Он душой не схож ни с тобой, ни со мной

Виктор Матюк

Поэма

Он душой не схож ни с тобой, ни со мной

Он душой не схож ни с тобой, ни со мной, мужик совсем седой, с непокрытой головой,
С виду чумной, но не брызгается змеиной слюной, его мысли над городом блистали,
Ему многие из местных обитателей подражали, но в опалу властям мгновенно попали,
Словно подлые шакалы, и стали тихо падать по вертикали глубоко вниз в логово всеядных крыс!
Брысь! Брысь! Жизнь вот-вот потеряет всякий смысл!
Народ едкий и сердитый даже в этот миг ищет защиты!
Карты биты, шестёрки козырями накрыты, не уплачены кредиты,
Его же голова готова поверить шалопаям на слово, жизнь спросит с них сурово,
Ничто не ново под ночным покровом, каждый из них многое потерял за краткий миг,
Под каждым конь лихой на брюхо пал, на задние ноги привстал и из последних сил заржал,
Он подал чёткий сигнал седоволосому старику, в бытность лихому седоку!
Тот старик в ответственный миг дописывал свой заветный стих,
Он оставил последнюю строку жить в одиночестве прямо на ходу,
Сбросив с себя железную узду, дал мзду старому ослу, тот свой хвост взлохматил,
Последние силы истратил, но маху не дал, свой зуд унял, очи к небу слегка приподнял,
С виду бледный и худой, пытался скромно спорить с неугомонным роком и судьбой,
Оперевшись на деревянный сруб ослабевшей рукой, едва шевелил распухшей от крови губой,
Слюна слетала с вспухших губ, его голос был певуч и в меру груб! Не в этом суть,
Не в том беда, велики его года, он снова стал бояться неба ночного, лишившись отчего крова!
Он хладно вспомнил взгляд своей ненаглядной, она ушла и горькая слеза окропила край стола,
Мрачный взор, молчание и укор, много лет прошло с тех пор, женскую душу не узнаешь,
Вмиг запылаешь и мгновенно сгоришь, после тебя останется гнетущая тишь,
Но нигде не скроешься от стаи свирепых и завистливых крыс! Не устоишь против них,
Ударишь одних, получишь от других, они, сложа руки, не сидят и ночами напролёт не спят,
Куда-то спешат, но не говорят: что и как? Везде бардак – вещий знак рока и судьбы! Увы!
Былое время мы боготворим, но последним миг неотвратим, как бы не встретиться с ним?
Ненавижу! Везде подлость и низость вижу, они сверху и снизу, словно баба капризная,
Бесстыжая и грязная, мы с ней такие разные,
Она вертится на одном каблуке, что на левой ноге,
Я же – стою на правой, рядом, обливаясь смертельным  ядом,
Вертится лукавый, теряется разум здравый, он роняет наземь знакомые черты,
Невдалеке цветут яблоневые сады, увы, на небе уже нет знакомой с детства звезды!
Слышен плеск громадной волны, на ней отражается свет ущербной на четверть Луны,
С привкусом давнишней седины, мы все равны среди ночной темноты,
Шелест почерневшей без света травы заглушают громким лаем подзаборные псы!
Они от погони едва живыми ушли, запутали следы, судьба их к пропасти ловко подводила,
А судьба за нос весь день водила, пока на небосвод не взошла на четверть уменьшившаяся Луна!
Судьба на выдумку богата, толпа готова предать даже старшего брата только бы
Поиметь интересы свои, память былое на части рвёт и покоя стареющей душе не даёт,
Она прежнюю усталость с себя лихо стряхнёт и вновь рысью помчится вперёд,
Словно опытный игрок, знающий в этом деле толк! Только свирепый брянский волк
Приспособиться к жизни как-то мог, упрямая вещь факты, они, как огонь сторожевой
Повсюду следуют за твоей пятой, как судьбу не крой, как не суди и как не ряди,
Безвестность впереди! Не суди и судимым будешь, если нежно и пламенно любишь,
Свою пассию никогда ты не разлюбишь при условии, если не шутишь!
Ну, что ты сам себя грузишь мыслями теми, что приносят с собой одни проблемы!
Не время и не час отдавать в руки чужакам собственную власть над собой и своей душой,
В момент любой можно поссориться со стаей злой и налегке вернуться домой, впав в запой!
Образ милый, всплывший из жизни постылой, давно вычеркнул ты из своей седой головы,
Мысль роковая, незримый путь, пересекая, чувств и страстей дряхлеющую плоть лишает,
То сверкнёт, то тут же свернёт за дальний поворот, то вновь остановится у знакомых ворот,
Невдалеке стоит огромный мордоворот, он кого-то из своих соратников на моей тропе ждёт!
Не хватает мне и тебе ещё этих забот! Плоть с трудом со своих плеч их стряхнёт,
И рукой на них скромно махнёт, вот так и живет, не замечая массу мирских забот,
Время идёт по своей накатанной стезе, грешат все, я и ты в том числе,
Надо ходить нам по холодной утренней росе босиком,
Чтобы потом не сожалеть ни о чём! Нежное свидание вспомнилось как наказание
В местах не столь отдалённых, женщина нескромная
И в миг страсти неугомонная явилась по воле рока, не изжив до конца свои прежние пороки,
Стала обивать чужие пороги, слова чётко разделяя на слоги,
Дабы оторвать кусок хлеба с маслом у проказницы - судьбы!
Тропы участи неисповедимы, она рядом дышит и всё чётко слышит,
Следов за собой не оставляет, мгновенно все проблемы решает,
На груди рубашку рвёт, тем и живёт, что другим людям трудности создаёт!
Заметь, авось, сгладится их след, и тогда ты вновь произнесёшь слова любви,
И моленья твои сожмут сердце в женской груди, как не крути и как хвостом не верти,
Надо собственный крест нести до конца, следуя по пути творца, на сгорбленных плечах,
Преодолевая неприязнь, боль и страх за себя и за того парня, в чьих руках была пекарня та,
Что почти всегда работала всю ночь до раннего утра! Всё – тлен! Всё – суета! О да! О да!
Так было и будет всегда! Треща, горя и сгорая, истина святая своего апогея ещё не достигает,
Искры наземь роняет, но не впечатляет отроков тех, что кричат: «Один за всех и все за одного!»
Не вечен никто, можно ошибаться, падать и вновь с земли с трудом подниматься,
Но за жизнь двумя руками держаться до последней минуты, жить круто не всем дано,
Коль за нас на небе всё решено и уже давно, тогда наши годы и болезни – не беда,
Петляет тропа по бескрайней степи, открыты внешне все пути, но куда идти,
Чтобы истину от бесправия спасти? Не шути так грубо, уже треснули до крови губы,
Холод лютый через одну или две минуты плоть пронзит насквозь, словно ржавый гвоздь
И что тогда? Чуждая нам среда была всегда, да, мы там чужаки, с виду свои в доску мужики,
Но таких не просят в тяжкую минуту помочь, они ведут себя точь-в-точь как холодная ночь,
Живут то там, то тут и попрошайничество у бога не сочтут за тяжкий труд,
Им бы сбросить с шеи увесистый старый хомут, но как? Каждый раб своих утех,
Я – один из тех, кто, согрешив однажды или дважды, едва не умер опосля от жажды
В безлюдной степи, но смог дойти до знакомого жилища, оставшись без воды и пищи!
Уподобившись всем нищим, отверг клевету и зависть, поставил на карту собственную жизнь,
Попытался отбиться от надоедливых крыс, но сам над глубокой пропастью тотчас завис,
Уцепившись за скользкий карниз, истина теряла смысл на глазах, доминировал страх,
На первых ролях возникла поклонница таланта, оторвав от грешной земли дилетанта!
Он расправил плечи, стал произносить пламенные речи, не хотел быть похожим на других,
Нет ему дороги в пристанище святых, голову перед судьбой склоняя, слёзы наземь роняя,
На глазах он быстро тает, но знает: что и как? Надо свой путь продолжать, но как?
Тучи висят над головой, в момент любой небо разразится грозой,
От стрелы громовой погибнут зависть и злость, они как застрявшая в горле кость,
Как бы и нам не пришлось плыть на утлом челне по высокой штормовой волне,
Не думая о добре и зле! Жизнь проходит как во сне, ты с грешниками наравне
Идёшь по узкой и извилистой тропе и грехи несёшь на себе, на уставшей от тяжести спине!
Свысока смотришь на толпу, не привыкшую жить по уму, и потому давно не веришь никому,
Тащишь дырявую суму за плечами, тучи сгущаются над нами,
Свирепые псы гонятся за бабами и мужиками, жизнь, как в бедламе,
Если бы каждый из нас испугался и не защищался, сразу бы с носом остался,
А так уже начал рассеиваться мрак! Толпа моложавых с виду баб попала впросак,
У них был вариант в другом деле раскрыть собственный талант, и смело дойти до цели,
Пусть устанет тело от изнурительной ходьбы, лично ты остановишься в шаге от своей судьбы,
Дабы вновь уверенность в себе обрести, заново окрепнуть и продолжить богом данный путь!
Луна уже глубоко спала, ночь холодной и дождливой была, пот медленно капал с высокого чела,
Далеко ещё до утра, но уже загорается ранняя заря, ты же темноту возненавидел,
Ничего заранее не предвидел, но не остался не у дел, в один момент прозрел,
Небось, не забыл, что Господь в Нагорной проповеди первым христианам говорил!
Он на нас не похож, у него царская кость, ему подражали, а потом сообща на кресте распяли!
Изменников ненавижу, свиньи бесстыжие живут невдалеке, в одной руке - сундук с деньгами,
В другой – перо, прославляющее всеобщее хамство, блуд, корысть и зло!
Вихрь пронёсся над полями, рощами и лесами, людям, выросшим в стыдобе и сраме,
Нечего обижаться на игру воображения, исчезли все сомнения у них, мыслей нет других,
Как подать богу знак, чтобы он смог им судьбу предсказать! Он способен грех прощать
И до кончины не осуждать без весомой причины! Мужчины! Мужчины! Мужчины!
Одни кретины ведут по жизни нас, молчит божий глас до поры и до времени,
Из проросшего семени пробиваются ростки, чтобы утрясти все превратности судьбы!
Увы! Как дым рассеялись мои мечты! Ветер свищет, голова нужную мысль по свету ищет,
Только звук пустой пролетает над седой головой, всё остальное поглощено темнотой!
Бог ты мой! Истину открой, пусть огонь страстей не летает над ней до скончания дней!
Мы Его боготворим, и никому запятнать Его имя не дадим,
Уже светает, благословенный свет день приближает,
Благостный момент на пятки тьме быстро наступает!
Свет увлечён игрой с непроглядной и мерзкой тьмой,
Со стороны чужой он смотрится как исконно родной,
Храмы куполами золотыми сияют над просторами степными,
Мы же грешили тайно и убеждали себя, что приняли вину случайно,
Каждый мечтал быть преданным супругом, но блуждал по таинственному кругу
Прекрасной страсти и неуёмного блуда, спасти душу могло только великое чудо!
С земли сырой исходит пар родной, она дышит стариной, но забвенья чёткий след
Не даёт душе покоя уже много-много лет, рассвет мрачный и сырой окропил лицо водой,
И образ молодой вновь встретился с утренней зарёй наедине, никто даже во сне
Не говорил про измену, каждый знал себе цену, на носу новые перемены,
Взгляд смущённый к небу тут же вспорхнул и вновь в высоких думах утонул,
Сьарик уже стал забывать, как молодых баб любить и ласкать и к своей груди прижимать?
Благость тех минут мужчины никогда не сочтут за тяжкий и нечеловеческий труд,
Часы идут, минуты бегут, вокруг кромешная жуть, ботинки жмут у большого пальца,
Докучает боль стареющему скитальцу, но как ему жить дальше? Шайка удалая
Сама нападает и как птица по деревьям и кустам порхает, и никого вокруг не замечает,
С ума сходит и себе места под небесами не находит, грешная душа всякий час колобродит,
Плоть, как обольститель, царь и повелитель, дум и мыслей хулитель, не дружит с головой
И готова изменить душе угрюмой без лишних раздумий в момент любой!
Печаль и страсть моя остановились на пару минут у степного ручья,
Где когда-то я и проточная вода шептались втихаря, пока на небе не появлялась утренняя заря,
Месяц молодой в тот миг зависал над головой, о чём-то шептался с роком и судьбой,
Но в степи пустой ни души, нежные цветы там давно уже отцвели, в предрассветный час
Уже в который раз прозвучал в душе старинный парафраз на мелодии те,
Что с юных лет остались в нестареющей душе, хотя на голове сплошная седина,
Она не знает глубокого сна, уже звонят церковные колокола,
И, закусив железные удила, вновь стою у открытого настежь окна!
Была мечта, но она ушла, не солоно хлебавши, на грудь сто граммов принявши,
Ты вновь один в окружении глубоких и наглых морщин, спешишь без оглядки
Без шляпы и шапки по земле сырой, не в состоянии поладить с душой!
Свет зари мелькает вдали, а в безлюдной степи уже токуют глухари,
А бог единый зажёг свою огромную небесную лучину,
Дабы наши взгляды не были лишены ни любви, ни отрады!
Обметая пепел прошлых лет, замечаешь, что ты стар и сед,
Прошлое пошло тебе во вред, прежней прыти и удали нет,
Простыл их след вдалеке, только немощь осталась в левой руке,
Судьба вертится на одном каблуке в платье белом и красуется стройным телом!
Как бы ты не приподнимался, как бы ты возвыситься не старался,
С увесистым хомутом на шее остался, и как пророк не состоялся,
И потому чумным мыслям предался, с кем же ты в молодые годы связался?
Забыты дела земные, а мысли лютые и злые вновь окунулись в годы лихие,
Крепясь и каменея, ты сам себе напоминаешь безумного брадобрея, чьи идеи
Не сияют и не реют над зелёной аллеей, но душу грызут, искажая истину и суть земного бытия,
Бог – ему учитель и судья, но ни я! Всё осталось в былом, теперь молитвы читаю перед сном,
Все мысли лишь о Нём, учителе и повелителе своём, они не дают покоя ни ночью, ни днём!
Проливной ливень за окном, кто-то удачу за хвост ухватил, но сразу в бозе почил,
Я же с ней по душам поговорил, но невзлюбил ту, чью похоть и красоту
Развеял на ветру и остался у неё в долгу на много-много лет, оправданья провидцу нет!
Всё ярче разгорается божественный свет, ты становишься моложе, я тоже,
Хотя совесть душу гложет, но ничего с воспоминаниями поделать не может,
Лишь грехи итожит! День прожит и хорошо, ветер влетел в открытое окно,
И унес душевное тепло! Проходит всё, момент истины настал, но его никто не ждал!
На фига он нам упал? Зачем он как банный лист к чужой заднице пристал?
Эдакий нахал! Жил бы среди голых скал и себя бы защищал от стаи лютой,
Голой, босой и разутой, не дошедшей до сути всевышней любви, как её не назови,
Ассоциации одни светят от зари и до зари, словно две разорванных гитарных струны!
Они были разной толщины и обе видны невооружённым глазом, но не сразу,
А опосля, когда, войдя в мир безумных грёз, ты всерьёз станешь на безумца похож,
Если со стороны на себя пристально глянешь, в мире реальном и далеко не идеальном
Всё иначе, нет ни счастья, нет удачи! Очень страшно вступать без помощи бога в бой рукопашный
С ватагой той, что жила жизнью непростой, там каждый изгой трусил своей мощной,
Сказочные ладьи разбились о скалы реальности, нет ни любви, ни прежней сексуальности!
«Трагично?» - спрашивает блудный пёс цинично, и тут же воображает, что заранее знает,
Что нас всех в грядущем ожидает? Лучше сойти с ума, чтобы опосля обрести его вновь,
Обретя божественный кров над головой, главенствуя над самим собой! Не люблю хулу,
И щедр на похвалу, мне бы научиться жить по уму, чтобы развеять на ветру горесть и тоску!
