Выпрямление имен. Глава 20

Доверие к словам пророков — и есть наша православная вера.


«У него были слегка темные волнистые волосы, чуть печальные серо-голубые с искорками глаза, чувственные губы и высокий красивый лоб, прямой, с едва заметной горбинкой нос и маленькая аккуратная бородка. Все выдавало в нем человека не просто красивого, но и породистого, несмотря на то, что происходил он из обычной мещанской среды, корнями уходящей в крестьянство. Фамилия его тоже была не совсем обычная для глухих сибирских мест и красива: Юневич. Что-то молодое и сильное и в то же время нежное звенит в ней. Так, описывал его местный житель Турана, когда увидел в первый раз.

Владимир Андреевич Юневич, отец Владимир, как звали его жители Турана, Уюка и других селений обширного Урянхайского края, служил разъездным священником в течение нескольких лет, а потом был назначен Благочинным над всеми церквями Усинско-Урянхайского округа. Мягкий по натуре, как и большинство белорусов, - это был сильный духом человек, энергичный и деловой. Другой бы просто не справился с той лавиной дел и проблем, которые выпали на его долю в очень непростые годы на очень непростой территории.
Здание церкви в Туране было построено быстро, 8 сентября 1911 г. и. д. благочинного IV участка Минусинского уезда священник М. Копосов произвел осмотр новой церкви. Но власти столкнулись с другой проблемой основания самостоятельно прихода при новой церкви. Ходатайство об открытии нового прихода епископ Евфимий направил в Синод 10 июля 1910 г. В ноябре 1912 г. пограничный начальник сообщил, что построена церковь и дом для священника, «но вопрос об открытии в с. Туран самостоятельного прихода и назначении священника до сего времени не получил разрешения» [ГАКК. Ф Оп. 1. Д Л. 69 об.].

В декабре 1912 г. во вновь открытую церковь в Туране были командированы разъездной священник Енисейской епархии Самуилов и псаломщик Катышев «для временного отправления божественных служб и требований и для ведения бесед с местными раскольниками, впредь до открытия Св. Синодом в селе Туране самостоятельного прихода»  Официально Туранский Иннокентьевский приход был открыт лишь с 1 января 1913 г.
Назначенный еще до Юневича в только что открывшийся Туранский приход о. Иоанн Самуилов вскоре отбыл, даже не передав церковного имущества новому священнику, на которого легли заботы не только нравственно-духовного воспитания очень своенравного переселенческого народа, но и множество хозяйственных дел.
Перечитывая архив наткнулся на описание дома священника: «Дом священника. Построен в 1912 году. Стены из лиственничного материала. Крыша тесовая, шатром, с двойным резным карнизом и слуховым окном. Четыре наружных и три внутренних капитальных стены. Пять комнат – кабинет, гостиная, столовая, спальная, детская, прихожая и кухня. Окон во всем здании 14 в два аршина высотой, с двойными рамами, из них восемь створчатых, окрашенных белой краской, 6 створчатых филенчатых дверей и 3 одинарных, 14 филенчатых ставней и столько же наличников с вырезкой, окрашенных в белый цвет. Полы двойные, окрашенные. Открытая галерея из резного штакетника, окрашенного голубой краской, и крышей на один скат. У переднего крыльца фонарный столб. В кухне имеются шкаф и кровать на одной ножке. Печи в кухне – русская и плита. В гостиной и столовой одна голландская печь на деревянной стойке. Стоимость дома 2000 рублей» .

Вот в этом-то доме и жила семья о. Владимира Юневича. Когда Святой Синод своим решением от 31 января 1913 года направил только что рукоположенного в Москве в Даниловском монастыре на сан священника 34-летнего Юневича, у него уже была семья, состоящая из семи человек – его супруги Елисаветы Николаевны и пятерых детей – Николая, Ивана, Бориса, Зинаиды, Натальи (в Туране родится еще сын – Александр).
До окончания о. Владимиром Пастырских курсов в Москве семья Юневич жила в Белоруссии, в селе Григоровичи, где Владимир Андреевич служил псаломщиком в местной церкви и преподавал в школе. По веление Синода отправился в Туран, где ему пришлось начинать все с нуля. Это мог сделать только очень решительный и смелый человек.

