Реанимация - часть 1

    В загородном коттедже  московского бизнесмена  Андрея Бойко раздался  телефонный звонок.  Воскресенье,  начало девятого, но  Андрей уже давно не спал.   Сегодня день рождения  его подруги  Ксюши, – и надо было успеть, пока  она не проснулась,  подготовить пару приятных для неё сюрпризов.

    Но чем дальше Андрей слушал телефонного собеседника, тем больше мрачнел.

  — Спасибо, что предупредил.  Постараюсь, что-нибудь придумать…  Ты знаешь, – я добро не забываю. Теперь я твой должник.

   Андрей, закончив разговор, тяжело сел в кресло и задумался:  «Всё….  Пришло время уходить…  Жалко только, что это произойдёт именно  в день рождения  Ксюхи.  Она, пожалуй, не заслужила такого прощания,  но другого выхода нет.  Врать или что-то ей объяснять  ни времени, ни желания нет.   Да, и подальше от меня ей будет безопаснее….    Остались  незаконченными пара  дел по фирме,  но главбух в курсе всего, –  доделает и без меня.  Возможно, после моего исчезновения он станет  крайним,  но бизнес есть бизнес».

     Стараясь ступать, как можно тише, Андрей поднялся на второй этаж  и  прошёл в свой кабинет,  расположенный рядом со спальней.  Достал из сейфа пакет, в котором на подобный случай лежали документы на имя Максима Евсеева,  несколько  пачек денег, а также новый сотовый  телефон.  Одну толстую пачку он  положил на видное место на столе,  и  опять спустился вниз. 

     Заказ по интернету  авиабилета на ближайший рейс из Внуково  в Лондон, в один конец, занял немного времени.  Отлёт уже через пять часов, – стоило поспешить.               

     Но тут в прихожей  запищал  видеодомофон.  У ворот стоял  маленький  фургончик,  весь разрисованный весёлыми ромашками и  с бодрой надписью на капоте  и бортах – «Доставка цветов».  Мужчина-курьер держал в руках заказанную Андреем  ещё накануне большую корзину с тридцатью одной белой розой  – подарок для Ксении.

     Андрей на секунду задумался, а затем открыл ворота,  нажав кнопку на домофоне,   и ответил курьеру:

  — Загоняйте  свою машину во двор.

    Приняв заказ и расплатившись  за доставку,  хозяин остановил собравшегося уже уходить  мужчину:
  — Задержитесь,  пожалуйста.  У меня к Вам есть разговор….  Как Вас зовут?

  — Андрей.  Но только, если не долго, – у меня ещё два заказа.

  — Прекрасно.  Пройдёмте, тёзка,  в столовую.  Думаю,  что  моё предложение Вас заинтересует.
   
 
                *   *   *
    Андрей  очнулся лишь на вторые сутки.  С трудом открыв слипшиеся   глаза, первое,  что он увидел – стойка  капельницы  с мешочком  плазмы.  Покрутив глазами насколько это было возможно, он попробовал  оценить своё состояние, – и пришёл к выводу, что оно  совершенно  безрадостное.  В  его носу торчала трубка для дыхания, в которой слабо шипела  кислородная смесь,  обе руки до локтя  были в гипсовых повязках, рядом с ключицей  торчал  венозный  катетер.  От  тела  куда-то  вверх, за голову  тянулись  несколько  разноцветных проводков,  и оттуда раздавалось равномерное пиканье, совпадающее  с  ударами его сердца.  Голова была  вся в бинтах. Свободными были лишь глаза и небольшая   щель для  рта, пока совершенно бесполезная, потому что распухшие и потрескавшиеся  губы не могли ни пить,  ни есть,  ни даже материться.  Остальные части  полностью обнажённого тела были стыдливо прикрыты  белой простынёй. В голове постоянно что-то слегка  шумело, и  то ли от лекарства,  то ли от вдыхаемой   смеси,  присутствовало  чувство  лёгкой эйфории.   

   «Да-а, не долго музыка играла, не долго фраер танцевал»,– родилась в его мозге первая почти философская  мысль.
 
   Андрей аккуратно приподнял голову и подвигал  глазами, пытаясь осмотреть себя. Слегка пошевелил руками, ногами.