Они у толпы на слуху! Почему? Народ чертыхается и ехидно усмехается,
Когда без суда и следствия нас пробуждают последствия той ночи, что была,
Когда впервые любовь в душе расцвела, пока страсть спала до утра! Испорченные чувства
С головой погрузились в искусство, подарили наслаждение, воспламенив воображение,
Судьба манила меня в дебри глухие, там гаснут фонари ночные,
В преддверие предстоящей разлуки, но останутся долголетние муки, сковывающие ноги и руки,
Цепи и путы выглядят глупо, душу одолевает скука, она душу грызёт, меркнет небосвод
Среди мирских забот, былые грехи не в счёт! Я дал себе зарок:
Не ровен час, кто-то опередит нас, и ударит счастье вбок,
Всему – своё время, всему – свой срок! В краю далёком оставлено немало людских пороков,
Их столько, что вспоминать тошно и больно?! Сижу без движения, душу гложет сомнение,
Вражья сила на краткий миг устрашила бывшего седока и слегка дрогнула его правая рука,
Он за голову хватился и случившему сам удивился, почувствовал вновь себя одиноким
Наедине с прежним пороком, жестоким и праздным, наивным и даже безобразным!
Плоть осталась невредимой, она растеряла силы на мгновение, но вернулось прежнее ощущение
Былого величия и его весомые отличия от раба надменного не в том,
Что он увяз по уши в грехе своём, оно совсем в ином: ему надоело жить кротом,
Оставив семью и отчий дом, он всё осознал лишь потом! Он не зря слыл игроком,
И продолжал за счастьем гоняться, на крутые косогоры с трудом взбираться,
Чтобы в толпе глупцов тотчас не потеряться, там не на кого ему равняться!
Он вернулся в доску разбитым в прежнюю обитель, вёл себя как небожитель,
Но не хулитель, а настоящий учитель и знатный мыслитель! Его разум ужасом объят,
О нём разное люди, ведущие образ жизни праздной, говорят, они любят приврать,
Им плевать на достоинство людское, нынче время такое, что нищие и изгои
Не хотят с тобой о своей доле толковать, их хотели, как Христа на крестах распять,
Теперь те мстят всем подряд, действуют порой наугад, им нечего терять кроме пут и оков,
Вся их тропа усыпана костями, им нельзя было спорить с властями,
Надо безропотно их приказы выполнять, чтобы вровень с барыгами встать!
Тот, кто против них восстал, получил в спину острый кинжал, захрипел и замертво упал,
Но своих ошибок так и не признал! Так и ушёл на небеса, ему рукоплескали горы и поля,
Но рыдала отчая земля, следы сожгло полымя в безлюдной степи, им приклеили ярлыки
Длинные языки, ведь они свернули со скользкой тропы! Коварные думы вынырнули между туч,
Но дерзкий солнечный луч осветил дальнейший путь тому, кто до сих пор жил не по уму,
И свету предпочёл кромешную тьму! Вот возьму и уеду и вернусь только к обеду,
Присмотреть за домом поручу соседу, он встаёт на колени, губы и его чело в пене,
Он из-за собственной лени редко шевелит устами и не швыряется зазря словами!
Жизнь прошла как мгновенье, к старости наступило отрезвление,
К чему сомнение в поступках своих, если жизнь прошла, как красочный триптих,
Написанный богом для грешников двоих! Их время ещё не пришло,
Но высокое чело окропила роса, светом брызнули на землю небеса,
Хвала тем, кто жизнь прожил без проблем, но зачем опосля согрешил,
Грех слегка вкусил и тут же о нём забыл, прошлое не воскресил, уже нет ни мощи, ни сил!
Когда-то и он страстно и нежно женщин любил и их боготворил, но счастье проспал,
И загодя не увидал, как дерзкий и грубый шакал его из родных мест изгнал второпях,
Осталась только прежняя ложь на устах, руки и ноги в цепях, а совесть на вторых ролях!
Слабый стон раздался сквозь сон, старик услышал колокольный перезвон,
Несущийся со всех сторон к избушке той, что стоит в степи глухой наедине,
Свет давно погас в соседском окне, осталась только боль в спине, хочется покоя,
Но исчезло счастье земное за высокой кормою! Бедность соседних стран
Возродила ураган войны, мы осуждены на летаргические сны, не различив темноты,
Пошли против рока и судьбы! Как не хитри, всё равно не прыгнешь выше головы!
Момент лови и не мудри зазря, рядом в море обрывается твоя стезя, дальше идти нельзя
Без знакомого и умного поводыря! Люд простой о нём прилично отзывался,
Хотя он в выражениях иногда не стеснялся, грешил нехотя, поднимался чуть свет, чуть заря
Не пользовался слезой притворной, и не был всем врагам слугой покорным,
В нём было много терпения и все его помышления были направлены на то,
Чтобы всё, что вокруг росло, пышным цветом зацвело! Уже давно настежь распахнуто его окно!
Под ним лежит тёсаное добела бревно, тот, кто его не узрит, будет плетями бит,
Вход в тот дом закрыт для сластолюбивых и лукавых, жаждущих игрищ и забавы!
Боже правый, мне не надо надуманной славы, мне бы воды и хлеба,
И молитву на всякую потребу! Люди ему покоя не дают, к нему на поклон с утра до вечера иду,
Врагов клянут, но не вникают в суть, лишь дельных советов ждут! Что надобно для глупцов,
Кроме почестей, злата и приукрашенных ложью слов? Им не нужен вольности костёр,
Они с давнишних пор отводят от него свой наглый взор! Позор! Позор! Позор! Голосов хор
Ветер доносит с заснеженных гор, но хозяева вселенной смотрят на бренный мир надменно!
Всё тленно, всё преходяще, молиться надо непременно долго и чаще, чем становишься ты старше,
Тем чаще тебя на память приходят эзотерические идеи! Ветер толкает в шею худощавого мужика,
По зелёной траве небольшого городка скользит то правая,
То левая нога разбитного на вид старика, везёт другим, но за ним числится должок,
Счёт не оплачен сполна, его чаша грехами переполнена, наука не пошла ему в толк,
Друг его – тамбовский волк! Рот закрыт на замок, мысли чувствуются между строк,
Был бы толк, но старый телок ведёт себя как бог земной, не знается со шпаной,
И даёт волю своей судьбе и доле, взгляд сердитый у женщин ищет защиты!
Он на чужое горе легко отзывался, с негодяями дрался, и дружить с ним отказывался не раз,
Слёзы капали с суровых глаз, и томный взгляд излучал смертоносный яд!
Он иногда без особого труда метался то туда, то сюда, но не те его года,
Чтобы просто так не замечать темень, серость ума и всеобщий бардак!
Он с судьбою в прятки играл, немало поражений знавал и о них не забывал,
Но на судьбу и рок не роптал, к господнему кресту в ночи припадал, и молитвы до утра шептал!
Ему ли забывать, как звали отца и мать? Он дорожил ими, и считал просторы степные родными,
Лучи золотые злость в его душе растопили, словно столетний лёд, он на краткое время умолк,
Едва ноги до своей хижины доволок, чтобы не свалиться в огромный сугроб с обеих ног!
Поднявшись, полетел туда, где во все годы его спутницей была постоянная нужда,
Там всегда он обретал покой, начинал дружить с толпой, и пил за упокой друзей,
Давно ушедших из жизни людей! Ели бы они дали мне без остановки ехать в седле,
Тогда бы греха моего масштабы не были бы столь велики, все проступки - от блуда и тоски!
В страшный для отчизны час он услышал господний глас, веду сказ о нём и думаю о грехе своем,
Он шёл своим путём и был моим проводником, тот мужик это понял потом,
Когда уже стал глубоким стариком! На исходе день, огромная серая тень наземь упала,
И соткала серое покрывало из мглы и пелены, лунный свет долину озарил,
А потом отбыл в далёкие края, там жил когда-то я! На склоне поздних дней
Жизнь казалась старику намного страшней, чем поначалу, душа молилась и страдала,
И свою боль от тела не скрывала, даже убрала белоснежное тонкое покрывало,
Раньше такого с ней не бывало! Начать бы свой полёт сначала,
Тогда бы она свои грехи вернула небу сполна, нынче лопнула тончайшая струна,
Соединяющая хитросплетения души и жизни в краткие мгновения в миг любви и сомнения!
Разум тяжкой думой он угнетает и не предполагает, когда и как можно обойтись без склок и драк,
Когда непроглядный мрак наседает на пятки, неужто вновь надо бежать от него без оглядки
Или танцевать перед ним вприсядку? Слабый стон прервал летаргический стон,
Тих речной затон, мелкая волна гуляет на нём и едва-едва шелестит зелёная трава,
Только горемычная судьба без спроса уходит в дальнюю страну, оставив только память свою
В богом забытом краю! Всё, что было между нами, не высказать грубыми устами,
Поговорим за облаками тогда, когда жизнь закончится раз и навсегда! Вожделениям предаюсь,
Когда богу полночи молюсь, его окриков боюсь, хотя не трус!
Я, небось, уже отвык нежно любить и женщин боготворить
И не потому, что ветхий старик, нет, это же сущий бред,
Я обманут часто был, но грешил и грешниц любил!
Взамен постоянных измен шутя жил, и страсть свою боготворил, её всплесков до сих пор не забыл,
Многим женщинам обещал, лишь однажды своё слово сдержал, и на прощание руку пожал
Женщине той, что опосля стала мне верной и надёжной женой! Бог ты мой, пусть твой свет
Сводит мой грех на нет, мне бы больше разума в оценке своего пути,
Но где его найти, когда путы на груди не дают глубоко дышать, мыслить и полагать, что и как?
Мне богом дано грустить и как рыба молчать, и прошлое как можно меньше вспоминать,
Боже, боже, неужто дальше одно и то же? Пора, пора останавливать каменные жернова,
Пока жива душа и сполна соображает седовласая голова! Крик души, как гром пронёсся
Над знакомым с детства бугром, обжог тело трепетным огнём, дрожь стремглав ушла,
Не оставив и следа, бог весть куда! Во мраке промозглой ночи свет едва видят очи,
Тьма сплошная на слепую дерзость наседает, буйство плоти не прощает никому,
Очи видят только тьму, нет доверия ни к чему! Приятно идти своей тропою,
Когда сила и мощь всегда под рукою! Дожди следы смоют и от неприятельских глаз их скроют,
Старик природу любит и ненавидит всех, кто её губит!
«Лес рубят, щепки летят!» - так знающие люди говорят,
Жизнь превращается в кромешный ад, костры везде горят,
И нет дороги назад! Посредине пути обгоревшие пни торчат,
А на небе звездопад! Мысль оборвалась, и робко вмешалась в авторский рассказ,
Автор ужаснулся, когда ранним утром проснулся, опосля улыбнулся и на полуслове запнулся!
В компании шумной он вечер провёл как безумный, веселился до упада,
Грехи толпились спереди и сзади, белоснежная рубаха в женской помаде,
Только в полдень знойный раб небес вспомнил свои поступки непристойные, возник стресс,
Он затих на краткий миг, оказавшись на одной волне с грешницами теми,
С кем в своё время иных людей судил, и вместе с ними по ночам грешил!
Нет, не любил он, но и не нарушал всеобщий закон,
Все творилось по взаимному согласию, при первой же оказии он оказался в немытой Азии!
Там ангел – спаситель говорил с ним, как повелитель: «Умерь желания свои,
Неисповедимы господние пути! Грех упреди, чтобы боль в груди не погубила разум,
Но не сразу, а постепенно, она настигнет грешников непременно! Следуй за мною,
И зря не маши мне рукою, я тебе святую истину открою! Иди медленно за мною!
Ты за мной, как за каменной стеной! Следуй по моим следам, я тебе свои мысли передам,
А ты сам решай и спокойно выбирай: ад или рай?» Слова эти - краше прочих на свете,
Произнесены были невзначай, благословенный край напоминает мне рай земной,
День несравним с темнотой, пусть враги чертят на листах бумаги замысловатые круги,
Им от наказания не уйти, высокие холмы возникли посреди многодневного пути!
Боязно одному брести среди диких степей, хотя тебя никто не гонит взашей,
Но в стране дикарей нет преданных друзей, тебе будут улыбаться во все зубы,
И не скажут слова грубого, а потом погубят, как врага, потому что между вами стена!
Мужик был твёрд в своих намерениях, как скала, его дома ждала молодая и красивая жена,
Ей хвала и честь, такие женщины ещё есть среди славян, среди мусульман каждый – интриган!
Идёт неспешно караван по солончакам и знойным пескам, надо выжить назло заклятым врагам,
С отчаяньем немым мужчина следовал за проводником своим!
К старику приковано толпы внимание, он же на последнем издыхании,
Он был бы рад жизнь свою заново с нуля начать, никто не хочет раньше времени умирать,
Кидая взгляд на осанистых и стройных баб, он кое-как признал своих грехов масштаб!
Желания целы, они крутятся вокруг половой щели, всегда при деле и при первом звуке свирели
Устремляются только туда, где всегда главенствовала над страстями беспроглядная тьма! О да!
Тот мужик свою приятельницу стрелой любви тотчас сразит, у него бесстыжий и наглый вид,
Его коробит и знобит, страсть ему волосы теребит и падает ниц перед ним, а он – невредим
И, судя по всему, никем не победим! Тучи сгущались над ним постоянно,
Когда он вёл себя вульгарно, он только на поле боя выглядел героем!
Жизнь медленно увядала, тяжёлое время для старого иноходца,
Вылезшего со дна глубокого колодца, настало, сердце старика любить  ещё не перестало,
Любовь на помине легка, пыль несётся из-под её каблука, её поступь горда, она пьянит слегка!
Привет! Пока! Хочешь узнать, почему страсти нигде не видать?
Попытайся авторскую мысль поймать на лету и не искушай долю и судьбу!
Не принимай духовные поучения в штыки, меньше спи, сам свои грехи на своих плечах неси,
Освободившись от повседневной суеты! Начерчен крест над твоей судьбой божественной рукою,
Что-то же происходит с душою, что мне делать с собою? Быть может заняться разбоем?
Дивное создание презирает бренное желание, и выражает собственное негодование
По поводу того, чего давно уж нет, на склоне лет гаснет божественный свет! Трудно жить любя,
Но без тебя мне нет житья, бледность на челе, разум в узде, нет нигде покоя мне,
Сущий ад на земле, а что творится на небесах? Не дано нам знать, только горесть и страх
Возникают впопыхах и то лишь на первых порах! Ты же отродясь не воспевал страсть,
Шёл вперёд, жил как жмот, а часы спешат, счастливые минуты не вернуть уже назад,
Страстей бушующий поток прислал к тебе злосчастный рок, этот мир строг и жесток,
Ты же одинок и вовсе не пророк! Тебе не под силу бороться с пороками земными,
Ты же хотел подняться вровень с людьми святыми! Не получилось, солнце на небе затмилось,
Душа желаний плоти устрашилась, враждебный гений понукал искушение,
И толкал грешника на очередное преступление, когда-то непобедимый ум
Устанет бороться против непристойных дум! Шум вокруг, пронёсся по околотку слух,
Что у жителей двух есть тайное пристрастье, нет – это не стремление к власти,
Есть желание праведно жить и народ свой любить, и каждым мигом бытия дорожить,
Пока не прервалась тончайшая нить соединяющая душу и плоть, миром правит Господь,
Ему все карты в руки, нам же в толк не идут родительские науки! Приходится идти тесной тропой,
И вести грех следом за собой, опираясь на сучковатый посох правой рукой,
Пытаясь возвыситься над самим собой, миг роковой внезапно обрывается,
Небо с твоими желаниями никак не считается, а жизнь продолжается
И катится по накатанной стезе, грешны здесь все, и мы – не исключение,
Душа жаждет примирения, а плоть проявляет ей полное неповиновение!
С высоты небес на нас господь взирает, ангел на путь истины наставляет,
Истина здесь и там, а грех – по краям, всё вместиться в голову не могло,
Рядом уживаются добро и зло, разум охлаждённый, роком приручённый,
Словно сонный пробирается боком, отвернувшись спиной к собственным порокам!
Страсти кипят, они никак не хотят возвращаться назад, в кромешный ад!
То, чего хотим и на что полагаемся, выскользнет из рук, как белоснежный тополиный пух,
Миг бытия невозвратим, мы же от себя никуда не убежим, полночи на коленях простоим,
Потом до утра промолчим, и угодим в объятия судьбы той, что каждой весной
Нарушает душевный покой тишины городской! Ищешь счастье по свету, но его нигде нету!