В течение всех четырнадцати лет, что семья прожила в Туране, Елисавета Николаевна была верной помощницей своему мужу. Отец Владимир человек очень тонкий, глубоко любил и понимал церковное пение и хотел, чтобы каждая служба превращалась в праздник, поэтому очень много времени уделял тому, чтобы научить прихожан петь в общем церковном хоре, где неоценимую помощь ему оказывал псаломщик Тимофей Дегодий. Но через два года их совместных трудов псаломщика призвали в действующую армию, и тогда на помощь пришла Елисавета Николаевна, которая стала прекрасно руководить, церковным хором и была зачислена на должность, которую обычно исполняли мужчины.
Юневич также занимался преподаванием. По понедельникам и средам учил уюкских детишек, по остальным дням недели – туранских. А в воскресные дни устраивал, чтения для родителей своих учеников, где кроме нравственных проповедей взрослые люди учились урокам истории и географии и опять же все вместе пели духовные и даже светские песни.

Через два года после приезда в Туран о. Владимир открыл в русских поселениях Урянхайского края библиотеки-читальни. В Туране и Уюке были сняты комнаты в деревенских домах, и началось их обустройство. Для этого потребовались деньги. По всему краю были разосланы подписные листы, написаны письма в Красноярск и Минусинск, а также в Москву и Санкт-Петербург. На собранные деньги Юневич заказал в Одессе в магазине Фисенко несколько картин, написанных маслом, и земледельческие таблицы, чтобы придать библиотекам соответствующий вид. Из Минусинска была выписана местная газета «Минусинский листок», несколько газет и журналов приходило из Томска и Санкт-Петербурга.
При этом, он руководил достройкой туранской церкви, а в 1915 году и ее ремонтом, когда из-за недобросовестности строителей и техников переселенческого управления стала расходиться стена в верхнем этаже колокольни и грозить падением. Ему пришлось срочно искать средства, чтобы произвести сжим стены и не допустить катастрофы. Кроме того, ему было поручено строительство моста через Уюк по дороге на Баян-Кол. Сама церковь в Туране также требовала забот: внутреннее ее убранство было более чем скудно, и Юневичу потребовалось немало усилий, чтобы изыскать средства и заказать в лучших церковных мастерских всю необходимую утварь. И храм действительно стал храмом .
 
Но все эти дела являлись второстепенными. Самой главной заботой священника было ведение службы в церкви и совершение всех таинств с паствой, которая была разбросана на сотни верст огромного прихода, где не было никаких дорог и никакого транспорта, кроме лошади, рыбацкой лодки и плота.
Наступил 1917 год революция и гражданская война. Вскоре Урянхайский край стал независимой республикой Танну-Тува. Связь с Минусинском и тем более другими городами России стала большой проблемой. Эта оторванность от мира была почти невыносимой. Юневич писал несколько писем с просьбой перевести его в другой приход. Но ответ так и не пришел и Юневич выехал из Тувы 19 октября 1927 года вовсе не по собственному желанию или переводу его Епархией в другой приход. Его заставили покинуть Туву после двухмесячной отсидки в кызыльской тюрьме, куда о. Владимир попал после диспута с лидерами «Союза безбожников». В эти годы церковь подверглась гонениям со стороны властей. В годы гонений на церковь отец Владимир стремился участвовать в антирелигиозных диспутах, устраиваемых местными комсомольцами, чтобы в открытой полемике, заняв активную позицию, отстаивать свои убеждения, свое мировоззрение. И возможно, поэтому в 1927 г. был выслан из Турана, а затем арестован. Он говорил - христианство существует уже почти две тысячи лет, и чтобы не делали его противники, оно будет жить вечно. Умный, эрудированный священник, который не боялся вступать в полемику с представителями новой власти, был опасен, и от него постарались избавиться.

Судьбой ему было отведено еще десять лет жизни. Об этих годах рассказывает маленькая анкета 1932 года, заполненная рукой самого отца Владимира и хранящаяся сейчас в архиве г. Минусинска. Вот эти вехи: "октябрь 1927  – март 1928 годов – в разъездных командировках по епархии; с марта 1928 по ноябрь 1929 год – священник в селе Беллык Абаканского уезда; с 24 ноября по 5 октября 1932 года находился в заключении (Минусинский ИТД, Артемьевский рудник); с первого ноября 1932 года – протоиерей при Минусинском Соборе обновления.  12 декабря 1937 года Юневич был расстрелян в Минусинске. Получается, что он был репрессирован в одно время со своим земляками из Тувы—Александром и Христофором Чакировыми .
Изучая практику карательных мер в отношении китайских чиновников, вычитал такие строчки:  «Телесное наказание, разжалование и ссылка не имели порочащего значения и не влекли за собой никаких невыгодных последствий для карьеры потерпевшего. Это рассматривалось как нравственный урок или предостережение. Послужной список с такими карательными пометками показывал лишь лишь бюрократическую опытность чиновника....».

