно, буквально на минутку! - опускаясь на стул, и поправляя пенсне, сказал подполковник. - Меня на улице извозчик ждёт... Я к вам проездом заскочил! На шесть вечера назначена аудиенция у генерал-губернатора. Опаздывать никоим образом не могу! Сами понимаете, служба...
   - Ты бы рассказал, как дома дела? - приподнимаясь на подушке, поинтересовалась Вера Петровна. - Как жена, как дети? А то ты после смерти Алексея у нас совсем редко стал бывать...
   - Дома все, благодарение Господу, живы и здоровы, чего и вам желаю! - ответил подполковник. - А что редко стал бывать, - простите великодушно... Всё служба, служба! Но вот видите, всё же выкроил минутку... Я, собственно, вот ещё зачем!
   Он повернулся к стоящему у него за спиной Петру.
   - Ну, о производстве тебя, мой друг, в офицерское звание нынче уже можно не сомневаться! Само производство у вас состоится в июне?
   - Точно так, пятнадцатого числа, после того, как пройдёт переэкзаменовка тех, кто сегодня не сдал! - кивнул кадет.
   - Что, и много таких? - нахмурил бровь его дядя.
   - Ну, есть кое-кто... - уклончиво отвечал юноша.
   - Так вот, я хотел сказать, чтобы за свой офицерский мундир, и прочие регалии после производства ты не тревожился, - я об этом уже позаботился сам! - заявил подполковник. - Мундир и брюки тебе уже шьют в мастерской, которая обслуживает всех офицеров Московского штаба округа! Так что не изволь беспокоиться, - будешь выглядеть в наилучшем виде! Это, если угодно, мой тебе подарок к дню посвящения в офицерское звание!
   Лицо кадета просияло, стоящая в дверях Наташа радостно захлопала в ладоши, а растроганная мать протянула руку, и благодарно погладила сидящего по плечу.
   - Спасибо, Николаша! Как мы тебе все благодарны... Прямо - гора с плеч! А то уж мы не знали, как и быть... Я болею, Петруша всё время в корпусе...
   - Не стоит благодарности! - беря её руку в свои ладони, сказал подполковник. -     Пётр - сын моего старшего брата, геройски погибшего на войне, продолжатель дела отца... Я просто обязан был вам помочь! Это - мой долг, и офицера, и родственника... Вот с этим я, собственно, и приехал, - повидать, поздравить, сообщить. А засим - разрешите откланяться! Извозчик ждёт, простите великодушно...
   С этими словами он снова поцеловал руку Вере Петровне, пожелал ей скорейшего выздоровления, погладил по голове подошедшую с огорчённым видом Наташу и, уже выходя из спальни, кивнул  кадету:
   - Пётр, проводи меня!
   - Слушаюсь, господин подполковник! - сделав "руки по швам", ответил юноша, и двинулся из комнаты вслед за ним.

                *   *   *

   Жестом дав понять, чтобы кадет прикрыл дверь в спальню матери, подполковник снял с крючка свою фуражку, глядя в зеркало, надел её, приставив указательный палец к козырьку, и спросил:
   - Ну-с, господин без пяти минут офицер, чем изволите заниматься после присвоения звания, и начала летних вакаций?
   - Маман летом повезут в её имение, на свежий воздух... - поразмыслив, отвечал Пётр. - Думаю поехать вместе с ней, отдохнуть на лоне деревенской природы. А там - в полк, куда распределят...
   - Насчёт того, чтобы служить в том же полку, где служил Алексей, я конечно, похлопочу... - расчесав у зеркала бородку, и поправив на носу пенсне, сказал Николай Андреевич. - Но твёрдо обещать этого, как сам понимаешь, не могу! Сейчас активно идёт формирование нашей Дунайской армии, и туда требуется большое количество офицеров... 
   Подойдя ко входной двери, и понизив голос чуть ли не до шёпота, он просил:
   - Обстановку на наших юго-западных границах до вас в корпусе доводили?
   Юноша пожал плечами:
   - Доводили, но как-то всё звучало бравурно, знаете ли... Шапкозакидательски, что ли...
   Подполковник строго сдвинул брови:
   - Увы, дела обстоят далеко не бравурно, и далеко не шапкозакидательски, как ты изволил выразиться! Турция нам откровенно угрожает, и дело идёт к очередной русско-турецкой войне... А Турцию, в случае войны, по имеющимся сведениям, поддержат Англия и Франция, хотя наш император и рассчитывает на их нейтралитет. Но здравомыслящим умам в нашем Генеральном штабе мало в это верится... Поэтому, чтобы опередить враждебные действия со стороны Турции, мы, скорее всего, в начале лета введём войска в дунайские княжества - Молдавию и Валахию, пока этого не сделали турки! Так что, друг мой, твои летние вакации могут и не состояться, и в полк тебя могут призвать гораздо раньше, чем ты предполагаешь!
   - Что ж, я в любой момент готов служить государю и отечеству! - гордо выпрямляясь, отвечал кадет.
   - Не сомневаюсь, юноша, не сомневаюсь! - усмехнулся Николай Андреевич, и одобрительно потрепал его по плечу. - Только пока ни матери, ни сестре о том, что я тебе сказал, - ни слова, чтобы их понапрасну не расстраивать...
   И заговорщецки приложил палец к губам.
   - Я понимаю... - кивнул Пётр. - Буду нем, как рыба!
   - Н-ну-ну! - усмехнулся подполковник, и уже берясь за дверную ручку, добавил. - А на твой выпуск, 15 июня, я постараюсь вырваться! Если, конечно, получится... Сам понимаешь - служба есть служба! Ну-с, честь имею! А то меня извозчик, видать, совсем заждался...
   И, слегка приложив два пальца к околышу фуражки, он вышел, плотно прикрыв за собой входную дверь.

                *   *   *

                МОСКВА.ХАМОВНИКИ.УЛИЦА ЗНАМЕНКА.
                ДВА ЧАСА ПОПОЛУДНИ СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ.

