Невеста напрокат. Глава 1

Глава 1. О пользе разговоров с незнакомцами.

Она сидела на скамейке старого бульвара, подставив лицо уходящему майскому солнцу двухтысячного или, как его позже назовут, нулевого года. День угасал, не надо было никуда спешить, и только одна проблема сейчас занимала ее: что купить на оставшиеся деньги - творожный сырок с булочкой или йогурт. Но так как, по сравнению с другими ее проблемами, эта была совсем игрушечной, она решила оставить ее на потом, когда совсем уж засосет в желудке, а пока расслабиться и побыть в состоянии полного отрешения от забот и умиротворенного покоя, состоянии, в котором так редко ей приходилось в последние годы находиться.
Она запрокинула голову, прикрыла глаза и предалась блаженству ощущения легкого теплого весеннего ветерка, слегка шевелящего молодую ярко-зеленую листву.

– Елизавета Андреевна? - незнакомый голос вернул ее к действительности, - Я не помешал?
Странно,  кто мог назвать ее, двадцатилетнюю студентку экономического университета, по имени-отчеству, подумала она, открывая глаза.
– Вы Елизавета Андреевна Смирнова, не так ли? - перед ней стоял немолодой мужчина среднего роста, такой же средней ничем не выделяющейся внешности с большим пластиковым пакетом в руке, в котором, по всей видимости, были только что купленные продукты: по крайней мере, сверху виднелись бананы.
– Да, я Смирнова, Елизавета Андреевна. Что вам от меня надо?
– Поговорить. Можно я присяду?

Его пакет не очень соответствовал его дорогой одежде и обуви, но сам он не производил отталкивающего впечатления и Лиза кивнула. Незнакомец ловко поставил или положил пакет на скамейку и уселся рядом с девушкой ровно на таком расстоянии, какое тоже можно было назвать усредненным, не очень, чтобы совсем рядом, но и не в отдалении. Повернувшись к Лизе, он без стеснения осмотрел ее с ног до головы, и, кажется, остался доволен.
На ней был темно-зеленый кардиган, песочный пуловер и черные брючки из-под которых выглядывали замшевые черные ботиночки на светлой подошве. Если бы не до боли знакомый цвет и фактура материала, он никогда бы не догадался, что модный нынче кардиган был переделан из демисезонного пальто, такого, которое он купил своей жене еще лет двенадцать тому назад. А точно такие же ботиночки еще в далеком семьдесят пятом году его же жене привез хороший знакомый из тогдашней ГДР.

Но это если хорошо знать историю советского способа одеваться. Если же вы привыкли одеваться на сегодняшних дешевых рынках, девушка явно была одета не оттуда: вещи, хотя и не новые, не только хорошо сочетались, но и замечательно сидели на ней, подчеркивая великолепную фигуру.

– Елизавета Андреевна, - начал он, - вы хотите заработать неплохие деньги? Не пугайтесь, я не предлагаю ничего криминального или аморального, хорошая сделка, хорошие условия, гарантии и все такое.

Он специально сделал паузу, он ждал, как она прореагирует на его предложения, видно было, что он умел вести беседу и делать подобные, а может и не такие еще предложения. Его серые глаза, казалось, никак не выдавали его заинтересованности, а расслабленная поза, только подчеркивала его профессиональные навыки общения с людьми.

– Вы читали «Мастера и Маргариту»? - неожиданно для себя самой спросила она. - Так вот, там есть правила поведения на бульварах, знаете? Никогда не разговаривайте с незнакомцами.

На его профессиональном лице проскользнуло легкое подобие улыбки. Он, кажется, не ошибся.
– А что, я так похож на Воланда? Вот уж никогда бы не подумал.
– Не похожи. Но знаете, от Ваших предложений, кажется, попахивает серой.
– Правда? - он искренне рассмеялся, - вот уж не думал, что обыкновенная сделка вызовет такие ассоциации.
– Обыкновенная?
– Вы правы, не совсем обыкновенная. - Он снова стал серьезным. - Поэтому мне бы хотелось, чтобы наш разговор при любом исходе остался бы между нами. Принимаете?
– А если я сейчас встану и просто уйду?
– Думаю, потом Вы будете очень жалеть, что потеряли такие деньги.
– Какие?
– Большие. - Он нарочно сделал паузу и продолжил. - Пятьдесят тысяч. - Снова пауза. - Американских зеленых рублей. И Вам не надо будет продавать душу или предводительствовать на балу у сатаны.

