Гимн... Круговерть

               
   
          И закрутила Симку-Самуила бурная эмигрантская жизнь: сборы, перелёты , грустные расставания, малорадостные встречи, поиски жилья, работы, адаптация в новом социальном статусе, очарование страной и разочарование многим, что здесь произошло. Самуил от природы не был пессимистом, потому и разочарования принимал философски, как неизбежную плату за попытку изменить жизнь к лучшему.
А разочарований  оказалось достаточно: и элементарный обман, и охлаждение друзей, и непонимание близких, и худшее из этого «ящика Пандоры»-забвение людей, в верности которых, казалось, не могло быть сомнений.

          Не было печали-черти накачали: всегда практически здоровый , спортивный Симка вдруг стал испытывать боли в груди во время своих обычных прогулок. Больше для приличия, чем подозревая неладное, он обратился к врачу-кардиологу.
Врачи-терапевты, кардиологи в Штатах больше напоминают диспетчеров, чем докторов из прошлой жизни. Приветливый и улыбчивый «сердечник» , наскоро прослушав грудную клетку Самуила прямо сквозь свитерок, в котором тот пришёл на приём, отправил пациента на стресс-тест. Стресс-тест показал блокаду сосудов и диспетчер, то-бишь кардиолог, послал Симку уже в госпиталь на более серьёзное исследование..
Принимавший это , как обычное «хождение по мукам» по воле врачей, снимающих со страховки баснословные суммы за каждое движение, Самуил не очень приятно удивился, когда узнал, что по результатам  catarisation (зондированиe сосудов сердца) ему срочно, по жизненным показаниям необходима операция шунтирования.    
К собственному вящему удивлению, всю жизнь побаивавшийся медицины и сторонившийся врачей, Симка отнёсся к происшедшему достаточно спокойно. Он, в принципе, был готов к неприятностям, неизбежно сопровождающим такой надлом жизни, каковым была эмиграция. А теперь стало ясно с какой стороны грянул гром.

Убедившись в необходимости и неотвратимости хирургического вмешательства, Самуил решил плыть по течению, Ограничение физических возможностей, которые он начал испытывать оказались явно не по нутру бывшему «пулемёчику» и его решимость на скорую операцию была осознанной и спокойной. Эта участь уже постигла многих из его знакомых. Поглядывавший на них прежде с определенным внутренним превосходством, Самуил вдруг понял, что означает выражение «все под Богом ходим»...

        ...Между тем события нарастали с калейдоскопической скоростью. Быстро, без проволочки ( в двухнедельный срок!) пациенту была назначена операция, короткое-не в пример практиковавшейся в Союзе многодневной подготовке- обследование накануне и вот уже Симка обнаружил себя в каталке, везущей его в операционную.
Теперь, когда все сомнения и побаивания (все-таки это было) остались позади, он почувствовал какое-то безразличие ко всему происходящему, да и к тому, что ждало его впереди.

           - Нет, так не годится!- встрепенул себя Самуил.- С таким настроением да под нож... Надо думать о чем-то приятном. О женщинах? Хм, о женщинах, лежа на каталке?... Сомнительное удовольствие. О светлом будущем? Об этом помечтаю завтра, конечно, если это завтра наступит... Остается прошлое. Какой сегодня день? Четвертое декабря... Ба! Да сегодня же день рождения Эрика, тот самый феерический праздник в веселом доме Штейнов. Сколько же лет прошло с того памятного дня, когда юный Симка побывал впервые на этом пышном торжестве? Ровно сорок! Вот так совпадение. О какой грусти и тревоге может идти речь в такой светлый день? Все будет хорошо!
С этой согревающей душу мыслью Симка почувствовал, как к его лицу приложили маску, увидел очки своего кардиолога-китайца с мучительно коротким именем Нг и... провалился в наркотический сон...