   «Вроде, живой, и всё на месте. Но ощущения, как у шашлыка на шампуре»,- продолжил он размышлять.- "Что же произошло? Может камень откуда-то прилетел? Или птица? Странно как-то всё это".

   Он  опять  закрыл глаза и попытался вспомнить последние события, приведшие его на эту койку в реанимации.

   Вот он за рулём автомобиля  несётся по  дороге  в сторону третьего автомобильного кольца.  Время поджимает, и поэтому  Андрей заставляет  «Опель» с жадностью пожирать  километры.   Летний  солнечный  день в самом начале, и дорога  ещё пуста, потому  что она  ведёт  от элитного  коттеджного посёлка, жители которого по воскресеньям, как впрочем и в другие дни недели, не привыкли так рано  вставать. 

   Педаль газа утоплена в пол, обороты двигателя уже на пределе. Кажется,  ещё чуть-чуть  и автомобиль сможет оторваться от земли  и начать  набор высоты.  Скорость приятно пьянит. Но вдруг Андрей успевает заметить впереди, в  придорожных кустах  несколько вспышек. В этот же миг всё лобовое стекло   покрывается густой сетью мелких трещин. В лицо брызгами летят осколки. Андрей  инстинктивно пытается защититься от них рукой и бьёт ногой по педали тормоза, – но уже поздно. Машина уходит в кювет. Удар. Темнота.
 
               
                *   *   *
   Его воспоминания нарушила вошедшая в палату симпатичная голубоглазая  медсестра. Из под её медицинской шапочки кокетливо свисали два локона белокурых волос. Брючный костюмчик, с короткой кофточкой, буквально трещал под напором  молодого тела, а бейджик с именем Ольга почти горизонтально лежал на том месте, где трепетала её стремящаяся вырваться из оков бюстгальтера грудь.

   Андрей открыл глаза и со всё большим интересом стал наблюдать за Ольгой.

   "Ух, ты! Вот это грудотерапия! М-м-м! Тут и мёртвый зашевелится"

   Мельком бросив взгляд на равномерно попискивающий монитор, сестричка стала вешать на высокую стойку новый мешочек с плазмой. И делала она это, так грациозно прогнувшись и вытянувшись, что нижняя часть её кругленького животика оголилась, приоткрыв аккуратный пупок с маленькой жемчужинкой пирсинга.
 
   Любой хотя бы ещё частично живой мужской организм просто обязан был адекватно на это отреагировать. И первым эти изменения заметил монитор - его попискивание стало неровным и заметно участилось. Девушка с тревогой оглянулась на больного. И первое, что увидела - плохо скрываемый простынкой признак мужской реакции на женскую красоту. Удивлённо хмыкнув, сестра  перевела свой взор  выше, на то место, где  покоилась голова больного и встретилась с его весьма живым и заинтересованным взглядом.

  — Очнулись? Ну, вот и славненько! Сейчас пойду и обрадую врача.

  «Зачем мне твой радостный врач? – опять пронеслось в голове у Андрея,–  Ты бы, красавица, лучше не его а меня порадовала. Уронила бы, например, что-нибудь на пол, да нагнулась поглубже, чтобы поднять».

   Но сестричка сделала вид, что всё ещё не научилась читать мужские  мысли, –  и вместо  того, чтобы продолжить поистине живительную процедуру  демонстрации  гибкости своего молодого тела,– выпорхнула из  палаты.


                *   *   *
    Лечащим врачом  и одновременно заведующим отделением  реанимации  оказался мужчина  зрелых лет,  с  пухлыми  чисто выбритыми щёчками  и пахнущий  дорогим парфюмом.  Одним словом,  полный антипод  классического  Айболита.  На его короткой шее, как бусы у африканского аборигена, болтался блестящий стетоскоп.

   — Здравствуйте, уважаемый  Андрей  Вячеславович! 

  «Владиславович, – мысленно поправил врача  Андрей. –  Спасибо деду, – позаботился в своё время, чтобы  теперь  каждый второй неправильно произносил отчество  внука».

   — Меня зовут Александр Михайлович….  Сегодня, можно сказать, у  Вас второй день рождения….  После такой аварии  Вы отделались  всего лишь  одним днём комы в  нашей реанимации…..

