Первое Появление

Гул, смех, выкрики на улице вещают о массовом весеннем празднике. Вечерний фестиваль своими разноцветными огнями, великолепными представлениями актёров на мини-сценах, фокусниками в чёрных костюмах с высокими цилиндрами на головах и многим чем другим прогонял в людях сонный мрак. Народ делится угощениями, наилучшими пожеланиями. Дети бегают и размахивают красными флажками, влюблённые ходят за ручку и дарят друг другу милые улыбки и чудесные взгляды. В это время сквозь толпу ускоренным шагом, чуть ли не бегом, мчится Егор. Его голова с утомленным и бледным лицом ежеминутно вертится в разные стороны, в страхе выискивая что-то.
– Да где же этот чертов дом!? – Время медленно вилось на часах, создавая иллюзию огромного маршрута.
   Вдруг его плечо резко отдернулось назад. Тело, застывшее от страха, невольно поддалось тянущей силе, и он увидел перед собой красную футболку и тощую руку.
– С Первым Мая, дружище! – сказал юноша и сунул ему что-то в ладонь, – На! Расслабься, не грусти! – секунда и красная футболка растворилась в ликующей толпе.
   Егор развернул дрожащие пальцы. Глаза увидели шоколадную конфетку. Резким движением он открыл её. Сладость полетела на растерзание зубам.
   „Гребанный праздник! Грёбанный праздник.“
   Его шаг всё набирал и набирал обороты.
– А теперь, – слышался голос ведущей, – узрите великолепно огромное красное дыхание дракона!
   Изо рта фаермэна вырвалось могучее пламя, которое, казалось, осветило лица всех участников фестиваля. Зрители подались в аплодисменты.
   „Попался заяц”
   Ему навстречу, шли три мужичка в полицейской форме. Нервно бегающие глаза, перебирали все возможные варианты действий.
   „Можно постоять в толпе. Нет. Нельзя останавливаться ни на минуту, ни на секунду”.
   Хруст. Ступня стояла на букете с четырьмя розами. Они приближались. В обход нельзя, недовольные возгласы плотной толпы около сцены обратят рассеянное патрульное внимание на него. С другой — дом с фасадом, где растут цветы праздника. Появилась сумасшедшая идея. Его рука подняла букет. Одна здесь точно лишняя.
– Юля! Юля! – кричал он, пробегая прямиком через наряд, – С Праздником тебя!!!
   Судя по тому, что три шкафа с надписью «полиция» продолжили своё интересное путешествие, затея сработала.
   Раздался салют. Яркий белый свет на секунду уничтожил ночь. Все подняли испуганные от неожиданности глаза вверх, некоторые начали снимать небесное шоу на телефон.
– Ухты!
– Миша, Миша! Ты снимаешь?
– Вот это чудо…
   „Чертов праздник! Черт! Черт!“
   Лицо оживилось. Наконец-то он дошёл. Дом выходил на дорогу красочного мероприятия. Дрожащая рука открыла дверь в тускло освещённый коридор, с ведущей наверх лестницей со сломанными деревянными перилами. Утомленные ноги подняли его на третий этаж.
   Прозвенел звонок в дверь.
– Кто там? – послышался тихий женский голос.
– Отк… мат... – Господи, как же тяжело.
   Дверь резко открылась, минуя кучу щелчков разных замков.
– Егор что с тобой?
– Оойди… – сырой воздух наполнял лёгкие, – Отклюси… вет…
– Что?
– Отключи свет!
   Повинующийся хлопок по выключателю. Егор стоял уже у единственного окна в квартирке, закрыв его плотными шторами. Рука сделала маленькую прорезь в ширме. На улице ничего подозрительного.
– Никто… не приходил?!
– Да нет, – ответил миловидный голос, – Что произошло?
  Он молчал. Силы впитывались в его мышцы.
  Они стояли в бедной однокомнатной квартирке. Облезлые обои, грязные полы, трескающаяся штукатурка потолка, сломанная мебель, куча грязной посуды на кухне добавляли месту умирающий вид. Егор не двигался, девушка тоже. Единственное движение замечалось во включенном телевизоре, стоявшем на пыльной тумбочке посередине гниющего помещения.