Интересно, подумала она, эта цифра почти совпадала с той, которая недавно приходила ей в голову в ответ на простой вопрос: сколько ей же надо денег для счастья. Для того, чтобы спокойно доучиться. Для того, чтобы жить в своей квартире. Для того, чтобы не выбирать между едой и одеждой. Для того, чтобы, в конце концов, просто ощутить себя человеком и женщиной. Правда, по самым скромным подсчетам ей хватило бы и половины этой суммы, но для полной уверенности в завтрашнем дне она так и посчитала тогда - пятьдесят тысяч. Пятьдесят.

– Какие из десяти заповедей Вы предлагаете мне нарушить?
– Боже упаси... Все достаточно просто, хотя и не очень обычно. Вот проект контракта, Вы можете с ним прямо сейчас ознакомиться. Если это Вас не устроит, мне кажется, Вы достаточно порядочны, чтобы забыть все, с чем Вы сейчас познакомитесь сразу и навсегда, не так ли?

Или мне помогут забыть это, - подумала она, и легкий холодок пробежал где-то по спине, но в голове у нее уже крутилась цифра: пятьдесят тысяч.

– Ничего не бойтесь, - угадал ее мысли незнакомец, - есть еще одно правило, из той же книжки: ничего не просите, сами придут и предложат. Видите, как у нас складно все выходит.

С этими словами он достал из внутреннего кармана пиджака несколько листков и протянул их Лизе.
– Это не розыгрыш? - прочитав все до конца, подняла она глаза, - Это правда?
– Истинная правда. - Ловко вытащив листки контракта, из рук девушки и спрятав их обратно, он поднялся со скамейки. - Подумайте, Елизавета Андреевна, но не долго, пару дней. Послезавтра я Вас найду.

Он уже повернулся и пошел, но обернулся и, показав на пакет, улыбнувшись, добавил:
– А это Вам, вне зависимости от принятого решения. Маленький презент, знаете ли...
Странно, но ей совсем не хотелось отказываться от содержимого пакета.



Заходящее майское солнце мягко гладило своими лучами широкие подоконники дорогого кабинета.
– Это бред. - Даже в состоянии глубокой депрессии внешне он так же был сдержан и спокоен, - из этого ничего не получится.
– Макс, у тебя есть другой выход? - Нет!

Борис Сергеевич, немолодой мужчина среднего роста, с такой же средней, ничем не выделяющейся внешностью, был настойчив.
– Ну что мы имеем. Контракт с французами горит? - Горит! Фирма до конца не разделена? Не разделена? А успеем ее разделить? Неизвестно…Тамара где? Пропускаем... Деньги на текущие расходы, адвокатов, например, где? Тоже пропускаем.... А времени у нас сколько? Только два месяца у нас и есть. И это при самом лучшем раскладе.

Максим Большаков, учредитель и директор фирмы «Нефтяной дом», сидел за огромным письменным столом, заваленным бумагами, и только потухшие усталые глаза выдавали огромное напряжение, с которым всю последнюю неделю ему приходилось работать, а гора бумаг лишь подчеркивала всю серьезность ситуации, в которую он попал.

– Макс, давай еще раз просчитаем, - его напарник был настойчив, - при достаточно небольшом риске мы сможем отыграть даже не половину, а практически девяносто процентов, а при хорошем раскладе даже удвоить капитал. И вложений не надо, и все по чистым правилам. «Политэкс» спит и видит наш контракт, а мы – вот они. Что тебя не устраивает?
– Главное. Как мы можем нарушить условия Учредительного договора?
– А разве я предлагаю их нарушить?
– Но по условиям договора доля Тамары переходит мне в случае нашей с ней женитьбы.
– Не вашей с ней, а просто женитьбы.
– Но предполагалась именно наша с ней, поэтому она и настояла на этом пункте.
– Но в договоре черным по белому записано «в случае вступления одного из компаньонов в брак» и никаких имен больше не приводится, ты же это сам прекрасно знаешь.
– Но я не хочу предавать Тамару, ты тоже прекрасно понимаешь, что она имела в виду, закладывая эти условия. Это непорядочно.

Борис Сергеевич обошел огромный стол и навис над своим шефом.
– А порядочно оставлять ее за решеткой, когда есть простой и быстрый выход? Да она сама тебе это же скажет, только спроси.
– Хорошо. Допустим даже, что это так. Но как я могу за неделю жениться? Мне не семнадцать лет, когда это делают быстро, сдуру. Глаза горят, волосы дыбом – раз, и готово. Или ты предлагаешь фиктивный брак? Так это же прямое нарушение договора, там же написано «брак», а не «фиктивный брак».