    Доктор говорил не спеша, с многозначительными паузами, и постоянно причмокивая пухлыми губами. Чувствовалось, что он был большой любитель клубнички, и не только садовой.  Внешне он очень напоминал  какого-то всем известного, но довольно неприятного персонажа то ли политической, то ли криминальной хроники.  Но постоянный шум в голове мешал Андрею сосредоточиться и вспомнить имя того мерзкого типа.

   — Вы были не пристёгнуты, поэтому при ударе о дерево вылетели через лобовое стекло….  Впрочем, это и спасло Вам жизнь, потому что автомобиль-то полностью сгорел…. Кроме переломов рук и ушибов тела у Вас серьёзные раны лица…  И какое-то  время Вы не сможете разговаривать…. Но если сразу умереть у нас в реанимации не сумели, – значит, моим коллегам из хирургии придётся с Вами ещё поработать….  Со временем, где надо подштопают, где можно натянут…. Конечно, бесследно это всё не пройдёт, но.... девчонкам подмигивать ещё сможете.

   «То, что вместе с машиной сгорела и моя барсетка со всеми деньгами, документами и ключами от квартиры – это плохо. И грязные угрозы, что мне что-то на что-то натянуть, а я после этого ещё и буду подмигивать, мне тоже совсем не по душе.  Злобный какой-то этот Айболит».

   В это время доктор ловким движением выдернул из носа Андрея трубочки  дыхательного аппарата.

   — Больше Вам это не понадобится….  В нашей работе главное не ошибиться с тем, что нужно отрезать и выбросить, а что ещё можно оставить и пустить во вторичную переработку…. хмы…  шучу, конечно.

    «Ё-моё,  да эти шутники, похоже, тут вовсю  ещё и органами  приторговывают!  Ну, и влип же я!»

   — Что касается питания, – кушать будете пока внутривенно….  Безвкусно и без изысков, конечно, но  зато стерильно, и о лишнем весе можно не беспокоиться….    Вам, Андрей Вячеславович, после сотрясения мозга обязательно нужен покой и крепкий сон, я распоряжусь, и Оленька сейчас сделает Вам сонный укольчик. А пока отдыхайте.

   Айболит, ласково взглянул на грудь Оленьки, опять плотоядно причмокнул губами и вышел из палаты, кивком головы позвав за собой медсестру.  Видимо, для  уточнения  необходимых назначений  больному. Для чего же ещё?

               
                *   *   *
   Укола ждать пришлось  почему-то довольно долго.  За это время  Андрей успел протестировать  своё тело на способность к активному сопротивлению возможной  внешней  агрессии.  Ноги были  хоть и свободны,  но чувствовалось, что сгибались  с усилием.  Руки  же вообще были крепко скованны  гипсом,  и  при каждой попытке  напрячь мышцы,  отзывались  сильной болью.  В голове продолжало что-то равномерно шуметь.

  «Нет, не боец.  Значит, надо брать хитростью - косить под  дурака, побольше жаловаться на боли в сердце, печени, почках и прочих привлекательных для пересадки органах. И всё время быть начеку, особенно, если  начнут  брать  много анализов».

   Чтобы оценить окружающую обстановку Андрей, с трудом  покрутил  забинтованной головой. Палата интенсивной терапии представляла собой довольно просторное помещение с большим окном.  В ряд, в сторону окна, стояло ещё  три  таких же массивных, со множеством  регулировок  металлических кроватей. На стенах, отделанных  кафельной плиткой,  висела   разная  медицинская  аппаратура  со множеством кнопочек,  мигающих лампочек  и  светящихся  мониторчиков.

   На двух кроватях, на соседней  и на  дальней, у окна, лежали больные. Тоже  под простынками, в бинтах и опутанные  цветными проводами.  Признаков  какой-то активной жизнедеятельности  тела не выказывали.  Только мониторы над их головами  выписывали  кривые показателей  дыхательной и сердечной деятельности.

   Наконец, в палату опять вошла Оленька. Но вместо обещанного шприца со снотворным в руках она несла стеклянную утку.

   — Пока Вы не заснули, Александр Михайлович приказал собрать анализ Вашей  мочи. 

     «Так, а вот и первый звоночек. Почки им мои приглянулись!...  Хотя, возможно, я рано паникую, ведь какие-то анализы они всё равно должны были взять. Ладно, посмотрим, что будет дальше».

  — Руки у Вас в гипсе и встать Вы пока не можете, поэтому буду Вам помогать.

