Письмо к матери из Владимирского Централа

Рассказ моего отца, записанный с его слов...

Если мне не изменяет память, то где-то в конце 1943 г., в разгар Отечественной войны, в красной Старообрядческой церкви у Золотых ворот открывается кинотеатр. В конце 1944 г. вновь начинает работать кинотеатр «Художественный», переоборудованный в начале войны под госпиталь. Ранее он назывался «Ампир».
У кинотеатра в красной церкви, по-моему, не было потолка, или же он сгнил по мере ветшания самой церкви стоящей без ремонта со времени Октябрьской революции.
Короче, вместо потолка над зрительскими креслами была натянута огромная белая простыня. Во время косых осенних дождей на головы кинозрителей капала вода. Но мы, тогдашние подростки, не обращали на это никакого внимания, ведь мы смотрели кино, которого не видели несколько лет.
Может быть по идейным художественным качествам, фильмы были невысокими, но они нам очень нравились. Это были: «Индийская гробница» в 2-х сериях, многосерийный «Тарзан», первые цветные фильмы на нашем экране «Багдадский вор» и «Синбад-Мареход», прекрасный музыкальный фильм «Слуга его дворецкого» с очаровательной и неповторимой звездой американского кино Диной Дурбин.
Спустя некоторое время после открытия кинотеатра «Художественный» в нем, пред сеансами, стала выступать группа музыкантов, с короткой на 10-15 минут программой. Это было что-то новое в работе кинотеатра. Оркестр не только исполнял короткие музыкальные произведения, но и отлично аккомпанировал солистам этого коллектива. Одной из ярких солисток того времени была Валентина Калинцева. Обладая прекрасным голосом и красивыми внешними данными, она была любимицей владимирских киноманов.
Руководил оркестром симпатичный человек лет 35-40 в военной форме, в звании капитана танковых войск. Много лет спустя, судьба сведет меня в рамках самодеятельности с этим человеком и мы станем добрыми приятелями. Но это будет значительно позже. Впервые я почувствовал, что у меня есть задатки певца на последнем курсе учебы во Владимирском художественном училище №1
Мы часто, после занятий собирались в одной из аудиторий, в которой находилось старенькое пианино, и под аккомпанемент моего приятеля Женьки Ионова пели любимые песни того времени. Это были «Летят перелётные птицы», «Прощайте скалистые горы», «Ростов-город», «Вася-Василек», марш артиллеристов, «Вернулся я на родину» и многие другие патриотические песни советских композиторов того времени. Все эти музыкальные произведения, хотя и песенного жанра, были проникнуты любовью к Родине, ее красотам, уважением к ее народу-победителю в страшной войне. И теперь старшему поколению очень обидно за ту низкопробную эстраду типа «Ты мой глазик, я твой тазик-зайка моя!». Порой мы видим с экранов телевизоров такую пошлятину, что ни в сказке сказать, ни пером написать. Как говорят оппоненты, время такое.
Уже работая на филиале завода «Автоприбор», я стал активным участником заводской художественной самодеятельности.
И вот уже здесь жизнь меня свела с удивительным человеком, тем самым, которого я, будучи подростком, видел руководителем эстрадного оркестра в кинотеатре «Художественный».
Это был Исаак Наумович Супоницкий. Прекрасный музыкант, пианист-виртуоз, обладавший личной большой музыкальной библиотекой.
И сейчас, прожив почти восемь десятков лет, я остаюсь благодарным памяти этого скромного, но удивительного музыканта, за то что он, и только он, привил мне любовь к песенной итальянской и неаполитанской культуре, этой мировой классике эстрады.
В начале 50-х годов на экранах страны с большим успехом прошел итальянский фильм «Любимые мелодии» о судьбе безработных певцов и музыкантов. В нем звучали итальянские песни и арии из опер в исполнении знаменитых певцов Энрико Карузо, Тито Гобби, Бенджамино Джильи, Марио Ланца и д.р. с огромным удовольствием я смотрел его много раз. После этого я еще более укрепился в мысли, что эта музыка будет основной в моей самодеятельной карьере певца.
Забегу немного в перед. К концу моей сольной карьеры у меня выработалось какое-то определенное чувство, говорившее заранее, как пройдет концерт. Как это получалось? Если смотреть со стороны солиста то весьма прилично освещались первые два ряда слушателей в зале светом, подающимся со сцены и лица их прекрасно видны. После объявления номера я выхожу на сцену, становлюсь спиной к роялю и несколько секунд смотрю в зал. Говорят глаза-состояние души. И именно поэтому как на тебя смотрят я уже смог определить как пройдет тот или иной концерт. В эти несколько мгновений перед вступительными аккордами я как бы прохожусь взглядом и мгновенно вижу их состояние, их выражение и отношение ко мне выступающему перед нами. Глаза и лица могут быть безразличными или наоборот заинтересованными, улыбающимися, излучающими какое-то теплое чувство к солисту, или смотреть на него с тупым безразличием, набив рот очередной порцией леденцов. И вот когда я увижу, что большая часть слушателей настроена ко мне доброжелательно, успех выступления обеспечен. С большим волнением исполнен первый номер. В сознании бьется только одна мысль-как воспримут?