– «Я лично считаю,» – послышался звук телевизора, – «что на данный момент нецелесообразно говорить о моральных ценностях человечества. – Почему же?» – раздалось возражение, – «давайте откажемся от осуждения всех людей из-за кучки придурков, извините за выражение. Ведь есть множество детей, которые занимаются научными работами, спортом, творчеством. Они выезжают на различные рода мероприятия, отстаивают честь своих стран. А как же кружки или  организации по спасению животных, и ещё...» – Ламповый экран потух, забрав с собой звук.
– Долбанный ящик! – рука Егора держала вилку, – Не смей включать свет, Полина!
   В комнате наступил мрак. Лицо Егора, смотревшее в окно, озаряли лучи ярких огней.
– Да что случилось!? Ты можешь мне сказать!? Где деньги!?
– Тише! – Палец прикоснулся к губам, – Говорим шёпотом. Нет денег.
– Как нет!
– Шёпотом! – произнёс он ещё раз с некоторой тихой истерикой.
– Как нет, мы же всю неделю договаривались о встрече? И что мне делать с “продуктом”, который сейчас на кухне варится?! Что ты натворил?
– Ничего. Только пришёл и ушёл. Хорошо, если бы оно выглядело так.
– Господи, – Послышались шорохи.
– Ты что делаешь?!
– Я зажигалку ищу. Ты же сказал свет не включать.
  Егор постучал по карманам. Что-то есть. Достал и, протянув её, зажёг.
– На.
   Взяв газовую свечку, Полина медленно поплела в сторону прикрытой страшненькой двери. Лицо Егора медленно проследило за хрупкой ручкой сестры, держащей источник свечения, который скрылся за маленьким помещеньем.
– Я здесь, не беспокойся за нас. Мы всё исправим, – тихий голос Полины заполнил комнату безнадёгой и грустью, – Ты только потерпи, мамочка, – сдерживаемые всхлипывания становились частью умирающей атмосферы, – Скоро мы купим тебе хорошее место в больнице, где тебя вылечат. Ты только потерпи. Мы скоро купим…
   „Что пошло не так? Все силы руководство полиции бросило на охрану порядка в день праздника. Место встречи я лично согласовал с этим придурком. Блин. Блин. Зачем я поддался его добреньким, честным глазам и дружественным словам. Долбанный говнюк с его: Я же частый покупатель… Не обману… Полиция как стая диких псов кинется на защиту бедного овчинного порядка,” – он слегка ударил стену макушкой, – „Как дурак ему душу излил, теперь всё расскажет. Ещё его час искал. Ели дух унёс…”, – его расширенные зрачки наполнились страшной…
– Твою же за ногу.
   Он посмотрел на маленькую комнатку, освещенную светом зажигалки. Резко включил свет, взял первую попавшуюся сумку и начал забрасывать в неё всё, что попадалось на глаза.
– Что ты делаешь? – послышался заплаканный голос, – Хватит раскидывать вещи.
   Полина, подбежав к Егору, вырвала у него сумку и выкинула её в сторону горы разлагающихся вещей и старого мусора.
– Что ты делаешь? – сказала она, обняв его, – Неужели ты решил бросить нас.
– Нет… нет я...я просто хочу… – вдруг его голова стала метаться из стороны в сторону.
– Да, что с тобой происходит?
– За мной проследили.
– Что? С чего ты это взял, дурачок? – сказала она с улыбкой.
– С того, что я ещё здесь.
  Полина вздрогнула.
– Послушай, раньше мы любили гулять с нашим пёсиком по паркам, да? – ладони прислонились к мокрым бледным щёчкам.
– Да, Сосисочка моя.
– Так вот, нужно найти его поводок.
– Какой именно: кожаный или из железяки.
   Он умолк.
– Из железяки.
– Зачем тебе он?
– Он сейчас здесь?
– Да, где-то здесь валяется. Зачем тебе он?