– Знаешь, я иногда думаю, ну зачем мне это надо? Я даже акций компании еще не заимел. Служу за жалованье, неплохое жалование, спасибо, но ведь за мной кроме семьи нет никого. А уж семью я прокормлю, даже если Большаков по миру пойдет. Специалист я штучный, такого класса сейчас не выпускают, – локальные войны кончились. Но ведь за тобой-то – цеха, стройки, заправки. И везде люди. И если ты сейчас ляжешь, это не скоро поднимется, сам знаешь. Рынок поделен, и любая дыра затянется конкурентами моментально. И сотни людей окажутся на улице. А у них детки, которых и тебе бы пора уже завести. Я старше тебя. Конечно в бизнесе ты гигант, но в житейском смысле, наверное, я мудрее. Ты  боишься нарушить один пункт, сыграть не по правилам, когда вокруг и не такое делается, но ведь это несерьезно. Ну, сходишь в мужья, от тебя не убудет. Не понравится, – через полгода разведешься, делов-то. Зато все встанет на места, ты сам это прекрасно понимаешь.

– Ну ладно, со мной ты разделался. Но кто же станет второй стороной спектакля? Актриса? Профессионалка с панели? Агент ЦРУ? Как это ты себе представляешь?
– Как представляю? – Борис Сергеевич снова обошел стол и уселся напротив шефа в огромное кожаное кресло. – Я представляю это так: мы находим порядочную молодую особу, которая за некоторое вознаграждение, которое после как ты говоришь, спектакля для тебя не будет казаться большой суммой, сыграет роль супруги бизнесмена Большакова в течении полугода, пока мы не уладим все наши проблемы. Она прокатится с Большаковым в свадебное путешествие, чем не будет мозолить глаза местной тусовке. Она организует его быт и отвадит от некоторых приятелей. Она оправдает его непоявление на публике какое-то время. А взамен мы получим ключи от фирмы, разошьемся с французами,  вытащим Тамару и сохраним людей. Ты ведь позавчера только сказал, что готов выложить сто тысяч, чтобы все утряслось…

Большаков потянулся, встал из-за стола и прошелся по огромному ковру, покрывавшему почти весь кабинет. Несмотря на трудности, он похудел совсем ненамного, и это было почти незаметно – под строгим серым костюмом перекатывались стальные мышцы.

– Похоже у тебя уже и кандидатура на эту роль имеется, - сказал он, опускаясь в такое же кожаное кресло напротив Бориса Сергеевича. – Ну, давай, выкладывай.
– Скромная, порядочная студентка экономического университета. Сирота: родители четыре года назад разбились в автокатастрофе. Отец был военным летчиком, успел уйти в отставку, мать – учительницей. К проекту, за пятьдесят, отнеслась с интересом, хотя окончательного согласия еще не спрашивал. Кстати, симпатичная, и при ее скудных доходах одевается со вкусом.
– Господи, когда же ты все это успел? И невесту найти, и всю подноготную выяснить, и даже гардероб перетрясти?
– Это кто на что учился: кто бизнесом ворочать, а кто людей на подвиги посылать. Шучу, шучу. В любом случае окончательный выбор за тобой, ты же знаешь. Но девчушка мне понравилась, а я редко ошибаюсь. И время сейчас, сам знаешь, работает против нас. Так что надо решать. Или ты боишься? Знаешь, есть такой старый анекдот: Охотника спрашивают: Вы боитесь зайцев? – Нет. А чего же вы в лес с собой ружье берете?
– Так ты, шутник, считаешь, что таким образом мы прорвемся?
– Прорвемся, Максим, обязательно прорвемся.



Все раннее утро перед этим разговором Борис Сергеевич провел за столом своего кабинета, ловкими движениями раскладывая пасьянсы. Было о чем подумать. Тщательно выверенный текст контракта не давал больших гарантий. К тому же, по современному Белорусскому законодательству, брачный контракт вступал в силу, только если он подписывался после заключения брака, а все добрачные документы силу не имели. Главное зависело от человека, как он, а точнее она, себя поведет в той или иной ситуации. Это был самый важный вопрос. И тут вступали в игру самые разные обстоятельства, и любая информация была крайне важна.

Борис Сергеевич за две недели активной агентурной работы разузнал о Лизе Смирновой очень многое. Единственный ребенок в семье военного летчика до поры она росла в относительном достатке. Родители старались дать дочери все, что могли, и Лиза легко и неплохо училась в школе и могла развивать свои интересы по мере возможностей очередного военного городка, куда переводили отца. Она окончила пять классов музыкальной школы, играла в школьном драмтеатре, увлекалась настольным теннисом и участвовала во многих школьных олимпиадах.