   Пётр Орлов, одетый в чистую и аккуратно выглаженную форму 1-го Московского кадетского корпуса, с небольшим кожаным саквояжем в руках, неспешно подошёл к воротам здания Александринского Сиротского кадетского корпуса и, козырнув, обратился к стоящему у ворот караульному солдату с длинноствольным, вооружённым штыком ружьём у правой ноги.
   - Здорово, служивый!
   - И вы будьте здравы, господин кадет! - окинув его изучающим взглядом с головы до ног, с достоинством отвечал служивый.
   - Я, видишь ли,навестить младшего брата пришёл! - пояснил Пётр. - Он здесь, у вас в корпусе обучается... Не мог бы ты, братец, вызвать кого-то старшего из караульного наряда? Офицера, или там, фельдфебеля, кто там у вас нынче дежурит?
   - Точно так-с, дежурит нынче поручик Завадский! - доложил солдат. - Тольки мне пост покидать не положено... Ежели дозволите, господин кадет, я ему посвищу!
   - Дозволяю! - кивнул Пётр.
   Караульный переложил ружьё из правой руки в левую, полез в карман широких солдатских штанов, извлёк оттуда небольшой оловянный свисток на замусоленной верёвочке, и два раза в него свистнул. На свист открылась дверь расположенного у ворот караульного помещения, и из неё высунулась взлохмаченная рыжая голова без фуражки, но зато с большими, пушистыми, и такими же рыжими усами.
   - Жичкин, ты чяво свиристишь? - ленивым голосом осведомилась голова.
   - Да от... - солдат кивнул на стоящего рядом с ним кадета. - Пришли тут... Старшево требують!
   Вслед за головой из двери высунулось туловище, тоже в солдатской форме, но с унтер-офицерскими лычками на погонах. Окинув, как и караульный, Петра внимательным взглядом, унтер-офицер таким же ленивым голосом ответил:
   - Ща доложу...
   После чего голова и туловище тут же исчезли. Через некоторое время дверь караульного помещения, скрипнув, открылась, и на пороге, натягивая на руки перчатки, появился высокий, щеголевато одетый офицер в звании поручика инфантерии.

                *   *   *

   - Кто это, чёрт возьми, требует тут караульного офицера? - морщась от солнечного света,недовольным голосом спросил он. - А самого начальника корпуса генерала Пётра Александровича Гроссера ему не надобно?
   - Первого Московского кадетского корпуса унтер-офицер Орлов! - двинувшись ему навстречу, лихо щёлкнув каблуками,и бросив руку к околышу фуражки, бойко представился Пётр.
   - Поручик Завадский! - небрежно приложив два пальца к виску, представился в ответ офицер, и тут же раздражённого добавил. - Как вы не вовремя, чёрт вас возьми, господин кадет! У меня,наконец, игра пошла, два козыря были на руках, и как раз был мой заход... Ну да ладно! С чем пожаловали?
   - Брат у меня здесь обучается, в 1-м общем классе, Орлов Александр... - опуская руку вниз, но продолжая стоять по стойке"смирно", как учили в корпусе при общении со старшим по званию, отвечал ему кадет.
   - А-а-а, сын героя Венгерского похода! Знаю его... - кивнул поручик. - Подопечный господина Розова ... - И, пригладив двумя пальцами свои чёрные усики, добавил. - Как же мне его не знать! Весьма и весьма часто с ним приходилось лично иметь дело... Шустрый малый, этот ваш брат, доложу я вам!
   - Что такое? - встревожился Пётр. - Какие-то нарекания имеются в его адрес? Прошу вас, ничего не скрывайте, господин поручик, и расскажите уж всё, как есть! Вы же понимаете, что я, как старший брат, несу за него ответственность...
   И вопросительно воззрился на офицера.

                *   *   *

   Завадский, вместо ответа, склонил голову набок, и внимательно оглядел нашего героя с головы до ног.
   - Выпускной? - полувопросительно-полуутвердительно произнёс он.
   - Точно так! - кивнул Пётр. - Вчерашним днём сдавал последний государственный экзамен...
   - Ну, и как? - приподнял бровь поручик.
   - По высшему баллу!
   - Стало быть, не за горами и производство в офицеры? - одобрительно похлопав Петра по плечу, произнёс Завадский.
   - Да-с... Пятнадцатого июня состоится выпуск и производство! - подтвердил юноша.
   - Выходит, скоро наше офицерское братство ожидает пополнение! - ухмыльнулся поручик. - Что ж, весьма и весьма рад это слышать! Хотя заранее, знаете ли, не поздравляют, дабы не сглазить...
   - Знаю! - снова кивнул Пётр. - Плохая примета...
   - А насчёт братца вашего я сейчас распоряжусь! - сказал поручик и, повернувшись к двери в караульное помещение, громко крикнул:
   - Петр-рррухин!
   Из двери караульного помещения, дожёвывая на ходу кусок хлеба, появился уже знакомый Петру рыжеусый солдат.
   - Чего изволите, господин поручик? - вытянувшись "во фрунт" при виде постороннего, пророкотал он.
   - Так, живо ноги в руки, и бегом в роту первого общего класса! - скомандовал начальник караула. - Передай дневальному, или кому-либо ещё, пускай сей же час сыщут кадета Орлова Александра, и пришлют сюда, в караульное помещение! Пусть скажут, что его здесь старший брат дожидается...
   - В момент будет исполнено! - козырнув, отвечал рыжеусый и, повернувшись "кругом", торопливо направился снова к двери.
   - И побыстрее давай! - вдогонку крикнул ему поручик Завадский. - Одна нога здесь, другая - там!
   - Не извольте беспокоиться, мигом слетаю! - на ходу откликнулся Петрухин, и исчез за дверью.
   - Ну-с, господин Орлов-старший,а покамест будет длиться ваше ожидание, не угодно ли пройти к нам, в караульное помещение, и присесть на табуретку? - повернулся поручик к Петру. - В ногах, говорят, правды нету...
   - Покорнейше благодарю, но лучше я подожду здесь, на улице! - улыбнулся кадет.- Погода, видите ли, благоволит..... Солнышко, тепло, и всё такое...
   - Ну, как вам будет угодно! - пожал плечами Завадский. - Ежели ваш братец появится, мы вас тут же известим... Честь имею!
   И, приложив к фуражке два пальца, как раньше козыряли офицеры, снова скрылся в караульном помещении.