Благодаря тупости своей бредёшь, как платяная вошь среди камней, словно вождь дикарей,
Ясно, что сердце не властно над душой, она в миг любой может с неповторимой быстротой
Вступить в кровавый бой с буйной головой! Постой, обвинять никого не спеши,
Есть недостатки у души, но они не сразу видны, только со стороны можно приметить,
Как тьма и мрак пытаются войти в Эдемский сад! Потом истекая, голова совсем седая
В недоумении долго пребывает, она ничего уже не решает, ибо заведомо знает,
Что тьма – темна и холодна, особенно, когда душа одна стоит на перепутье полные сутки!
Шутки и прибаутки остались в стороне, неможется душе и мне, воздух хватаю раскрытым ртом,
Как жених под пасмурным венцом! Ты же стоишь перед алтарём и бьёшь богу седым челом,
Он простит тебя, но потом взыщет за всё, ничто не проходит бесследно, только во время обедни
Молитвенные звуки помогают поднять кверху ослабевшие руки! Там бог и небо,
Здесь одна потреба в воде и хлебе! Рёв глухой принесся в тишине ночной
Над притихшей толпой, ты же с места рванулся и сразу споткнулся,
Поднявшись, улыбнулся, небось, разум свихнулся! Кто мог тебя лишить здравого смысла?
Кто тебе мешает праведно и честно жить? Кого винить в том, что умные мысли
В воздухе как туман зависли? Они близко и низко и ты отдалённо соображаешь,
Что к судьбе изгоя помалу привыкаешь! Ангел улетел,
Как он оставить своего отрока наедине посмел?
Что за беспредел творится вокруг? Истина отбилась от рук в одно мгновение,
И тут же исчезла как приведение! Хотелось послать небу прошение
И в двух словах изложить, как сложно жизнь прожить, не согрешив?
Слава богу, что остался жив и цел, хотя не удел твоя душа, у неё нет ни копия!
Туча дождевая свои крылья над землёй простирает, и не знает, что онемел язык,
Подобный миг уже случался, но он с этой мыслью никогда не примерялся!
Жаль, что робость и печаль преследуют грешника повсюду, я же праведником вряд ли буду,
Наедине рассматриваю глубокие морщины на высоком челе, грустно мне! А каково оно жене?
Грудь оледенела, душа на своё пристанище скорбно посмотрела и не захотела ничего менять,
Зачем зря воевать и постоянно вступать в кровавую рать, если даже в день воскресный
Тебе дарит счастье к любви пристрастье! Будущее покрыто серым туманом,
Надоело жить грабежом и обманом, страх овладел душой во тьме ночной,
Ты – не герой её романа, все твои изъяны у толпы на виду, не иди у судьбы на поводу,
Ты ждал от неё признания, радости и ликования, но нет их, они есть у грешников других!
Во все времена подлая измена была душе невыносима и страшна!
Уму не сообразить: как стыд победить? Сердце поступает своенравно,
Плоть сгинет бесславно, его имя напишут с буквы заглавной,
Оно вызовет злость у власти державной, там народ бесправный ходит в одежде полосатой,
Грязной и измятой, пропахшей можжевельником и мятой! Тот старик давно уже отвык
В свой адрес слышать душераздирающий крик, он мечтал о счастье своём,
Жизнь била в нём жизнерадостным ключом, но потом после доверительных бесед
Она ему сказала: «Нет! Тебе не мил божественный свет! Никто заведомо не знал:
Как ты себя по ночам унижал, мучился и страдал, и до утра мечтал от греха отвернуться,
Пройти свой путь и не споткнуться, но от греха не отмахнуться, он гнёт линию свою,
Я же ему объявляю войну, в ранах стареющая грудь, о них на краткий миг забудь,
Любовь на помине легка, но её затмевают перистые облака!» Видать не судьба
Молодой женщине полюбить рано поседевшего мужика, с её лица капает горькая слеза,
Заплаканы женские глаза, вместе с ними плачет виноградная лоза, холодный пот капает с чела!
Солнечный луч едва пробился среди грозовых туч, дождевая струя по щекам скользя
Производила шум степного ручья, а верная жена присела у открытого настежь окна,
Её опьяняла тишина! Искусаны все губы в кровь, прощай последняя любовь!
Взгляд на небо, устремив, молодую деву очаровал старинный мотив,
Он напоминал ей церковный речитатив, невдалеке колокол звонил без остановки,
У судьбы – плутовки смешались жизнь и свет, ей немало лет, но она боготворит небеса!
Увы! Судьба не должна изменить старику и не потому, что ему жить трудно одному!
Судьбину не переиначить, она свои намерения умело от чужих взглядов прячет,
Иной раз так тебя озадачит, что ты входишь в забытый старый дом
И не можешь вспомнить о времени молодом! Жизнь бьёт ключом,
Дождь за окном, прохладно в доме моём, до утра молчит старенький патефон,
Плоть ищет земных наград, люди грешат все подряд, мысль освежает лишь ночной звездопад!
Куда идти? Куда бежать? Чем ближе к небесам, даже там надо выстроить собственный храм,
Редко кто верит чужим словам, уходит всё из памяти людской по земле святой!
Тяжкий выпал нам венец, небось, печальным будет конец мирского бытия,
Этого точно не знаем ни ты, ни я! Только Всевышний судья один решает, что и как?
Он совершает святой обряд, не ему мне напоминать, что над светом главенствует мрак!
Он ярким светом землю озарил, своё тепло толпе подарил,
Стареющее чело до сих пор выглядит мрачно и темно,
Как старое немытое уже давно треснувшее посредине оконное стекло!
Уж много лет с тех пор прошло, когда все стёжки-дорожки от старой повозки снегом занесло,
Только душа святостью дыша, вслушивается в трепетный шелест камыша и тихий говор ручья!
В угодность ей мы в жизни своей уходим от душевных бурь,
Скрываем собственную дурь от людей тех, кто давно презирел грех!
Сколько лет прошло, когда было решено: не жить грешно,
Но от тех великих слов осталась лишь труха, и больше нет ни фига!
Седая голова иных забот полна, была бы рядом преданная жена,
Она бы стремглав могла снять печаль с морщинистого чела,
Нынче она вдалеке от людей думает лишь о душе грешной своей, что будет с ней опосля,
Когда в пустое ведение превратится родимая земля? Не нравится тому седому мужику,
Который вникает в каждую мою строку, быть у толпы на слуху и он запрещает языку
Отгонять от себя тревогу и тоску! Он на своём веку повидал немало, ему не пристало
Влипать в семейные скандалы, с виду добрый малый затратил труд немалый на то,
Чтобы всё, что он любил и боготворил, божий свет своей красотой однажды не затмил!
Ах, как же он любил! Как же он безалаберно жил! Напрасен был Сизифов труд,
Теперь старые ботинки в пальцах жмут, словно толстый жгут из бечевы!
Увы, нет прежней синевы небес над головой, мир земной склонен принуждать,
Только свет старинных лампад, который всю ночь в святом углу горят и небо коптят,
Но умиляют уставший от горестей взгляд! Скрипит кровать в углу, тишина на другом берегу,
В свой час куда-то исчез яркий пламень из глаз, показался в последний раз, плоть восхитил,
Свои намерения от толпы скрыл и уплыл на утлом челне по бурной и огромной реке!
Принявши скорбный вид, душа молчит, она привыкла небесам безропотно служить,
Голову набок склонив, вслушивается в церковный речитатив, чтобы опосля жить любя
Одного Творца, нас создал бог, дал людям срок для исправления, но рабы рока и судьбы
Были не в меру смелы, но не смогли отделить мысли свои от мирской шелухи в холодной ночи!
Пробудившись от сна, в дом входит красавица-весна, гость ночной стучится в мою дверь рукой,
Там царит утренний покой, десять футов за кормой у утлого челна, жизнь ещё не прошла,
Но с высокого чела капает холодный пот, грехам потерян счёт и вот мысли понеслись вразброд!
Рай меж ног людских, и нет у них забот иных, как любовью наслаждаться,
Получив блаженство, достигнув временного совершенства, жалкое большинство
Кроме секса не желает знать ничего! Оно стучится во тьму ночную и грешит напропалую!
Я же тоскую, скука пресыщения лишает душу рабского терпения,
В тяжкие мгновения обыденного бытия, пробудившись рано от сна,
Ночь, что холодна и темна, с неземной высоты прячет досужие мысли в кусты от мирской суеты!
В молениях своих, вспомнились ей имена людей совсем чужих, с кем она сидела дотемна
И вслушивалась в церковные колокола! Плоть больна, голову украшает редкая седина,
Но походка старика надменна и горда, он худ и сед, ему уже немало лет, на морщинистом челе,
Как на оконном стекле видны изъяны прошлых лет, грех оставил значимый след,
Ни вздрогнуть, ни вздохнуть, хочется отправиться в долгий путь, чтобы в краю чужом,
Голову от грехов отвернуть, особо не вникая в суть своего бытия, во имя чего живу здесь я?
Стареющий лик долу поник, колени преклонил перед иконостасом высокий мужик,
Он волосы не теребит, у него нос болит, он когда-то был перебит в мужской драке,
Напоминание о прошлых днях, как тьма и мрак: всё – тлен, всё – прах!
Он - всеми забыт, хотя для общения открыт, он – одинок, словно карточный игрок,
Его рот уже давно закрыт на амбарный замок, судьба свои намерения,
Вне всякого сомнения, исполнит в срок, но в его душе ещё горит огонёк и от него исходит дымок!
Путается слог, словно бы разум занемог, мысли проносятся вдоль городской стены,
Даже там нет первозданной тишины! Его губы бледны,
Грехи выползают из дырявой сумы скопом и по одному,
Судьба рок склоняет к тому, чтобы много трезвых дум покинуло стареющий ум!
Откуда весь этот гам и шум? Как избавиться от надоедливых дум?
Душа несбыточным мечтаньям предалась, но греху в руки не отдалась,
Не ударила лицом в грязь в очередной раз, она вновь одна, как былина в поле,
За что она должна благодарить судьбу и долю? Жизнь в неволе - не по ней,
Она будет помнить до скончания дней о мирской суете и вся грязь видна на оконном стекле!
Вдоль белокаменной крепостной стены стоят степенные и бородатые звонари,
Слегка поддатые, они следят за пристанищем своим, скрытым под небом ночным,
Звонарь молодой что-то прячет под полой, он в миг любой может дрогнуть
И свою мать даже не вспомнить! Перед ним стоит огромный дубовый стол,
Он его на барском подворье вчера днём второпях нашёл,
Но речь не пойдёт о нём, всё дело в том, что каждый муж, что не силён и не дюж,
Продолжает грешить и неправедно жить до скончания дней,
Их могут из дома выгнать взашей, и они покинут родное пристанище не по воле своей!
Кто-то спит на полу, кто-то прислонился к бревну, а один не спит, он в дикое поле зрит,
И молчит, как рыба, стоит, словно каменная глыба на боевом посту, не теряет время попусту,
Авось, его сменят ближе к Рождеству! Старый воевода прилип к оконному стеклу,
Ему походная жизнь уже невмоготу, он клянёт свою судьбу, авось, уснёт ближе к утру!
А может, и нет, в голову лезет разный бред, он оставляет в голове неизгладимый след,
А в ответ до самого утра звучат колокола, от темна и дотемна рвётся гитарная струна!
Она, как слеза заливает сердце и глаза, усугубляет время тревог, он всё сделал, что мог,
Однако не смог без чужой помощи покинуть холодный острог, когда сильно занемог
И свалился с ног! Ему помог один разбитной прохвост, ему небом дано мучение одно,
На улице холодно и темно, солнце не светит через задымленное стекло, ни видно ничего,
В одну кучу свалено грязное барахло, но ничто не волнует душу мужика,
Он в давние времена был сыном полка, но не смог на веру принять большевистский постулат,
И теперь колокола о былых ошибках звонят до утра! Он начинает вспоминать, сильно вздрагивать
И глубоко вздыхать, но его веру в святость никому не поколебать! Стареющий и страждущий лик
К окну прилип, печально смотрит старик на унылый вид мест тех, где был чрезмерный грех,
Быстро прошло время утех, нынче пуст его дом, воспоминания о грехе своём остались в былом,
Он с многими проказницами был наяву знаком! Прошлое тянет к себе сильней и сильней,
В душе своей тяжесть бренных дней рождает немало угрюмых дум, шум из-за духоты,
Неужто я и ты на нищету обречены? Ему эта земля была мила, его тянула к себе простота
Её убранства, огромные пространства радуют глаз, но не сейчас, в краю родном гремит гром,
Землю заливает проливным дождём, старик опечален и удивлён, проходит день за днём,
А он не может никак изменить устоявшийся собственный быт, как ему пережить одиночество?
Он вот-вот забудет своё имя и отчество, мольба на устах и тайный страх застыл в очах,
Он осознал свой грех в первый раз, но душу так и не спас, как ему плоть от согрешения удержать?
Куда идти? Куда бежать? Ложный звук напоминает о времени грядущих мук,
Счастье отбилось от рук, он же – не злодей и всегда любил простых людей,
Тогда почему так судьба перечит ему? Стрел град мешают старику вернуться мысленно назад
За полноводную реку, тот край родной он воспевал своей строкой! Бог ты мой!
Он шел пешком при крещении боевом, и во всём соблюдал всем известный закон,
Пусть душа чем-то стеснена, ей истина важна и даже смерть не страша, хотя сама беле полотна!
Занавес окна пронзила своим светом на четверть ущерблённая Луна,
Умерила порыв мятежный мужика, по большому счёту уже немощного старика,
Потерявшего работу, он упёрт, как и весь его род, ему смекалки иной раз не достаёт,
Когда назойливая судьба наставляет ему рога и снимает с ног два хромовых сапога!
Как облака грозовые развивались на ветру его волосы седые, раскаты громовые уже не впервые
Подавали голос свой во тьме ночной, скул и волчий вой смешались с разноголосой толпой,
У неё семь футов под кормой! Он женщин любил и баб боготворил,
И хотел забвению любовь свою предать, но опять ему путь преградила незваная страсть,
Безгранична её власть! Достигнув небывалой высоты, вниз падаешь внезапно ты,
Взор бескрайняя степь веселит, тут же исчезает безмерный стыд, но сердце – не гранит,
Душа ему велит локти грызть, ибо жизнь катится с заснеженной вершины
Прямо в зелёную долину, там ты продрог бы до костей, душу опьяняет хмель,
На исходе апрель, была цель, и нет её, в час ночной
Вдруг раздаётся громкое эхо за сгорбленной спиной!
Привычки мещанские по всей округе странствуют, и чужую кровушку беспрестанно пьют
И поклоны доле бьют! Он уже не ездят машине, нет запаха жжёной резины, только рёв скотины
Выводит душу из долгой кручины! Слова сказаны, руки брачными узами ещё не связаны,
Холодом потянуло, глаза упёрлись тупо в холодное дуло, весь стыд и срам остался ворам,
Кровь струится по ногам, в каждой точке и запятой чувствует отблеск святой,
А под холодной ущербной Луной приходиться спорить с самим собой!
Декабристка местная лгала, что она честная, аферистка известная выглядела пресно,
Я же от неё любви не добывался, хотя когда до заветной щели прорвался,
Любимым делом с удовольствием до утра занимался, поквитался за всех,
Добавил грех в общую копилку, до дна мы допили полулитровую бутылку,
А потом отказали закрылки, пришлось приземляться на хвост,
Как бы ни пришлось играть пустую роль, не в состоянии назвать одному тебе известный пароль!
Падают с высоты две полночные звезды, каждая пытается саму себя спасти!
Мужик с постаревшим лицом выглядит стариком, он был хорошим мужем и отцом,
Но оставил собственный дом и ушел босиком, в чём мать родила, незакончены дела,
Виноградная лоза давно уже отцвела, любовь ушла, не оставив в душе и следа!
Вот так всегда черствеет душа, коль плоть греха полна, что же мы творим?
Что мы говорим? Грех стал призраком моим! Божество делает всё, чтобы сердце каменное твоё,
К истине пришло, хотя туда шагать далеко, вокруг холодно, голодно и темно!
Ничто не способно праведника сбить с пути, неисповедимы Господние пути!