Обнаружил в архиве Минусинска интересный документ от 4 июня 1936 года. «Мы, нижеподписавшиеся граждане г. Минусинска Красноярского края Позднякова Акулина Игнатьевна, живущая по Комсомольской ул. №73, Поздняков Иннокентий Дементьевич, живущий по Промысловой ул.№21 и Бутов Николай Иванович с  Островской ул.№60, сим удостоверяем, что гражданин г.Минусинска Юневич Владимир Андреевич действительно в ноябре месяце 1934 г. уволился по собственному желанию от духовной службы (протоиерея), где он служил в селе Малая Ничка, переехал тогда же в г.Минусинск и с 4 января 1935 г. живет на той же квартире, где и я, Позднякова Акулина (Комсомольская, 73). За указанный выше период, т.е. с января 1935 г. и по настоящее время, он занимался отчасти физическим трудом – пилил дрова в Ермаковском леспромхозе, служил сторожем в городском саду, занимался заказным счетоводством от «Заготзерно» на Минусинском сенопункте и проходил 4-месячные счетоводно-бухгалтерские курсы. Об этом нам хорошо известно, и подтверждается также представленными сейчас нотариусу соответствующими документами. В том и расписываемся Бутов Николай, Поздняков Иннокентий, Позднякова Акулина Игнатьевна, а по ее неграмотности и личной о том просьбе расписываюсь Бутов (Подписи заверены Минусинским горсоветом).
Это ходатайство, как я понял, было сделано показать участие Юневича в общественном труде с целью возвращения ему лишенных гражданских прав. Не помогло.


Уму нужна постоянная деятельность

К дню рождения деда, как подарок, в журнале «Новые исследования Тувы. 2013 г. №4,  обнаружилась статья доцента Иркутского университета В.А. Василенко «Пограничный комиссар в Туве в 1913 году: назначение, проблемы, противостояние».
Текст статьи представляет собой один из параграфов монографии автора ««На пути к протекторату (вторая половина XIX в. — 1914 г.)» (LAP Lambert Academic Publishing, 2013).  В статье приведен анализ действий российского правительства, предпринимаемых в решении «урянхайского вопроса» в 1913 г. Тогда и была учреждена должность пограничного комиссара в Туве.
«....Во второй половине 1913 г. российская дипломатия добилась от китайского правительства согласия на то, что территориальные вопросы, связанные с Внешней Монголией, будут решаться путем переговоров с Россией.

Это дало возможность правительственным органам решать судьбу Тувы без оглядки на позицию Китая. «Для обеспечения контроля над политической ситуацией и создания более эффективной системы управления и исполнения функций осведомителя, в российском правительстве было решено создать должность пограничного комиссара.» В отличие от пограничного начальника, комиссар наделялся консульскими полномочиями.
 Вопрос об учреждении должности пограничного комиссара поднимался Иркутским генерал-губернатором, еще в конце XIX в., но уполномоченный посланник в Пекине, а также военное министерство сочли учреждение указанной должности «несвоевременным»  Министр иностранных дел С. Д. Сазонов считал «принятие подобной меры пока не представляется возможным, «так как командирование в Урянхайский край, формально считающимся принадлежащим Китаю, международного представителя не замедлило бы вызвать нарекания как со стороны самого Китая, так и со стороны других государств (Японии, Америки, Англии), имеющих существенные интересы на Дальнем Востоке, и притом... это обстоятельство могло бы послужить поводом для захватов в Китае со стороны других государств».