   С этими словами сестра откинула простыню и нагнулась, чтобы вставить то, что надо туда, куда надо. Это было её ошибкой. Потому  что, и  до этого-то  едва  умещавшаяся  в тесной  кофточке  Оленькина грудь решила сейчас  во всей красе продемонстрировать  Андрею  все  свои  расчудесные  качества.  И  чей-то совсем  ещё свежий  на ней  засос. После этого, конечно, ни о какой сдаче анализа мочи уже не могло быть и речи.

   —  Пожалуй, позову-ка я на помощь нашу бабу Машу,– пробормотала озадаченная таким поворотом дела сестричка, и опять выпорхнула в коридор. 

    Когда дверь опять распахнулась, в палату вошла, гремя ведром и шваброй,  довольно крупная женщина лет шестидесяти пяти, с тяжёлой, как у боксёра,  челюстью. Её синий халат и мокрые оранжевые резиновые перчатки, пахнущие хлоркой,   говорили о том, что она относится к разряду младшего медицинского персонала.

    Подперев руки в боки, баба Маша критическим взглядом окинула довольно жалкий объект предстоящей операции и, явно ничем не впечатлившись, принялась за дело.   Андрей понял, что сейчас над ним произойдёт банальный акт насилия, – и в бессилии зажмурился.

   Стеклянная утка обожгла Андрея своим холодом, а крепкая женская рука, в такой же холодной перчатке, отработанным, видимо, за годы семейной жизни движением  вставила сжавшуюся в маленький комочек мужскую гордость в несоизмеримо большое  горлышко гигиенического сосуда.

   — Можно…. Чего ждёшь-то?... Тебе, может, пописькать?

   Такого позора Андрей не испытывал давно, –  наверно, со своего детсадовского возраста, когда вся младшая группа в полном составе сидела на горшках, тесным  кружком, как туристы вокруг костра. А потом нянечка всем им по очереди вытирала попки.

     Все эти картинки из раннего детства, как слайд-шоу, пронеслись в сотрясённом мозге Андрея. И чтобы больше не затягивать эту пытку, Андрей, как в похожих  ситуациях психологи советуют жертвам насильника, постарался расслабиться и получить, если уж не удовольствие, то хотя бы явное облегчение,– то есть излил всю накопившуюся в организме лишнюю жидкость. Получилось на удивление много, чем  он, наконец, смог  чуть-чуть повысить свой авторитет в глазах санитарки. 

     —  Ну, вот и молодец,– баба Маша, удовлетворённая результатом, опять  прикрыла Андрея простынкой, но прежде чем уйти, погрозила пальцем и добавила  жути.– Если не будешь проситься и обмочишь мне простыню, то я постелю под твою  холёную задницу самую большую и холодную клеёнку.

   «Господи! Сделай так, чтобы я стал министром здравоохранения. Клянусь, не буду воровать, но буду каждый месяц приходить в эту больницу с министерской проверкой. Гадом бу-у-у-ду».

    Баба Маша отнесла  утку и вернулась назад, чтобы продолжить уборку палаты.  Размашисто работая шваброй, она за несколько минут успела не только вымыть пол, но и высказать своё весомое мнение о последних событиях на Украине, поругать  Президента за излишнюю мягкость к американским конгрессменам  и высмеять всю российскую эстраду от А до Я по алфавиту. При этом она проявляла удивительную  для своего возраста гибкость не только ядовитого язычка, но и поясницы.

    Андрей, только недавно мечтавший увидеть нечто подобное в исполнении юной  Олечки, старался сейчас не смотреть в сторону санитарки. Хороший вкус ведь так  легко испортить суррогатом.

 
                *   *   *
     Укола Андрей всё-таки дождался. Но наученная горьким опытом Ольга, не стала  больше испытывать на прочность мужской организм и сделала инъекцию не в  заголённую мягкую часть его тела, а в резиновую трубочку катетера. И уже через несколько минут Андрей провалился в глубокий сон.

 
                *   *   *
     Солнечный свет разбудил Андрея, когда уже начался утренний врачебный обход.  В палату вошёл Александр Михайлович, но в сопровождении уже другой дежурной медсестры. Не с такими …. природными данными, как у Олечки, но тоже ничего.  Поэтому врач опять говорил, задумчиво и сладко причмокивая губами. Видимо, в предвкушении…  напряжённого рабочего дня.