Бог, хотя и строг, наши намерения довершает, он с нами в ногу шагает, мучается и страдает,
Но никогда и ни в чём не упрекает! Ум наметил одно, бог сделал другое,
Праведниками становятся изгои! Бог вместе с нами путы и кандалы таскает,
Он избегает острых углов, не отрекаются любя, выпивают на коня, и едва дыша,
Доползают до заветного шалаша, оставшись в кармане без единого гроша!
Мы продолжаем свой путь, но прошлое нам уже никогда не вернуть! Забудь о нём,
Как о месте пустом, взгляд застыл без движения, на нём лежит печать отчуждения,
Луны сверкающий серп предвещал духовный ущерб, перед глазами пыльная степь,
Ночь надела на уста железную цепь, для сопротивления сил и мощи нет!
На склоне уходящих лет тяжело крутится старенький велосипед, трудно идти со временем в ногу,
И покупать женщин по каталогу! Ко всему привыкаешь понемногу,
Вместо слов - глубокое молчанье, и слёзы на прощанье, по дороге степной
Уносит досужую мысль конь вороной, тьма и свет слились, стремительно уходит жизнь,
Жить торопись, пока есть в этом смысл! Ноет грудь, как бы во тьму глубоко не нырнуть,
Плывёшь наугад и даже новой любви ты не рад, тускнет взгляд, и никак глаза не горят!
Из-за баб и мужиков-растяп божий раб принял на грудь грехов немыслимый масштаб,
И теперь никак не может сделать уверенный шаг, былые забавы уже не для нас,
Всему – своё время, всему – свой час! Печаль сиюминутная затянется на час,
Жизнь никак не складывается у нас! Боже, благослови безгрешно прожить отведены нам часы,
И до заветной цели дойти и не сбиться с пути! Неисповедимы Господние пути!
Путь покрыт пылью, мхом и травой, глядь, а перед тобой
Вновь стоит сгорбленный до земли изгой, словно часовой!
Странный пришелец, искуситель женских сердец осознал, наконец,
Что всесилен Творец! Кажется ему, что он может мир погрузить во тьму,
Пожитки собраны на бегу, он не хочет лишний раз искушать свою судьбу
И потому его Всевидящее око старается не замечать мирские пороки!
Он не обивает пороги хижин тех, где совершался взаимный грех во время любовных утех!
Голова покрыта сединой, камни преграждают путь горой,
Раскат громовой пронёсся над рано поседевшей головой
И исчез в степи пустой! Тихий дол в спокойствие пришёл,
Присел на высоком пригорке степной орёл, труден его путь,
Нынче время и ему отдохнуть хотя бы несколько минут!
Солнце над горизонтом медленно выплывает, оно свои контуры от чужих глаз скрывает,
И розовым цветом свой путь одевает! Мужик не помышляет о святости и благости,
Ему бы избавиться от собственной наглости, ныне его мысли пребывают на чужбине!
Он присел под зелёными кустами, упёрся в камень двумя ногами, чтобы не соскользнуть,
И решил вздремнуть на пять или десять минут! Неотложные дела вперёд зовут,
В этом краю он изувечил жизнь свою, проклял рок и судьбу
И потому тащит до сих пор за плечами дырявую суму! Всё сводится к одному:
Нельзя верить на слово никому, трудно заставить людей других отказаться от убеждений своих!
Страсть своего часа терпеливо ждала, на шаг отошла от мести и зла, у небес свой стресс,
Их интерес в том, чтобы в каждый дом святость вошла, и православные иконы туда внесла!
Одно – под небесами, совсем другое – под ногами, пыль висит над полями,
Священники проповедуют в храме, грех навис над нами, сума за плечами,
Я же слова господней молитвы едва слышно шепчу и в грудь себя не колочу,
Что праведно живу и больше жизни бога люблю! Жизнь стоит на кону,
На чело ниспадает седая прядь, где же мне истину искать? Какие слова подобрать,
Чтобы враз, оставив отчий кров, без лишних выражений и слов,
Вернуть в свою душу прежнюю любовь! Сейчас или никогда надо уходить душе в бега?
Снег и пурга заметут её следы, увы, у людей простых нет мыслей иных,
Как в лучшем виде предстать перед толпой мужчин и баб? Каждый раб своих желаний,
Крики негодования без слов любви и признания встали стеной и никого не замечают перед собой!
Человек чужой произносил слова вразнобой, под его стопой лежал и дрожал зверь степной,
Он не трепыхался и особо не сопротивлялся, вот такую нелицеприятную картину
Пришлось увидеть старенькому мужчине, он истощал наполовину, не кричал и не плакал,
Он жизнь алкал и на грудь не принимал, питался тем, что бог послал всем, а зачем выделяться?!
Лог зеленый спорил со стариком, он сделал ход конём, на примятую траву прилёг,
Долго лежать на спине не смог, бархатный мох служил ему постелью,
Он когда-то спал всю ночь под вековой елью, она служила ему колыбелью,
Его разбудили соловьи собственной трелью! Нынче иволга плачет в степи,
Ветер уносит вдаль слёзы мои, месяц блистал, час расплаты, уже настал!
Он медленно вспоминал, как находясь под хмельком, плевал на всеобщий закон,
Но потом видел миражи под потолком, им не были рады его меняющиеся взгляды
На скоротечность бытия, пока молоды были ты и я, мы легко ходили на рысях,
Искали утешение в чужих слезах, но молодость прошла как дивный сон и к исходу близок он!
Нас не тревожило прожитое в счастье время, проросшее семя давало всходы,
Летели годы, как птицы, менялись любовницы и лица, теперь на исходе лет
Трудно самого себя преодолеть, прежних сил и мощи нет, взгляд устремлён к небесным светилам,
Но ему не под силу их свет к себе притянуть, слава богу, что выходя на дорогу,
Есть возможность издалека на них взглянуть, и при тусклом свете продолжать путь!
Как бы палку не перегнуть?! Проходит час иль два и мысль, как густой дым
Рассеивается над полем пустым, но совсем не так колышется трава, как год иль два назад,
Только небеса голубые украшают места чужие! Нет ни сцен, ни стенаний, нет риска признаний,
Всё опостыло, но то, что прошло, изредка стучится в окно, не в их власти дарить мне счастье!
Улыбаясь в уста, мой сон прервала последняя жена, она моя, значит, вновь есть семья,
И жизнь моя вернулась из небытия! Грех ушел исподтишка, но тяжела его рука,
Он влетает стремглав и долго держится за твой рукав, и что ж? Вот так и живёшь,
Сеешь, пашешь и жнёшь плоды своего труда, да, хоть голова твоя седа, она никогда
Лишний раз не напомнит о молодых днях! Когда бы старик тот знал,
Как каждый миг бытия подорожал?! Он бледный, немощный и бедный на кошме лежал
И нехотя вспоминал былой кошмар, слова бились в устах, словно река в крутых берегах,
Нет толку в посулах и обетах, лишь на первых порах жизнь из тьмы и света дерзко гуляла по свету,
Беспрестанно тьмы не видно, неужто и я когда-то погибну? Не понимаю: почему страдаю?
По какому праву мы все посягаем на прапрадедовскую славу? Время потеряно впустую,
Жизнь прожита всуе, теперь тоскую, но люблю я быт нелюдимый, и миг неотвратимый
Восторженной страсти, дарящей краткое, но настоящее безраздельное счастье!
Какой мне прок заковывать в кандалы собственный сон? Крик и стон раздались из души,
Она почернела от закипевшей крови, какое мне дело, что солнце так рано село и стало темно,
Народ живёт грешно и ему всё равно, кто кого имеет в виду? Я же отчеству больше не служу,
Лишь по следу своей Музы иду, и свой крест до конца несу, всё, что добыл своим горбом:
И семью, и дом оставил в былом, захоронен живьём, в темноте брожу неубранным жнивьём,
Пока не грянет гром и не сверкнёт молния, тогда я бегу галопом с бугра, и гашу искру,
Прилипшую к бедру! По камням сандалиями стучу, и сам себе под нос ворчу,
Что мне такая спешка ни к чему! Подойдя к окошку, бросаю птицам хлебные крошки,
Успокоившись немного, иду туда, где всегда и жарко и тепло, там есть глубокое дупло!
Заветную щель отыскав, сокровенный миг не проспав, набрасываюсь на неё как удав,
К сочным губам припав, святость попрал во имя любовных забав, горячая сырость
На воображении мужика тут же отразилась, жизнь исказилась вся, и появилась жирная черта
Посреди глубокого ущелья, снаружи и холод, и стужа, а щель всё уже и уже,
Она дарит благость тому, кто её стремглав обнаружит! Стрый повеса снял с очей заметную завесу,
Горит под ногами короткая стерня, но продолжается мышиная возня,
Из самой глубины слышен шелест пожухлой листвы, на беду свою быстро теряю форму мою!
Одной надеждой до сих пор живу, машу рукой уходящим дням, преклоняюсь грехам,
Они - то здесь, то там, расстраиваюсь по всяким пустякам! Слёзы падают из красных век,
Хрупкое создание богом, созданный человек, его грех долу поверг, этот изверг истину отверг!
Гибну и страдаю, до конца не понимаю, что и как? Человек нелюдимый и толпой от себя гонимый,
Прошёл мимо долгожданной судьбы, всему виной - грехи мои!
Месяц золотой обрызгал землю серебристой росой,
Ночной порой по траве примятой мы гуляли когда-то,
Нынче спутались все числа и даты, разрывается от безысходности грудь,
Она в объёме уменьшилась чуть-чуть, напрасно силы не стоит трать,
Чтобы истину понять и её всем людям рассказать! Небо обличало меня,
Не различало ни ночи, ни дня, время пришпоривала старого коня,
Он, срезая угол, наткнулся на шляпы странных пугал, кого-то спутал,
Его самого сизый туман окутал! Старик не забыл, как нежно и страстно любил,
И кому свои поэмы он посвятил? Теперь он стал седым, а когда-то был молодым,
Вереницы женщин бегали за ним, мужчина другой шёл бы своей примятой стезёй,
И нёс огонь заветный той любви нежной, но безответной до скончания дней,
Всякое случается в жизни людей, молодость таится в его седине, и вот почудилось мне,
Что женский зов он слышит в вышине: «Всплеск поцелуя ты услышишь всуе,
Не трать время впустую, нельзя прошлое забвению предать, как пить дать!»
Начинало светать, можно серые тени с трудом различать,
Но тяжело понять, что и как? Целый час кромешная ночь не сводит глаз с лени и скуки,
Немеют ноги и руки в степи широкой, там страстей бурные потоки реки глубокой,
Смывающей распри и склоки в траву густую, в момент любой в суете мирской
Рок злой встретится с проказницей-судьбой! Жизнь прошлое возвращает назад, дни летят,
Фанфары давно уже не гремят! Знающие люди говорят, что те, кто пребывает в блуде,
Не спасутся даже чудом! Солнечный луч стремительно бежит среди равнин, холмов и круч,
Его голос певуч, словно голос степного ключа, ночь не далека, она вот-вот вынырнет из-за угла,
Пролезет между колючих кустов, опосля степь покроет ночной покров,
Уходящий день оставит бледный след, был свет, глядь, а его уже нет!
Всюду первозданная тишина, но ночь холодна, нет глубокого сна,
Ущербная на четверть Луна видна из открытого настежь окна!
Дух любви стремглав исчез, в изгнание отправился лютый бес,
Затрепетал небосвод над ним, а когда рассеялся пепел и дым,
Старик вновь стал молодым, бог повсюду ходит рядом с ним!
На склоне лет всплывает в памяти старенький куплет,
Песня залихватская, по большому счёту кабацкая!
Она согреет и утешит, образумит и в раздумья погрузит,
Очи в темень, погружая, плоть немыслимо страдает,
И наяву никак не воспринимает, что с грешниками бывает,
Когда страсть им на пятки наседает? Ты качаешь головою, хмуришься душою,
Тебе нет покоя нигде: ни на земле, ни на воде! Хочется цветы в постель жене принести,
Короткую речь произнести, потом пусть грянет гром за окном, бедный дом оккупирован стариком,
Он раздвинул небо руками, топнул каблуками и скрылся в сером тумане за грозовыми облаками!
Он бы стал другим и не был бы наивным и злым, ему пришлось мириться характером своим,
Он – непобедим, бог рассудит нас, день почти угас, он мысленно возвращался назад,
Сколько возникало преград на его пути, что жизнь представлялась, как ад! Без сил, без дум
Он поднял гам и шум, время бежит, земля под ногами старика дрожит, душа неистово кипит,
Рот на замок закрыт, он не хочет о прошлом говорить! Боль терзает грудь, искажается суть,
В степи палящей человек в тени спящий, не довольствуется настоящим,
Его чаще всего привлекают предметы блестящие, взор к себе манящие,
Здесь призрак сна забирает в свои жернова чёрных ресниц бахрома!
Не от великого ума к тебе ветер на пару минут залетел, громко захрипел,
И остался не удел! Трава светом блистала, охала и страдала, до земли приседала,
Пока не проспала рассвет, глядь, а тьмы уже нет! Наземь пала тишина, над головой зависла Луна,
Жалобная мольба лишила душу сна, под звуки вещего набата приходит расплата за всё,
Что было грешно! Говорил же грешнику когда-то пророк, что этот мир строг и жесток,
Всему – своё время, всему свой срок! Каждый сверчок должен знать свой шесток,
Чтоб не сбиться в поисках истины с ног! Как поступлю – не знаю, бога умоляю грешника понять,
И ни в чём его загодя не обвинять! На свою беду под стать стареющему мужику
Могу превратиться в ворчливого судью! Что я богу скажу? О чём его попрошу,
Когда он запустит в меня последнюю свою стрелу? Ничего доподлинно не знаю,
Лишь на благоприятный случай уповаю! В народов ближних и чужих ценится жизни миг,
Коль мысли в сон погружены, они требуют для себя тишины! Жалость и досада никому не надо!
Старик дряхлый и седой с непокрытой головой спорит сам с собой холодной ночной порой,
Его седины напоминают покрытые снегом горные вершины, вновь ночь глухая рукой ему махает,
Донимает старика бесовская рука, его седина как шерсть у старого скакуна, прошла его весна,
На носу – осень, подтверждением тому, судя по всему, редкая проседь и плешь на голове,
Он по ночам усердно молился и к святости стремился, от дел отдалился,
Повторно не женился! Дневное светило зелёную долину к полудню осушило,
Жизнь шла своим путём, его тропа было пролита весенним дождем до дна!
Его глубина безгранична, об этом заявлять, по крайней мере, цинично,
Люди непубличные, с виду приличные махнут на это дело рукой
И останутся наедине в стороне чужой, пусть ветер южный
Обувает их жилище со стороны наружной! Пускаясь в тяжкий путь,
Придётся вспомнить когда-нибудь, на что ты решился, когда в дорогу пустился?
Небо проснулось и тут же грозовыми облаками надулось, оно в родные пенаты вернулось,
Старик черноокий, в плечах широкий, но в душе одинокий на пень не садился,
Он с новыми местами сжился и за них, как утопающий за соломинку схватился,
Мыслей нет иных, как ценить жизни каждый миг! В чужие сани не садись, коль нет своих!
Он многое в жизни постиг, голову на лысо не стриг, его очи затмил солнечный блик
И он остался при интересах своих! Простой мужик головой долу поник, он грядущего испугался,
Слезами не обливался и с прошлым рьяно не прощался, дед долго решался, когда и как
Раздвинуть над головой нависший мрак, раздался грустный стон, неужто вспомнил он,
Как господь подавал ему вещий знак, а он не соглашался с ним никак!
В очередной раз тот мужик попал впросак, он проигрывать не привык,
Ему жилось всё хуже, он ходил по огромным болотам, топям и лужам,
Его голос был простужен, а сам он никому уже давно не нужен! Сам готовит обед и ужин!
Его не в первый раз обманул собственный глаз, подвела страсть,
Было тревожное желание с молодой девицей полнокровно жить,
И каждый миг божьего дара ценить! Надо было шире глаза открыть,
Чтобы душу пощадить, а женщину страстно и нежно любить!
Судьба ему счастье подарила, хижину слепила из глины и камней,
Как временное пристанище от проливных дождей, а он отрёкся от пассии своей!