– Как быстро найдёшь его, объясню.
  Когда Полина начала рыться в бардаке, Егор уже стоял около кровати матери. Она беспомощно лежала, закрыв глаза. Из её правой руки торчал самодельный катетер. Стойку для капельницы Егор достал с мусорки около больницы, дополнив её двумя деревянными ножками от тумбочки. Три коробки лекарства ему подогнал знакомый из закрывающейся частной поликлиники. Дрожащие холодные руки вытащили из-под кровати последнюю спасательную коробку с предпоследним пакетом лекарства. Тяжело вздохнув, он затолкнул её обратно. Посидев около кровати, он подбежал к мусорному ведру, достал кучу медицинского мусора и раскидал его по маминой комнатке. Скинул с неё одеяло, оставив один пододеяльник.
– Ты что делаешь!? – послышался резкий яростный выкрик сзади, – Ты больной!?
– Ты нашла цепь? – сказал тихо параллельно ей.
– Ты придурок, что тебе в голову взбре…
– Ты нашла цепь!? – крича, повторил.
– Нет!
   Егор повернул своё лицо. Полина застыла от удивления. Лицо её брата, который всегда рисковал собой и стоял на своём со стальной уверенностью ни разу не пискнув, заливалось слезами.
– Не задавай лишних вопросов, сестричка. Ищи, просто ищи. Если найдёшь кожаный поводок бери его. Главное, не задавай вопросов, – его рука прошлась по щеке, – Пожалуйста…
– Хорошо…
   Выйдя оттуда, Егор подбежал к сейфу.
   „Что дальше?”
   Стуча пальцами по стальному облезлому металлу, он уставился в пол. На сейфе лежала грамота: «Вручается Стаценко Егору Григорьевичу, за первое место в забеге на дистанцию в пять километров. Школа Профессиональной Атлетики». Время давило на виски. Напряжение задавало ритм сердца.
– Нашла!
– Цепь железная?
– Да!
  Полина уже стояла за его спиной, протягивая в нежных ладошках серую, прочную цепь.
– Теперь что?
   Он схватил её за кисть и потащил за собой.
– Садись здесь, около батареи.
– Зачем?
– Садись!
   Она села, обняв коленки. Егор взял её руки, заковал в цепи, продев её через батарею.  Поелозил жестяными кольцами и резко дёрнул.
– Всё.
– Всё?
– Слушай сейчас внимательно всё, что я тебе скажу, сестричка. Не прерывай меня. Сюда скоро приедет наряд. Их медлительность сыграла нам на руку.
   Полина тихо пыталась что-то мямлить. Егор крепко сжал слабенькие пальчики и с болью в горле продолжил произносить слова.
– Я, твой брат, насильно тебя тут держал три месяца и заставлял готовить наркотики, угрожая твоей и маминой жизням. В цепях ты оказалась недавно, до этого я тебя запирал в ванной. Раньше я занимался легкой атлетикой, но из-за алкогольной зависимости бросил этот спорт. Пить я начал неожиданно для тебя. Ища прибыльную работу, я решил заняться торговлей наркоты. Ты решительно отказывала всем мои предложениям по впихиванию всякого дерьма школьникам в карманы со мной, и поэтому я держал тебя взаперти, так как опасался, что ты сдашь меня, о чём я сам говорил тебе. Ты не смогла сбежать от меня, так как боялась за мать. Я не прибегал к насилию, а лишь угрожал ножом. Голодом тебя и мать я не морил. Мать я лечил нехотя, продолжал лишь потому, что ты об этом просила. В квартиру я никого не водил. Дом я не посещал часто. Деньги я тратил на алкоголь. С барыжничества срубал я мало, но меня завлёк сам процесс “впихивания дерьма в карманы”, о чем тоже я тебе говорил. Придя сегодня сюда, грубо говоря сейчас, я начал нервно раскидывать вещи, после чего убежал.