                *   *   *

   Между тем, за корпусным зданием, на зелёной лужайке, обрамлённой цветущими липами, шла ожесточённая драка. Под свист, улюлюканье, осуждающие или одобрительные крики окружившей лужайку толпы кадетов разных возрастов, два воспитанника, снявши гимнастёрки, и оставшись в одних белых рубашках, вели бой не на жизнь, а на смерть. Пыхтя от усердия, они нещадно толкали, пинали и колотили друг друга по чему попало. Но наблюдатели из толпы тут же вмешивались, если в ход шли недозволенные приёмы, - удары головой, лягание ногами, кусание зубами или тыканье пальцами в глаза сопернику. Если подобные действия с чьей-либо стороны были замечены, то они тут же пресекались выскочившими из толпы кадетами постарше, растаскивавшими их в разные стороны, и не забывавшими при этом предупредить противников, что драка идёт "до первой крови". Тот из двух драчунов, что был на целую голову выше ростом, явно одерживал верх. Но тот, что поменьше, - невысокий, темноволосый, вихрастый, сдаваться на милость победителя вовсе не собирался, и сражался изо всех сил, чем заслужил одобрение окружающих. Судя по реакции зрителей, большинство симпатий было на его стороне.
    - Кирилл, Кирилл, дай ему! - кричали из толпы одни. - Вали этого малявку, Кирюха! Что ты с ним цацкаешься?!
    - Санька, не сдавайся! - орали другие. - Орлик, покажи задор! Врежь ему как следует!! Клюнь его в задницу по-орлиному!!!
   Но всё же более старший возраст и преимущество в силе дали себя знать. Тот, что был повыше, обхватил маленького за пояс и, поднатужившись, швырнул его на землю. Вихрастый не удержался на ногах и, отлетев в сторону, кубарем покатился по траве. По толпе пронёсся вздох разочарования.
   - Вставай, чего разлёгся! - презрительно кривя губы, произнёс более высокий "поединщик". - Я тебя сейчас ещё не так отделаю...
   - Погоди, дай ему передохнуть чуток! - говорили из толпы сторонники малыша. - Тогда он ещё покажет, где раки зимуют...
   - Нечего ждать! - не соглашались сторонники его оппонента. - Чего он, как на бережку разлёгся? Пускай встаёт!

                *   *   *

   Но встать и продолжить поединок лежащему на земле не удалось. Раздался предупредительный свист стоявшего в стороне "дозорного", и толпа, окружавшая лужайку, тотчас рассеялась. К месту поединка торопливо подходил дежурный офицер с повязкой на рукаве, и рыжеусый солдат из караульного помещения.
   - Что здесь происходит? - поинтересовался офицер у первого попавшегося из воспитанников.
   - Понятия не имею! - пожал плечами тот. - Я только что подошёл...
   - Н-ну-ну... - с сомнением в голосе произнёс офицер и, подойдя к кадету постарше, не успевшему ретироваться с места схватки, спросил:
   - Садовский, ты случайно не видел Орлова Александра из первого общего класса?
   - Да вон он, на траве валяется... - лениво ответил кадет, и кивнул в сторону.
   Офицер с рыжеусым солдатом подошли ближе, и увидели поднимающегося с земли вихрастого мальчишку.
   - Ага, вот ты где! - воскликнул дежурный офицер. - А мы тебя по всему корпусу ищем... Ты что здесь делаешь?
   - Да так, на солнышке грелся... - неохотно отвечал мальчик. - Жарко...
   - И ты тоже грелся? - с недоверием спросил офицер, переводя взгляд на второго кадета, стоящего в одной белой рубашке.
   - Угу! - глядя в землю, пробормотал тот. - Солнце... Запарился...
   - Так, всё ясно! - оглядев обоих, с иронией произнёс офицер. - Оба быстро оденьте гимнастёрки, и приведите себя в надлежащий вид! Кирилл, я потом с тобой побеседую... А ты, Александр Македонский, - повернулся он к младшему воспитаннику, - следуй за мной! Вернее, вот за ним... - и указал на рыжеусого солдата.
   - Куда это? - мрачно спросил вихрастый драчун. - Сразу в карцер?
   - Никак нет! - улыбаясь, отвечал солдат. - На проходную! Там вас старший братец ожидать изволят...
   - Ур-ра-а! - подпрыгнув, завопил мальчишка и, кинувшись к лежащей на земле гимнастёрке, стал быстро одеваться.
   - Но учти... - бросил ему вслед соперник, когда "Александр Македонский" проходил мимо. - Мы ещё с тобой "погреемся на солнышке"!
   - Всегда к вашим услугам, сударь! - насмешливо кланяясь, отвечал вихрастый, и ускорил шаги, торопясь догнать идущего впереди солдата.

                *   *   *

   Как Александр не старался поправлять ремень, и разглаживать спутанные в схватке вихры, старший брат, ожидавший его у проходной, сразу заметил следы драки, поскольку младшему некуда было спрятать стремительно набухавший под левым глазом синяк.
   - Ну-с, за что на этот раз? - после братских объятий спросил он, строго глядя на юного драчуна.
   - За дело! - отводя взгляд в сторону, буркнул тот.
   - За какое? - продолжал выпытывать Пётр. - Ты же знаешь, - драться надо только за правое дело, или за дело чести! Помни, чему учил нас отец... Так что, давай, выкладывай начистоту!
   - Ну... в общем... один малый, ему одиннадцать лет, сказал при всех, что мы, - не настоящие дворяне... - по-прежнему глядя в сторону, стал рассказывать Александр. - Он заявил, что когда братья Орловы короновали Екатерину Вторую, наши предки свиней пасли! Пришлось дать ему по физиономии, а во время прогулки назначили дуэль за корпусом...
   - Наш род был дворянским ещё при Петре Первом... Сам государь нашему предку-стрельцу, воинскому человеку, дворянство пожаловал! - усмехнувшись, заявил старший брат. - Сам-то твой обидчик из каких дворян будет?
   - Сказывал, что из воронежских... - пробурчал Саша. - Не знаю, может, - врёт! Я в родословных делах пока не очень-то силён...
   - Да звать-то его как? - прищурив глаз, осведомился Пётр.
   - Кирилл Сапожков! - отвечал младший брат, и погрозил в воздухе кулаком. - Ух, я ему ещё устрою...
   - Да, Сапожковы, - они воронежские! - подтвердил Пётр. - А мы - московские, коренные столичные жители! Так что, - гордись этим... - И тут же поправился. - Но, всё равно, - кулакам волю не давай, и в драки не вступай, особенно с теми, кто этого не достоин!
   А затем, потрепав брата по плечу, одобрительно произнёс:
   - А за то, что за честь фамильную вступился, и не сробел перед старшим по возрасту, - хвалю! Молодец! И дальше продолжай в том же духе...
   - Так что мне, в конце концов, - драться или не драться?! - удивлённо развёл руками Саша.