Теперь  звезды над ним не блещут, и желания едва-едва трепещут,
Степной коршун летает над ним, он рад, что на этот раз остался живым!
Шлейф грехов тащится следом за ним, словно сизый дым!
Душа страстным огнём весь вечер объята, как когда-то в миг его душевного заката,
Он до сих пор не забыл, как жил и кого любил? Ночь – всему судья, а я – раб своего бытия!
В самом деле, он доселе был при деле, ныне от прошлого ничего не осталось в помине,
Только подлая кручина и глубокие морщины, исказившие лицо приятного с виду мужчины!
Всё, как вчера, холодные вечера, тишь и пустота, никого вблизи не видать,
Он сам сидит за дубовым столом и нехотя ест кашу с прошлогодним пшеном,
Немощный и больной, его лоб покрыт сединой, этот игрок или попросту лох
Нашёл веский предлог не свалиться с обеих ног! Он ничего уже не боится,
Пусть жизнь исказится, пускай добрый сон ближе к утру приснится,
А серость бытия прочь до утра умчится, он к этому стремится давно,
Но никто не помогает ему сдвинуть лежащее у порога трухлявое бревно!
Он - хозяин в своей хате, израненный солдат после кровопролитной рати,
Белый свет голубых небес внезапно и бесследно исчез, мир поблек, потух и угас,
Тьма коснулась всех нас в этот скорбный час! Счастье редко дарит старику сладострастье,
Холод и ненастье охлаждают страсти! Блаженство людское оставило его тело в покое,
Несчастье такое ему небеса подают на первое и на второе! В этом истина и суть!
В сердца старика впилась цыганская игла, беспросветная мгла коснулась чела,
За что такое мщенье? Когда исчезнет жуткое мгновенье? Луна бледна,
Холодна земля, боже, грешен я, петляет по степи моя стезя, грех душу гложет
И память до утра душу тревожит, но вернуть меня в свои пенаты уже не сможет!
Судя по всему, лично ему лучше уйти с моего пути! В чужой стороне не время уходить мне,
Лучше малость подождать, как пить дать, никогда не поздно развеять миг тревожный,
Пусть враги толпятся, мне бы от досужих мыслей на краткий миг оторваться,
Но туман серый дымится и постоянно клубится, не грешно богу помолиться,
Авось, бог услышит, о чём бывший узник тяжких дум, что приходят на ум, полночи пишет?
Степной ветер рядом бродит, свою жалобную песнь заводит, в гости не заходит,
Прошуршит невдалеке среди листвы, и тут же резко нырнёт в зелёные кусты!
Путник одинокий охвачен думой широкой, распри и склоки, грехи и пороки
Исчезли за высоким порогом по воле бога! В те короткие мгновенья
В стариковских глазах не было тени сожаленья! Густой туман землю покрывал,
И взгляд восхищал, но не предавал последний свой причал! Мужик согбенный
Нёс бессменно в душе груз драгоценный, ему цены нет, без него не мил ему белый свет!
Та мечта была пуста, но сковывала все чувства и уста, ей не хватало тепла,
В её протяжном крике было отчаянье великое, от чужих глаз скрытое!
В день воскресения Христа хотелось неспроста широко открыть свои уста
И спросить Творца: «Когда наступит тот день, что даже жалкая тень былых измен
Не будет о себе напоминать мне каждый день?» Если он угрюм, ему не понять моих дум,
Мешает шум машин, клин выбивается клином, в порыве едином старик застыл в полёте орлином,
День сменяет ночь, кто мужику сможет в его несчастье помочь? Хватит воду в ступе толочь!
Мужики, прочь с моего пути! Передо мной белоснежная стена, она издали была видна,
Незапятнанна она, удивительна её белизна, след чужой зарос высокой зелёной травой,
Старик седой к ограде подошел, и разговор завёл о доле своей! На дворе тихо и темно,
Не видно ни людей, ни зверей, хоть он стар готов пережить очередной удар, он слаб и хил,
Но ещё не забыл, как встарь, сверкая и треща, догорала его восковая свеча в святом углу,
Он жил всегда на зло врагу, я же так поступать не могу! По себе не сужу, предавшись сну,
В ночной дрёме предаюсь сладкой истоме, лёжа на правом боку, мне ни к чему полусвет,
Он едва освещает предмет моей любви, как его не тормоши, нет особой выгоды от дремоты,
Не видно издали пышной красоты, во всех углах главенствует безраздельный страх,
Здесь воздух порохом пропах, и война у всех людей на устах! Пушки палят, взрывы гремят,
Боишься сойти с резного крыльца, пристрелят тебя господа, как старого крота,
Не видевшего белого света никогда! Старик живёт как монах, летает в облаках,
Кряхтя, и суставами едва скрипя, он заставляет себя встать у раскрытого настежь окна
Три раза на дню, надеясь увидеть давно прошедшую любовь свою! Всё дыму и в пыли,
Рядом поют по утрам соловьи, как и встарь в хозяйственных лавках продаётся товар
Не по нашим деньгам, то здесь, то там возникает словесная баталия,
Но здесь - не Италия, распри и скандалы затмили ненаглядные дали!
Воют по ночам голодные шакалы, старик седой рано поднялся перед большой грозой,
Вспомнил старину и вновь прильнул к холодному стеклу, упреждая грозу, держа руки навесу,
Думаю думу свою, как в недобрый час на эти земли пришёл предательский враг,
Размахи войны ужасны и страшны, затыкаешь уши ватой, чтоб не слышать визг собаки!
Поле рати невдалеке, топор зажат в ослабевшей руке, хоть он и стар, но не растерял божий дар,
Как и встарь его к себе манила тишина и не только она одна! Ночь холодна и темна, в час иной
Кинжал всегда был бы у него под рукой, вернувшись, домой, он на всё махнул рукой,
Едва не упал с лестницы крутой, когда снаряд шальной просвистел над головой!
Горе и позор вмешались в мужской спор, укор в глазах и незримый страх в людских голосах!
На первых порах он всего страшился, едва по своей стезе тащился налегке,
Сучковатый посох, держа в слабеющей руке, а на голове - картуз, невелик его груз,
Пусть согревает башку одинокому и ветхому старику! Его глаза огнём горят,
А взгляд странным предчувствием объят, судя по всему, тяжко ему одному
Спать в уголке на старом бабушкином сундуке, мысли путаются в голове,
Денег нет в кошельке, старик одинок, как в поле мотылёк, эти мысли промелькнули между строк,
И упёрлись в потолок! Он понял судьбы намёк, перечить ей не смог, едва не свалился с ног,
Она закачала головой, он же был опьянён мечтой о встрече с девой молодой у степного ручья,
Там много полыни и ковыля, лощины, овраги и бескрайние поля – это его земля!
Почему без весомой причины исчезли высокие мысли этого достойного с виду мужчины?
Небось, из-за чрезмерной гордыни он иссяк, словно почтенный монах,
Оказавшись на вторых ролях! Всё - тлен! Всё – прах! Человек в нём умер,
Бывший бабник, игрок и шулер остался одинок, пуст его кошелёк,
Жизнь преподнесла ему весомый урок, он холодным потом до костей промок,
Но оправиться от душевной травмы смог! Он почитает троих: Отца, Мать и Сына,
В них чтит древние святыни, пытается избавиться от фанаберии или гордыни, но воз и ныне там,
Где судьба уготовила грешникам злополучный стыд и срам, она бьёт отшельника по рукам,
Связывает путами и холодами лютыми во времена всеобщей смуты желания мирские,
В минуты такие теряются даже люди святые! Старик к стародавней иконе губами приник,
Ему дорог этот благодатный миг, эта земля на православии стоит, и будет веками стоять,
Пусть пули над ухом жужжат, коварства врага нам не трудно понять, он привык безбожно врать
И родную Отчизну во все времена во всём обвинять! Что бы враг ни говорил,
Всегда Отчизна находит остатки сил, чтобы должно ответить! Должен заметить,
Что этот мужик давно уже не метит на кресло чужое, нынче время такое,
Что только разбоем и воровством, наглостью, но не умом можно чего-то добиться!
В час иной можно было пройти мимо беды стороной, нынче мысль занята мечтой,
Странный звук, напоминающий стук в закрытую дверь, вдруг ослабил мощь рук,
Теперь жди новых потерь, пусть непорочна судьба твоя, хотя без рубля в кармане
Ты будешь брести по жизни, словно в сизом тумане,
Станешь капризным, и забудешь о давнем любовном романе!
Шум и гам во вражеском стане, стремглав всё перевернётся в нём, быстро наступит тишина
И та даль, что не видна, потому что темна, вновь будет светла, среди полночной темноты
Бредишь ты, не замечаешь причудливые формы, но чтишь собственные корни,
Только труд упорный осаждает характер вздорный, во мраке ночей блеск любимых очей
Прикован к судьбам знакомых с детства людей! Беспредел творится на этой благодатной земле,
Мрак и тишина в родном селе, и холодный пот на покатом челе,
Ты же плывёшь на одной и той волне, и тащишь воз грехов на себе!
В краях чужих много людей лихих, среди них не уживётся тот, кто свят, мир превращается в ад!
Он боролся со стыдом, сердце, что покоилось в нём, чтило всеобщий закон,
Он думал о том, что когда-то тоже был рабом рока и судьбы, увы, все невольники
Сдаются на милость судьбы без борьбы, только не мы! Зашторено окно,
В доме вновь темно, мужик глубоко вздохнул, в зеркало пристально взглянул,
И утонул в мечтах своих, он черпает благодать только в них!
Темень за окном, грехи целиком напоминают о себе ему и ночью и днём,
Скорбь наполовину отодвинула в сторону мужскую гордыню,
Думы в сторону увели, полночная звезда пылает ярким светом вдали,
Рабы и короли обивают пороги родимой земли, здесь курлычут журавли,
Отпустит ли Господь им все грехи, коль они и вправду велики, а ты поднялся не с той ноги?!
Небо царское одним дарит море шампанского, а другим, в том числе и святым только мрак и дым,
Но жизнь вольную не преподнесёт никто, то-то и оно, особенно если ты до сих пор жил грешно!
Высь раздольная и даль привольная толкнули дверь рукой, ты за ней жил как за стеной
Вместе с молодой женой, те дни прошли стороной, старик глубоко вздохнул
И вновь ключ в замочной щели повернул, сам шагнул туда, где всегда царили холода!
Кругом только мир, перевёрнутый кверху дном, в нём царит тот, кто с баблом,
Душевный надлом холодной рекой уносит вместе с чистой ключевой водой
Душевный покой! Молчи или пой, но не впадай в запой, как бы огонь в твоей душе не бушевал,
Ты даже не предполагал, что миг покаяния настолько далек,
А время тревог и бесконечных склок ушло бесследно,
Душа бедная, поседевшая и бледная, указывала путь своему рабу,
Но он продолжает в жизнь воплощать неосуществимую мечту! Пена катится со лба
Худощавого с виду старика, голова его бела, как заснеженные поля, оля-ля-оля-ля,
Эти слова, назойливо звеня, бьют, как стремена старого коня в худощавые бока,
Его дорога далека, конь может сбросить с себя даже опытного седока, пока он
До конца не осознает, куда идёт, куда шагает? Бога благодарю за исповедь свою,
Она искренней была, а душа раскалилась добела! Гул по деревням, слава уходящим дням,
Что же останется нам? Прислушиваясь к звонящим колоколам,
Медленно расставляешь всё по своим местам, здесь - храм, а там – блуд и срам!
Блеск уставших глаз до сих пор ещё не погас, всему – своё время, всему – свой час!
Мир смешён и жалок, в нём множество распрей и склок, не для птиц готовится тонкий силок,
Его имя можно прочесть между строк, старик – не телок, а знатный муж, силён и дюж,
Он на себе тащит тяжкий груз, вот-вот развяжется его пуп, он в обращении груб,
У него много хлопот, потому что работает уже не первый год, как вол!
Сеет, пашет и жнёт, у старика дел невпроворот, судьба предъявила ему счёт,
По слухам он от пут освободил свои руки, прошёл через страданья и муки!
Он грешил много, скользкой была его дорога, чадо бога до поры вникало в свои мечты,
Но тут же падало долу с необозримой высоты!
Его ругали и хвалили, а потом решили не замечать,
Зачем поносить того, кто живёт грешно, жизнь его превратилась в домино!
Без шума он отправил таинственную думу на временный покой,
Затмив собой  образ молодой, своё он отгулял и подметки на ходу рвал,
Пил вино и водку, рвал свою глотку за тех, кто имел в виду нас всех!
Тонул и заново всплывал, трудно о нём в двух словах рассказать,
Ещё труднее его намерения понять! Он безумно женщин любит и себя губит,
Ностальгия по прожитым дням охватила старика нерадивого,
Неговорливого и не ленивого, он с шестнадцати лет во всей красе увидел свет,
Таким же был его прадед! Он своим горбом построил семью и дом,
Потом произошёл надлом, жизнь пошла кувырком, в голове - дурман, горечь и обман,
Разума давно уже не слышно, только голос Всевышнего звучит где-то  вдали,
Я же иду, как в бреду у судьбы на поводу, капает слюна, как колодезная вода из прорехи рта!
Святость скрылась в тумане, веселье ему в самый раз, оно слегка бьёт по карману,
И в этот же час к себе влечёт девственная страсть, она летает в грозовых облаках,
Что ни взмах, то тлен и прах со слезами на очах! Старик одет легко, на нём майка и тонкое трико,
В них не уйдёшь далеко, если голос безбожный усиливает голос тревожный внутри хилой груди,
Взгляд поднимается выше, шаги пророка всё тише и тише, ведь тот, кто мирами управляет,
То есть Бог нас на путь истины умело наставляет, собирает святость по крупицам,
Холодный пот стекает вниз по уставшим лицам,
А статным девицам подавай белоснежную постель!
Коль ты жив и цел и тебя к себе манит половая щель, канитель мирская тут как тут,
Там, где пьют, посуду бьют, и вино наземь льют! В путь жестокий собрался путник одинокий!
Его провожают одинокие пруды и рано позеленевшие сады, рядом с ними маленький сугроб,
Как человек-с ноготок, он реально не глубок, здесь добротная земля, несколько часов спустя,
Волосы, на голове теребя, из-за пня выскочило малое дитя, старик понять не успел,
Как в тартарары стремглав загудел, оставшись не удел! Гордый вид стариковского чела,
Увидела молодая женщина, вышедшая из-за угла, лучи золотые радуют очи людские!
Откуда она здесь взялась, с ней была утеряна связь навсегда, в давнишние времена
Якобы она выбросилась из челна, не жена и не кухарка, не врач и не санитарка,
Внешне похожа на молодую русалку, ей всех жителей жалко, у неё длинная коса,
А на глазах - горькая слеза, она дочь известного адвоката, жила богато,
Пока не встретила отставного и бравого солдата, будущего мужа и зятя!
Дева другая, о любви и семье мечтая, жила как в таинственном сне,
Любила быть наедине, чувствуя мужское плечо, отдавалась страсти горячо,
Кричала на всю округу: «Хочу ещё! Люби меня жгуче, жизнь проходит неминуче!
Мучай меня ночью и средь белого дня!» Отвергнув скромные идеи, подставляла грудь и шею
Под жаркие поцелуи, всуе земного бытия грешим и ты и я, дух молодой бьёт струёй,
Красивая дева – не трухлявое полено, едва вырвавшись из домашнего плена, она грешна,
В её душе таится Сатана, в её объятиях ты сходишь с ума,
Тотчас встаёшь на колени, оставив прежние проблемы на потом, пока не грянет гром
За раскрытым настежь окном! Скрипит до утра кровать, дева продолжает тихо стонать,
И саму себя во всех грехах упрекать, и вдруг проходит этот недуг, в сердцах двух
Окреп бунтарский дух, желания ссохлись в едва видимый полукруг, где свет и тьма
Сводят грешников с ума! Страсть всего дороже, она опьяняет на жаре и на морозе,
Может душу так растревожить и желания умножить так и эдак, что перед ними не устоишь никак!
Жизнь рассеется как туман, к утру закончится любовный роман и только мглистый обман
Откроется ближе к рассвету и при первых проблесках яркого света замедлит вращение планета
Ошибок томных и желаний нескромных, дух неугомонный на колени медленно опускался,
Потом вновь от земли отрывался, и в бега пускался! Конечно, ничто на земле не вечно,
А дела сердечные проходят без улыбки, оставив после себя слёзы, горести и ошибки!