На учрежденную 1913 году должность пограничного комиссара С.Д. Сазонов командировал в село Усинское Благовещенского пограничного комиссара. Там эта должность якобы устранялась, «с учреждением вице-консульства в Айгуне». Однако предпринятая им мера встретила возражение со стороны Приамурского генерал-губернатора, и поэтому должность пограничного комиссара по делам Тану-Урянхая оставалась одно время вакантной. После многих консультаций и обсуждений Л. М. Князева с министерствами иностранных дел и внутренних дел, на должность заведующего пограничного комиссара был избран чиновник особых поручений при иркутском генерал-губернаторе, коллежский асессор А. Церерин.
Двадцать девятого июня 1914 г. была Высочайше утверждена «Инструкция должностным лицам управления пограничного округа и Урянхайского края». Согласно ей, комиссар являлся официальным представителем российской власти в Урянхайском крае, он был обязан «сноситься» с местными властями, на него возлагалась судебная функция, функция таможенного контроля, а также обязанность горного исправника. По его требованию воинские части должны были оказывать ему содействие, на Основании Правил о содействии гражданским властям (РГВИА. Ф. 400, Главный штаб, Оп.1, Д. 4303, Л. 18).

Усинский пограничный начальник оказался в подчинении Пограничного комиссара и являлся его помощником. Управление пограничного начальника было упразднено, взамен его было учреждено Управление пограничного комиссара с тремя помощниками, два из которых назначались в тувинские хошуны непосредственно. Кроме того, по согласованию министров юстиции и внутренних дел, в распоряжение А. Церерина было отправлено два становых пристава.
Положение Церерина осложнялось тем, что Совет Министров в конце 1912 г., направил в Урянхайский край представителя Главного управления землеустройством и земледелием «в целях оказания хозяйственно-культурной и административной поддержки водворившемуся русскому населению переселенческого чиновника»начальника. На эту должность был назначен коллежский регистратор В. К. Габаев. Таким образом, в Урянхае . начали работу два представителя российского правительства, каждый из которых был наделен широкими полномочиями: один — политическими, другой — экономическими.

В начале апреля 1913 г. А. Церерин прибыл в Урянхай. В качестве «первой меры» он изгнал из хошунов Даа и Бейсэ монгольских чиновников-агитаторов. После этого стал проводить среди местного населения мысль о том, что край должен сохранять свою самобытность и он не является собственностью русской короны, а местные ухэриды являются по отношению к русскому государю «что-то вроде владетельных князьков» , чем внес сумятицу в представления властей и инородцев.
Не смог он разобраться и в местной специфики отношений урянхов и русского населения. Так, в апреле 1913 г. А. Церерин, не проработав на новом посту и месяца, докладывал иркутскому генерал-губернатору: «…. 13 апреля… я получил известие, что русскими жителями поселка Баянгол… забит до смерти за самовольный угон быка урянха Тенилимчи ведомства Бейсэ-хошуна. Возмущенные этим, сородичи убитого намеревались учинить над русскими жителями поселка Баянгол (6–8 дворов) самосуд: всех перебить, а дома сжечь. 

На следующий день я командировал в Баянгол для производства дознания секретаря, переводчика и весь наличный состав имеющихся в моем распоряжении казаков (10 чел.) и в то же время послал урянхайским чиновникам письменное извещение, прося их воздерживаться от самовольных действий и обещая строгое расследование всего дела. Сам же занялся в с. Усинском организацией быстрого передвижения в пос. Баянгол местной воинской команды… По получении моего извещения урянхи совершено успокоились, выразив полную готовность подчиняться моим советам…. Кроме сего в начале марта… жители поселка Атамановка из-за каких-то недоразумений избили пятерых урянхов; последние, в свою очередь, … сильно избили до 20 человек русских…. Вот общая картина «мирного» завоевания Урянхайского края русскими, как результат искусственного заселения этого края. Предстоит громадная работа, чтобы хоть как-то урегулировать и наладить взаимоотношения русских с урянхами».
Главными виновниками создавшегося положения Церерин считал местные власти и что отношения в Урянхае обострились вследствие не взвешенной политики, проводимой Усинским пограничным управлением и енисейским губернаторством.

 Так, в докладной записке на имя иркутского генерал-губернатора он отмечал: «Как только будет у меня свободное время, я подробно донесу Вашему Превосходительству о том хаосе и неразберихе во взгляде на Урянхайский вопрос, которые теперь предстоит мне разобрать и которые создались благодаря самостоятельному политиканству относительно Урянхайского края отдельных должностных и учреждений в Красноярске и селе Усинском. Всех этих лиц и учреждения можно было бы благодарить, если бы они действительно приблизили к надлежащему разрешению Урянхайский вопрос, — наоборот, именно они создают все затруднения и препятствия к разрешению этого вопроса, озлобляя урянхов и вводя в заблуждение русское население Урянхая».
Трудности, как считала автор статьи В.А. Василенко,  действительно имелись и они были связаны с осложнением отношений между заведующим пограничными делами (пограничным комиссаром), усинским пограничным начальником, переселенческим чиновником и мировым судьей.