                *   *   *

   По губам старшего брата скользнула улыбка, но он постарался сдержать себя, и строго заметил:
   - Ну, ты уже парень взрослый, к тому же, - носишь погоны, и знаешь, что такое воинская дисциплина! А посему должен сам разуметь, когда вступать в драку, а когда - нет! В данном случае ты поступил правильно, но в дальнейшем, - сначала подумай, стоит ли махать кулаками, или оно того совершенно не стоит... Одним словом, ты меня понял?
   - Понял! - глядя себе под ноги, буркнул "Александр Македонский".
   - Ну, и прекрасно! - с облегчением вздохнул Пётр, сам уже уставший от этой назидательной беседы. - Тогда изволь получить вот это...
   С этими словами, раскрыв свой кожаный саквояж, он достал оттуда увесистый, завёрнутый в чистую белую тряпицу свёрток, и подал его младшему брату.
   - Тут домашние пирожки, и сладости... - пояснил Пётр. - От мамы и Наташи! А также они просили передать тебе самые наилучшие пожелания...
   - Спасибо! - шмыгнул носом Саша, принимая свёрток. - Как там маменька?
   - По-прежнему хворает... - снова вздохнул старший брат. - Но, доктор Алпатов говорит, что вскоре дело пойдёт на поправку! Ты-то сам не сможешь её навестить в воскресные дни?
   - Не, нас не отпускают... - покачал головой Александр. - И потом, если б даже отпускали, - меня всё равно бы не выпустили из корпуса...
   - Это почему же? - опять нахмурил брови Пётр.
   - С учёбой у меня неважно... Да и за поведение... - неохотно отвечал мальчишка. И затем, в очередной раз шмыгнув носом, добавил. - Можно, конечно, было бы двинуть и в "самоход", - но потом, если бы хватились, меня бы точно упрятали в карцер! А то и из корпуса бы совсем выперли...
   - Ну, этого ещё не хватало! - возмущённо воскликнул старший брат. - Не смей о сём даже и думать...
   - О-хо-хо! - насмешливо глядя на него, проворчал Саша. - Кто бы говорил... Можно подумать, что ты сам ни разу в "самоход" не ходил! Сколько раз, помню, ещё в детстве, являлся домой, и от батюшки покойного тебе не раз за это доставалось...


                *   *   *

   Слова младшего братишки несколько смутили Петра, и он даже сразу не нашёлся, что ответить.
   - Гм-гм... - чуть помолчав, произнёс он. - Ну, это было давно, и неправда... И потом, - я ведь всегда учился отлично! А вот ты... С поведением твоим мы только что разобрались, а что касаемо учёбы... С учёбой почему нелады?
   - Ну не даётся мне эта распроклятая математика! - топнув ногой, воскликнул младший братишка. - Да ещё преподаватель, немец этот, придирается то и дело...
   - Может, стоит попросить, чтобы к тебе прикрепили более сильного воспитанника, из старших классов? - озадаченно наморщил лоб юноша. - Или, чтобы классный офицер-наставник разобрался с этим вашим немцем?.. Я бы, конечно, попросил дядю Колю, чтобы он вмешался... Тот пошёл бы к директору вашего корпуса, генералу Гроссеру, за разъяснениями, - ну, и рассказал бы ему, кто ты, и кто был твой геройски погибший отец...
  - Ага! - ковыряя носком ботинка землю, хмуро отвечал ему Александр. - Генерал Гроссер,-он тоже немец, и этого козла, своего преподавателя-немца, в обиду ни за что не даст... Да к тому же, он - человек сухой и строгий, и может меня за жалобы запросто из корпуса отчислить!
  - Что ж... - с сожалением покрутив головой, в который раз вздохнул Пётр. - Тогда я советую тебе подтянуть учёбу, и ещё немного потерпеть! Тут осталось совсем немного до летних вакаций, а потом часть воспитанников вашего Сиротского корпуса переведут во Второй кадетский корпус, к нам, в Лефортово...
  - А почему не в твой, в Первый? - тут же нахохлился мальчишка.
  - В Первом корпусе нет свободных вакансий... - пояснил юноша. - И, к тому же, во Втором корпусе учиться столь же почётно, как и в Первом! Это я тебе вполне авторитетно заявляю...
  - А вдруг меня вовсе никуда не переведут, - ни во Второй корпус, ни в Первый? - продолжая ковырять землю носком ботинка, с сомнением спросил Саша.
  - Переведут! - успокоил его старший брат. - Дядя Коля сказал, что это - дело уже решённое... Да к тому же, здесь, в Сиротском корпусе, оставляют только тех, кто действительно является круглым сиротой! А ты, хоть и сирота, но - не круглый... У тебя есть мать, дядя, сестра... Я, наконец! Без пяти минут офицер войска Его Императорского Величества...
  - Ах, да, совсем забыл! - спохватился младший братишка. - Ты же, кажется, должен был вот-вот сдавать выпускной экзамен?
  - Я его уже сдал. Вчера... - отвечал ему Пётр.
  - Ну, и...
  - Сдал на отлично, можешь не беспокоиться!
  - А я и не беспокоюсь... - улыбаясь до ушей, и утирая нос, довольно пробормотал Саша. И затем, всё же не выдержав, кинулся Петру на шею. - Ур-р-р-а-а-а! Молодец, Петька!!!
  А затем, разжав объятья, радостным тоном поинтересовался:
  - Так когда же я, и все наши, увидим тебя офицером?
  - Скоро уже! - заверил его юноша. - Производство состоится пятнадцатого июня. Совсем немного осталось подождать, и...
  - И ты будешь, наконец, офицером! Ур-р-р-а-а-а! - завопил на всю улицу Саша, и снова бросился брату на шею.

                *   *   *

                15 ИЮНЯ 1853 ГОДА.
                ЛЕФОРТОВО.
                ПЛАЦ-ПАРАД 1-Го и 2-ГО МОСКОВСКИХ КАДЕТСКИХ КОРПУСОВ.