Любовь с вечера пришла, а к утру вновь ушла, не оставив и следа, и только полночная звезда
Запомнит о ней навсегда! Страсть зла – полюбишь и козла, когда душа иных забот полна!
О грехах вспомнишь иногда, но это – не беда, проходят жизни года, как свет и тьма,
А седая голова вновь сходит с ума! Грех не замечая, шевелится зелень полевая,
Тихо и скромно страстям внимая, пройдёт лет пять иль шесть, будоражить душу грехам надоест,
Захочется в лесу присесть на зелёную траву, взвесить: что и к чему?
В душе царит весна, трудился я без сна, и снова буду судить негативно о блуде,
Так было и будет впредь, но кончалась на столе жалкая снедь,
Оставались только жирная сельдь и чёрствый хлеб,
И тогда чем-то иным приходилось заполнять прореху рта!
Вокруг играет всеми цветами радуги весна, шумит талая вода,
Канаву прорыв, она устремляется через крутой обрыв к реке,
На её крутой волне хочется плыть в тридесятое царство мне!
Дивная картина слилась с небесной красотой воедино, мычит невдалеке скотина,
А душу вновь обуяла гордыня! Надо было не разбрасываться мощью и силой по младости лет,
Уже поблек в стареющей душе яблоневый цвет!
Не угасают чувства, порой бывает скучно и грустно,
На память приходят ранее сказанные слова, от них в былые времена кружилась голова,
И исходило множества тепла! Нынче смотрю на жизнь без прежней улыбки,
Были ошибки, были оплошности: то ты встал не с той ноги, то зря тебя ругали старики,
Но ты плыл по течению полноводной реки, сжав кулаки,
И голос молодой нёсся над широкой и полноводной рекой!
Душа ищет рая, я же его границ точно не знаю, но своё имя в другой раз не запятнаю,
Не признаю зла, жизнь ещё не прошла и не достигла своего конца, на всё воля Творца,
Ему принадлежат наши души и сердца, а грех не оставил и следа, он как талая вода ушёл в песок,
Чтоб сквозь глубокий сон услышать зов грядущих времён!
Стыдно и неловко склонять голову перед судьбой – плутовкой,
Нынче её внимание направлено не на звание и чин, хотя и они важны для седовласых мужчин,
Рок проклятый затыкает уши ватой, чтобы не слышать голоса разухабистых дам,
Они мчатся галопом по едва заметным следам времени былого и у них нет выбора иного,
Как искать в чужом гнезде надёжного приюта! Поступать глупо невмоготу,
Им надоело искушать свою судьбу, их грехи у разноголосой толпы на слуху,
Они ломятся в дверь мою, я же тихо за ней стою и робко молчу!
Кулаком в хилую грудь не стучу, это делать мне ни к чему,
Этот старенький дом был построен собственным горбом,
Он стоит за зелёным бугром и на нём растёт высокий старинный дуб,
Он благороден, толст и груб! Резкий стук в деревянную дверь, неужто ветер в мою сторону подул?
Быть может, кто-то рядом? Не разобрать взглядом, что и как? Тьма и мрак не дают никак
Пришельцев разобрать! Приходится действовать наугад, никто ночным незнакомкам не рад!
Глаза сверкают белками, кто-то стучит каблуками, я же притаился за дверями и молчу,
Попасть бы в благоприятную струю, чтобы любить бабу одну до гроба!
Её голос печален, напев неидеален, она стремится войти в дом, чтобы в нём стать хозяйкой
И не слыть попрошайкой! Дивный сон был святой водой окроплен, послышался резкий стон,
Мужик был посрамлён, от сна очнулся быстро он, хвост держит столпом, ветер шумит за окном,
Полночная звезда вот-вот догорит, но стыд очи ему не застит!
Как быть? Как дальше жить? С кем жить и кого любить?
Дева молодая на одну ногу припадала, она прекрасно понимала,
Что жизнь не зря её предостерегала от напастей и бед, но грешен каждый человек,
Пусть долгим будет его век, он не осознаёт до конца,
Что глубокие морщины никогда не исчезают с нашего лица!
Мужской и женский недуг никогда не отобьётся от рук, он приносит немало терзаний и мук,
Слух о нём проходит за заветным крыльцом в доме том, куда напролом лезут мужики,
Умирая от тоски, хотя вблизи не видно ни зги! В мирах иных нет мук таких,
Страсть слегка зевнула и свалилась со старого стула, сквозняком подуло из раскрытого окна,
Засуетилась строка под рукой моложавого с виду старика, белый цвет ему знаком немало лет!
Он вздрагивал порой, оставшись наедине с проказницей-судьбой
Перед трепещущейся свечой на дороге столбовой, вдруг залаяла огромная пятнистая собака,
Он принёс её домой когда-то, старик не помнит точно дату ту, но время тогда близилось к утру
И потому он видел в ней грядущего друга наяву, дело происходило на другом берегу,
Но не в Эдемском саду! Он был одет тогда в дырявое трико, на душе у него было легко,
Не мешал ему никто природой наслаждаться, рыдать и смеяться по поводу и без,
Он ждал чуда от небес, но здесь жизнь текла по накатанной стезе, как в сладком сне,
Судьба выгнулась дугой, прикоснулась к старику горячей щекой и ушла к себе домой!
Вышла вон и сделала ему прощальный поклон, всё, что было далее, он не помнил в идеале,
Воспоминания затмили розни и скандалы, трудно вникнуть в их мелкие детали!
На земле валялись изношенные сандалии, а что далее? Выли метели, далеко идти до цели,
Только в белоснежной постели звонко пели деревенские свирели! Та трава, что под окном росла,
Как символ добра или зла, в тот год плохо цвела, вот так и молодость его прошла,
Старость без спроса в его дом вошла и вот о прошлой любви всю ночь звонят её колокола!
На руке блестит золотое кольцо, резное крыльцо радует глаз, сейчас она делает старику поклон,
Но он удручён и жизнью утомлён, его дом похож на монашеский схрон, рядом тихий водоём,
Нынче тишь на нём! К нему редко приходят гости, жить одному не просто,
Только на старом погосте все наивно и просто, не боясь злости сил иных,
Стареющий мужик одну истину давно уже постиг: жизнь – это миг,
За свои стремена до смертного конца из последних сил держись
И никогда умирать не торопись! Коль ты чего- то в жизни достиг,
И рядом с тобой преданная жена, не сходи с ума, запах сирени оживит в нужное время
Пламенную страсть, только бы заживо со скачущего скакуна наземь не упасть,
И не зашибить поясницу, не хрен ловить в небе синицу, пусть скрипят в дому половицы!
Когда в дом приходят молодые девицы, они не теряют время впустую,
Старик втихую вспоминает жизнь холостую и сильно тоскует! С ним всё в порядке,
Он грешил даже на святки, нынче упирается рогом на грядке, разговаривает сам с собой,
О чём-то спорит с роком и судьбой! Бог ты мой, кто же здесь святой?
С ранних дней он с удовольствием погружался в сумрак ночей,
Жизнь тает, никто из нас своего конца заведомо не знает,
Но будущее пугает! Куда укрыться от мыслей печальных?
Нет мест идеальных для укрытия от всех горестей мирского бытия!
Ему за себя не стыдно, ничего уже давно не видно, бывает обидно за то,
Что его время уже ушло! Дальше что? Не пожалеет никто! Неужто это всё?
Жизнь пролетела с кондачка, а тропа не была мягка, она была тверда и упруга,
Тропу такую я даже врагам своим не рекомендую, это личное мнение,
Она дарит душе отрезвление и редкое осмысление прошедшего бытия,
Дрожит в святом углу свеча, хотя закат багрянцем объят, не хочу лишний раз рисковать
И о сути своих грехов в ночи толковать, жизнь надо принимать такой, как есть,
Указующий перст нам дарит тяжкий крест, падающий наземь с небес!
Он - то там, то здесь, он искушает многих, в бытность наивных и строгих,
Всё преходяще на свете, ноги скользят по паркету, сил прежних нету!
Как бы ни остаться за бортом, можно породниться со злом, под ногами высокая стерня,
Там идёт мышиная возня даже среди белого дня!
Всесильный страх в душу ползёт, выпятив огромный живот,
И вот всем страстям в назидание он придумал для себя совсем иное название!
Звуки на губах дрожащих пропускают шипящие, в особенном ряду смиренно стоящие,
Оставляя их без прочных связей, это отражается на душе моей!
Остановившись в углу, прижав ладонь к правому бедру, пристально вдаль смотрю,
И никак не пойму, что и к чему? Неужто я что-то попутал? Быть может, срезал пятый угол?
Бог тому свидетель: мною постоянно движет добродетель! Какая-то тварь за руку укусила,
И своё лицо опахалом закрыла, что было, прошло, нынче не видно никого!
Бытие слилось в большое серое пятно, вширь и в длину расползается оно,
Нельзя нам жить грешно, то-то и оно! Скрип дверей в сенях, жуть и страх увеличивались на очах,
Они присели на царском престоле вопреки року, судьбе и доле!
Им бы жить в неволе, но они не привыкли скитаться в диком поле, изменившись ликом
Действуют нагло и скрыто, душа таким поворотом судьбы поглощена и немного смущена,
Доля страшна и чуточку смешна, её выпуклые зеркала не затмевает природная красота,
Когда смотришь на судьбу из открытого настежь окна! Рядом летают сотни неприкаянных душ,
Их одолевают тоска и грусть, стареющий муж взялся за толстый гуж, хотя он - не дюж
И потому тяжко ему жить наедине, хотя дышится легко в деревенской тишине!
В ней его спасение, а страх на удивление проходят, как туман, повсюду только ложь и обман,
Мимолётный любовный роман впечатлял на первых порах, а потом в глухой угол грешника загнал
И грешную душу в цепи заковал, господний знак не сводил глаз с женского естества,
Но его душа - больна, грешница она, даже судьба удивлена, как ты с ней не толкуй,
Она подарит тебе зловещий поцелуй в темноте, и ты уйдёшь налегке не солоно хлебавши,
Высоко голову поднявши! Счастье пройдёт стороной, постой, не уходи, что ждёт тебя впереди?
Метели и дожди, вой пурги и стон тяжкой доли, бессмысленности тень сдвинет шапку набекрень,
И ясный день превращается в тёмную ночь, а ты не знаешь, как своему горю помочь?
Всё точь-в-точь, как и в прошлые годы, когда не было прекрасной погоды
И унылая пора в твою душу без спросу вошла,
Промозглость и сырость на тебя взгромоздились,
Прошлое не забылось, а вскачь понеслось куда-то прочь!
Шум и стук, обманчивый и навязчивый недуг будоражит слух старика,
А вот и новая тоска без спросу в грешную душу неспешно вошла и режет плоть без ножа,
Словно разбойник Алибаба! Неужто всем нам труба? Да катись ты пропадом,
Найди себе добычу за близлежащим углом, не чванься собственным нарядом,
Грусть со мною рядом! Не хочу казаться злым, но как справиться с чувством былым,
Мы за ценой не постоим, должников простим, а господь грехи отпустит им! В три дырки сопя,
Ухожу подальше от греха, вокруг остаётся одна лишь шелуха земного бытия, в глазах – завеса
У стареющего повесы только вышедшего из дремучего леса! Он привык с судьбой в прятки играть,
Безбедно жить и блистать, нынче его будут пороки хлыстать по лицу,
Пришло время и ему обращаться за советом к всесильному Творцу!
Боль и стенанье пролазят сквозь тонкое решето непонимания сути всего,
Что давно в прошлое ушло, но оставило после себя хронический кашель,
Его не прекращает даже несколько капель амброксола, на всё божья воля!
Скрип повторился в сенях, я - ни при делах, странный образ появился в распахнутых дверях,
Зрю дальше, нет ни лжи, ни фальши, что могу сказать судьбе? Я был привязан к тебе,
Но был распят роком на кресте! Ушла мечта в не столь отдалённые места,
Жизнь стала пуста:  ни травинки, ни куста, ни деревца - только серая мгла,
Дрогнула рука, посыпался пепел с треснувшего потолка, жизнь не впервой даёт очередной сбой!
Карта бита – нечем крыть! В каком ухе звенит? Может быть, надо надолго свой рот закрыть
И зазря не бузить и мозгами чаще шевелить? Жизнь ставит грешнику в упрёк всё то,
Что ему давно простил Господь, влажное чело до своего исхода без помощи Моисея дошло,
Откинув предрассудки, грех я превратил в пошлую шутку! Ей не удалось старику дыхание сбить,
Пришлось о прошлых изъянах напрочь забыть, коль заварилась каша, то душа наша должна
На краткий миг отойти от набожного креста, пусть тлен и суета останутся на другом берегу,
Я же в родственном кругу буду искать ближайшую родню не на года, а как всегда,
Пока душа молода и с неба не упала наземь полночная звезда! Червь сомнения и тот
Грешную плоть до рассвета как червь грызёт, но она вида не подаёт, что прежние ошибки клянёт,
Её грехам потерян счёт, возможно, старик жил неправедно, то есть безбожно!
Осуждать его можно, но сложено в его мысли вникать,
Чуть-чуть попозже он споткнётся на крутом вираже,
Когда каменная глыба внезапно появится на его скользкой стезе!
Пока он в жизни утвердится, многие из грехов смогут забыться,
Жизнь его намного трудней, чем у бывших подруг и друзей! Судьба гонит мужика взашей,
Внимание отвлекает шум прошлогодних камышей, шумит дождь, что посеешь, то пожнёшь,
Судьбу вокруг пальца не проведёшь! Туман стал густым, он похож на едкий сизый дым,
Полночная звезда мигает, она на путь истины проказника наставляет, не материт, не ругает,
Но впечатляет набором словес древний поезд, едва не сошедший с рельс!
Свет звезды и мерцание древней лампады не помогают душе разгадать все шарады,
Даже молодые бабы и те не отдают отчёта себе, что и как? Вот так, иначе – никак!
Старый учитель проник в заповедную обитель, словно Иоанн Креститель в воду Иордана,
Он выглядел странно, но не напоминал профана или злого тирана!
Помыслы его души наивны и чисты, словно белоснежные холсты, им дышится легко,
Они напоминают топлёное молоко, старик сделал им поклон, старомоден он,
А его прекрасный баритон звучит со всех сторон, его час пришёл, он в меру зол,
Свои знания черпает из книг, трудился за троих и в помыслах своих добирался до девиц милых,
Но не брал их силой! Жизнь ему опостыла, душа от вечного инстинкта трещала и ныла,
Что было, прошло, но мужик был на диво умён, но не выглядел как буйвол или слон!
С давних времён лично он не вступал с бабами в брак, не мог себя пересилить никак,
Какой он супруг, если страсть отбивается от рук, этот тёртый жук не мог не видеть сердечных мук
Женщин тех, кто уже взял на душу нераскаянный грех! Один - за всех и все - за одного,
Вот и лето подошло, слышен с раннего утра шум звенящего топора,
Грехов до верха у ветхого и худощавого старика!
Женщины с возмущением и особым рвением гнали прочь своё терпение, им всё некстати,
То не те полати, то сёстры и братья раньше всех узнают, что их на завалинке мужики ждут!
Откуда по земле пронёсся слух, что за двух битых четверых не стреляных дают?
Похоть неблагородная, словно псина голодная, страсть теребит в уставшей руке
И вертится на одном каблуке подле старика, у него болят бока, да и голова от любви пьяна!
Ревнивая тень, как светлый и погожий день тут же садится на покосившийся от ветра плетень,
Тягостны старику судьбы ужимки, как те старые фотоснимки,
На которых он был в возрасте двадцати лет изображён без порток и без кальсон,
Раздевшись догола, то есть, оставшись в том, в чём мать его родила, и раскраснелся добела,
Хотя ночь была темна, но небосвод освещала ущербная Луна, она видна из открытого окна!
Не соврать бы, это происходило накануне его первой свадьбы, толпа довольна,
Ему же было тошно и больно: кончалась жизнь привольная, богатая и хлебосольная!
