Проводы в армию

Осенью 1976 года жена Петра получила телеграмму. Сообщалось, что брата Костю призывают в армию, просили быть на проводах. Решили, что поедут оба, уладив вопрос с работой. Из Новосибирска до узловой станции Татарская на поезде и ещё километров пятьдесят автобусом до деревни. Однако в Татарской случилась задержка – прошёл обильный дождь, дорога грунтовая – ждали, пока обветрит. Посадку в конце концов объявили и тут началась давка, билетов было продано в два раза больше, чем мест в автобусе. Молодёжь умудрялась залезть в окно автобуса. Кое-как пробились и Пётр с женой.
- Ну, слушай, - сказал он, я - такого ещё не видел.
У него в области от райцентра в деревню ходили три автобуса в день, а тут от станции до райцентра один автобус в сутки отправляли. И, разумеется, это был ПАЗик. Приключения на этом не закончились. Проехав половину дороги, водитель объявил, что дальше не поедет, скользкая от дождя дорога не позволяет. Было  и так видно, что дождь здесь постарался больше, чем на станции. Делать нечего, пришлось выходить, попутно соображая – а не вернуться ли назад. Пешком по грязи двадцать километров до ночи будешь идти, и на попутки надежды нет. Но тут, со стороны деревни подъехала и остановилась бортовая машина. Это Костя, брат жены, предвидя ситуацию, выехал встречать их. Люди, поняв, что машина пойдёт в нужную им сторону, быстро полезли в кузов, занимая более удобные места. Пока Костя с женой перекинулись словами, « сидячие» места уже были плотно заняты. Костя хотел посадить сестру в кабину, но там уже сидела женщина с ребёнком. Пришлось им устраиваться прямо на бортах машины. Так и доехали. Дома их уже ждали. В деревне призывников в армию провожали по традиции с шумом, с весельем и обязательным застольем. Пиршество началось. Костя, виновник торжества, парнем был видным, далеко не тихоней и друзей-товарищей, вместе с девчатами, пришло достаточно. Родственники и соседи тоже не обошли этот дом стороной. Провозглашались тосты, говорились напутствия. Отец, Давыд Карлович, был из поволжских немцев, испытал переселение и тяготы трудармии в военные годы, напутствий не говорил, лишь поддерживал общий разговор.
Пётр сидел за столом рядом с сыном. Ему было четыре года, жил он пока вместе с дедом. Тот его любил и баловал. Крупный для своего возраста, в деда, с тёмными вьющимися локонами волос, был немного похож на девочку, но сильно обижался, если его принимали за неё.
- Я не девочка, я – мальчик, бурчал он обычно сердито. Внезапно его на лавке повело, он странно, винтом вывернулся и упал на пол за скамейкой. Все всполошились, стали пытаться выяснить, что вдруг случилось. Потом разобрались. Дед иногда позволял ему глотнуть пива из стакана. В этот раз он хлебнул Старки сорокаградусной. Моментально опьянел и свалился. Его отпоили молоком и уложили спать. Разошёлся народ далеко зАполночь.
Случилось так, что Костя служил близ областного города Петра. В отпуске навестили его, погуляв и в самом городе.
-  Не могу сказать, что я видел много городов, - сказал потом Костя, - но этот – самый грязный и захолустный. И спустя сорок лет, Пётр не забывал его слова. Город этот – Тюмень. Теперь он выглядит совершенно по иному.
01.06.2018