Эссе 7 Русская расовая мысль От Хомякова до Булгак

Русская расовая мысль. От Хомякова до Булгакова.

Эссе 7

Предыдущую часть Мы с Вами закончили словами: - «Константин Николаевич Леонтьев обладал редким даром мыслителя-исследователя доводить свою мысль до ее психологической основы. Он безстрашно и непреклонно плыл «против течения», шел против господствовавшего в его время «духа века», за которым шла современная ему толпа. А «просвещенное идеями либералистики «общество», как и толпа, предпочитало не раз уже испытанную предательскую тактику замалчивания, открытому, честному бою с поднятым забралом. Леонтьев был слишком своеобразен и по великоруски самобытен, его основные мысли, которых как огня боялось «просвещенное общество» и осмеивало мыслителя, пророчески сбылись. Подхватить эстафету пророческой Русской Мысли XIX века в XX веке удалось лишь Михаилу Афанасьевичу Булгакову».

Я считаю, что совершенно не оцененным нашим русским, да и советским обществом остался глубокий типологический русский наднациональный мыслитель и психолог, писатель Михаил Афанасьевич Булгаков. Булгакова надо уметь читать и в буквальном смысле и между строк. И только так можно постигать его часто иносказательную психологию русского наднационального типа, по отношению к тому переломному времени краха традиций Русской Культуры и тогдашнему политическому господству «мировых революционеров».

И так официоз: -

Михаил Афанасьевич Булгаков (1891— 1940) — русский писатель, драматург, театральный режиссёр и актёр. Известные произведения Булгакова: «Собачье сердце», «Записки юного врача», «Театральный роман», «Белая гвардия», «Роковые яйца», «Дьяволиада», «Иван Васильевич» и роман, принесший писателю мировую известность, — «Мастер и Маргарита»

В Москве в 1928 году прошла премьера пьесы «Багровый остров». У  Булгакова возник замысел романа, позднее названного «Мастер и Маргарита». Писатель также начал работу над пьесой о Мольере («Кабала святош»). И с этого момента началась его травля в литературной критике либералами, которая привела к его полному забвению и отлучению от театральной и литературной деятельности.

В 1929 году Булгаков познакомился с Еленой Сергеевной Шиловской, которая стала его третьей, последней женой в 1932 году. Эта встреча стала знаковой для всей последующей жизни писателя во многих смыслах. Тогда они быстро расстались.

Потом было написано «знаменитое письмо» Сталину, где просил или дать ему возможность работать в театре режиссером-постановщиком своих произведений, или разрешить уехать в эмиграцию, так как без литературной и театральной режиссерской деятельности, которая ему фактически запрещена в России, он жить дальше так не может.

 Сталин тогда дал команду зачислить Булгакова во МХАТ, в режиссерскую группу и далее, через два года, Булгаков стал лицом советского театра того времени и основной антитезой разрушительному влиянию на русский театр от голого антикультурного модернизма Меерхольда и К., и тогда … И тогда «органно-ягодные покровители» Елены Сергеевны сразу «вспомнили» о ее «горячей любви» к Булгакову и …они «нечаянно» и горячо встретились.

4 октября 1932 года был заключён его брак с Еленой Сергеевной. А 4 марта 1933 года (через полгода после приступов безумной любви у Елены Сергеевны и полного отсутствия опыта любой деятельности в возрасте 40 лет), она внезапно «безстрашно» занялась абсолютно неведомой ей до того сложной требующей немалых специальных знаний, обширных деловых и иных связей и сноровки, администативно-литературно-финансовой и договорной деятельностью Булгакова ...Освободив от этого непосильного труда самого писателя, и … преуспела, она ведь была не «архаичной» русской, да и как было не преуспеть под неусыпной опекой своих «органных» покровителей.

Тогда же Булгаков передал Елене доверенность на заключение договоров с издательствами и театрами по поводу своих произведений, а также на получение авторских гонораров. Елена Сергеевна печатала под диктовку все произведения писателя 1930-х годов, то есть «опасный мыслями» Булгаков здесь намертво попал под «дружеский любовный колпак» истинных хозяев России. По официальной версии «заслугой Елены Сергеевны является сохранение булгаковского архива, так многие рукописи, хранившиеся в единственном экземпляре, она успела перепечатать» (то есть, здесь, намек-объяснение почему «излишних», вызывающих кривотолки, оригиналов рукописей не сохранилось!  В.М.). Благодаря её невероятной энергии после смерти Булгакова смогли увидеть свет многие неизданные публикации, главным из которых является роман «Мастер и Маргарита».

И вот теперь и поговорим о самом Булгакове, как об огромном литературном и мыслительно-психологическом таланте.