   — С добрым утром, Андрей Вячеславович! 

   «О, господи…. Владиславович!...  Чёрт тебя возьми!»

  — Да, я вижу, Вы сегодня уже бодрячком…. Если будете таким же молодцом, то  завтра переведём Вас, в соответствии с Вашим статусом,– в хорошую отдельную палату с кондиционером и телевизором…. Для консультации пригласим профессора по пластике лица….  Всё будет хорошо….

    «Наверно, не всё так плохо в нашем здравоохранении, как пишут на заборах...   Слава Богу и старику Гиппократу!»

   — Может, у Вас есть какие-нибудь  жалобы или пожелания?..  Скажите мне…  Шучу, шучу…. Вижу, что пальчиками уже можете шевелить,– и хотите мне показать…  средний.... Поправляйтесь…

   После этого Айболит прошёл к соседней кровати.  Поглядев на показания приборов, он безнадёжно покачал головой, и ни чего не сказав, направился к третьему больному.

  «Видать, не жилец тот бедолага. Ему уже, похоже, не таблетки, а свечку в руки надо прописывать».

   У окна доктор заметно оживился и опять запричмокивал.  ишь мельком взглянув на светящийся монитор, он сразу снял со своей шеи стетоскоп и, откинув простынку с груди пациента, начал процесс прослушивания сердечных тонов. Это явно доставляло ему удовольствие. Медсестра же при этом почему-то недовольно отвернулась и стала демонстративно смотреть в окно.

   — Ну, голубушка, Вы у нас большой молодец. Всё самое страшное теперь позади. И как мне не жаль, но нам придётся уже сегодня с Вами расстаться,– проворковал  Айболит и, повернувшись к медсестре, добавил – Касатонову можно перевести в  хирургическое отделение.

  «Голубушка?!  Касатонова?!  Так это женщина?!  Голые мужики и женщины, –  все у них  лежат  в одной палате! Даже ширмочек нет. Не реанимация , а какой-то нудистский пляж».            

    Утренний обход был закончен, и врач, как истинный джентльмен, который  никогда не упустит возможность оценить взглядом филейную часть своей спутницы,   галантно пропустил медсестру первой в дверь. Дама всё понимающе улыбнулась и тоже, как истинная леди, ещё больше  прогнулась в пояснице.   

   «Ну, дела! Если когда-нибудь стану депутатом, – обязательно придумаю закон, по которому все врачи  должны быть спортивного вида, чтобы подавать пример здорового образа жизни и питания. Ты у меня, Айболит, еще набегаешься, напрыгаешься, и на овсянке посидишь».

   Не успела дверь закрыться за  этой сладкой парочкой, как в палату арктическим ледоколом опять вплыла баба  Маша. В руках она держала вчерашнее орудие пытки из толстого стекла.

    — Ну, что, бедолага, заждался, наверно? Терпишь? А я сегодня с подменой, и поэтому на сутки. Постараюсь заходить к тебе почаще…. Ну, а теперь, давай ка,  займёмся твоим хозяйством.         

   Андрей уже привычно зажмурился и расслабился.


                *   *   *
  Сразу после обхода «голубушку Касатонову» стали готовить к торжественному переводу из реанимации поближе к народу, то есть в хирургическое отделение.   Процесс отключения капельницы, датчиков и цветных проводков занял несколько минут. Простому смертному, не посвящённому в таинства медицинских дел, суета медиков вокруг больной могла чем-то напоминать обряд одевание невесты перед   венчанием. При этом простыня, накинутая на голое тело женщины одновременно  заменяла ей и фату и белое подвенечное платье.

   Две сестрички с помощью бабы Маши перенесли пациентку на каталку, и торжественным кортежем направились из чистилища в райские врата, то есть на выход из палаты и направо. В хирургическое отделение.

  Андрей успел заметить, что Касатонова оказалась довольно миловидной женщиной.

  «Теперь понятно, почему наш Айболит, не доверяя аппаратуре, захотел лично послушать сердечные ритмы и глубину дыхания больной. Ему только дай волю, он бы, как в старину, стал слушать, просто приложив ухо к её груди. Ох, ну и сластёна же он!» 
   