И вот аплодисменты. По ним тоже можно судить о приеме публикой исполнителя.
Если аплодисменты бурные и продолжительные, они родят в душе еще большее желание как говорят «выложиться». И к этому моменту волнение, а оно очень велико, после выступления куда-то уходит. И наступает миг какого-то блаженства, блаженства в слиянии слушателей и исполнителя, этой ауры сцены. Это может понять только тот, кто отдал многие годы сцене пусть и самодеятельной.
В далеком 1939г., я второклассник выступал в роли запевалы в школьном хоре на концерте, посвященном дню железнодорожника. Концерт проходил в клубе железнодорожника имени В.М.Молотова. Теперь это гарнизонный дом офицеров.
Так вот во время моего запева у меня было такое волнение что люстра, висевшая в зале стала то-ли двоится то-ли троиться. И конечно же в те далекие годы я и предвидеть не мог, что первое выступление и явиться ступенькой к самодеятельной сцене.
В пятидесятые годы была то-ли традиция то-ли какая-то закономерность- заканчивать любой концерт лучшим «забойным» номером. И в большинстве случаев на финал Исаак Наумович ставил меня.
Как говорят было много споров, раздоров и неприятностей в профессиональных кругах артистов. Один из споров-кому выступать в финале концерта  между тогда еще восходящей звездой эстрады Азизой и уже знаменитым певцом и кино актером Игорем Тальковым, окончился трагически. Тальков был застрелен неизвестным лицом за кулисами сцены.
Но вернемся к нашим выступлениям с Супоницким.
В наш репертуар того времени вошли такие музыкальные шедевры как «Скажите девушки подружке вашей», «Ты мое солнце», «Море», «Вернись в Сорренто», «Два сольдо», «Воспоминания о любви», «Песенка влюбленного солдата», «Белла Донна» и другие композиции.
Но Исаак Наумович по мере исполнения их на концертах не останавливался на достигнутом. Он постоянно расширял и обновлял наш репертуар.
В него он включал румынскую эстрадную песню «На берегу дуная» и чешскую «Шел я к милой», в одном из выступлений на курсах противоракетной обороны во Владимире, чешские офицеры, слушатели курсов, просили меня дважды исполнить эту песню.
Позднее в наш репертуар вошли песни «Дивлюсь я на небо», и «Ничь яка мисячна» на украинском языке, романсы «Гори, гори моя звезда», «Калитка», «Хризантемы» и т.д.
К чести моего друга и наставника Исаака Наумовича, он всегда старался идти в ногу с направлением в современной эстраде в того времени.
Он говорит, что слушатели всегда с любовью воспринимают новое, свежее, оригинальное, соответствующее их вкусам. В конце 50-х и начале 60-х годов на нашей эстраде заблистали две новые звезды, два народных артиста СССР, тенор Рашид Бейбутов и баритон Ермек Серкебаев.
Теперешним меломаном это едва-ли что говорит. Но в те годы эти певцы имели колоссальный успех и ни один праздничный концерт или новогодний огонек не обходился без них. Расскажу о первом-уроженце Баку, он был красивым мужчиной восточного типа, с очень привлекательными чертами лица. Он был любимцем публики, и его концерты по стране проходили с потрясающим успехом. Но как восточный человек он был не лишен некоторых экстравагантных поступков. Он мог, например, кататься на открытой легковой машине по вечернему баку, распевая песни советских композиторов, азербайджанские песни и свой знаменитый шлягер из музыкального фильма-комедии «Аршин мал алан». В этом фильме он блестяще сыграл разносчика и продавца тканей в старом Баку по имени Аршин малчи. Он мог сесть на подоконник открытого окна на 4 этаже в одном из Бакинских ресторанов, немного как говорят «принять на грудь» и вдохновенно петь весь вечер к огромному удовольствию тысячной толпы поклонников и поклонниц. Вот и мы тоже взяли эту песенку из этого фильма.
Второй звездой того времени был оперный баритон из Алма-Аты Ермек Серкебаев. Его звезда вошла на сцене после выхода на экраны кинофильма «Наш милый доктор». Сам фильм был откровенно слабым, но песня из этого кинофильма «Надо мной небо синее» приобрела  неожиданно громадный успех.
Любовь слушателей пришлась и на новую эстрадную песенку «Я встретил девушку». Эти новинки эстрады были на устах миллионов меломанов. И мы не прогадали, включив их в наш тогдашний репертуар.