Сокращение полномочий Пограничного начальника привело к тому, что он начал конфликтовать с новой администрацией. Не встретив поддержки со стороны Петербурга своей «активной позиции» по «урянхайскому вопросу», А. Х. Чакиров возмущался  фактом установления контроля над его действиями со стороны пограничного комиссара, что являлось  «не только незаконным, но и оскорбительным».
Свои эмоции А. Х. Чакиров не скрывал в письме инженеру путей сообщения, В. Родевичу: «А. П. Церерин, мой хороший товарищ старый, не был до сего времени на самостоятельной должности, оказался и плохим администратором и плохим политиканом, а главное, шагнул так гигантски, у него «в зобу сперло дыхание от радости» — появилась мания величия, и потому не только А. Церерин не взял правильного направления пути, но повел руль управления крайне совершенно неправильно, в обратную сторону — получилась полная завариха — неразбериха. Вот в каком плачевном положении пока дела здесь. Правда, время упущено главное, но еще… можно было многое сделать и я привык работать по 16–19 часов в  сутки, многое бы сделал — но, видите ли, надо же оправдать существующий порядок в чиновничестве: «ты поработал — все сделал, уготовил ладное, тепленькое местечко, ну и иди на новое черное дело, а уготованное уступи фазану… Да, больно, Всеволод Иванович! Единственная надежда на Бога…» (Российский государственный исторический архив —далее РГИА. Ф. 190 ).

Сложнее всего отношения складывались между пограничным комиссаром А. Церериным и чиновником Переселенческого управления, В. К. Габаевым. Последний сосредоточил в своих руках все финансовые ресурсы, как пограничного, так и переселенческого управления, кроме того, в его подчинении находилась местная полиция. Согласно инструкции, переселенческий чиновник имел право, как и пограничный комиссар, вступать в самостоятельные сношения с тувинскими родовыми правителями; являясь «главным ответственным лицом по ведению хозяйственной части переселенческого дела», он должен был оказывать содействие русскому населению в Урянхайском крае, и «ведать» этим населением (РГВИА. Ф. 400. Главный штаб, Оп. 1, Д. 4303, Л. 18).
Широта полномочий, а также неточность формулировок инструкции, определяющей правовую базу русской власти в Туве, дало основание В.К. Габаеву считать, что он лишь формально подчиняется пограничному комиссару (Князев, 1913: 9). В отличие от заведующего пограничными делами, проживавшего в селе Верхне-Усинское, переселенческий чиновник жил на территории самой Тувы. В. К. Габаев проводил активную деятельность, связанную с проблемами переселения, не согласовывая ее с вышестоящим руководством.

Так, без учета рекомендаций Совета министров, согласно которым следовало не производить в крае землеустройства и осторожно относиться к  местному населению и их обычаям, он решил определить общий фонд земель и выделить их для будущих переселенцев в ущерб интересам коренного населения. Бесцеремонность заведующего переселенческим управлением достигла апогея, когда он стал претендовать на земли амбын-нойона Гомбодоржи. Чиновник дал указание заселять участок Арыг-Бажи, где вскоре был построен поселок Владимировка (История Тувы, 2001: 323). Без согласования с заведующим пограничным управлением, В. К. Габаев самостоятельно распланировал устройство волостей в Урянхайском крае, причем он действовал без учета специфики переселенческого движения, а также интересов как русских колонистов, так и местных жителей. Переселенческий чиновник нередко применял дисциплинарные взыскания к протестующим, вплоть до ареста. Последнее обстоятельство объяснялось тем, что начальник переселенческого управления был уроженцем Грузии, и, по замечаниям современников, в силу южного темперамента, не смог понять особенности сибирской культуры.
Отмечу, что оценка современниками и, тем более, конкурентами или «товарищами по цеху» В. Габаева и А. Церерина не может быть объективной. Однако и она представляет интерес с точки зрения анализа и характеристики их политических портретов......».