                *   *   *
   За последующий час Андрею поставили  очередную капельницу, взяли кровь из пальца и обработали потрескавшиеся губы каким-то маслянистым раствором. А уже ближе к обеду в палату интенсивной терапии в сопровождении врача вошёл мужчина в накинутом на плечи белом халате. Александр Михайлович, по-военному чётко, не причмокивая и опасливо косясь на своего спутника, представил его Андрею:

  —  Это капитан Смирнов Виктор Михайлович из Следственного комитета. Он хочет  задать Вам буквально пару вопросов по поводу дорожного происшествия. Я разрешил, но если Вы почувствуете себя плохо, каким-нибудь образом  дайте мне об этом  знать.

  — Здравствуйте, Андрей  Вячеславович. Постараюсь быть кратким. В ходе проведённой экспертизы было установлено, что по Вашей машине было произведено неизвестными лицами, по крайней мере, шесть выстрелов из автомата Калашникова.  В результате этого Вы потеряли управление автомобилем и совершили столкновение с  деревом. Автомобиль полностью сгорел. Отсюда мой первый вопрос –  знаете ли Вы тех лиц, которые могли совершить нападение на Вас?

   Андрей в ответ отрицательно гмыкнул.

   — Второй вопрос. Знаете ли Вы причину этого нападения?

   Последовал второй отрицательный  ответ.

   — Очень жаль.  На сегодня пока всё.  Выздоравливайте.

   Капитан  и Айболит вышли, оставив Андрея в полном душевном смятении. Он лежал  и, глядя в потолок, пытался  проанализировать только что услышанное от капитана.  И постепенно в его забинтованной голове стала выстраиваться картина всего  происшедшего с ним два дня назад.

      «О, господи, теперь становиться понятна вся эта путаница с отчеством. Он меня подставил! Хозяин коттеджа  точно знал, что его будут ждать на дороге,  поэтому и пустил меня вместо себя! Предложил мне за пятьдесят тысяч на один день  поменяться  машинами. Видите ли, он хочет необычно поздравить свою девушку  с днём её  рождения.  И ему позарез  для сюрприза необходим именно такой креативный фургончик. А я, как дурак, повёлся на это.  Захотелось перед клиентами  солидности себе добавить.  А добавил лишь одних геморроев.  Вот же он, какая скотина.  Если увижу его ещё раз, – всё припомню».

   Андрея прямо распирало от ярости и бессилия.  Но именно эти чувства  заставили  его  мозг работать  легко и на удивление продуктивно,  да и шум в голове заметно поутих.
 
   «Но что же  теперь  делать?  Если  мне сейчас даже как-то  удастся  всем объяснить,  что я не Вячеславович,  а  Владиславович,  то неизвестно ещё каким  я потом выйду из этой больницы.  Может быть  навсегда останусь уродом без носа и ушей.  А так Айболит обещал, что меня  поместят в хорошую палату и пригласят  для консультации  профессора по пластике.  Поэтому, пожалуй, есть  смысл, как можно дольше побыть  богатеньким  Вячеславовичем. А уж потом будет видно».

 
                *   *   *
    Когда по больничным коридорам разнёсся запах горохового супа, дверь в палату медленно приоткрылась,  и в  щель  проскользнул  какой-то взъерошенный  тип в больших  очках.  Он на цыпочках подбежал  к кровати  Андрея  и быстро зашептал  ему в ухо:

    — Здравствуйте, шеф.  Узнал, что Вы здесь, и сразу приехал.  Я  буквально  на секундочку, пока все ушли на обед.  Сюда ведь никого не пускают…. Все основные суммы мною уже переведены на счета в офшоре. Теперь никто и никогда не найдёт  концов.  Фирма объявлена банкротом  и с сегодняшнего дня все  её  счета заблокированы.   Но есть возможность получить от  покупателей  ещё несколько платежей  за последние партии товара.  Для этого  надо  срочно передать им номер    незасвеченного лично Вашего счёта.  Мне сказали, что Вы пока не можете  говорить, поэтому я буду сейчас называть цифры,  а Вы  моргайте, когда я назову нужную.   

  «Понятно.  Жулики  пытаются  соскочить с деньгами.  А я у них за шефа….  Ладно, сейчас я тебе, очкарик, наморгаю».

   Клиенты частенько расплачивались с Андреем за доставленные им  цветы  при помощи  онлайн-банкинга,  поэтому он уже давно  наизусть  выучил  номер своей  банковской карты.