В 1921 году он волей судьбы попал в Москву. Его первая публичная пьеса «Дни Турбиных» (как и далее созданный по этому сюжету роман «Белая Гвардия»), за внешним фасадом содержания, была великим плачем по пропадающей безвозвратно Великой Русской Культуре. В произведении наглядно показан погибающий в революционной катастрофе России тогдашний Русский Мiръ, и показан не случайно на примере Малороссии и Киева, очаге наших прежних и настоящих зарождающихся тогда русских бед. Здесь собралась вся палитра тогдашнего общества. С одной стороны всероссийская революционная сволочь бандитского босячества самого разного обличия: - «красные», «зеленые» и прочие разноцветные, бродящая по России по колено в крови. И с другой стороны, выродившийся в животное состояние от примитивного житейского страха, мир мещан, «интернационалистов» по натуре, «лисовичей и тальбергов» готовых без раздумий поддержать любую видимость власти, и любым бытовым предательством устроить свое мещанское личное счастье, и также без раздумий разрушить жизнь ближнего в чувственных порывах своего материалистического и атеистического мракобесия.
И … типологические Турбины, как Русский Наднациональный типологический Имперский Мiръ «служак без страха и упрека», опора государственности России. Растерянные, но продолжающие служить Родине, брошенные Жизнью и Роком на произвол Судьбы. Эти люди Русского Мiра и его Типологической Культуры, в тех страшных событиях, внезапно ощутили себя одинокими, брошенными в океан революционного безумия, и оказавшимися совсем без будущего в этом страшном мире революционной вакханалии торжества черни, толпы.

Русской Типологической Культуре еще повезло, что в начале XX века к ее кардинальной ломке пришли антикультурные политизированные дикари-мещане, «мировые революционеры». Они в раже грабительства и ломки всего и вся не понимали значения многих творений русской Культуры и это помогло спасти многие русские культурные ценности. Это и помогло сохранить многое из творческого наследия Булгакова и как тут не вспомнить вещие произведения поэта-ведуна Клюева, его последнюю пророческую поэму «Песнь о Великой Матери» и иные творения, пролежавшие в сохранности более полувека в архивах ЧК и не уничтоженные после казни творца, как это было принято в то время.

А начался этот современный процесс внутреннего одичания либеризующегося российского общества со статей материалистичной мысли свехпопулярного общественного деятеля второй половины XIX века, музыкального критика Стасова. Он первый начал популяризировать «тенденции музыки будущего» Римского-Корсакова и ее мотивов русизма. Но это было полное отсутствие чувства русского типологического духа нашей культуры. Римский –Корсаков, Стравинский и иные композиторы подобного «языческого» направления популяризировали в своем материалистическом ощущении мира не природный русский дух, а разгул примитивной дикарской чувственности на мифологическом русском фоне, типа музыки и «языческого» содержания скифских плясок. Дух русского типологического танца оказался непостижим и для репертуара «Русских сезонов» в Париже С. Дягилева. Эти постановки внесли в исполнительскую пластику русского танца лишь технические элементы и грубую чувственность. Отсюда меткая характеристика великого русского композитора Г. Свиридова подобного стиля исполнителей, в оценке его советской прима балерины М. Плисецкой: - «а что говорить - техничка». 

 Видя гибель традиций русской культуры от примитивного до одурения «советского реализма» Булгаков понимает, что сценическим постановочным жанром, при всех его публичных достоинствах, глубину мысли своих великоруских прозрений не передать, и работает над прозой, романом «Белая гвардия». Он пророчески видит, что Русская Трагедия давно вышла за национальные и наднациональные границы и приобрела масштабы Космоса Жизни, видит, что столкновением материалистической паразитической обыденности, в ее революционном варианте, с Русским  Наднациональным Типом, и в кино и на сцене, не передать того глубинного истинного, что бродит в его душе.

Повесть «Собачье сердце» выступает у него промежуточным этапом дальнейших расовых наднациональных прозрений. Мы с Вами замечаем  личную трагедию его литературного героя, безнационального, космополитического Творца в области науки, профессора Преображенского и его коллег по «научной школе», в материалистическом безумии вышедших за границы агностического познания, как научной мысли, так и нравственных границ ее допустимого эксперимента.

Булгаков мыслитель начинает прозревать уже не Наднациональные границы этики Русского Типа, а естественные Эстетические границы Космоса, самого процесса Познания. Профессор Преображенский и вся «научная школа» сомкнулась в мещанском научном безумии и синкретизации своего бытия, с антирусскими «марксистами-интернационалистами», основоположниками появления в Русской Среде «певцов швондеров» и «любителей сирот берлина». Булгаков прозревает неминуемую синкретизацию, смычку этих типов, как дегенеративное либеральное вырождение оккупантов Русского Мiра. И на примере Шарикова писатель показывает закономерный процесс превращения «пивных отбросов» русского человека в неминуемого революционного интернационального «любителя сирот Берлина».

То, что начало проявляться в «Собачьем сердце» уже не отпускало. Мало было приноравливаться к советской действительности и «не читать перед обедом советских газет», надо было показать глубину пропасти, в которую тащат Нас с Вами покровители и основоположники «идейных социалистических улучшателей жизни для всех», разрушительной пропагандой «певцов швондеров».

И Булгаков начал долголетнюю работу «в стол» над своим эпическим романом «Мастер и Маргарита». Ему никак не удавалась концовка романа, которую он переделывал снова и снова (опубликованная концовка романа явно выпадает из его общего контекста). Работа над романом перешла в активную финальную стадию в конце 30-х годов, и которая внезапно оборвалась болезнью и смертью писателя … или ее оборвали.

Булгаков скоропостижно скончался от «болезни почек», которую ему официальные источники подозрительно дружно диагностировал с самой молодости, как и «давнее увлечение кокаином», который, наверное «заботливо», облегчая боли, и обильно давала ему Елена Сергеевна в последние месяцы жизни.

Итоги деятельности Булгакова и всего этого диалога  Мы с Вами подведем в следующей части.