Каждый народ проходит определенные фазы, 
в определенной последовательности.


В понедельник с утра мы на автовокзале. Он расположен на улице Дружбы, у гостиницы «Монгулек». Смотрю расписание. Автобусы ходят в Туран, Аржан, Ак-Довурак, Сарыг-Сеп, Черби и в другие населенные пункты. На стоянке много частных микроавтобусов, приглашают доехать до Абакана. Стоимость 600 рублей, время в пути – 6 часов.
Поселок Аржан мне уже известен. Он находится на ответвлении от Усинского тракта и расположен в 83 километрах от Кызыла и в 26 километрах от Турана. Известен по кургану, рядом с которым он находится.
 - На Аржан направо, а нам -  прямо, - пояснил тогда Женя, - знаменитое, я вам скажу место,  крупнейшее не только в Туве, но, пожалуй, во всей Средней Азии царское кладбище скифских времен. Здесь в долине реки Уюк находятся сотни больших земляных и обложенных камнем курганов. Большинство их, конечно, разграбили еще в древности.

- А само слово Аржан, что значит? - спросил я.
 -Аржан переводится как источник. В центре кургана, длинной более 110 метров, находился когда-то родник. Вода в нем была чистой, прозрачной и, что главное, пресной. А во всех тувинских артезианских колодцах, как вам будет известно,  вода соленая, а питьевая вода – привозная.
-Точно, - согласился я.
-Что точно?
-В Даурии, где я служил срочную, это в Забайкалье, тоже самое. Вода везде соленая, пить привозили.
 -Родник этот, - продолжил Женя, -  считался священным. Была часовенка, которая исчезла в 1920 году. Исчез и родник, когда курган раскопали. В общем, чудеса.
По рассказу в краеведческом музее,  курган раскапывали в 1971-1974 года. Под курганом вместе с древним кочевым владыкой были обнаружены 16 человек и не менее 160 верховых коней. Все погребения находились в 70 срубах из лиственницы, на изготовление которых ушло 5000 массивных бревен длиной до 15 м. В центральном срубе найдены погребения «царя» и «царицы». Находки датированы IX-VIII в. до н. э. Находки показали, что в Центральной Азии кочевая культура развивалась задолго до первого упоминания о кочевниках-скифах в письменных источниках.

Летом 2001 года в «Долине царей» был раскопан еще один курган. Тоже нашли захоронение двух особ, возраст погребений – 2.7 тыс. лет. Они лежали головами на северо-запад, на боку с согнутыми в коленях ногами.  Кости и пол были усыпаны золотыми изделиями. Женщина была тоже вооружена. В ее ножнах лежал железный кинжал. Общий вес золотых изделий превысил 20 килограмм.
Рассказы о древних скифах впечатляли, но настроение оставалось тревожным. Полтора часа ожиданий, а  автобус так и не прибыл. Начали прогуливаться и расспрашивать аборигенов. Выяснилось, что машина будет только в 9.00. Действительно, пришла, но не вахтовый "Урал", а "Газель". Водитель предложил всем желающим ехать до Торахема садиться пока в "Газель". Урал стоит под загрузкой туристов за городом и там придется пересаживаться. На  машине Жени следуем за "Газелью". Вот и "Урал", и людей больше чем достаточно. Олег и Юра взялись устраивать багаж на верху машины, а я с рыбацкими принадлежностями залез в салон, чтобы занять места. Наконец, выехали. Мы с Олегом сидим рядом, Юра на первом сиденье спиной к водителю.

Первые 80 километров следуем по шоссе. У села Бояровка разворачиваемся на северо-восток и выезжаем на полевую дорогу. У заправочной станции наша первая остановка. Следующая остановка у ручья возле старенького моста. Отсюда вверх по реке с странным названием Копту идет колея, поднимаясь по отрогам и склонам системы хребтов Академика Обручева. Местные националисты возмущены таким названием своих гор, не зная сути исследований ученого.
Дорога становится все сложнее, но терпеть можно. Большая группа туристов это красноярские баптисты, которые путешествуют на германские деньги. Вот в чем причина не прибытия "Урала". Оказывается, водитель продался баптистам за немецкие марки. С ними  заграничный инструктор и едет в Торахем, где имеется отделение их церкви. Когда у нас пробило колесо, и мы около часа отдыхали на свежем воздухе, баптисты занимались христианским просвещением. Один из них играл на гитаре модные мелодии, под которые остальные пели своеобразные проповеди о вере в Христа. Вспомнились паломники в Казахстане, неустанно проповедующие «Кара Кришна».....