 Залитый солнцем плац был полон. Рота выпускников 1-го кадетского корпуса, выстроившихся друг подле друга квадратной "коробочкой", в шеренгах в затылок друг другу, одетых в парадную кадетскую форму, замерла в строю, а окружавшая плац "статская" публика, напротив, оживилась, когда из-да угла учебного корпуса выкатилась пышно разукрашенная карета. Из неё выбрался, и неспешно направился в сторону плаца тучный генерал, в сопровождении трёх офицеров свиты.
  - Р-р-равняйсь! Смир-р-рно! Р-равнение нап-право! - скомандовал стоящий посреди плаца в белых перчатках, и в парадной генеральской форме начальник корпуса генерал Желтухин и, печатая чёткий шаг, под звуки бодрого барабанного марша и грохота труб стоящего близ деревянной трибуны воинского оркестра, пошёл навстречу приближающемуся новоприбывшему генералу.
  - Ишь ты, как Желтухин вышагиваить! - прошептал за спиной Петра Орлова "Тарасик" Трояновский. - Прямо як молодой кадет... 
  - А к кому это он на "полусогнутых"-то? - поинтересовался, вытягивая шею, стоящий в самом конце шеренги рыжеволосый Кох. - Никак, братцы, не разберу, кто это такой к нам пожаловал...
  - А это к нам пожаловал сам московский генерал-губернатор Закревский! - чуть повернув голову назад, ответил ему из первого ряда Константин Михайловский, как и Пётр Орлов, с унтер-офицерскими нашивками на рукаве мундира, возглавлявший второе отделение роты.
  - А-а-а, "Чурбан-паша"... - кивнул Кох. - Вот принесла его нелёгкая!
  - Да, удостоил нас чести! - криво усмехнувшись, заметил как всегда насмешливо-жёлчный Рудановский, стоящий в шеренге второго отделения, сразу позади Михайловского.
  - Потише, господа кадеты, вы же всё-таки в строю находитесь, а не на торговой площади! - шикнул на них с правого фланга ротный командир.
  Начальник корпуса между тем, отдав рапорт генерал-губернатору, направился вместе с ним и офицерами его свиты к помосту, сколоченному  у края плаца, и задрапированному материалом, отображающим цвета российского флага. Поднявшись по ступенькам на помост, генерал-губернатор оперся руками о перила, и долгим, изучающим взглядом  оглядел сверху весь плац, - нет ли где нарушений воинского порядка, за который потом можно придраться к корпусному начальству. Убедившись, что придраться не к чему, он удовлетворённо хмыкнул, после чего вынул из кармана большой носовой платок, снял с головы фуражку, и протёр свою лысеющую голову. Вслед за тем, убрав платок и снова надев фуражку на голову, он достал из-за обшлага левого рукава своего мундира сложенный вдвое лист бумаги, развернул его, и приготовился вслух читать то, что на нём было написано.
  - Ну, всё, сейчас начнёт разводить антимонии на два часа! - пробормотал из рядов выпускников первого отделения Иван Одоевский.
  - Да, а ведь мы совсем другого ждём... - завздыхали кадеты. - Мы ждём, когда нас, наконец, произведут в офицеры!
  - Да тише вы, чёрт вас возьми! - снова возмутился ротный командир.
  - Та видь нэ терпицця, господин капитан! - делая жалобное лицо, произнёс "Тарасик".
  - Ничего, терпели целых семь лет, потерпите ещё чуток! - усмехнулся ротный. - Скоро уже...

                *   *   *

  А генерал-губернатор тем временем, подняв вверх указательный палец, продолжал начатую им речь:
  - ...И, как указывал в своём "Наставлении для образования воспитанников военно-учебных заведений" генерал-майор Ростовцев Яков Иванович...               
  Тут он уставил взгляд в свою бумагу и, не опуская вниз указательного пальца, процитировал:
  "Доставить юному военному дворянству приличное сему званию воспитание, дабы укрепить в воспитанниках сих правила благочестия и чистой нравственности и, обучив их всему, что в предопределенном для них военном звании знать необходимо нужно, сделать их способными с пользою и честью служить Государю. Христианин, Верноподданный, Русский добрый Сын, надёжный товарищ, скромный образованный юноша, исполнительный, терпеливый и расторопный офицер - вот качества, с которыми воспитанники Военно-Учебных заведений должны переходить со школьной скамьи в ряды Императорской Армии с чистым желаньем отплатить Государю за его благодеяния честной службой, честной жизнью и честной смертью." Вот в чём заключалась задача ваших наставников, и вот в чём ныне должна будет заключаться ваша задача! Сим, господа, и хочу закончить свою речь...
  От такого количества слов, произнесённых под палящим солнцем, он явно устал и, с облегчением выдохнув, снова снял фуражку и полез в карман за платком. Стоящие в строю кадеты выдохнули не менее облегчённо, и по их рядам пронёсся лёгкий шумок: "Ну, вот, наконец, сейчас, господа"... Генерал-губернатор, вытерев голову, спрятав платок, и вновь надев фуражку, приободрился, откашлялся, и громким, торжественным  голосом, на весь плац, известил:
  - По именному указу Его Императорского Величества все кадеты - выпускники Первого Московского Екатерины Второй кадетского корпуса, по окончании учебного курса и благополучной сдачи выпускных экзаменов производятся в офицеры Российской Императорской Армии! С чем я вас, собственно,и поздравляю...
  После чего, повернувшись к стоящему рядом с ним на помосте генералу Желтухину, произнёс:
  - Ну-с, а засим, - делайте, что должно делать, господин генерал!
  Тот, подойдя к краю помоста, и наклонившись через перила, ещё более торжественным, чем генерал Закревский, голосом произнёс:
  - Ура,господа кадеты! Господа офицеры, - ура!
  - Ур-р-ра-а-а! - дружно покатилось по плацу. Лица выпускников тотчас оживились и расцвели. Но, как люди военные, да ещё находящиеся в строю, они не могли позволить себе других вольностей, - в то время, как в окружающей плац "статской" публике раздались радостные крики, и в воздух полетели фуражки, кепи, мужские и женские шляпы, капоры и чепчики. Генерал Желтухин дал отмашку руководителю духового оркестра, снова грянул бодрый марш и, по команде ротного капитана, дружно повернувшись налево, кадеты первой роты, а теперь уже юные офицеры, дружно и весело печатая шаг, строем прошагали мимо стоящего на трибуне начальства. Оба генерала, и бывшие вместе с ними офицеры, также с торжественным выражением лица, все как один, взяли "под козырёк".