В 1954г. Исаак Наумович решил ввести меня в закрытый клуб комитета госбезопасности, который находился в помещении бывшего Рождественского монастыря в крепости. В него ходили только работники ГБ и их родственники. Вход в него был по спецпропускам. И естественно, что самодеятельность состояла только из них.
После определенной проверки я стал солистом этого клуба. В те годы, а именно 1954-55 гг. самодеятельность этого клуба была одной из лучших в городе. Приходилось выступать и на стороне, ни только там где были или рояль или пианино. В один из ноябрьских дней 1955 г.  Исаак Наумович буквально огорошил меня новостью: руководство клуба по указанию свыше предложило (считай, приказало) выступить в закрытом учреждении-клубе Владимирской тюрьмы. Концерт, как сказало руководство, должен быть небольшим и по содержанию и по количеству участников. Что было делать?
Посоветовавшись, мы пришли к выводу, что раз просят небольшой концерт мы его сделаем вдвоем. Но одно дело решить, а другое дело, что показать, что спеть на этом мероприятии.
И сколько не гадали,  к определенному выводу так и не пришли. Посмотрели весь свой репертуар. Вроде и много всего, но все не совсем подходит к той разношерстной публике, которая находится в тюрьме и перед которой придется выступать. У Наполеона Бонапарта есть выражение «Главное ввязаться в драку, а там видно будет». Вот мы и решили-будь что будет, посмотрим по обстоятельствам.
И вот начало этого мероприятия. Довольно большой зал, наполненный заключенными. Мы так и не поняли, кто был в зале то-ли политические то-ли уголовники, скорее всего последнее. Зал был плохо освещен, но в щель занавеса я увидел стоящих у выхода дверей караульных с карабинами. И чего греха таить, состояние наше было не из приятных. В кинофильме «Джентльмены удачи» прекрасный актер Евгений Леонов сыграл  образ уголовного авторитета. И глядя в щель занавеса, я увидал почти таких же на первом ряду клубного зала. Бритые головы, на скрещенных руках множество татуировок на различные сюжеты.
В наши дни на  общероссийском радио есть хорошая музыкальная передача с Богатым набором разных песен и хороших и плохих, «В нашу гавань заходили корабли». Но как правило эти музыкальные произведения являются народным творчеством-от уголовного до лирического, от бытовых до политических вот и в моем репертуаре была одна песня этого жанра «Поезд мчится на закате». Ее исполнению меня научил слесарь инструментальщик цеха з-да «Электроприбор» Евгений Резчиков, прекрасный гитарист-самоучка, в руках которого гитара не только звучала, а пела, разговаривала, западала в души слушателей.
И я предложил Исааку Наумовичу начать наше выступление с ее исполнения, доказывая, что она уличная, дворовая и скорее всего она подойдет данному контингенту слушателей. И я не ошибся. Хотя был один момент, когда Исаак Наумович, после исполнения этой песни наступила тишина, потихоньку промолвил «Ну все, сейчас бить будут!» но, конечно, бить не стали, а раздались аплодисменты довольно громкие. Мы переглянулись и поняли, что направление концерта взяли правильное. Вторым номером -«Мой костер в тумане светит» старинный цыганский романс который любила вся Россия. Опять бурные аплодисменты. Следующим номером пошел Лещенский «Чубчик кучерявый». За ним пошла Козинская «Осень» -которая была принята, как говорят на ура потому что певец Вадим Козин был свой брат-зек, сидящий в далеком Магадане. Потом пошел «Клен ты мой опавший» на слова Есенина и его же «Письмо к матери». Это надо было видеть-блестящий финал нашего небольшого, импровизированного концерта. Не только аплодисменты; но и громкие топот, свист, крики «Браво!», «Повтори!», «Давай с начала!». «Письмо к матери» повторялось три раза с неизменными аплодисментами всего зала. Откровенно говоря, мы в тот вечер порядочно рисковали, ведь Есенин был полу запрещен, а песни Козина-заключенного вообще исполнялись на самодеятельных пластинках, изготовленных на рентген пленке. В то время они назывались в народе «Пластинки на костях».
К нашему удивлению и счастью никто нас не ругал, не цеплялся к нашему непроверенному репертуару, очевидно, наступали другие времена.
Я много выступал в своей сольной карьере в жизни, более двухсот восьмидесяти раз, в разных клубах, в колхозах, пионерлагерях, на заводах города, но то выступление в маленьком, импровизированном концерте в клубе Владимирского централа запомнилось на всю жизнь.
Еще бы и тем, что я подарил свой скромный талант солиста в тот ноябрьский вечер людям, хотя и оступившимся и наказанным государством и его законами за это, но все же людям.