– Нет… нет…
– Слушай, – поток слёз усилился, – Таким образом, они не осудят тебя в пособничестве. К тому же только после этого мамой смогут заняться. Дорогая, в сейфе есть кубок и медали. Ключ от него в дверце. Продай их. Сможешь выручить хоть несколько тысяч.
   Егор прислонил её голову к своему плечу. Нервничающие пальцы погрузились в мягкие светлые локоны.
– В своих ответах на вопросы отступай от этого. Главное, не бойся их. Они тебя уже воспримут как жертву. Дело с тобой не свяжут. Помогай им в поисках меня, но отталкивайся от того, что я тебе сказал. Никого не сдавай, иначе сдадут тебя. Мать ничего не расскажет, для неё мы те, кого она видела до болезни, слава богу. Иди на контакт с ними, но, ещё раз повторю, главное, не бойся их, страх выдаст тебя.
– Нет… – взвыла Полина.
– Ты запомнила?
   Она молчала. Капли печали стекали по её румяным щекам, лоб уткнулся в колени.
– Ты запомнила?!
– Да…
– Всё, прощай сестричка. На этом наши дороги расходятся. Дверь я оставлю открытой, ключ будет снаружи, –бледные губы прикоснулись ко лбу.
   Сложив в спешке всякое барахло в облезлую коричневую сумку и взяв ключи от «шестёрки», он вылетел из квартиры.
   Яркость уличных огней усилилась в несколько раз так, что с лёгкостью смогла бы заменить электрический свет в близь лежащих квартирах.
    „Только бы успеть, только бы успеть”.
   Машина стояла в маленьком переулке. Взяв в дрожащие руки ключ, и, нервно вставив его в дверной замок, Егор открыл и сел в салон. Двигатель ожил, запело радио.
   „Всё, осталось только уехать отсюда.“
   Снял с ручника.
   Резкий удар по водительскому стеклу.
   Его шею начало что-то сдавливать, прижимая к двери.
   Два тяжёлых удара прилетели по носу. Егор пытался ответить тем же, кидая свои нервные кулаки. Всё тело вдалось в напряжение. Дверь затрещала. Неожиданно машина поехала задом. Хватка ослабла.
   Удар.
   Машина врезалась в дом. Двигатель заглох. Дверь висела на корпусе автомобиля. Пальцы стали нервно вертеть ключ.
    „Господи… Господи… Заводись. Пожалуйста.“
   Тщетно.
   Егор выскочил из машины. Он взял кирпич и медленно поковылял к улице, наполненной радостными голосами. Взрыв. На небесах показался сверкающий слепящий дождь.
– Стоять.
   Егор остановился. Но остановила его не команда, а поражающая слух монотонность голоса, раздавшегося сзади. Казалось, в нём отсутствует какая-либо интонация, какие-либо эмоции. В нём присутствует только слово, чьё произношение не отражает уверенности или неуверенности, трусости или смелости.
– Положите предмет в ваших руках на землю.
– Нет!
   Бегущие шаги направились к спине. Страх повернул его корпус, рука сама метнула кирпич. Шаги превратились в тяжелые удары об землю. Владелец без эмоционального голоса лежал на асфальте. Проблема решена.
   „Беги, беги, беги!“
   Улица? Нет, там народ. И что? Там легко скрыться. Патрульные. Не, на него не напали толпой. Хотя, информация о его роже и бегущей заднице, наверное, прозвучала на каждой радиостанции, и каждый долбанный карандаш уже отобразил это на блокноте. Собаки, наверное, пребывают в предвкушении запаха его пота и крови.
    „Лестница ведущая на крышу и «игра в паркур».”
– Хорошая идея.
   Слава богу, одна такая лестница торчала из стены дома. Перебирая ногами и руками, Егор забрался на вершину пятиэтажки. Открылся вид на долину домов, стоявших друг к другу, и на разрывающиеся фейерверки. Начнём вечернюю пробежку темпом выше темпа высокого.