                *   *   *

  Пройдя мимо "генеральского" помоста, строй новоиспечённых офицеров получил команду "Стоять вольно!". А пока они, весело перемигиваясь, и похлопывая друг друга по плечам, по спине, и по чему попало, изъявляли свою радость, на трибуне Московский генерал-губернатор Закревский, пожимая руку генералу Желтухину, заявил:
  - Ну-с, батенька Владимир Петрович, поздравляю и вас! Как говорится, гора с плеч долой...
  - Благодарю ваше высокопревосходительство, но - не вся... - рассеянно отвечал Желтухин, посматривая с трибуны на нетерпеливо мнущихся в строю выпускников. - Осталось ещё присвоение званий каждому произвести, - и уж тогда, действительно, - гора с плеч!
  - Сие уже без меня... - поднял вверх ладони генерал Закревский. - И рад бы поприсутствовать, свою молодость вспомнить, но, - увы!.. Дела, дела, государственные дела, - они ждать не могут... Так что разрешите откланяться, - убываю-с...
   - Понимаю! - кивнул Желтухин. - Разрешите, ваше высокопревосходительство, лично проводить вас до кареты...
   - Что ж, извольте! - благосклонно отвечал Закревский. Они вместе, и прибывшие с  генерал-губернатором офицеры спустились с помоста. Строю была подана вновь команда "Смирно!", и затем - "Равнение налево!", после его Закревский, откозыряв всему строю, в сопровождении генерала Желтухина направился к ожидавшей его на углу корпуса карете, распрощался с начальником корпуса, влез в неё вместе с офицерами, и карета укатила. В это время внизу, у помоста, уже были выставлены два стола с зелёными скатертями, и на каждом горкой высились документы о присвоении офицерских званий. Желтухин, вернувшись к трибуне,подошёл к одному из столов, ещё раз внимательно оглядел списки, - всё ли в порядке, и лишь убедившись в этом, взмахнул рукой, и коротко скомандовал стоящим у столов офицерам:
   - Приступайте, господа!

                *   *   *

  При взмахе его руки в окружающей плац публике раздались хлопки и одобрительные возгласы, а ряды выстроившихся по взводам друг другу в затылок новоиспечённых офицеров дрогнули, и началось движение. Стоящие у столов офицеры-воспитатели, заглядывая в списки, лежащие перед ними, громко называли фамилии, и "виновники торжества", бледные от волнения, по очереди подходили к столам, где каждому из них вручали листы с двуглавым орлом, поздравляли, и называли звание, с которым тот выпускался из корпуса. Поскольку из троих друзей Стась Концевич шёл самым первым по алфавиту, он и был вызван перед тем, как туда идти Петру Орлову и "Тарасику" Трояновскому.
  - Ну, што? - вопросил его "Тарасик", когда Стась вернулся с бумагой в руках и с бледно-напряжённым лицом, и снова стал в строй.
  - Получив звание прапорщика, холера сна! - кривя губы, усмехнулся Концевич. - Ну, и на том, как говорится, спасибо...
  - Спасибо скажи Желтухину! - обернувшись назад, улыбнулся стоящий первым в их взводной колонне Пётр Орлов. А затем, чуть подумав, добавил. - Что ж, отныне всё в руках у тебя самого! Ты честолюбивый, умный и храбрый! Такие в прапорщиках долго не ходят, а быстро продвигаются по службе... Так будет и с тобой, вот увидишь!
  Стась ничего не сказал ему в ответ, но его благодарный взгляд говорил всё красноречивее всяких слов. Из строя один за другим вызывались другие выпускники, получали свои бумаги о присвоении звания, поздравления офицеров, и возвращались в строй, где принимали поздравления от своих товарищей, - уже более горячие, и более бурные. Наконец, дошла очередь и до Петра Орлова. Услышав свою фамилию, он прошагал к столу, где усатый полковник вручил ему лист с двуглавым орлом, поздравил с присвоением звания подпоручика, широко улыбнулся и, дружески потрепав по плечу, прогудел:
  - Ну, поздравляю тебя, Пётр, с превращением из орлёнка в орла! Надеюсь, что взлетишь высоко, до самого неба!
  - Буду стараться, Василий Васильевич! - улыбнувшись ему в ответ, произнёс юноша, едва сдерживая слёзы.
  - Но, учти, - слишком уж высоко, к солнцу, не залетай! - наставительно поднял вверх палец полковник. - Не то крылья обожжёшь, а падать сверху вниз - ой, как тяжко!
  А затем, понизив голос, наклонился к плечу Петра, и неожиданно добавил:
  - Жаль мне, понимаешь, что ты уходишь из корпуса... Признаюсь теперь, - ты все эти годы был у меня любимчиком! С тобой, и с такими, как ты, хорошо работается...
  И, снова выпрямившись, растроганно  посмотрел на Петра,пригладил усы, и чуть охрипшим голосом скомандовал:
  - Ну, да ладно, - становись в строй, господин подпоручик!
  - И мне тоже жаль с вами расставаться, Василий Васильевич! - сморгнув предательски набежавшую слезу, отвечал ему тот. - Вы мне были, как второй отец, и я...
  Не договорив, он вытянулся, отдал честь, повернулся "кругом", и зашагал на своё место.