Все мы плотскими желаниями оглушены, и при первом всплеске высокой волны
Резко отрываемся от груди чужой жены, в миг единый даже бывалого мужчину
Без особой на то причины засасывает в глубокую и бездонную трясину! Пусть он – скотина,
Пусть он – обормот, скряга и жмот, пусть он много пьёт и ещё больше жрёт,
И у него до земли отвис живот и его грехам потерян счёт, авось, и ему в жизни повезёт,
Когда его время придёт! Он – не Гамлет и супротив бабе слова не говорит, а тихо мямлит,
У него исчерпан к женщинам доверия кредит, не зря у его любовницы голова болит,
Ему ли роль Одиссея играть? Ему ли миловать и карать разухабистых баб?
Он – раб своих утех, горе и смех, но страшна жизнь без полночных утех,
Он женщин всех делит на две равновеликие половинки, когда его член торчит из ширинки,
Хотя по нёму уже давно прежние возлюбленные справили поминки!
Он прекрасен в очном поединке, хотя трудно ему жить одному,
Судьба с ним пошутит, воду помутит в чистом ручье, а потом чужое счастье заграбастает себе,
Спрятав козырного туза в своём рукаве! Пусть болит горло! Пусть дыхание в бабьем зобу спёрло!
Женское тельце радует мужское сердце, женщина внеземной красоты изумила давние мечты,
Он за её ногу только взялся, как в глубоком омуте любви тут же оказался!
Головой дернул и разорвался, лишку хватил и восвояси подался,
Над ним бабы смеются, а его плечи от злости трясутся! Ему бы в ответ улыбнуться,
Раздеться и разуться, ан, нет, у него на утехи времени нет! Пари держу, что известно даже ежу,
Что каждый мужик подвержен куражу, я тоже блудницам служу, а потом от них ухожу,
То есть бегу туда, где во все времена трава не росла и голой оставалась матушка-земля!
Моя семья – защита и броня от дыма, пепла и огня! Понять старика молодым людям нелегко,
У них на губах ещё не обсохло материнское молоко, они не привыкли мыслить широко,
То-то и оно! Не безгрешен никто! Худо, братцы, худо жить вдали от разврата и блуда,
Одно и то же, на гремучую смесь оно вблизи похоже! Мороз по коже, стынь на роже!
Были бы мысли чисты, мы бы сообща с ними вязали снопы, из старинных книг ветхий старик
Черпал старославянский язык, ему ли нам говорить, как обустроить собственный быт?
Жить бы как-то иначе, тем паче, что удачи не видать, надоело головой проходимцам кивать,
Если бы каждый стерёг свою жену, забронировал бы себе место в раю, я же ничего не утаю,
Если вслух громко на всю округу скажу, что до сих пор нынешнюю жену тешу и люблю!
Без неё не могу и шага ступить, пытаюсь свою страсть приструнить к ноге,
Будучи навеселе, но не получается никак, опять уже в который раз мешают тьма и мрак!
В поступках шелудивых, на первый взгляд паршивых, нет святости, там одни только гадости!
Боже, прости и от дальнейшего греха безумца отврати! Неисповедимы Господние пути!
Он бы жил в подворотне, если был бы бесплотным, жизнь ушла бесповоротно бог весть куда,
Всё сложилось как-то ни так! Как не так? Тьма и мрак спутали все карты, не хватало фарта,
Жизнь текла согласно принятым в обществе стандартам, лихо летела с горы в тартарары!
Он же чувствовал сердцем, что пища с уксусом и перцем не для него, от неё коробит естество,
Он ещё мальчишкой чувствовал сильный зуд под мышкой, а молодым парнишкой
Впал в шаманство, было в нём постоянство в мыслях и делах, и потому он не зачах,
Выпив кружку пива, улыбался ехидно и криво, ел чеснок, но потом болел левый бок,
Ему же было невдомёк, почему Господь переломить его судьбу до сих пор не смог!
Город серый принял все меры, чтобы ухари и лицемеры не знали меры в минуты вдохновения,
Степного ветра дуновение сметало всё со своего пути в краткое мгновение!
Учащалось сердцебиение, но лопалась терпение, и тень всеобщего возмущения
Улетала в пространство, не задев никого, оставив всё, как есть,
Не пострадали даже совесть и честь! Время розней и склок оторвало от жизни огромный кусок,
Был бы толк-иное дело, время пролетело и вновь окунулось во тьму, не знаю почему
Священники придирались к нему? Он жизнь откладывал на потом, не грешил погожим днём,
Только сумерки сгущались за окном, как он включал старенький патефон, вспоминал притон,
Где лично он любил слушать стонущий саксофон! На столах не было богатого убранства,
В кривых зеркалах – тоска и непостоянство, только в общей зале
Он не вникал в едва заметные детали! Нынче новые времена настали,
Бабы его достали так, что стал не мил ему бардак! Они постоянно лгут,
И пытаются завязать на шее резиновый жгут, нет истины ни там, ни тут,
Каждый баламут искажает истину и суть и превозносит собственный путь земного бытия,
Бог – ему и нам судья, но не я! Были ошибки, были моменты любви похожие за золотые слитки,
А пенье цыганской скрипки осталось в памяти старика, небось, на века! Болит седая голова,
Она после сна совсем пуста, словно дырявая колодезная бадья, невдалеке от степного ручья!
Он прикрикивал на баб для виду, чтобы не дать себя в обиду, они же без меры пьют,
И глотку спьяну дерут, но божьей милостыни робко ждут!
Жизнь натуральная намного печальней юности той,
Что осталась за каменной стеной, судьба скрылась на небосклоне,
Ей не по нраву жизнь в притоне, но и на железнодорожном перроне она не задержалась,
Прогулялась по вокзалу, стенать ей не пристало, она в его стенах теснилась,
Как рыба в омуте билась, едва сама не удавилась, её целью – не было веселье,
Но и безделье ей не по душе, только жизнь в старом шалаше, стоящем на реке,
Манила к себе! Судьба лукава, ей по нраву игрища и забавы! Боже правый,
Посмотри со стороны на общественные нравы, миром правит лукавый,
Как ты сможешь этот мир исправить и толпу людей от грехов избавить?
Сморю то влево, то вправо, господа разъезжают величаво по стране,
У них яства на столе, а мы живём в темноте, пусто в животе, меня клонит ко сну,
Иной раз что-то тащит ко дну, но я молчу, как рыба или стою одиноко на отшибе,
Как каменная глыба! День на закате, кто-то последние силы ночью растратит,
И в жизнь заветные мечты стремглав воплотит, сижу и пишу бумажки,
Не даю себе ни в чём поблажки, несмотря на трудности воплощения
Прошу у Господа прощения, не уступаю ни себе, ни давлению извне!
У берёзы куст полыни, белый иней лежит в низине,
С какой ноги встать и с чего начать, чтобы заново сеять и жать, но не пахать в поте чела?
Кому передать незаконченные дела? Душа изогнулась как издерганная струна,
Мысли теснились, о черепную коробку неистово бились, пока совсем не испарились,
Старик шёл напролом по грешной земле босиком, чтобы потом не сожалеть ни о чём!
Обнажённая рябина и красная малина росли посредине огорода,
Хотя погода сулила хозяину иные заботы, она сводила с ним счёты!
На грудь приняв, он почувствовал запах луговых трав, он не жалеет о прошедших днях,
И каждый час вспоминает раз иль два те заветные слова, что бывшая жена произнесла,
Уходя бесповоротно туда, где во все года говор грубых голосов
Снимает с судьбы таинственный покров! Желания до сих пор живы,
А норов игривый восстал против приличий, у них немало отличий от обычных обстоятельств,
В его жизни было много предательств! Он с детства не делил чужое наследство,
Но чреда бедствий и их последствий выстраивалась рядами и никогда не прощалась со страстями,
Его дом был огромным забором окружён с четырёх сторон,
На втором этаже был старенький окрашенный в белый цвет балкон,
Дом был в полном порядке, оставалось только строить мужику догадки о грядущем,
Будет ли хуже или лучше? Старость тяготит плечи, всё реже становятся встречи с друзьями,
Истина скрывается за заснеженными и седыми горами, едва шевелится в доме занавеска,
Но стоит ветру подуть резко, как тьму сменяет свет, ему альтернативы в его жизни нет!
Жизнь на закате, быстро меняются числа и даты, приливы и отливы меняются так скоро,
Что без надзора не избежать грешнику нового позора! Мужчина внезапно содрогнулся,
Но под тяжестью судьбы не прогнулся, лишь ужаснулся жизни той, что прошла стороной!
Летят года, как опавшая с деревьев листва, а небесная синева путает его мысли и слова,
Жизнь дала осечку, не гаси свечку, лучше глубже дыши, пусть шумят вдали сухие камыши,
А ты пиши порочные стихи в деревенской тиши и много не греши, страх отпусти
И за ним впредь не следи! Седая проседь на голове напоминает жалкую осень,
Стынет душа, в кармане ни копия, ни гроша, хочется до цели долететь, долюбить и допеть,
Чтобы исчез из головы весь сущий бред! Уж так вышло, что даже Всевышний
Не всегда точно определяет, кто здесь третий лишний?
Мысль упорно ищет свои корни посреди высокой стерни, поросшей осокой
И прочими пороками! Воздух синий стелется по низинам, ты же сидишь на мели
И ищешь постулаты свои среди необъятной отчей земли, но они в сторону ушли,
Роль судьи тебе не суждена, допит до дна стакан красного вина,
Но ты случайно пытаешься проникнуть в небесную тайну!
Наконец, смилостивился Творец, будут деньги, будет счастье, тишь и благодать,
Можно своей родне помогать материально, бытие тривиальное и далеко не идеальное
Давит на состояние моральное! От мыслей чистых исходит запах цветов душистых!
Старик думой удручён, его быт опошлён, прошёл глубокий сон и вот очнулся он,
И вдруг заметил он милые глаза, они прячутся за трелью соловья, точно так же, как и я
Он устал надеяться и ждать, своё счастье по свету искать, находить и вновь терять!
Покоробленный взгляд, прижавшись к окну, пристально смотрит на набегающую волну,
Жизнь на покое грядущие планы не расстроит и душу загодя успокоит после бурь тех,
Что свалились на седую голову, как лапчатый белоснежный снег!
Живу, как придётся, пью воду с чистого и глубокого колодца,
А жизнь вскачь несётся, думы пьяны, кажись, они одурманены страстями,
Едва семенят кривыми ногами, а руки роются в обветшалом хламе и никто не говорит о том,
Что надо меньше болтать языком! От забот полувековых ветхий старик ещё не отвык.
Они для него как чистый родник посреди пылающей от жары и войны Приазовской степи,
Застывшей от пролитой крови, и тут же ловлю себя на слове, припав к изголовью женщины той,
Что уже давно ходит следом за мной, а я за ней, как за крепостной стеной!
Прежний опыт мой давно уже порос высокой дикой травой,
Лёгкий ропот, переходящий в шёпот слышен из открытых настежь окон,
В разгар мая странная мысль душу донимает,
Но та до конца реальность бытия не воспринимает!
Вокруг пустота, голод, холод и нищета, кто с ними породнится?
Что случится опосля? Сложно жизнь свою начинать с нуля,
Мысли стройны, но в них нет прежней высоты, пусть среди равнины лежат они,
Они мне сродни, мы поём дуэтом весной, осенью, зимой и летом!
На безмолвной равнине, как в заброшенной небом пустыне,
Там нет твоей десятины, и только подобие кручины перечёркивает прежние святыни!
Страшась с небом породниться и от земных забот надолго удалиться, хочу уединиться от всех,
Пусть в тиши исчезнет нераскаянный грех, всякое может в жизни случиться, но, по крайней мере
Уже живу по любви и вере, видно со стороны, как возросло доверие жены и ближайшей родни!
Золотые клёны поднялись за окном и сверкают и полыхают шафранным огнём!
Среди высокого бурьяна валяются люди пьяные, они торчали у господских ворот
И вот перед ними затмился небосвод минимум на год иль два, быльём поросла трава,
На их мрачных лицах, бог весть, что творится, бабы, строгие в девицах
В первый раз со страхом ложатся на скрипящие половицы,
Чтобы на краткий миг от мирских невзгод удалиться!
Умевшие дерзать и дерзко отвечать, теперь пытаются суть половой жизни сполна понять,
Уже исчезли с раскрытых настежь уст свирепости печать, тоска и грусть! Стонут медведи и слоны,
Почему же мы в миг экстаза и кромешной тьмы молчать как рыбы должны?
Отсюда всё пошло, святость и добро сменило повседневное зло! Как пришло, так и ушло,
Я же при тусклом свете ночника звоню тебе любимая издалека, дрожит рука,
А любовь на помине легка! Над головой нависли грозовые облака,
Холодный ветер по периметру качает холодной ночью чашки фонарей,
Вор и злодей жил среди болот и множества мирских забот и вот он от кары не ушёл,
В неудачах был зол, недоспал своё, его к себе манило сладкое житьё, он ночами не спит,
Ему трудно втянуться в семейный быт! Ему бы страшиться дыб и не рыдать на всхлип,
Ветхий с виду старик поднял на всю округу трезвон, не зная сам, что этим сделал он!
Только отец небесный в день воскресный к добру призывает толпу повсеместно,
Земные люди измельчали, пребывая в печали, слушают по радио новости,
Позабыв о чести и совести, рабами стали, неволя – их грехов начало,
А судьба и доля до сих пор гуляют в диком поле! Зла сокрушая рать, он пытался худо изгнать,
Его речи за пять шагов не слышны, хотя от истины они не далеки, местные мужики не жирны
И женам неверны, всё это видно со стороны! Не ожидая вечного зова,
Решил молвить слово в защиту свою, я же в отместку ему, как рыба молчу,
Тихо сопротивляясь греху! Мысли парят в небе высоком, они борются с наглым пороком,
Кто-то мяучит, кто-то женщин мучит, кто-то пальцем в сторону тычет, но громко не хнычет,
Что толку: плакать и кричать? Уж лучше богу в руки свои мысли бесповоротно отдать,
Уж, коль жизнь сложилась так, что даже лай собак раздирает тьму и мрак до раннего утра,
Пришла пора прервать своей юности полёт, время не ждёт! Шляхом каменистым
С криком и свистом пролетели уставшие кавалеристы, их лица небриты, о землю стучат копыта,
Пусть в кармах пусто, но есть в душе высокое чувство, оно мысли от себя далеко не отпустят,
И из своих пут не освободит, пора бы добрым молодцам о блуде забыть!
Только в шестьдесят пять старик начал грамотно соображать, что и как
И добро во тьме жития от зла отличать, его быт изувечен, сам он искалечен,
Миг бытия скоротечен, человек с чистой душой вот-вот увидит грядущие тайны под Луной,
Бабы лежат штабелями в белоснежных панамах, им не спится холодными ночами,
Старик давно уже поседел, свой срок давно отсел,
Уйти в бега не сумел! С кем угодно поспорю: можно запить с горя,
Он не ходил в партийной кепке, но собирал сталинские щепки, но сжигал на костре еловые ветки,
Не любил марксистов, не был уклонистом, ветер с воем и свистом пронёсся над седой головой,
Нарушен покой, прислушавшись к шороху дождей, он задумался о судьбе простых людей!
Их поступь стала тяжелее, а речь теплее, чем деревенская печка, у порога шумела речка,
А на столе лежало золотое колечко, по врожденному влечению он был склонен к разрушению!
Старик нахмурил бровь, гордость и любовь волновали кровь, дождь барабанит по крыше,
На душе стало спокойнее и тише, бог намного всех нас выше, он видит жизнь с натуры,
Особенно её общественные структуры! Мужику тому хочется быть ближе к дому,
Чтобы через боль утолить истому, в памяти полный провал, её накрыл девятый вал,
Истина далека от рук старика, от неё остался лишь пустой и затрапезный звук!
Старик застыл в молчанье, на него нахлынули странные воспоминания,
Только всесильное небо точно знает, что оно божьим отрокам обещает!
Он дразнил собак, дабы рассеять тьму и мрак, точно так поступил бы любой дурак,
Не разжимая уст, старик ловит каждый звук со стороны, но произносящие слова люди не видны!
Падает наземь пожухлый лист, ветер издаёт жалобный свист, грешен человек,
Короток его жизни век! К дверям кабацким подходят бабы пачками,
В этом трактире бичом язвительной молвы видна проседь мужской головы,
Мужчина сделал шаг навстречу счастью своему, но никто из женщин не поверил ему!