   Каждая мысль об этом голосе, словно кочегар, подкидывала в его кровь адреналин. Он оглянулся назад. Огонь в мышцах увеличился в несколько раз, когда глаза просчитали метров пятнадцать от его бегущих ступней до мчащегося ему вслед силуэта. Дрожащий рот ели сдерживал страшный крик жертвы, полный безысходности. Жизнь побежала перед глазами:
– Первое место занимает - Стаценко Егор Григорьевич!
   Его дыхание раздвоилось.
– Мама, мама. Когда я вырасту, я стану великим легкоатлетом и смогу заменить папу.
   Каждая клетка его тела пылала болью истощения.
– Сволочи! Ублюдки! Как они могли!
– Что случилось, дорогой?
– Эти говнюки не допустили меня к олимпиаде, ссылаясь на мою ногу!
   Он кинул стул в шкаф.
– Только я сломал её угадай когда, Ань? Я сломал её три года назад. И за это время я занял семь первых мест по лёгкой атлетике! Свиньи сатаны!
   Удар.
   Ноги оторвались от земли. Его лицо, по законам физики, нехотя объявило войну крыше.
   Я спрячусь за стеной, и нанесу этому продажному козлу пару ударов битой по спине. Да. Да. Я так и сделаю. Я изолирую его от всех, изолирую от мечтаний, целей, стремлений других. Он больше никому не причинит боль, как мне. Свинья сатаны, отбившаяся от стада. Я стану твоим пастухом. Я заставлю принять тебя Ислам, потом на живую отрежу кусок твоей задницы, сделаю из неё бекон, хотя готовить для тебя бекон это слишком гуманно. Не, мои руки не позволят готовить для тебя твоё мясо. Я заставлю тебя есть её сырой. Да, да, да, ты под моей палкой начнёшь отрывать своими хрячими зубками толстую кожу и сало, раздражительно чавкая. Каждое твоё проглатывание вдолбит в твой жирный мозг, что ты грязное животное. О, а вот и ты. Пора выходить из-за стены. Я сделаю, сделаю это. Ливень и лучи ночных ламп мне не помеха.
– Эй, скотина!
   Хряк обернулся и захрюкал.
– Прошу, Вас, не надо. У меня есть дети. Что вам нужно? День…
   Пинок в живот тебя успокоит. Я вижу ты упал. Пищи, пищи свинина, призывай мой нож.
– Прошу вас не надо!
   Замах, как у профессионального бейсболиста.
– Так же и я просил тебя, когда ты лишал опору всего семейства! Ты выдворил все мои надежды на спасение моей больной матери от…
   Что ты делаешь? Ты это не планировал!
– Ааа!!!
   Зачем ты бьёшь об землю биту, разбрасывая её щепки во все стороны!? Зачем ты падаешь на колени!? Зачем ты начинаешь плакать!? Я не пылаю стремление калечить его. Почему? Я не он. Я не могу… Я не могу… Одну ошибку я уже совершил, вторую ошибку я допускать не намерен.
   Тело проехалось по поверхности многоэтажки. Егор приподнялся на дрожащих конечностях.
– Не двигайся.
   Мама, прости меня. Прости. Я чуть не убил человека.
   Уставшее тело Егора безвольно прислонилось к крыше. Восприятие мира замедлилось. Размывалось всё, кроме монотонного голоса, порождающего монотонные слова, произносимые с отсутствием хоть малейшего намёка на усталость, утомленность. В нём, вообще, “жизнь” есть?
   Силуэт начал заводить руки за спину. Тело погибало в истощении. Начался дождь.
– Паук Вайлду.
   Хотя нет, это не дождь.
– На связи.
   Это струйки пота на каждом сантиметре тела Егора.
– Схвачен.
   У силуэта слышалась отдышка. Но она никак не влияла на темп, тон произносимых слов. Он в поту вообще?
– Принял. Твоё самочувствие?
– Голова.
– Состояние?
– Отлично.
   Как же болят ноги. Кровь разъедает капилляры. Дрожащая голова уткнулась носом в смолу. Какой же у неё усыпляющий запах. Она такая мягкая.
– Жди.
   Ждааать…



Автор: Диденко Максим
31.05.2018 года.
20:55