Эта идиллия резко прервалась, когда пьяный водитель «КАМАЗа» на всем ходу протаранил родительскую «Волгу». Она окончила предпоследний класс и осталась сиротой. Из родни у нее осталась старая мать отца, доживавшая девятый десяток в глухой сибирской деревеньке.

Как Лизе дался последний класс и поступление в университет, можно только догадываться. Очень быстро ей пришлось научиться жить на маленькую пенсию. И хотя в военных городках все, как водится, всегда поддерживают друг друга, пережить смерть родителей и просто выжить Лиза смогла с большим трудом.

Ей пришлось отказаться от всех своих старых привычек, начиная с пухлых на молоке и яйцах утренних гренок, и кончая еженедельной покупкой новых колготок. И до того не сильно пользуясь косметикой, она позволила себе подкрасить глаза на выпускной вечер, пойти на который ее уговаривала вся школа.

Ей было очень тяжело. Иногда воспоминания накатывали с такой силой, что не было никакой возможности им сопротивляться. И снова перед  Лизой вставал морской пляж, на котором они с родителями отдыхали каждое лето, в ушах шумел прибой и крики чаек, и улыбающиеся лица мамы и папы были так явственны, что хотелось снова, забыв обо всем, бежать им навстречу по горячему песку. В такие моменты Лиза хватала самую большую подушку, с силой прижимала ее к лицу, чтобы заглушить стон и плач, сдержать который она никакими силами не могла. Потом, вволю наревевшись, она шла в ванную, засовывала голову под холодную воду, вытиралась и шла к письменному столу, на котором лежал план, связывающий ее с реальностью. На листе бумаги было написано:
Стать на ноги. Выучиться. Найти хорошую работу. Не думать больше о деньгах.
Тренировать душу и тело. Не распускаться. Готовиться к большой жизни.
Надеяться на лучшее и приближать его. Стать счастливой.

Она садилась заниматься, и хотя первые часы это давалось ей нечеловеческими усилиями, потом она успокаивалась и набирала обороты. Вскоре она научилась управлять своими эмоциями и могла заставить себя работать в любое время, до полной отупляющей усталости.

Поступать в Минский экономический университет она решила, узнав, что в банках платят нереально высокую зарплату. Сжав зубы, до ломоты во всем теле она сидела над учебниками, поставив себе цель: поступить с первого захода. На второй просто не оставалось никаких жизненных ресурсов, да и за год она бы все забыла, ведь пришлось бы начинать работать, чтобы прокормить себя.

Конечно, ни о каких мальчиках не было и речи. Школа, магазин, кухня, письменный стол. Она могла позволить только вечернюю пробежку и не больше двух часов телевизора, причем, что смотреть она выбирала заранее по программе.
По выходным к ней приходили школьные подруги, они вместе накрывали стол и обсуждали новости. Вот тогда-то Лиза впервые стала понимать, как по-разному все устроены. Раньше ее не раздражала пустая болтовня подружек, их поверхностное, легкое отношение к будущему. За ними были родители и со взрослением можно было не торопиться. Другое дело – мальчики. Тут-то уж природа брала свое и в каждой девушке, умной и не очень, сдержанной и по-современному раскованной жил такой неподдельный интерес к противоположному полу, что его не могли скрыть ни напускное равнодушие, ни деланное спокойствие умудренной жрицы. Но то, что иногда они обсуждали, Лизе попросту было недоступно: на ближайшую перспективу отношения между полами для нее были просто закрыты: не до жиру, быть бы живу.
К поступлению в университет она готовилась, как к спортсмен к решающему поединку: все было разложено по полочкам, знания – отдельно, навыки общения с преподавателями – отдельно. Лиза даже потратила несколько дней для встреч со студентами местного политехнического института, чтобы узнать, как они сдавали свои вступительные экзамены.

К концу учебного года школьные учителя перестали спрашивать ее по большинству предметов: их больше заботили другие ученики. На все вопросы, которые ей задавали, Лиза ровным, немного монотонным голосом давала настолько исчерпывающие ответы, что ни у кого не было сомнения: эта девочка не поступить в университет не может.
Школьные экзамены она сдала на все пятерки. Экзамены в университет так же.



Лекция закончилась, но Лиза не торопилась уходить. Дождавшись, пока основная масса однокурсников с шумом покинет аудиторию, она подошла к молодой преподавательнице.

