Адам - не Ева. Часть 3-я

Адам совсем простак, секиротяп.
Он думал, что она, игрушечка, «тяп-ляп»,
А она Дивой оказалась
И вмиг к Адаму привязалась
С своею цацкой – Красотой.

Адам почувствовал, - хоть снова вой.
Под животом заныло странно. 
То, что висело, застояло
И подымало покрывало из райских роз,
Что припорошено жасмином.

Перевернувшись на живот, почувствовал –
Всё вставшее в вершине его ног,
Дырявит нежную перину
Из пуха лебедей крылатых.
По венам бешенно помчалась горяча кровь
И нервно поднялася бровь.
Чуть рот перекосило в какой-то сладостной улыбке.
Сердчишко «туки-туки» прелестных ножек причудливой игрушки
Ловило днём, особенно в ночи...

Не стало в жизни у Адама покоя, сна.
И от еды так воротило,
Что он, бедняга, исхудал и чуть «копыта» не отбросил.
Лежал под яблонькой худой и бледный.
Нутро болело без ребра.
«Водицы бы испить живой, но нету сил,
Глава кружится и понос (откуда чёрт его принёс!),
Ну хоть бы Е – В – А, - промычал, -
Мне кружечку б воды (пусть даже пёрднет хоть туды!),
Но успокоит ту болесть, что страшно мучает меня.      Я ей за то все прихоти исполню.


Велит на пальмочку залезть, я белкой скокну.
Захочет,- я звезду у Бога скраду и ей дам.
Да что я вовсе не Адам!?
Мне для красавицы – игрушки
Не жаль в раю ведь ничего.

Мы люди вольные в раю с моею Евой.
Здесь всюду веет ароматом,
Здесь льются звуки в слух и грудь,
Всё тело жаждет вдохновенья
И Евы рук прикосновенья.
Как сон, как бред.
Я жизнь в раю и волю – волюшку мою
На Еву милую свою меняю. Так желаю!

А тут и Ева подоспела, вихляя бёдрами,
И обвивая рученьки свои в круг шеи
Цветочной цепью Адамчика куя,
Пролепетала: «Ах! Адам!
Ты хочешь, яблочко я дам
И прекращу твою беду.
Кусни, не бойся, сладко будет.
Ну хоть винца испей, тут рядышком
В канавке  вот струится золотое.
Давай-ка, Господин ты мой создатель, с тобою
Я прилягу, согрею тело и душеньку твою.
В свою медоносицу жаркую
Тебя я, как Бога, впущу.

Легла райской женщиной рядышком,
Раскинув бесконечных ног волшебство,
Слепив его золотом пламенным,
Объявшем весь лотос её.
Она, как провидица ясная,
Коснулась его естества
И пальчики нежны и ласковы
К себе потянули слегка.

А он, сумасшедший и бешенный,
Увидя раскрытый цветок
Из роз лепестков, как омут манящее,
Решился утопиться он в нём.

«Адам, я целую твой персик!
Ну сладко тебе? Ну скажи!»

С глазами потухшего разума
Адам устремился во ржи,
Где хлебушком пахнет и мёдом,
Где соки – безумный нектар,
Где степь, где волюшка вольная,
Где женщины дикой аркан.

Она извивалась змеёю,
Весь рай оглашал её стон,
И страстно крутилась Звездою,
Что Эрос Женщине – Еве
В подарок от Бога принёс.

Падший Адам, но не падшая Ева,
Лежал измождённой трухой,
Совсем бессловестный, не видящий вовсе,
В добавок - ещё и глухой.

Наполнив весь рай ароматом,
Горячая Ева лежит и чувствует
Сердцем девичьим – глубоко
В ней что-то адамъе бежит.
Бежит, устремляясь на дно медоносицы,
Где матка, как пчёлка, жужжит.

Жужжит, напоённая страстью,
И нежно питается Властью,
Чем юный Адам доселе сам жил.

Захотел он и воли и поля,
Весь рай в небесах пренебрёг
За эти минуты безумные
Отдавший всё семя своё.
Лежал он, как в коме,
Совсем некудышний, без сил,
Без сердца, без воли, ума.
Забыл и про Еву Прекрасную,
Уснул прям под яблонькой райскою
В мимозах в том райском саду.

А Ева, почувствовав вскоре,
Что с «персиком» вышел «абсюрт».
Её лихорадно колотит,
Под сердцем, как – будто, стучит.
Адама по щёчкам легонько
Ладошкой, мурлыча, шлёп-шлёп,
И тот, протаращив глазёнки,
Услышал такой приговор:
«Адамчик, ты папою станешь.
Как перед Богом клянусь, -
Три дня я была недотрогой.
Теперь же от счастья томлюсь
От счастья своего материнства!!!»

У Адама и челюсть отпала.
«А как же теперь жить в раю,
Коль с каждой минуты блаженства
Из Евы полезут все тут. И Гомо,
И Сапи, и Енсы, и всякие прочие Энсы?
И всё из-за Эроса нежного,
Скрушившего жизнь ведь мою».

Погнали ведь с рая несчастного
С его дорогою игрушкой-Судьбой.
 
Пришлось на Земельке Адаму селиться,
Пришлось подчиниться и ждать
Чего это Ева надумала
Адаму сюрпризом подать?

Медовые месяцы шли, как мгновения,
Последних минут Красоты
И Ева, игрушка долблённая,
Кристал его чистой души,
Вдруг стала похожа на ёжика,
На чудище болотной глуши:
Огромный её животище,
Рапухшие губы и нос
И титьки отвисли до пупа.
Какой это сделал прохвост?

Прошло три дня.
Влюблённая пара, словно в загуле.
И день - ночь соки тянут, трудясь,
Измученных тел молодых,
Как бы вампиры, в поте лица обоИх.
Всё похоти сладкой спивались
Совсем не жалея себя.

Адам совсем иссох. Откуда-то
Набрался блох и опаршивел.
Зарос, как вепрь, глаза ввалились.
А Ева ягодкой цвела и зрела
С нежнейшей синью на челе.
В девяты сутки разродилась
И Зевса Миру принесла.
Он Первенец! Он Громовержец!
Пока семь дней в пелёночках из роз валялся,
В груди могучей закалялся,
А в восемь суток управлялся
С Природой – Матушкой земной.

Продолжение следует