                *   *   *

  Последним из трёх друзей был вызван из строя "Тарасик" Трояновский. Пройдя к столу, и получив свою бумагу с гербом и поздравления, он вернулся назад, и стал в затылок Стасю Концевичу, чрезвычайно довольный.
  - Тебя аж распирает от радости! - ухмыльнулся Стась, обернувшись, и искоса поглядывая на него. - Никак генерала присвоили, а, Тарасик?
  - До генерала я ишшо дослужусь! -надувая щёки, заявил тот. - А пока шо и прапора с меня хватить! - И, улыбаясь во весь рот, добавил. - От хохлы мои обрадуюцця!
  Слышавшие это кадеты-выпускники, стоящие вокруг, дружно грохнули от смеха.
  - Потише, господа! - тут же вмешался стоящий на правом фланге ротный командир. - Вы всё еще находитесь в строю! Команды "Стоять вольно!" и "Разойтись!" еще не последовало...
  Но вскоре, после вызванного из строя "выпускного", последнего в списке, последовали эти долгожданные команды. Разом весь строй смешался, бывшие кадеты обнимали и поздравляли друг друга, в воздух летели фуражки, то тут, то там слышались крики "ура!". На площадку хлынула дождавшаяся своего часа "статская" публика, и всё смешалось окончательно. Шум, крик, смех, улыбки, поздравления. К стоящим в обнимку Петру, Стасю и "Тарасику" подошёл дядя Петра, Николай Андреевич Орлов, в форме подполковника, до этого о чём-то беседовавший с генералом Желтухиным. При виде его оба друга Петра вытянулись, и взяли под козырёк, - и Пётр, смеясь, помимо воли, сделал то же самое.
  - Ну, братцы, поздравляю вас от всей души! - сгребая всех троих в объятья и улыбаясь, воскликнул подполковник. - Изволили, наконец, дождаться своего часа! И нынче мы с вами уже, так сказать, - на одной ноге...
  - Нам до вас есчо далеко, Николай Андреевич! - отмахнулся Стась, а "Тарасик", ухмыляясь, добавил:
  - Нам до вас ишшо на одной ножке скакаты и скакаты!
  - Ничего, надеюсь, доскачетесь! - усмехнулся в ответ подполковник, - и затем, отведя племянника в сторону, произнёс:
  - Прости великодушно, я только один сумел вырваться! Мама твоя, Вера Петровна, как ты знаешь, болеет, - а Наташа никак её одну бросить не могла...
  - Да я всё понимаю! - опустил голову Пётр. - Вон, к Стасю Концевичу и "Тарасику" Трояновскому  вообще никто не приехал... Им всех прочих обидней!..
  - Ничего, вечером соберёмся за столом, будем тебя поздравлять, - ты и их пригласи заодно! - кивнув на стоящих в сторонке друзей Петра, предложил подполковник.
  - Собраться-то за столом, мы, конечно, соберёмся... - уклончиво отвечал ему Пётр. - Но вот, - надолго ли... У нас, выпускных, намечены на сей вечер наполеоновские планы... Будем гулять до утра!
  - Понимаю, но... - начал было Николай Андреевич, но тут к ним, козырнув подполковнику, подбежал разгорячённый и взлохмаченный "выпускной" Константин Михайловский и, толкнув Петра в плечо, крикнул:
  - Петя, как договаривались, - после восьми, - ко мне, а оттуда, - в "Яр"! Мы с Сусловым за тобой заедем на извозчике... Будь готов, господин подпоручик!
  И снова отдал честь подполковнику и ему.
  - Слушаюсь, господин подпоручик! - смеясь, и  в ответ отдавая ему честь, воскликнул Пётр.
  - Тогда - до вечера... - кивнул Михайловский, и снова устремился в объятия своих друзей и родственников.
  - Вот видите... - развёл руками юноша.
  - Понимаю! Всё понимаю... - потрепав его по плечу, грустно улыбнулся дядя. - У самого был такой неповторимый день в жизни. Вот вернуть бы его сейчас... Эх!

                *   *   *

  Вечером всё семейство Орловых, за исключением отсутствовавшего Саши, но присутствовавшего Николая Алексеевича сидело за праздничным столом. Пётр, уже в новеньком мундире с эполетами подпоручика, стоя выслушивал очередной поздравительный тост своего дяди, также стоящего с наполненным бокалом в руке, когда в прихожей задребезжал колокольчик. Подполковник прервал свой "спич", и вопросительно взглянул на хозяев.
  - Это наверняка наши пришли! - воскликнул юный подпоручик, и сделал предупреждающий жест сестре, уже было приподнявшейся со стула.
  - Наташа, сиди, я сам открою! Дамам в присутствии офицеров надлежит не бегать, а сидеть!
  С этими словами, извинившись, и поставив свой бокал на стол, он направился в прихожую, а Наташа сначала многозначительно переглянулась с матерью, а затем, не выдержав, прыснула. Выйдя в прихожую, Пётр открыл входную дверь, и увидел на пороге своих друзей - Концевича и Трояновского, в офицерских мундирах, и в золотых эполетах со звёздочками прапорщиков на плечах. У Стася в руках были два букета цветов, а у Трояновского - большая кожаная сумка, из которой торчали горлышки нескольких бутылок. Пётр замер на месте, рассматривая обоих бывших кадетов в новой блестящей форме, а они замерли, рассматривая его. Первым нарушил молчание Стас Концевич.
  - Матка бозка ченстоховска! - оглянувшись на застывшего в дверях "Тарасика", произнёс он восхищённым голосом. - Может, мы ошиблись дверью? Мы шли к нашему другу, кадету Петру Орлову, а нас на пороге встречает целый восподин подпоручик!
  - Точно так! - поддакнул ему "Тарасик". - Може, дале порога и не пустять?
  - Пустять, пустять! - улыбаясь, и сгребая обоих в объятья, хохотнул Пётр. - И пустять, и усадять, и шампанского нальють!
  - А, ну тогда - другое дево! - пробормотал Концевич. - Тогда - входим...
  И оба со смехом ввалились в прихожую.

                *   *   *

  Оба новоявленных прапорщика, а Пётр - следом за ними вошли в большую комнату, поздоровались с подполковником, а затем "Тарасик", поставив на пол сумку с бутылками, взял из рук Концевича один из букетов, подошёл к Вере Петровне, церемонно поцеловал ей руку, и приподнёс букет со словами:
  - Вера Петровна, рад вас видеть у добром здравии...
  - Спасибо, Тарасик! - нежно погладив ладонью по его одутловатой щеке, растроганно ответила женщина. - И я рада вас обоих видеть... Особенно в таком виде! 
  Стась Концевич, между тем, подойдя ко вставшей со своего места Наташе, сначала с размаху прижал букет к сердцу, потом вручил его зардевшейся девушке, а уж затем, завладев рукой Наташи, поцеловал её ладонь сверху, снизу, сбоку, и продолжал стоять, не выпуская её руку из своей руки, - против чего девушка явно не возражала. Мать, заметившая это, слегка дёрнула её за край платья, и строго-шутливо сказала: "Наташа!", после чего той, с заметным сожалением, но всё же пришлось у Концевича свою руку отнять. Подошедший "Тарасик", стараясь быть галантным, хотел было тоже поцеловать ей руку, но не сдержавшись, чмокнул девушку в щёчку.
  - Ну-ка, ну-ка, дайте-ка вас всех как следует рассмотреть! - смеясь, сказал Николай Алексеевич. - Какие вы сразу стали взрослые в офицерских мундирах!
  - Теперь от невест отбою не будет! - улыбнулась Вера Петровна. - За таких красавцев любая замуж пойти захочет...
  - Не, ныне, как у песне поёцца - "Наши жёны - пушки заряжёны"!- сказал "Тарасик", и под общий смех добавил. - "А наши дети - ружья-пистолеты"...
  - Ну-ну, не стоит так уж усложнять армейскую жизнь! - усмехнулся подполковник. - Она и без того чертовски сложная... Пардон, я прошу прощения у дам, - вырвалось невзначай! 
  - Ничего, мы из военной семьи, - ещё и не такое слыхали! - успокоила его Вера Петровна. - Ну, так что же вы стоите, мальчики? Присаживайтесь к столу!
  - Да мы ненадовго... - со вздохом пояснил Концевич, взглянув при этом с сожалением на Наташу. - За нами вскоре довжны приехать, и мы отправляемся в гости к одному из наших друзей...
  - О сём мы все осведомлены, молодые люди! - кивнул подполковник. - Я и свою семью ныне не стал с собой привозить, - решили, что отметим производство Петра в другой день... Ну, а пока за вами никто не приехал, присаживайтесь, и отпразднуем прибавление в семье российского офицерства! Пётр, разливай...