Годы неслись, спешила жизнь поднять высокие чувства ввысь,
Хоть провались ты пропадом, суд толпы был строг: всех грешников в холодный острог!
Старик - не олух и не психолог, его жизненный путь был долог, ему не хватало божьей благодати,
Вокруг него вертелись одни предатели, поднявшись во весь рост ближе к свободе,
Худощавый мужик увидел множество звёзд на огромном небосводе, у них тонкий вкус,
Чудится ему, что много высоких чувств утихомирят тоску и грусть
И снимут с души тяжкий груз былых утех! Один – за всех и все за одного! О-го-го!
Барские угодья укутаны в лохмотья, только столетние деревья бросают тень на жалкие кочевья!
Деревья вековые, кажись, смрад и тяжкий дух увидели и услышали впервые,
Серые тени в день весенний белоснежной сирени прячут всех нас от завидущих глаз,
Куст калины притаился сзади, спрятавшись от кручины, сидит, словно разбойник в засаде,
Он здесь ожидает добрую весть от сродственников своих, ведь среди них
Все светотени воедино слились, но на месте не стоит изменчивая мирская жизнь!
Хотя она являет черты жестокой и необузданной неправоты, увы,
Держа бразды рукой крутой наш былинный герой, сдвинул маску восковую
И готов минуту любую выйти на стезю столбовую! Не согрешив всуе, потеряешь жизнь впустую!
Катятся слёзы по моим щекам: ты здесь, а я там,
Спутница былая, законы пристойности не соблюдая,
Меняет собственное оперение в одно мгновение,
Лишь оставшиеся от прошлой жизни следы, несут знакомые черты!
Предстоит самим решить, где голову свою сложить? Эта мысль коробит жизнь,
Долго спит в тепле, просыпается спешно бесплотная, но грешная душа,
Оставшись в кармане без гроша! В тенях длинных красуется былое – всё в странных руинах,
Расплывчатые границы легко переходят статные жрицы любви
И как ты их не назови, без них нет биения сердца в хлипкой груди!
Я жил, не соблюдая правил, грешил, пылко любил и славил тех,
Кто толкал грешника на явный грех и судил мгновенный успех,
Их список длинен, сам виноват: не был пассивен, теперь как бы ни пришлось
Ногами и руками сбрасывать с грядущего покрывало мерцающих звёзд!
Вмиг бы их достал, если бы праведником в очах небес предстал,
Но не угадал и многократно согрешил, слезами землю окропил,
Каким был, таким и остался, сквозь табачный дымок, созерцал, как бог
Искал любой предлог, чтоб святой водой окропить морщинистый лоб!
Тут ни прибавить, не убавить, не допустят небеса прославлять зря самого себя,
Обрекут грешников на муки, свяжут путами ноги и руки, усилят волнение
И жизнь без промедления превратится в сущее светопреставление!
Не найдя собственный алтарь, не потому что ты немощен и стар,
Крутишься в пустыне тьмы и света, и не находишь ответа на вопросы те,
Что рождены в мирской суете, небось, будешь сожжён наедине на полыхающем костре!
Судьба забавно хохочет, исправно по хозяйству хлопочет, не ей решать: кто прав, кто виноват?
Люди сами грех повсюду творят, исправно грешат, но вслух об этом никогда не говорят!
Страсти бурлят, как лава дымящего вулкана, грешат все подряд, но как рыба молчат,
Жизнь превращается в сущий Ад, это высший знак для тех, кто брал на душе грех,
Не знал и не ведал, как породниться с победой! Рта своим мечтам открыть не дав,
Мысленно на них ты набрасывался как удав, а из полыхающих вулканических лав,
Дым столбом валил, и следом за ним огонь палил так, что расступались мигом тьма и мрак!
Струйка пота по старческому лицу едва мчит, музыка любви вот-вот до конца добежит
И что тогда? К делу не пришьёшь слова, когда перед тобой непроходимая стена!
Стоит тебе зазеваться, и ты начнёшь спотыкаться, ты заблудишься в пустыне,
Забудешь о собственной гордыне, ужас охватит тебя, а проказница-судьба,
Оставшись без власти, опьяненная бременем страсти, попытается на стороне найти своё счастье!
Все усилия напрасны и пусты, как потерявшие последний лист придорожные кусты! Увы!
Немощны мы! Смерть смотрит в глаза, но ты решил бороться до конца!
На всё воля Творца, Ему принадлежат наши души и сердца, что требуется в тот миг от старика?
Не уничтожать себя, пусть седа его голова, но она мудра и умна как никогда!
Ему бы оградить себя от зла, нетрудно покончить со всем, но зачем? Всё – тлен и суета,
Но когда вокруг тебя одна и та же пустота, начни жизнь с абсолютного нуля,
Твои года – твоё богатство, ты должен сам себе во всех грехах признаться,
Не хрен лезть чёрту в зубы, ответь ему нагло и грубо, что лично ты не отказываешься от судьбы!
Ты голоден и измучен, бредёшь среди речных излучин, изранен весь и на пятки наступает бес,
Но процесс борьбы продолжается, жизнь на этом не кончается! Трудно держать голову высоко,
Ещё труднее видеть далеко, но нельзя унывать и на лаврах почивать, так что себя не стыдись,
Твоя жизнь ещё не потеряла смысл, да, ты изранен и избит и твоя душа немыслимо болит,
У тебя затрапезный вид, но ты не станешь оступаться и перед сильными мира пресмыкаться,
Даже если придётся с жизнью расстаться! Покрытый рубцами, ранами и синяками под глазами
Ты живым выйдешь из кровопролитной схватки, и положишь рок на обе лопатки,
Сам усядешься ему на запятки, тебе надоела игра в прятки! Легче умереть,
Чем во всеоружии встретить ненавистную смерть, а в ответ ты ей прокричишь: «Нет!»
Трудно оставаться в живых, и искать исход в думах своих, хотя кодекс мужчины гласит:
«Борись, и погибать не торопись!» Ты не имеешь права сдаться на милость лукавому,
Сохраняй мужество до конца схватки, изучи вражеские повадки и дерзай,
Всему – есть мера! Всему – есть край! Напрасно не стенай! Жалок, не имеющий терпения,
Светопреставление ещё не пришло, живи легко и не подавай вида, что тебе и вправду тяжело!
Твоё время ещё не пришло: из реалий бытия уходить, ты будешь жить, коль суждено,
А уйти на дно – легко, выбираться тягостно! Впитывай в себя солнечный свет
И говори тьме: «Нет!» Не отклоняясь в сторону, давай отпор старому ворону!
Жизнь – это битва, каждая молитва приносит ответ, нравится он тебе или нет!
Без божьей воли не получишь даже крупицы соли! Один в поле – не воин!
Того, кто достоин, простой народ никогда не проклянёт и злым словом его имя не помянет,
Но когда это время настанет? Колокольный звон, как библейский закон – незыблем он!
Тот, кто живёт как волк, его блюдёт, иначе с ним судьба пойдёт вразброд,
Время приходит и уходит, страсть с ума нас сводит, всё увядает, и все к ней любовь питают!
Чиста только утренняя роса, в ней есть искренность и красота! Духом крепись и не торопись
Ставить жирную точку на всём, расстанься с грехом, а потом очисти дом от сутолоки мирской,
Авось, наступит миг золотой, который старик, немощный и больной,
Поладит с собственной судьбой! Тот, кто хочет жизнь свою спасти
И не сбиться с праведного пути, тот преуспеет во всём, и не потеряет ничего,
Преходяще всё! Всемогущ бог, его суд будет быстр и строг!
Темница и острог, как неудачно испеченный пирог,
Не могут толпу на произвол судьбы оставить и мир от зла стремглав избавить!
Тут ни убавить, ни прибавить! Наметив курс грядущим дням,
Небо разделяет с нами все беды пополам! Судьбе дано: добро тебе послать,
Но не дано нам точно знать, что будет с нами, когда и как?
В нашей натуре переплелись между собой все радости и бури,
А люди виноваты будут во всём, жизнь бьёт ключом, пока не грянет гром небес,
Помните о роке, боге и судьбе, и вы тихо въедете в рай на белоснежном коне!
Люди, привыкшие жить в блуде, видя, не видят, слыша, не слышат, не разумеют
И говорят, как-то невпопад! Завистники нас не поймут, они исказят истину и суть
В течение нескольких минут! Коль душа твоя в бесовских сетях, тебя одолевает страх за всё,
Но преходяще время твоё! Только божье слово способно выполнить долг суровый!
Оно перед нами, но мы ограждаем себя высокими стенами даже в православном храме!
От каждого недуга при прекрасном лечении нет стопроцентного спасения,
Как найти те лекарство, не потратив времени напрасно и обрести всевышнее царство?
Нет иного пути к счастью, как в одночасье утихомирить злобу и страсти,
Не сделаю открытия, когда предоставлю событиям управлять собой, роком и судьбой!
Живу по наитию, увы, смирившись с превратностями судьбы, беру себя за узды,
Чтобы не отрывать свои мысли от отчей земли! Судьба, не уходи,
За мной ты пристально следи, с какой я встану ранним утром ноги?
Мне бы не сорваться с цепи, и уменьшить нераскаянные грехи!
Каким будет результат? Не мне решать! Примирившись с неизбежным,
Можно небрежно обогащать свою жизнь, она не потеряет смысл,
Не играется, не читается, не мил мне домашний уют, теряется жизни суть!
Мне долги должники не отдают, сами гуляют и пьют, и укоризны мрачно ждут!
Пусть их жизнь прожита грешно, о прошлом не пожалеет никто,
Бытие скоротечно, никому не дано жить вечно! Кружится осенний лист, насмешки, крик и свист
Не упрощают обыденную жизнь, своим молчанием ты будешь говорить
И своих потомков уму-разуму учить, как им жить и как любить? Кого из нас боготворить?
По идее не существует панацеи от человеческих бед,
Каждый человек оставляет собственный след, гладь,
А перед ним кромешный Ад и следов его нет!
Тот, кто был воспет: будет забыт через пару десятков лет,
Карта бита – нечем крыть! Я бы мог продолжать свои мысли на листе бумаги излагать,
По столу кулаком стучать, и неустанно лгать о сути предметов, как врут во всех газетах!
Я ныне счастлив беспредельно: любить людей и жить от них отдельно!
Наш путь и горек и велик, так что духом крепись, старик, твой стареющий лик всем ветрам открыт,
Солнце палит, а нас с тобой глашатаи вновь ведут в тупик!
Душераздирающий крик издал мужик из дальней деревни,
Постулат древний он держит в уме, живёт – так себе, но благодарен судьбе за то,
Что смог купить себе драповое пальто и меряет взглядом то, что рядом и вдали,
То есть то, что ещё осталось от родимой земли!
Собрав пожитки свои, он покидает родные контрасты, пусть здесь остаются одни педерасты,
А мы покинем без сумы необозримые просторы света и тьмы и жизнь в очередной раз разрисуем
Дерзким и страстным поцелуем! Мне родину жаль, но я не приду на её карнавал,
Пусть веселится разная шваль, я же дерзко смотрю вдаль, из сердца печаль вытесню,
И воистину прошлое предам огню! Что за бред, здесь слов правды нет, и гаснет сумеречный свет,
Хотя божественный свет доходит даже до дальних мест!
Нет, нет, хитрый бес, меня ты в свои сети не заманишь,
Душу только растравишь и ничего с состарившегося тела не возьмёшь!
Где же истина и где же ложь? Что посеешь, то пожнёшь! Глумиться над собою брось,
Ищи – найдёшь ту заветную стезю и не руби суть своего бытия на корню! Ухожу! Ухожу! Ухожу!
Голову гордо держу, волосы трепещутся на промозглом ветру, он душу клонит ко сну!
Мы в духовной сфере потеряли истинную веру, есть тому весомые примеры,
Мы жили всем скопом, то есть вместе, но грешили без совести и чести!
У одних – огромные поместья, а другие ютятся в городских предместьях,
Живут среди иллюзий ложных людишки ничтожные, боятся подать голос свой,
Не дай бог, они возвысятся над толпой, и грядёт бой кровавый, боже правый,
Огради от лукавого, не прощай ему ничего! Жалкое меньшинство угнетает большинство,
Давно известно, что если мужчина зануда и деспот, то он выделяется из всех господ,
Его грехам потерян счёт! Там - приплод, здесь - недород, время неумолимо движется вперёд,
Нищает безмолвствующий народ, ему вороны гибель вещали, он жил в кручине и печали,
Бабьи стоны его достали, он выходил из бараков с вещами, и всё, что ему сидельцы обещали,
Сбылось, только в семейной жизни как-то не срослось,
Что будет, то будет, пусть небо нас рассудит!
Никто в этом благословенном краю уже не повторит судьбу мою!
Я опять тоской вселенской объят, мой пиджак прохудился и измят,
Волосы дыбом, зубы торчком, что сталось с приличным мужиком?
Эта грешная земля через многие беды прошла, но заново всплыла из морских пучин,
Нет весомых причин, чтобы один из достойных мужчин перед судом небес предстал один!
Творческая грудь пытается от ночных трудов отдохнуть, пот капает с чела, а речь тихо текла
Из стареющих уст, исчезли тоска и грусть, но не изменилась суть его бытия,
Бог – ему учитель и судья, но не я! Слёзы горькие льются струёй, бог ты мой,
Что же будет с седой и отчаянной головой? Нарушен земной покой,
Слова вылетают вразнобой во тьме ночной, и бьют струёй выше северных широт,
Летят мимо Яузских ворот, у людей дел невпроворот! Истина исчезла в дымке нежной,
Пролетела мимо площади Манежной, о Боже, что за рожи вокруг?
Сколько педерастов и сук отбилось от Твоих рук? Сбросить бы все мудаков в глубокий ров,
И забыть про звон увесистых оков! Жизнь рисует нам фантики, но нам давно уже не романтики!
Я же уставил грустный взгляд на «Охотничий ряд», и ничему уже не рад! Русская купель
Не отмыла от грязи половую щель и что теперь? Обезображена цель,
Она осталась толпе в наследство, а денежные средства канули в Лету!
Преступников к ответу! Их осудит бог на том свете!
Вот такая мразь у кремлёвских стен без спроса улеглась,
Выставив свои ордена и медали на показ! Нам жилось бы веселей,
Но не удалось раньше времени освободить Мавзолей!
Недоволен жизнью я, она такая капризная, как и та узкая и скользкая стезя,
У неё высокая колея! Грешен я, всё, замётано, врёт она, что мы с судьбой такие разные,
У меня мысли праздные, а у неё – в голове совсем не то,
Что мне видится из дыры изорванного пальто! Делаю новый шаг и выхожу на старый большак,
Там нет моложавых баб, а без них, как без постулатов святых! Напившись вдрызг,
Опьянев от шампанских брызг жизненный смысл в воздухе, как грозовое облако завис,
Вот снова недобитый большевик взбирается на обшарпанный броневик, с виду старик,
Простую кепку он носит и чётко одну букву не произносит, с виду добрый и в доску свой,
Такой наивный и простой, но тот мужик, не лыком шит, он на своих собратьев кричит,
А толпа в ответ молчит! Ей бы его действия упредить, ан, нет, она слушает старческий бред,
Тот мужик  что-то нам завещал, о чём-то предупреждал,
Но скоропостижно скончался этот дерзкий шакал!
Он в самое сердце страны вогнал обоюдоострый кинжал,
Когда знамя победы на Сенной площади водружал!
Он шутки ради трахал только сзади бабу Надю, так и вышел трактат:
«Шаг вперёд и два назад»! У бывалого вдовца нет мужского конца,
На всё воля Творца! Пусть нервное трепетанье восковой свечи
Рассеет все мои сомнения в ночи, женщина глядит на молодца: счастье не бывает без конца!
О, да! У него была больна предстательная железа! Прошла зима, настало лето!
Всех врагов к ответу! Моя голова бела, это всё, что жизнь мне за труды мои дала!
Жизнь превратила божьего раба в жалкого гнома, вновь отказ от дома,
Где всё, вплоть до клитора знакомо! Так природа захотела! Почему? Не наше дело!

Г. Мариуполь
13 мая 2018 г.
5: 47