   И уже  через  несколько  минут  довольный результатом своего визита очкарик так же на цыпочках выскользнул за дверь палаты. 

    «Будем считать эти деньги компенсацией  за мои физические и моральные страдания.  Да и на лечение они могут пригодиться.  Всё справедливо».

   Андрей облегчённо вздохнул, закрыл глаза, и  попытался  задремать.
      
 
                *   *   *
     После обеда  в больнице по  старой  советской традиции начинался «тихий час».   В это время  активная жизнь медицинского учреждения  ненадолго  замирала и переходила в режим сна.   Но сегодня спокойствие  и тишина длились недолго.  За дверью послышались  быстро приближающиеся звуки  громкого  скандала.  Дверь распахнулась, как от пинка ногой,  и в палату ворвалась  довольно симпатичная дама лет тридцати.  На её плечах  буквально висела медсестра, пытающаяся  остановить  несанкционированное вторжение посторонних в палату интенсивной терапии.

   — Немедленно отпустите меня!...   Я имею право увидеть своего мужчину, пока он ещё  жив!

   «Всё! От этой  не  отморгаться!»

    Женщина, наконец, скинула с себя медсестру, и  упала на грудь Андрея, всхлипывая и заливаясь  горючими слезами:

   — Андрюша, милый,  я чуть с ума не сошла!  Я была  готова  тебя убить!...  Деньги на столе….   Машины в гараже нет….  Абонент недоступен….  Я думала ты меня бро-о-о-сил!

    Медсестра, поняв  невозможность в  одиночку противостоять  такой  силе  любви,  побежала за помощью.   Плач  же  неожиданно  прекратился,  женщина  подняла голову с груди Андрея и перешла на  интимный  шёпот:

   — Мне сказали, что у тебя очень  серьёзные травмы….  Операция шла целых  три часа….  У тебя ничего не оторвало?

    Не дождавшись внятного ответа, женщина просунула свою руку под простыню  и быстро  провела  там полную диагностику системы.  Убедившись, что всё в полном порядке, дама облегчённо улыбнулась.
 
     «После такого обычно женятся.  А у меня с этим как-то  не ладится.  Детский дом.   Армия.   Потом  пять лет по командировкам на разных стройках страны.  Ни своего дома, ни семьи,  ни детей.  Но теперь  есть  небольшой цветочный  бизнес, приносящий неплохие  деньги.  Пожалуй, пришло  самое время  жениться и родить  пару карапузов,  чтобы рядом  появились родные по крови люди».
 
   — Как ты смел умирать не женившись на мне и не оставив завещания?...   Я сегодня узнала у нотариуса,  что пока ты в таком состоянии,  любой   составленный  от  твоего имени документ будет признан недействительным….    Так вот знай,  – я буду до конца  бороться за твоё… здоровье.   
 
     Посетительница опять упала  в слезах на грудь Андрея, едва не вырвав у него из вены катетер.  А  Андрею  вдруг почему-то представилась сцена  его похорон.  С венками, оркестром  и этой  весьма  предприимчивой  женщиной,  голосящей у его гроба.  И сразу отпустило.  Жениться  расхотелось.

     «Если не прекратить   это   омовение  слезами моего тела,  баба  Маша может не правильно расценить мою  мокрую от слёз постель, и  выполнить свою угрозу.  А мне совсем не хочется лежать на клеёнке».

   Но тут, как будто услышав мысли Андрея, в палату  вместе с медсестрой  ворвалась  баба Маша.  Ни слова не говоря,  она оторвала своей стальной рукой от тела больного плачущую женщину и вывела её за дверь.

   — Как только тебе станет лучше, тебя переведут в платную палату. Из тех денег, что ты мне оставил, я оплатила целый месяц! –  донеслось уже из коридора.
   
 
               
                *   *   *
  Во время  такого шумного посещения  никто не обратил внимания на изменение  сигналов монитора с соседней кровати.  А это привело к весьма трагичным последствиям.  Размеренное пиканье  аппарата во время разговора  Андрея с женщиной почему-то всё больше и больше учащалось и в какое-то мгновение,  дойдя до предела,  вдруг сменилось на противное  однотонное  гудение.  И это означало лишь одно –  клиент ушёл.  Навсегда.