                *   *   *

    Веселье за столом длилось уже более часа. Звенели бокалы, слышался смех, и под гитару, на которой лихо перебирал струны подполковник Орлов, в центре зала в танце кружились "Тарасик" и временно забывшая про свою болезнь, и вспомнившая юность Вера Петровна, а также Наташа в объятьях неизменного Стася Концевича. Тот, пользуясь моментами, когда мама Наташи поворачивалась к ним спиной, или отвлекалась на разговоры со своим партнёром, пытался поцеловать девушку то в локоть, то в щёчку, а то и в шейку, жарко нашептывая ей в розовое ушко:
  - Наташа, ты такая... такая...
  - Какая? - чуть склонив голову набок, и поглядывая то на него, то, - с осторожностью, - в сторону матери, улыбаясь, спрашивала Наташа.
  - Необыкновенная! - продолжал нашептывать поляк. - Матка бозка ченстоховска! Ах, ежви б я мог... Ежви б я смев...
  - Что - "мог"? Что - "смел"? - строго-шутливо сводя брови, продолжала допытываться девушка.
  Ответить Концевич не успел. В прихожей громко и настойчиво задребезжал колокольчик, - раз, другой, третий... Пётр, отставив в сторону недопитый бокал с шампанским, встал, и вышел в прихожую. Щёлкнув задвижкой, он распахнул дверь, и перед его взором предстали два бывших кадета 1-го Московского корпуса, а ныне - два новоиспеченных подпоручика - Михайловский и Суслов, в блестящих мундирах с золотыми офицерскими эполетами.    
  - Тэк-с... - оглядев обоих с головы до ног, и подкручивая невидимый ус, напускно-суровым тоном произнёс Пётр. - Какого полка, господа офицеры? Что за вид?! Как стоите перед высшим командованием?!!
  А затем, не сдержавши своего же "командного" вида, шагнул на лестничную площадку, и порывисто обнял их одного за другим:
  - Здорово, братцы! Рад вас видеть в эдаком залихватском виде! Весьма, и весьма рад, чёрт меня подери!
  И, пошире распахнув дверь, кивнул головой внутрь квартиры:
  - Извольте войти внутрь, господа офицеры, пройти к столу, и выпить по бокалу шампанского!
  - Рады бы, да не изволим... - со вздохом произнёс Михайловский. - Мы буквально на минутку, чтоб тебя забрать... и кто ещё там с тобой находится?
  - Трояновский и Концевич! - несколько обескураженным голосом ответил Орлов. - Пьют и танцуют...
  - Пить и танцевать они будут в другом месте! - прервал его Михайловский. - Вели им, чтоб живенько собирались! Нас на улице извозчик ждёт...
  - Да, но... - попытался было возразить Пётр. - Мы ведь разве не к тебе едем?
  - Дислокация меняется! - пробасил великан Суслов. - Катим прямо в ресторан "Яр".
  - Как так? - удивлённо поднял брови Орлов. - Мы ведь должны были туда нагрянуть ближе к полуночи...
  - Всё переиграли! У Альдебиля и Рудановского нашлись влиятельные родственники, которым удалось договориться с владельцами "Яра", - те вошли в положение, и предоставили нам для нашего торжества не только всю ночь, но и весь вечер!
  - Пей-гуляй, не хочу! - ударив себя кулаком в грудь, снова пробасил Суслов. - Эх, отовёмс-с-си!
  - Наш выпуск уже почти весь там! - торопливо добавил Михайловский. - Вот, за вами заехали, чтоб забрать... Так что, - давайте живенько, живенько, а иначе извозчику ждать надоест, и он уедет!
  - По-о-онял... - пробормотал Пётр и, не закрывая дверь, вернулся в комнату.
  - Дорогие мои дамы, и вы, господин подполковник, - церемонно склоняя голову, произнёс он, - простите великодушно, но вынужден, -увы,- наше веселье прервать! За нами уже пришли... Труба зовёт, господа офицеры! - повернулся он к своим друзьям. - Нас просят "живенько" собираться, поскольку на улице нетерпеливо ждёт  извозчик!
  "Дамы"заохали, Николай Алексеевич отложил гитару и встал, А Концевич с Трояновским, раскланявшись с женщинами и подполковником, отправились в прихожую за своими офицерскими фуражками.
  - Дядя, я обещаю, что мы ещё соберёмся на днях вместе с вами, и вашей семьёй, и  отметим моё производство в более широком семейном кругу! - выходя из комнаты, и оборачиваясь на пороге, произнёс Пётр. И, чуть поколебавшись, с удовольствием нажимая на последнее слово, добавил. - Даю в том слово офицера!
  - Верим, верим! - улыбаясь, кивнул подполковник.
  - Мы уходим! Наташа, закрой за нами... 
  Девушка торопливо выпорхнула в прихожую, чтобы закрыть входную дверь, но Концевич, выждавший, когда все остальные выйдут из квартиры, и начнут спускаться вниз по лестнице, придержал дверь одной рукой, а другой привлёк за талию Наташу к себе, и быстро поцеловал в губы.
  - Стась... Стась... Не надо... - слабо отбивалась девушка. - Нас могут увидеть..
  - Эх, есви б я мог! - оторвавшись от её губ,тихонько проговорил Концевич. - Пав бы к ногам Веры Петровны, и просив твоей руки! Но я не могу... Не могу...
  - Почему же ты не можешь? - так же тихо вопросила Наташа.
  - Потому цто у меня другой путь! - вздохнул Стась, и покачал головой. - У меня совсем другой путь...
  - Какой - "другой путь"? - погладив его ладонью по щеке, огорчённо поинтересовалась девушка.
  - Потом узнаешь... Потом... - пробормотал молодой человек, круто развернулся и, оставив в дверях растерянную и огорчённую Наташу, вслед за остальными стал быстро спускаться по лестнице...

                *   *   *

                ПЕТРОВСКИЙ ПАРК, ЗАГОРОДНЫЙ РЕСТОРАН "ЯРЪ".
                ВЕЧЕР ТОГО ЖЕ ДНЯ.