Жизнь за последние годы изменилась. Туристы веселые и во всю песни поют. Дорога, однако, как была из прошлого века труднопроходимой, так и осталась. Глубокая разбитая колея  все чаще превращалась в грязевые ванны, по-местному мари, которые становились все протяженнее. Ущелье вдоль  речки, по мере подъема, сужается. Высоты небольшие, примерно 1000- 1500 метров. После мостка через речку Копту в верхней её части, крутизна увеличивается. Перевалив водораздел,  ползем по каменистой дороге на перевал Хопто, на высоту около двух тысяч метров. Сам перевал широкий, невзрачный, продуваемый всеми ветрами. После спуска с него, повернув точно на север, попадаем в русло взбесившейся каменной реки. Других выражений просто не могу подобрать. Причем камни этой, с позволения сказать речки, крупные, раскиданы в диком беспорядке.

По рельефу Тува горно-котловинная страна. Вся ее территория поднята над уровнем моря от 500 до 4000 метров. Самая высокая гора в Туве Монгун-Тайга 3967 метров. Она на юго-западе, ближе к Монголии. Мы же преодолеваем систему хребтов Академика Обручева. Владимир Афанасьевич Обручев - советский геолог и географ, исследователь Сибири. В Туве он не был, но работал в китайской экспедиции Г.Н.Потанина и изучал работы Д.А. Клеменца, который побывал в Туве в 1885 и 1887 годах. В 1920 году  Обручев впервые обобщил весь материал по Туве и дал сводку о ее естественных богатствах. С 1953 года система хребтов стала называться его именем.
Самая запоминающая остановка в местечке Саянак. Здесь не только дышали горным воздухом, но и закусывали. Угощала нас молодая и симпатичная хозяйка харчевни. Мы заказали борщ, гуляш, пироги и кофе. Олег решил пить хан-чай. Это зеленый чай, в пакетиках подсоленный и с жирным молоком. Все, по нашим меркам, оказалось дешевым, но достаточно вкусным. Настроение поднялось и это хорошо, так как дорога поднималась все выше и выше, появились снежные вершины, знакомый по Северу на склонах ягель и пейзаж, напоминающий тундру возле Никеля. Все совпадает, и северные олени здесь есть. Они даже крупнее заполярных.

После самого высокого перевала стали спускаться по серпантину вниз к озеру Мюн-Холь. Самый сложный участок, протяженностью приблизительно в 40 километров, еще не сделан. Раньше дороги на этом участке совсем не было, от озера Мюн-Холь до Торахема грузы доставляли на лодках. Мюн-Холь - это скорее, как и Мин-Усинск, многоводие .
Отдохнули на одной из заимок дорожников и высадили двух туристов-сплавщиков с лодкой, мотором и палатками. Рядом  протока и туристы планировали по ней выйти на  Енисей и спуститься вниз до Кызыла.
Вот и долгожданный Большой Енисей! Какой же  он Большой, когда совсем маленький и мелкий! Пересох совсем и течет из последних сил. Река берет свое начало из высокогорного озера Кара-Балык, расположенном на Восточном Саяне, недалеко от границы Тувы с Бурятией. Длина Большого Енисея (Бий-Хема) 605 километров. В начале в него впадают реки Шивит, Одорум и Айлык. На 77 километре от озера Кара-Балык большой порог, на 116 километре река падает с 8-ми метровой высоты в узкую щель. Это и есть знаменитый Бий-Хемский водопад. У нас своя преграда.

На машине преодолели Большой Енисей вброд возле села Салдан, от которого до Торахема 3 км, и выехали по берегу в районе местного парома. Еще немного и конечный наш пунктв Торахеме. Тревожно, потому как не знаешь, кто и как тебя встретит. На часах шесть вечера. На дорогу ушло девять часов. Интересно, как здесь жили люди во время усинской службы деда, и как он в эти дальние края добирался. По утверждению нашего шофера, в зимнее время есть прямая дорога между Тураном и Торахемом. Наверняка, только зимой и были в этих местах передвижения. Летом плавали и по воде, но на короткие расстояния.