         ...Теперь он точно знает с чего начинается жизнь – со слуха.. Пришел Самуил в сознание после четырехчасовой операции, услышав голоса жены и дочери, что-то оживленно обсуждавших над лежавшим пластом, увитым проводами десятков датчиков, и непривычно молчаливым отцом семейства. Симка не очень внимательно прислушивался к беседе родных и близких, ибо был озабочен , как показать им , что он, по меньшей мере, жив. Увы, тело не подчинялось команде, язык прилип к небу, веки казались прижатыми к глазам килограммовыми гирями.
Все же страдалец сообразил, что лежит на спине , с правой рукой, вытянутой вдоль туловища, и с левой, сжатой в хлипкий кулачок большим пальцем внутрь. Именно этот большой палец левой руки  и оказался первым органом, который подчинился пациенту: могучим усилием , миллиметр за миллиметром Симка проталкивал большой палец между средним и указательным, пока не добился желаемого. Родной до боли в желудке голос жены удивленно и даже обрадованно известил:
       - Смотри, он же нам дулю показывает !
Симка облегченно вздохнул и открыл глаза: воскресение состоялось!!

       А ночью Самуилу стало плохо – появилась резкая боль в области сердца, нехватало воздуха, мутилось сознание. Дежурная сестра, не отходившая от него ни на минуту, тревожно смотрела на многочисленные мониторы, о чем-то систематически информируя дежурных врачей. Вскоре начался бред.
Симка снова сидел в душной комнатенке, на парикмахерском кресле у Риты и салфетка вокруг шеи затягивалась все туже и туже, перекрывая доступ воздуха к измученным легким...
Очнулся Самуил от нежного прикосновения пальцев чьей-то руки. На стуле рядом с кроватью сидела Рита и нежно, как и шесть лет тому, гладила прохладной рукой его лицо и лысину.
         - Риточка, ты снова со мною в трудную минуту. Как же ты, дружочек, догадалась о том, что мне так плохо?
Рита продолжала молча гладить Симкино лицо- да и что тут говорить, ведь она  уже однажды сказала, что будет его ангелом – хранителем...
Боль понемногу отпускала, дышать стало легко, по телу разлилась приятная слабость, может и не совсем сладкая истома. Симка забылся сном...

         ...Ему показалось, что он дремал несколько минут, но было уже утро. На стуле рядом с ним сидела вчерашняя дежурная сестра:
          - Ты меня ночью испугал, а сейчас все О-кей. Я уже сменилась, но решила подождать, пока ты проснешься, чтобы попрощаться. Бог тебя сохранит.
Женщина поцеловала Самуила и ушла. Симка недоуменно и даже как-то обиженно поглядывал на стоящий рядом с кроватью стул, несомненно тот самый, что был здесь ночью...

          Больше года понадобилось Симке, чтобы придти в себя после шунтирования и осуществить  мечту – съездить в родные места, посетить дорогие могилки, увидеть людей, с которыми прожита большая и, несмотря на все обстоятельства, лучшая часть жизни.
Поезка вышла сумбурной и торопливой. Предстояло завершить дела по прежнему бизнесу, наведать отдаленно проживающую родню. Планировавшийся в самом начале визит к Маргарите Ивановне не состоялся и Симка решил наведать ее в последний день: сохранить «прическу» хоть в первый месяц после возвращения домой.

       Вот знакомая калитка по улице Киевской, вот и домик Кримачевой- за прошедшие три года он покосился и обветшал еще больше. Симка опасливо покосился на собачью конуру, где обычно притаивался маленький, но очень сердитый пес Робик. Будка безмолствовала. Дверь оказалась запертой. На огороде, где обычно в дневное время копалась хозяйка, царило запустение. Риты здесь тоже не было.
       - Я вас сразу узнала - вы Сима, Ритин давний клиент.
В соседней ограде стояла пожилая женщина, в которой Самуил с трудом узнал подругу Маргариты.
       - Маргарита Ивановна мне говорила, что этим летом из Америки приедет Сима.
        - Да, я действительно приехал, но, к сожалению, сегодня же уезжаю. Подскажите, как мне повидать Маргариту Ивановну-времени у меня в обрез...
       - О, да вы же ничего не знаете. Нет больше Риты . Маргарита преставилась позапрошлой зимой четвертого декабря. В тот день ей что-то нездоровилось. Она лежала на софе, мы с ней долго разговаривали, вспомнили и вас. Рита говорила , что будущим летом Сима приедет-раз он обещал, то обязательно исполнит. Ушла я часов в девять вечера, а ночью прибежала ночевавшая у нее девчонка – продавщица из соседнего гастронома: сердечный приступ. «Скорая» уже ничем помочь не смогла...