– Елена Владимировна, можно обратиться с личной просьбой?
– Да, пожалуйста.
– Елена Владимировна, только не удивляйтесь, мне надо поговорить с Климчуком, вашим свекром.
– С моим свекром? Со Станиславом Францевичем? Откуда Вы его знаете?
– Понимаете, год назад он читал нам курс лекций по персональным компьютерам и очень запомнился.
– Да уж, он не мог не запомниться.
– Вот. К тому же, многие Ваши фразы очень напоминают его.
– Это вы правильно подметили. – Слегка сконфузилась преподавательница. – Уж больно крутая у него энергетика, хочешь – не хочешь, а впитаешь.
– Понимаете, у меня сейчас очень трудный выбор, а посоветоваться не с кем. То есть, есть, конечно, однокурсники, подруги. Но, во-первых, это, в основном, девушки, а во-вторых, мои ровесницы. А мне нужен совет мужчины с опытом жизни и, как Вы говорите, желательно с крутой энергетикой. Вы мне поможете?

– Вы знаете, - преподавательница на мгновение задумалась, - я-то попробую переговорить с ним, но ведь он может не согласиться, Вы уж извините заранее.
– Я все понимаю, только Вы скажите, что его студентке Лизе Смирновой очень нужен его совет, ладно?
– И как скоро он Вам нужен этот совет, Лиза Смирнова?
– В самое ближайшее время, сегодня или завтра. Понимаете, послезавтра мне надо будет дать ответ, а я не готова.
– Это связано с учебой?
– Нет, это связано с процессом принятия решения в условиях информационной неопределенности в условиях реальной жизни. – Лиза уже успела усвоить, что преподаватели очень любят разговаривать на так называемом научном языке, который как бы приподнимает их над обычными людьми. – Я просто думаю, что Станиславу Францевичу доставит удовольствие просчитать решение моей жизненной задачи с учетом его и личного и математического опыта, а для меня это станет просто академическим примером. Вы позвоните ему?

Интересно, насколько они близки, подумала Лиза. Если она не только заимствует его выражения, но и какую-то часть его стиля жизни, она ему позвонит, причем сегодня же. Ведь сам он поступил бы так немедленно или сразу бы отказал. Он из таких людей, которые не виляют из стороны в сторону в подобных ситуациях.
– Ну, хорошо, -  преподавательница, решившись, кивнула головой, - приходите на кафедру через пятнадцать минут, я постараюсь его разыскать. Но никаких гарантий.
– Спасибо, Елена Владимировна.
– Пока не за что. - Это была фраза из его лексикона.

Через пятнадцать минут у Лизы в руках уже был листок из перекидного календаря с номером телефона.

А еще через три часа она сидела в одном из летних только что открывшихся кафе напротив высокого коротко стриженого человека в очках-хамелеонах, плохо скрывающих искренний интерес к ней. Светло-коричневый костюм на нем был слегка помят, как обычно бывает у людей умственного труда, но кремовая сорочка и галстук таких же тонов выдавали тот утонченный вкус, который всегда соседствует с незаурядным интеллектом.

– Станислав Францевич, Вы как-то говорили, что лучше делать и каяться, чем не делать и каяться.
– Это не я говорил, - перебил Лизу собеседник, - а великий итальянец Бокаччо. Вы уж извините мою преподавательскую привычку во всем сразу наводить порядок. Что такого, Елизавета, Вы собираетесь натворить, чтобы потом всю жизнь каяться, уж не замуж ли Вы собрались?
– А что, - покраснела Лиза, - это основная причина женских покаяний?
– Да уж как сказать, - улыбнулся собеседник, - ведь недаром есть такая народная мудрость: «Баба кается, а девка собирается», слышали?
– Не доводилось. Хотя я в Интернете больше часа в неделю не сижу – нет возможности, а Вы, наверное, это там нашли?

Мужчины, даже самые умные, даже умудренные так называемым жизненным опытом, ничто по сравнению с наивным молодым открытым взглядом, в котором так много неподдельного интереса.

– Елизавета! – он шутливо погрозил ей пальцем, - Вы сейчас похожи на студентку, выпрашивающую троечку. Вы же не про Интернет меня пришли спрашивать, ну ближе к делу, выкладывайте, что мы будем делать и каяться.
– Мы будем заключать контракт, Станислав Францевич.
– Прекрасно. Мы – это, как я понимаю, Елизавета, с одной стороны, и …
– В этом то и проблема. Другая сторона хочет оставаться инкогнито, для всех, кроме меня.
– Интересно.
– Мне тоже. Но и не очень то спокойно.
– Содержание контракта конфиденциально?
– Более чем. В этом то вся проблема. Если его содержание станет известно, то пропадает весь смысл.
– То есть второй стороне надо любой ценой сохранить содержание контракта в тайне, так?
– Да.
– Елизавета, так в чем же дело? Вы, я понимаю, не склонны разглашать содержание контракта, вторая сторона тем более. В чем же проблема?
– Проблема в том, что у меня нет близких родственников, родителей. Если что-то пойдет не так, меня просто некому будет защитить. А я не знаю всех намерений второй стороны, да и по правде не очень то и хочу знать. А для меня это очень выгодное дело. Но и очень рискованное. Что бы Вы мне могли бы посоветовать, Станислав Францевич?