   А уже через  час   каталка с телом  соседа   выехала из палаты и направилась налево в сторону лифта, который, как в преисподнюю, унёс  бедолагу  в бездну  больничного подвала.

   «А может они нас здесь догола  раздевают, чтобы  потом  было меньше  работы  в морге!?»

    Застилая освободившуюся кровать свежим бельём, баба Маша  не переставала сокрушённо вздыхать:

    — Ну,  куда Вы, молодые,  всё  спешите?...   И вечно вам чего-то не хватает….   Вот зачем этому Максиму  Евсееву надо было красть чужой фургон,  чтобы потом  попасть на нём под  «Камаз»?   А ведь  у него, наверно,  ещё мама жива.  Есть жена и дети….  Ох,  горе-то какое…. 
               
               
                *   *   *
    Летний день уже клонился  к закату, когда в  реанимацию  крадучись  вошёл мужчина в белом халате и  медицинской маске на лице.  Приблизившись  к кровати Андрея, он  ласково,  даже как-то по-отечески потрепал  Андрея  по забинтованной голове:

   — А ты живучим  оказался. И пуля тебя не берёт, и в огне ты не горишь.  Но я – профи, и не привык  халтурить.  Теперь мне  за один гонорар  придётся  двойную работу выполнять.   Извини,  дружище, –  ничего личного.

   С этими словами мужчина выдернул из-под головы Андрея подушку  и накрыл ею лицо  своей жертвы.  А потом  для пущей верности и ускорения процесса  ещё  и сам навалился сверху.

   «Ну, вот и конец. И умру  я сейчас даже не под своей фамилией.  Как будто меня никогда и не было… Не  хочу-у-у!...»

   Андрей уже летел по длинному тёмному тоннелю  навстречу яркому  солнечному пятну, когда раздался громкий удар, а потом в лёгкие  опять ворвался   живительный поток   воздуха.  Открыв глаза, сквозь бегающие радужные круги  Андрей  увидел  над собой светлый образ бабы Маши  с тяжёлой стеклянной уткой в руках.

    «Ба-а-ба  Ма-а-ша» – с трудом шевеля опухшими  губами, еле слышно прошептал   Андрей.

   Если бы он мог, он расцеловал бы сейчас это милое  с лошадиной челюстью лицо.  Для него она только что  стала родным и близким человеком, подарившим ему жизнь.

    — Ну, вот и молодец, сынок.   Заговорил, наконец.  А я как сердцем  почувствовала, что надо к тебе подойти.   Думала,  заждался меня, терпишь….   А  тут вон какое  твориться….   Тебе после  таких переживаний сейчас,  наверно,  вместо утки   лучше судно принести?   А, Андрюша?

     Андрей  утвердительно  «угугнул»  и в блаженстве закрыл глаза.

    «Если стану президентом,  разрешу многожёнство.  Есть красивые,  есть умные и есть добрые женщины.  Как среди них найти идеальную, в полной комплектации? И куда девать остальных?»

    
                *   *   *

    Два дня не прошли  зря.  Реанимация, в отличие от профсоюзного  санатория подразумевает безжалостное лечение пациента через все возможные пути и дырки в его организме. О методах  лучше вообще не упоминать. Минимум удовольствия, максимум пользы.

   Молодой организм Андрея в ответ на такое интенсивное  издевательство  сотворил  маленькое чудо, – опухоль с лица настолько спала, что стало, наконец, возможно членораздельно говорить и есть  жидкую кашу с ложечки. Пальцы рук, закованные по локоть в гипс, постепенно тоже стали выражать желание  "жить и трудиться".

   Всё это не прошло мимо  внимания  лечащего врача Александра  Михайловича, который  тут же торжественно объявил свою миссию успешно выполненной и  приказал перевести, вставшего на путь выздоровления пациента в  палату хирургического отделения.

  И уже через час,  каталка увозила Андрея из реанимации направо в  хирургическое отделение.   С  другого  же конца палаты  его провожал грустным взглядом  новый пациент с тяжёлой черепно-мозговой травмой и руками, пристёгнутыми наручниками  к кровати.  А в коридоре сидящий на стуле  молоденький полицейский  не скрывал своего  восхищённого  взора  от  прелестной  медсестры  Оленьки. 


 
   


   Продолжение этой истории читайте на:
   http://www.proza.ru/2018/05/07/1688