Нет ничего интереснее, чем наблюдать за мужчиной во время принятия решений. И не важно, что он при этом делает: примеривается ли к точному удару топором по высокой стройной сосне, выкручивает ли тыльной стороной ладони автомобильный руль на парковке или просчитывает варианты жизненных решений с карандашом в руках или даже без него. Не в павлиньем оперении среди множества женщин, и не в разухабистом гоготе среди таких же рубах-парней, и даже не в уединении самокопания проявляется суть мужчины, она проявляется в умении принять решение.
Сразу посерьезнев, Климчук развернул бумажную салфетку, достал из кармана авторучку и на миг задумался. 

Ну, во-первых, необходимо тщательно, по буквам изучить содержание контракта. Не идет ли он в разрез с законодательством, не делает ли он Елизавету преступницей. Раз это нельзя сделать посторонним, Лизе придется попотеть самой.
Во-вторых, не станет ли интерес, проявленный к девушке другой стороной, опасным для нее, после завершения контракта. Тогда надо продумать, как его избежать или минимизировать.

В третьих, необходимо иметь сильные аргументы против другой стороны на случай любых неожиданностей.

Подведем итоги. Надо чтобы кто-нибудь, кроме Лизы, имел в случае необходимости доступ к оригиналу контракта. Это невыгодно второй стороне, и до окончания его действия девушка будет в безопасности. А после его окончания, даже если разглашение контракта будет по-прежнему невозможно, можно будет оставить его как гарантию безопасности Лизы, или как то еще подстраховаться.

– Ну что, дорогуша, Ваша безопасность становится моей заботой. – Он внимательно посмотрел в лицо девушке. Оно было так же внимательно и сосредоточенно – никаких признаков легкомыслия или расслабленности. – Будем стараться сделать, но не раскаяться, так?
– Так.
– Ну, хорошо, хорошо. Вы внимательно читали контракт?
– Думаю, что не очень.
– А надо очень внимательно, буквально каждое предложение, причем, постоянно задавая себе вопрос: «А чем мне это грозит?»
– Понятно.
– Это не все. Там могут быть подводные камни. Хорошо бы, конечно к юристу… Но ведь нельзя. Да?
– Нельзя.
– Значит надо самой вооружиться юридическими справочниками и проверять, проверять, до синевы в глазах проверять! Хорошо бы, что бы компьютер был под рукой с какой-нибудь юридической базой.
– «Консультант-Плюс» подойдет?
– Конечно, подойдет! А Вы найдете к ней доступ?
– Найду. – Она улыбнулась. Не будешь же всем рассказывать, что распространение именно этой компьютерной программы, не только давало ей неплохой заработок, - на стипендию она никогда бы не выжила, - но и многому ее научило. И как разговаривать с людьми, и как предлагать товар, и, главное, как пользоваться этой энциклопедией законов, указов, постановлений и инструкций.

– Замечательно! Вы просто растете в моих глазах. – Он тоже улыбнулся. – Теперь главное. Контракт надо положить в банк. В депозитарное хранилище. Под два ключа – Ваш и другой стороны, чтобы поодиночке до него никто не добрался. Договор хранения с банком надо заключить таким, чтобы по требованию одной стороны, вторая бы обязательно открыла бы ячейку. Ваш ключ от ячейки с контрактом кладем в еще одну ячейку, но уже под один ключ. Его Вы отдаете доверенному лицу. Если, не дай бог, с Вами что-то случиться, доверенное лицо требует открытия ячейки, а какие органы при этом будут присутствовать, это уже дело моей фантазии.
– Так Вы согласны стать моим доверенным лицом?
– Как видите, сам все спланировал, сам и напросился.
– Ой, спасибо Вам большое, Станислав Францевич, я то тоже думала о сохранении контракта, правда, зациклилась, почему-то, на почте: ну там отправить на до востребования… А с банковской ячейкой… Нет, Вы просто… Вы просто…
– Гений интриг, вот кто я просто. – Его глаза смеялись. Ну почему помогать таким молоденьким умным девчушкам так приятно? А ведь она чем-то похожа на Ленку, его невестку. Такая же настырность и при этом открытость.
– Нет, не интриг. Вы просто гений.

– Смешная Вы, Лиза. Но запомните, если в контракте что-либо Вам не понравится, десять, нет сорок раз, подумайте, прежде чем его подписывать. Не рискуйте зря, у Вас вся жизнь еще впереди.
– А вот один преподаватель у нас говорил, что лучше делать и каяться, чем не делать и каяться.
– Вот и учи Вас, молодежь, все вывернете в свою пользу. Вы хоть понимаете всю меру последствий?
– Понимаю, конечно, понимаю. Поэтому-то к Вам и обратилась. Я позвоню Вам, ладно?
– Валяйте. – Он расправил плечи и почувствовал себя Д’Артаньяном, готовым скакать за подвесками. Мужчины даже в пожилом возрасте ужасно любят приключения.


– Руслан? – голос в телефонной трубке сотовой связи передавал все оттенки. Здесь был и вопрос, и нетерпение, и досада.
– Ассалям алейкум, Мирза. Что-то случилось?
– Она не хочет.
– Не понимаю. Тамара же сама вписала этот пункт в учредительный договор. Она же прекрасно понимает, что в данной ситуации все перейдет мне, как мужу, вместе с долгами. Тогда можно будет решать вопрос и о ее освобождении.
– Адвокат сказал, что она плакала, когда он ей это предложил. Потом она сказала, что не может злоупотреблять твоей любовью, и к тому же нашелся другой выход.
– Какой?!
– Она не сказала.
– Что говорит адвокат?
– Он говорит, она не изменит решения.
– Да не про это! Какой другой выход?!
– Он не сказал.
– Ты предлагал ему?…
– Три штуки.
– А он?
– Сказал, подумает.
– Торгуйся, но не позднее завтрашнего дня я должен знать, что она задумала, понял?
– Понял.
– Что еще?
– Ты не хочешь спросить меня, как она себя чувствует? – эти проклятые сотовые телефоны очень хорошо передают все оттенки разговора, теперь в нем была ирония.
– Конечно, хочу.
– Так вот она чувствует себя хорошо, передает тебе привет и надеется когда-нибудь увидеться и больше никогда не расставаться.
– Ну, хорошо. Адвокату скажешь, что я очень расстроен, и только и думаю, как помочь несчастной Тамаре. Что я ее очень люблю и все такое. А узнать, что она придумала, ты хочешь для себя, чтобы вовремя пристать к выгодному делу. Ну да не мне тебя, старая лиса, учить. Ты все понял?
– Понял.
– Ну, тогда вперед, Мирза.
– О кей, Руслан.
–


Максим Большаков подошел к окну своего кабинета и отдернул штору. За стеклом горел огнями ночной Минск.
– Как ты думаешь, нас еще не прослушивают? – спросил он насмешливо, - А то я и окна открывать не буду.
– Окно открыть можно, но противников недооценивать тоже нельзя. – Тон Бориса Сергеевича был спокойным, даже убаюкивающим. – Неужели ты думал, что на твое хозяйство не найдется желающих?
– Я не думал, что это будет так быстро. – Он повернул ручку, и свежий ветерок наполнил огромный кабинет. – Хотя я и сам всегда стараюсь успеть первым.
– Вот-вот. Они тоже торопятся.
– Ну и что нам известно?
– Идет брожение в деловых кругах. Все примериваются отхватить от «Нефтяного дома» кусочек пожирнее. Но это пока неопасные мелочи.

– А что не мелочи? 
– Некий Мирза Исраилов, якобы представитель Руслана Мидалова, пытался сегодня дать взятку адвокату Тамары в сумме три тысячи долларов за информацию, почему она не соглашается на брак с Мидаловым.
– Мирза Исраилов? Чеченец?
– Да. Но не из того же тейпа, что и Руслан.
– Это интересно. Но ведь Руслан производит впечатление порядочного человека. Как красиво он ухаживал за Тамарой.

– Это ни о чем не говорит. Внешние впечатления часто оказываются ложными. Те ребята, чеченские крестьяне, из-за которых я сейчас сижу живой перед тобой, выглядели настоящими бандитами, да и оружием были увешаны с ног до головы. Но они были людьми, а не отморозками. А вот фигурант, которого я потом…  Ну, в общем, он-то был похож на школьного учителя. Хотя Тамара, я думаю, не должна бы ошибиться в Руслане.
– Кстати, как там Тамара? Не нужно ли чего?
– Все в порядке. На здоровье не жалуется. Изучает материалы, даже шутит, что теперь сможет работать бухгалтером, так хорошо стала разбираться в этой кухне. Говорит, что ее смущают некоторые моменты, о которых она раньше не задумывалась. Ее консультирует главный бухгалтер одного из областных банков, ее соседка по камере. Та, вообще, мастер высшего пилотажа в бухгалтерии – ей светит до десяти лет. И со здоровьем у нее, кстати, в отличие от Тамары, намного хуже.

– Ей передают продукты?
– Как положено, два раза в месяц.
– Как у нее настроение?
– Теперь - получше. Да и адвокат неплохой. Пришлось немного ввести его в курс дела, тем более, что через него я просил Тамару дать разрешение на твою свадьбу.
– Как она отреагировала?
– Нормально, только поплакала немного.
– Тамарка, Тамарка… - в его голосе прозвучала неподдельная горечь.
– Она прекрасно представляет, что вариант спасения фирмы единственно правильный. Хотя она считает, что брак настоящий, даже спрашивала адвоката, кто твоя избранница. Ну, он ответил уклончиво, что пока не в курсе таких подробностей.

– А как нам быть с адвокатом. Средств в обрез. Все сразу нам не потянуть, тем более, что я все держу под контракт.
– Я предупредил его, что через два-три месяца мы сможем с ним по-настоящему рассчитаться. Он нормальный парень, этот Илья, хотя и очень молод.
– Из молодых, но ранних?
– Да нет, производит впечатление достаточно порядочного человека, хотя ты знаешь, в их кругах все решают деньги, кто больше заплатит, тот и прав. Но здесь против нас не фирмачи, а прокуратура, государство, с них он ничего не получит, а мы все-таки какой-никакой, а журавль в небе.

– Так почему же он не взял деньги Исраилова?
– Он понимает, что если возьмет, не предупредив нас, может потерять и клиентов и репутацию в будущем. Поэтому он и сообщил обо всем мне. А я разрешил ему поторговаться и деньги от Мидалова взять. Взамен он расскажет ему правду о твоей женитьбе. Но это будет только после вашей встречи с Елизаветой.
– Так ее зовут Елизаветой, Лизой?
– Да, Максим, твою невесту зовут Лизой. Лиза Смирнова. Елизавета Андреевна.
– Звучит красиво. А как она выглядит? – спросил он без интереса.
– Надеюсь, она тебе понравится. Захотелось с ней увидеться?
– Не знаю. – Он вздохнул. – Но ведь от этого никуда не денешься, верно?

– Тогда давай определимся по нашему контракту. - Борис Сергеевич достал бумаги и разложил их на огромном столе для совещаний. – Завтра в одиннадцать часов, хотя уже сегодня, смотри-ка, уже три часа! – удивился он, - Сегодня в одиннадцать в Троицком предместье вы встречаетесь с Лизой. Я познакомлю и оставлю вас на два – три часа. Погуляете, поболтаете, присмотритесь друг к другу. Пообедаете вместе, и затем ты отвезешь ее к общежитию. Надо чтобы вас видели вместе.

Максим Большаков сидел за столом напротив своего помощника, наклонив вперед голову и сцепив на столе руки. Было видно, что ему не очень хотелось участвовать в этой затее.
– Не понимаю! Ну, мне то это необходимо из-за дела, из-за людей, из-за Тамары! Но ей-то это на кой черт?
– Ну, во-первых, об этом-то ты с ней и поговори, а то я в испорченный телефон все между вами играю. Во-вторых, спасение фирмы для тебя это и твое благосостояние, а для нее наш контракт – это возможность начала нормальной, достойной жизни. И, в-третьих, учти, эта Елизавета барышня не только достаточно не испорченная, но и крайне грамотная. Она решила обезопасить себя тем, чтобы положить в депозитарное хранилище банка наш с ней контракт, а в случае, если с ней что-либо случиться, или же мы не выполним условия контракта, огласить его. Ну, как тебе это?

– Лихо. Как партнер, она уже начинает мне нравиться. Но может быть за ней кто-нибудь стоит?
– Ее университетский преподаватель. Мужик мне понравился. Она его попросила о помощи, и он такое придумал. И будет отслеживать процесс, как он сказал.
– Вы встречались? – с интересом спросил Большаков.
– Вчера. Только один раз. Обговорили условия и, кажется, остались очень довольны друг другом. С этой стороны я никаких осложнений не жду.
– Ну что ж. – Похоже, настроение директора «Нефтяного дома» начало улучшаться. – Кто-то, не помню сейчас, говорил, что лучше делать и каяться, чем не делать и каяться. Не помнишь, кто это был?
– Не помню. Но сказано классно.